Судьбы Насера Орича и Рамуша Харадиная кинематографично увлекательны, но общего между ними мало. Один босниец, другой косовар. Не схожи характеры, различны биографии, а вот задержаны оба одинаково: при прохождении паспортного контроля у таможенников в Берне и Любляне на мониторах загорелась «красная карточка» – список Интерпола на немедленное задержание.
Это удивительное, впечатляющее событие. Орич и Харадинай стали символами Гаагского трибунала по бывшей Югославии (МТБЮ), поскольку суд над ними был заведомо превращен в фарс, в издевательство над правосудием (если оно вообще есть в Гааге) и над Сербией. Но сейчас, в контексте общей обстановки в мире и на Балканах, разумно предположить, что это некий шаг в сторону Сербии, который должен показать ей «позитивный настрой» со стороны Запада.
Палач трагический
В Республике Сербской Босны арест Орича восприняли в основном как провокацию, поскольку в последнее время именно РСБ стала объектом давления Запада из-за крайне неуступчивой и пророссийской позиции президента Милорада Додика. Ликвидация РСБ путем лишения ее автономных привилегий и вовлечения в структуры «большой» Боснии и Герцеговины – легко просматриваемый план на фоне сложных, но порой довольно топорных по исполнению игр США и Европы в отношении Белграда.
Орич – человек-легенда даже по меркам бывшей Югославии. Достаточно сказать, что до того, как возглавить территориальную оборону Сребреницы, этот едва ли не самый известный полевой командир-мусульманин служил личным охранником Слободана Милошевича. Причем служил честно и даже героически: был в составе отряда спецназа в 1990 году в Косово и участвовал в аресте Вука Драшковича в 1991 году в Белграде во время уличных беспорядков. Есть сведения, что его перевод на малую родину – в Сребреницу и Илиджу – мог быть странным кадровым ходом Милошевича, попыткой создать в Боснии мусульманское пробелградское ядро в противовес набиравшему силу правительству исламиста Алии Изетбеговича и группировавшимся вокруг него националистам во главе с генералом Сефером Халиловичем. Но, попав в родную обстановку, Насер Орич переродился. Из провинциального полицейского чиновника на глазах превратился в крупнейшую фигуру боснийской армии после Халиловича и Расима Делича. Но что включилось в его голове затем, ведает только Аллах.
В ходе войны Орич постепенно подминает под себя все военные силы в регионе и 1 января 1994 года официально становится командиром 8-й бригады оперативной группы «Сребреница» в звании бригадного генерала (генерал-майор), то есть фактическим диктатором Восточной Боснии. Сребреница, Власеница, Зворник, Братунац, многочисленные окрестные села обращены в пепел. Сербов убивают тысячами, не различая ни пола, ни возраста. Этнические чистки достигают невиданных размахов, ни в одном другом районе Боснии такого безумия не было никогда. Бригада Орича почему-то практиковала нападения на сербские села в православные и специфически сербские праздники (например, в Петровдан и Джурджевдан), видимо, находила в этом что-то особенно привлекательное. В результате сербские села вокруг Сребреницы обезлюдели, регион стал почти мононациональным. И есть вполне допустимое мнение, что нападение на Сребреницу сербской армии и гибель многих местных мусульман 6 июля 1995 года были ответной реакцией на тот кошмар, который творила бригада Орича три года. Однако международное сообщество признало геноцидом только события пяти дней лета 1995 года и никак не восприняло информацию о том, что этому предшествовало.
Орич был депортирован в Гаагу в 2003 году, судебное разбирательство длилось до 2006-го и закончилось оправданием Орича по большинству пунктов обвинения, кроме мелочи – так называемой командной ответственности. Суд постановил, что генерал Орич косвенно повинен в убийствах и пытках нескольких пленных, поскольку должен был, как военный командир, все это остановить. Повторное рассмотрение дела после апелляции привело к окончательному оправданию Орича, и это при более чем трех с половиной тысячах убитых сербов только в окрестностях Сребреницы.
