Поселок Пески (ударение на первый слог), рядом с аэропортом и крупным железнодорожным узлом Ясиноватой. Создавался вокруг научной базы Донецкого института агропромышленного производства. До войны это было чудесное дачное местечко – утопающее в садах, чистенькое, с плакучими ивами над прудом и звонко падающими на землю абрикосами в июле – там их полно. Так было.

Теперь в Песках ни одного целого дома. Из двух тысяч постоянных жителей остались десятка три стариков. О том, как они выживали минувшей зимой, ходят страшные легенды. У моего знакомого там живет пожилой друг, не захотел перебираться в Донецк, когда все только начиналось. Они изредка говорят по мобильнику. Так этот самый друг осенью обследовал окрестные поля, раскапывая мышиные норы, и «обобрал» грызунов на три ведра зерна на зиму. Говорит, очень помогло…

В Песках стоят украинские военные. Про них рассказывают разное. Есть нормальные, которые даже подкармливают местных стариков своим солдатским пайком. Есть откровенно злые, стреляющие по любому поводу. Много мародеров. Дачу моих соседей по площадке обнесли подчистую. «Ты представляешь, – возмущенно говорила мне соседка Наталья, – все вынесли, даже ложки с вилками, даже старые треники и трусы из кладовки!»

Утром в воскресенье военная сводка в Интернете (с нее начинается каждый день): «В минувшие сутки зафиксировано 27 обстрелов украинскими силовиками территории ДНР. По данным ведомства, дважды населенные пункты Республики были обстреляны из артиллерийских установок, пять раз – из танковых орудий, один раз – с использованием бронемашин. Также зафиксировано 14 обстрелов из минометов, один – из зенитной установки и четыре – из гранатометов и стрелкового оружия. По данным Минобороны ДНР, под огнем ВСУ оказались города Донецк (район аэропорта и «Вольво-Центра»), Горловка, а также населенные пункты Широкино, Спартак, Калиновка, Жабичево, Белая Каменка. Потери среди мирного населения и ополчения уточняются».

С утра неправдоподобно тихо и солнечно, хотя прохладно: такого холодного мая в жарких донецких степях и припомнить трудно. В это воскресенье у нас с приятельницей и ее приемной дочкой Танюшкой культпоход на бульвар Пушкина, туда, где по выходным «вернисаж» донецких художников, книжные развалы, значки, монеты и прочая коллекционная тусовка. И разговоры, разговоры… В основном про войну.

У роскошного полотна под «старых фламандцев» – ворох цветов в античной вазе, виноград, легкая дымка, искусно старящие картину кракелюры – просто нельзя не остановиться. Автор картины, женщина лет за сорока, рассказывает пожилому коллеге-пейзажисту, что из поселка Октябрьский они еще прошлой осенью перебрались в самый дальний и самый тихий район Донецка – Буденновский, к родственникам. Снарядом снесло балкон в их квартире, они забили фанерой окна и уехали. Как и большинство жителей их дома, их улицы да и всего поселка. Иногда наведываются – проверить, как и что, одежду вот летнюю недавно забирали…

- Мародерствуют в поселке? – спрашиваю.

- Нет, – говорит художница, – в нашем доме пока все цело, а там, как Бог даст. На соседней улице несколько квартир обнесли…

Поселок Октябрьский в Куйбышевском районе – едва ли не самый опасный для жизни район в Донецке. И самый разрушенный артобстрелами: с одной стороны поселка – аэропорт, с другой – вокзал, стратегические объекты для военных обеих сторон. В поселке почти нет не тронутых артиллерией домов и уцелевших стекол в окнах. Всю осень и всю зиму Октябрьский ежедневно фигурировал в сводках разрушений в результате артобстрелов ВСУ.

Пока мы приобщаемся к живописи, приемная дочка моей приятельницы, девятилетняя Танюшка, «приобщается» к мальчишке, ее сверстнику. Оба пристроились на скамейке у столика со старинными монетами. Он что-то ей серьезно рассказывает, и у Танюшки-хохотушки лицо тоже серьезное и жалостное. Идем к детям и слышим: «А когда стали стрелять близко, мы все боялись. А страшнее всего был военный самолёт, летевший нас бомбить. А ещё до этого, когда сильно стреляли, а мы гуляли во дворе, воспитатель повёл нас в беседку и сказал, что мы тут посидим, пока перестанут стрелять, а если будут стрелять сильнее, то убежим в подвал…».

