Забастовка тегеранских торговцев началась 25 июня. В этот же день протесты против ухудшения экономической ситуации в стране состоялись в других городах — Шахрияре, Карае, Кешме, Бандар Аббасе и Мешхеде. Присоединение торговцев Большого базара в Тегеране и других городов к акциям массового протеста, возобновившимся в Иране во второй половине июня, стало вполне предсказуемой реакцией предпринимательских кругов на валютную политику руководства страны. Как утверждают прекратившие торговлю лавочники, которых цитируют мировые СМИ, цены на все товары на тегеранском базаре привязаны к доллару, поэтому попытка властей установить фиксированный курс делает бизнес бессмысленным — легальный валютный рынок фактически схлопнулся.
К постоянной девальвации риала в Иране давно привыкли: за последние пять лет национальная валюта обесценилась почти вчетверо. Очередной «черный день» для нее наступил 9 апреля, когда на волне ожиданий выхода США из «ядерной сделки» и новых американских санкций официальный курс риала к доллару упал с 38 до 42 тысяч пунктов. Власти отреагировали на это чрезвычайно жестко, возложив вину за девальвацию на вездесущих врагов Исламской республики. Первый вице-президент Ирана Эсхаг Джахангири заявил, что новое падение риала было неестественным и беспрецедентным на фоне поступивших в бюджет десятков миллиардов долларов экспортной выручки, и предупредил о санкциях в адрес валютных спекулянтов.
«С завтрашнего дня любая другая цена, предлагаемая на рынке, будет считаться незаконной точно так же, как незаконные наркотики являются контрабандой», — так прокомментировал Джахангири введение фиксированного курса 42 тысячи риалов за доллар. Кроме того, иранский ЦБ установил лимит валютной наличности для физических лиц в 10 тысяч евро, потребовав сдать излишки в банки или продать, а для банков были запрещены любые операции с криптовалютами. После этого многие легальные обменные пункты в стране закрылись, а курс доллара на черном рынке подскочил сначала до 62 тысяч риалов за доллар, а к настоящему моменту достиг 90 тысяч риалов.
Попытка властей Ирана административно установить курс национальной валюты выглядела худшим вариантом действий, учитывая высокую зависимость страны от импорта, в том числе продовольственных товаров. С марта по декабрь прошлого года общий объем иранского импорта вырос на 18,3% к тому же периоду предшествующего года, до $ 37,57 млрд, основными его статьями оказались запчасти для машин ($ 1,24 млрд), кормовое зерно ($ 1,115 млрд), рис ($ 1,5 млрд), соевые бобы ($ 749 млн). Общий неуглеводородный экспорт Ирана при этом за март-декабрь 2017 года сократился на 2,4%, до $ 31,64 млрд.
Такие показатели внешней торговли означают, что любая серьезная девальвация национальной валюты через непродолжительное время неизбежно приведет к скачку инфляции, а для начала как минимум к разгону инфляционных ожиданий. Хотя еще в марте Хасан Роухани, выступая на 57-й генеральной сессии иранского Центробанка, заявил, что инфляция в стране за последние два года была однозначной, а фактором стабильности развития иранской экономики является уверенность людей в контроле инфляции правительством. Стоит напомнить, что в начале правления Роухани в 2013 году уровень инфляции доходил до 40% - на конец нынешнего мая он оценивался в 9,1% в годовом выражении.
Ситуацию с валютой подогрело решение властей форсировать импортозамещение: в середине июня стало известно, что иранский парламент одобрил запрет на импорт 1339 товаров, «которые производятся внутри страны или признаются в качестве ненужных». В их числе были указаны бытовая техника, текстильные изделия, обувь и изделия из кожи, мебель, продукция здравоохранения, машиностроения и т. д. По замыслу авторов этой инициативы, ограничение импорта позволит предотвратить отток валюты в $ 10 млрд.
В поддержку жесткой линии в экономической политике выступили и правоохранительные структуры Ирана. Несколько дней назад заместитель генерального прокурора страны Мохаммад Мосаддык заявил, что тех, кто пытается помешать развитию национальной экономики и спекулирует на валютном рынке, ожидают суровые приговоры, включая смертную казнь и тюремное заключение до 20 лет. Это, разумеется, отнюдь не риторика: еще в феврале полиция Тегерана в ходе совместной операции с ЦБ страны задержала более 90 валютных трейдеров и заморозила банковские счетов в эквиваленте $ 5,3 млрд.
Форсированная попытка провести дедолларизацию иранской экономики сопровождалась решением властей перевести все расчеты в другую резервную валюту — евро. 18 апреля правительство Ирана обязало все министерства, государственные организации и фирмы европейскую валюту как основную в отчетах и при публикации статистики, информации и финансовых данных при зарубежных транзакциях. Но эта мера, разумеется, никак не повлияла на курс риала к евро, который с начала года официально потерял почти 7 тысяч пунктов, упав с отметки 42,8 тысячи риала за евро в первые дня января до нынешних 49,7 тысячи.
Все происходящее на валютном рынке власти Ирана в публичных выступлениях неизменно оценивают как заговор врагов страны с целью подорвать ее экономику. Об экономической войне против Ирана, которую ведет администрация Дональда Трампа, вновь заявил на минувшей неделе вице-президент Эсхаг Джахангири. Американцы не остались в долгу: адвокат Трампа, бывший мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани в конце прошлой недели предрек, что «сейчас мы реально можем наблюдать конец режима в Иране». Аналогичные заявления делаются и внутри страны — например, иранский эксперт Ахмед Хусейни недавно азербайджанскому порталу haqqin.az, что экономика Исламской республики движется к коллапсу, поскольку валютный кризис затронул интересы огромного количество средних и мелких предпринимателей.