После этого он жил в Сараево, выполнял представительские функции как «герой нации», по слухам, много пил и был осужден уже местными боснийскими властями на два года за хранение оружия. Выстрелил куда-то из собственного дома, успев к тому времени изрядно всем надоесть.
В Швейцарии, кстати, он был в составе делегации властей Сребреницы на торжественных мероприятиях, посвященных 20-летию «геноцида мусульман». Боснийцам удалось в кратчайшие сроки создать из событий лета 1995 года мифологизированную историю вселенских масштабов. Сребреница – это уже отдельный пропагандистский бренд, на котором легко зарабатываются политические дивиденды. Теоретически возможная выдача Орича Белграду может этот бренд разрушить, что повлечет за собой разрушение политической системы современных Балкан, построенной на мифах вокруг войны. Само существование этого чудовищного монстра – государства Босния и Герцеговина – окажется под вопросом, как только Насер Орич начнет давать показания суду в Белграде. Там, кстати, существует свой трибунал и собственный сербский следственный комитет по военным преступлениям, который накопил очень много вопросов и к Оричу, и к другим военным руководителям бошняков.
Палач классический
В отличие от Орича, Рамуш Харадинай – фигура не трагическая, а классическая. Если бы его не было, его нужно было бы придумать как хрестоматийный персонаж, каждый поворот биографии которого – иллюстрация политической жизни Косово и такого рода «освободительных войн» в целом.
С трудом закончив сельскую школу в горном районе Косово, двадцатилетний Рамуш эмигрировал в Швейцарию, благо правительство Югославии даже поощряло «отходничество» молодежи из экономически депрессивных регионов. Еще во времена Тито загранпаспорт торжественно вручали вместе со школьным дипломом, и он становился своеобразной путевкой в жизнь. В Швейцарии Харадинай попытался вступить в Иностранный легион, но что-то не задалось (собственно, он до сих пор не способен изъясняться на европейских языках), и пришлось работать по призванию – охранником в ночных клубах. Оттуда он попадает в сферу интересов Армии освобождения Косово (УЧК), садится в тюрьму в Приштине, сбегает – и уже в Албании проходит диверсионные курсы в Тропойе.
Перейдя границу, Харадинай вместе со своим отцом и братьями становится лидером УЧК в горной Метохии. Личный авторитет, позволивший ему занять должность командира отряда «Черные орлы» и коменданта Метохии, он заслужил за личную жестокость. Во время американских бомбардировок Харадинай стал одним из немногих командиров УЧК, которые получили спутниковые телефоны для непосредственной связи с войсками НАТО и координации их действий. По этим же телефонам натовские бомбардировщики наводили и на сербские объекты в Косово. В результате комендант Метохии становится начальником генерального штаба УЧК, подминает под себя наркотрафик, контрабанду оружия, сигарет и машин. После провозглашения независимости Косово это чучело назначают премьер-министром, и с ним здороваются за руку первые лица Европы. Занавес.
Сдаваться в МТБЮ он поехал добровольно и при большом скоплении народа. Проводы Харадиная в Гаагу были обставлены как государственный праздник. Красная ковровая дорожка. На заднике сцены под открытым небом фотография мученика в пять человеческих ростов. В первом ряду – вся приштинская элита и приглашенные гости из международных организаций. Симфонический оркестр. Салют. Главная звезда местной эстрады Аделина Исмайли (из-за торжественности случая – в длинном красном платье в пол, а не как обычно – в бикини) исполнила пафосную песню «Скандербег», явно сравнивая Рамуша со средневековым героем, в одиночку крошившим турок на деньги Венеции. В конце песни она встала на одно колено и картинно поцеловала огромные флаги Косово и «большой» Албании (сама она, кстати, вдова полевого командира, убитого в разборках, а не сербами). Нынешний премьер Косово Хашим Змей Тачи от такого чуть не прослезился. Все знали, что сидеть Рамушу если и придется, то недолго. И весело.