Мальчика зовут Саша, он приехал к бабушке из Луганской области, она тут же, на бульваре, продает изумительной красоты вязанные крючком кофточки и жилетки. Бабушка живет рядом, на главной улице Донецка – улице Артема. Здесь почти безопасно. Сюда «прилетело» только один раз, прошлой осенью. Был один убитый – мужчина стоял на перекрестке, когда жутко засвистело и рвануло… Кадры тела, накрытого одеялом, и пятна крови на тротуаре обошли тогда телеэкраны всего мира.

«Прилетело» – это о снаряде. Это из лексикона прифронтового города, который за прошедший год обогатился множеством новых слов военного быта: ДРГ (диверсионно-разведывательная группа), «входящий» (когда стреляют по Донецку), «ответка» (когда отвечают бойцы армии ДНР). А уж всякие военные аббревиатуры и названия – ПТРК и ПТУР, «грады», минометы, гранатометы и прочие орудия уничтожения «живой силы и техники» – настолько прижились в речи дончан, что даже дети знают – летящая мина шипит, «град» свистит, а гранатомет «кашляет» глухим басом.

У девочки Танюшки своя история. Моя приятельница забрала ее в сентябре прошлого года из детского дома для детей с замедленным умственным развитием. Все лето оформляла документы и приехала за ребенком буквально за день до того, как Красноармейский район, где находился этот детский дом, заняли украинские войска. «Ты посмотри на нее, – говорила приятельница, – какое там отсталое развитие, ты посмотри в ее умнющие глаза! Просто никто ребенком не занимался!»

И это сущая правда, глаза у Танюшки умнющие, девчонка сообразительная и очень веселая. Всю зиму с ней занимался специально нанятый педагог и работал психолог. Удовольствие не из дешевых, но и результат отменный: девочка свободно читает, считает и делает все, что положено ребенку ее возраста.

С бульвара Пушкина рукой подать до центрального парка Донецка имени Щербакова. Здесь бьют фонтаны и утки плавают в пруду, продают сладкую вату и мороженое, а на детских площадках резвятся ребятишки, их оказалось неожиданно много – громогласных и счастливых. И никаких разговоров о войне. А на какие-то два выстрела, доносящиеся по-прежнему с северо-запада Донецка, никто не обращает внимания. Здесь территория мира и детства.

Вечером читаю в очередных военных сводках: «Согласно сообщениям жителей Донецка, около 14:00 в районах площади Бакинских комиссаров и торгового центра «Белый лебедь» были слышны одиночные выстрелы, предположительно, из артиллерии» – вот они, те самые два выстрела. И дальше: «Разведкой Вооруженных сил ДНР зафиксирована насильственная эвакуация людей целыми улицами (город Марьинка) и населенными пунктами (населенный пункт Передовое), на территории которых в последующем размещаются вооруженные подразделения, в том числе иностранных военнослужащих. Ополчение фиксирует активность беспилотников украинских карателей, а также передвижение техники, в том числе и тяжелых САУ вдоль линии фронта. По некоторым данным, украинские оккупанты подтянули к линии фронта в районе Волновахи САУ «Гиацинт»… Имеются данные о передислоцировании из Краматорска РСЗО 9К57 «Ураган», БМ-21 «Град» – до 15 единиц; из Павлограда Днепропетровской области – до 20 единиц танков и гаубиц на буксире».

А под конец совершенно неожиданная информация: «По сообщениям с украинской стороны, ВСУ несут небоевые потери выведенными из строя бойцами в результате укусов гадюк. В ЦРБ Артемовска доставлено несколько карателей в тяжелом состоянии, медики в срочном порядке ищут сыворотку».

В половине первого ночи снова звонит приятель, живущий в Куйбышевском районе, голос у него озабоченный: «У нас тихо. Знаешь, тревожно как-то с этой тишиной. Ну спокойной нам ночи!».