На суде его представляло лондонское адвокатское бюро «Матрикс», то самое, в котором трудится Чери Блэр, жена тогдашнего премьер-министра Ее Величества; меньше чем за 7 миллионов евро оно с дивана не встанет. Адвокаты демонстративно не представили на суд ни одного свидетеля защиты, издевательски заявив, что у обвинения не будет доказательств, которые придется опровергать.
Как в воду глядели.
Прокуратура не смогла представить суду 10 (!) свидетелей, поскольку девять из них погибли до суда, а последний был ранен и благоразумно отказался давать показания сам. Из этих свидетелей трое (Джейдин Муста, Садрик Муричи и Весел Муричи) были так называемыми специальными свидетелями трибунала, то есть им полагалась охрана и защита, но все были расстреляны по классическим канонам заказного убийства. Еще один из братьев Муричи – Рамир – как раз тот, кто выжил после ранения и предпочел промолчать. Куйтин Бериша был сбит джипом в Черногории, куда переселился от греха подальше. Илири Сельмай зарезан в драке в кофейне, причем свидетели драки хором утверждают, что он с голыми руками и в одиночку «попер» на шестерых вооруженных громил. Беким Мустафа и Ауни Элезай застрелены в Приштине. Действующие сотрудники косовской полиции, бывшие боевики УЧК, согласившиеся свидетельствовать против Харадиная, – Сабахета Тава и Исук Хакляй – зверски убиты, а их тела сожжены в патрульной машине. Еще ранее, в 2003 году вместе с сыновьями убит Тахир Земаль – крупный полевой командир в родном для Харадиная горном районе Дукадьини (это на границе с Албанией; возможно, самый дикий район в Европе, где даже горная гряда носит говорящее название Prokletje). Он был прямым конкурентом Харадиная на военно-политическом поле и, к тому же, сторонником куда более умеренной партии в косоварском паноптикуме, а потому собирался свидетельствовать против.
У обвинения остались лишь показания двух «номерных» свидетелей, то есть тех, кто приехал в Гаагу с измененными именами и публично не светился. Мужчина и женщина. Женщина рассказала о массовых изнасилованиях, в которых принимал участие лично Харадинай, а также о зверских пытках и убийствах пленных сербских полицейских. Мужчина рассказал о том, как Харадинай лично зарезал его пятилетнего сына за «сотрудничество с сербами».
Защита пожала плечами. Изначально Харадинаю вменялось 200 убийств по «командной ответственности» и 60 случаев личного участия в экзекуциях с особой жестокостью. Только сербский Специальный трибунал предоставил в Гаагу 200 000 страниц текста. Но все разрушилось, и Харадинай был оправдан. Всё время этого фарсового разбирательства он провел в знаменитой тюрьме, но пользовался немыслимыми привилегиями. Харадинай публично утверждал, что он католик, а не мусульманин, как большинство косоваров, и трибунал регулярно отпускал его в Косово на Рождество, Пасху и День Всех Святых. Он ездил на похороны убитого племянника (в разборках между албанскими кланами были убиты его отец, два брата и их сыновья) ровно в то время, когда Воиславу Шешелю отказали в просьбе поехать в Белград на похороны матери. Он раздавал интервью на сербском языке, чтобы, по его словам, «показать уважение», которое он испытывает к сербскому народу. Это было похоже на шабаш.
Даже в МТБЮ есть честные люди, и судья Серж Броммерц в 2008 году обжаловал оправдательный приговор. Но при повторном рассмотрении дела, на которое Харадинай уже не поехал, его оправдали вторично. В дополнение к этому суд оправдал и двух его близких соратников – Идриза Балая и Лахи Брахимая. Все. Приплыли.
Если Орич и Харадинай (или хотя бы один из них) будут депортированы в Белград и начнется настоящее – не гаагское – следствие и настоящий суд, то политический мир на Балканах взорвется. Ничто так не трагично для стран и народов бывшей Югославии, как события последних двадцати лет. На свет Божий может быть явлено такое, что половине европейских политиков первой величины – как отставникам, так и действующим – мало не покажется. И именно это в конечном итоге заставляет сомневаться в том, что выдача двух палачей (или хотя бы одного из них) состоится.
