А ведь преступление, в котором его обвиняют, стало своего рода детонатором к политическому взрыву мирового масштаба. Взрыву, в результате которого исчезло государство Советский Союз. Речь идет о бывшем рижском омоновце Константине Никулине (Михайлове).
Коротко напомню фабулу дела. 31 июля 1991 г. на литовско-белорусском КПП Мядининкай были расстреляны восемь человек: четверо таможенников, двое охранявших КПП бойцов отряда «Арас» и двое дорожных полицейских. Семеро погибли, один — таможенник Томас Шярнас — выжил.
СССР еще существовал, и, с точки зрения советских законов, создаваемые Литвой и Латвией таможенные пункты были абсолютно нелегальны. Поэтому их громили вильнюсский и рижский ОМОН, но до серьезного кровопролития ни разу не доходило. По воспоминаниям участников событий, существовало неформальное соглашение между «арасовцами» и омоновцами: мы не сопротивляемся, вы не убиваете. Так продолжалось до 31 июля.
В ночь с 30 на 31 июля бойцы рижского ОМОНа, и Никулин в их числе, действительно были в Литве. Приехали, чтобы получить новое оружие и амуницию (в итоге не получили). Ночевали на базе вильнюсского ОМОНа. И это, по сути, единственная «улика», никаких других внятных доказательств участия Никулина в расстреле в Мядининкае нет. Сам он свою вину категорически отрицает.
Напротив, есть веские сомнения, которые, согласно фундаментальным принципам права, должны толковаться в пользу обвиняемого. Выживший Томас Шярнас не опознал Никулина. Более того, Шярнас свидетельствует, что, по меньшей мере, один из нападавших говорил по-литовски, а Никулин, как и другие рижские омоновцы, литовским языком не владеет.
Есть и правовая неувязка. Никулин был арестован в конце 2007 г. и осужден Вильнюсским окружным судом на пожизненное заключение «за убийство двух и более человек» в мае 2011 г. По закону, который действовал в 1991 году, срок давности по этой статье составлял 10 лет и, следовательно, истек.
Еще стоит добавить, что Никулин, живя в Латвии, сотрудничал со следствием в рамках другого уголовного дела, за что был включен в программу защиты свидетелей. В рамках этой программы ему была сменена фамилия на «Михайлов». Прокуратура Латвии не имела права рассекречивать его прошлое, однако она сделала это и фактически выдала Никулина-Михайлова литовским властям.
Сейчас дело рассматривается апелляционным судом. Приговор первой инстанции оспорили и защита, и обвинение. Адвокаты добиваются оправдания Никулина, прокуратура — переквалификации приговора с «убийства» на «преступление против человечности», которое, как известно, не имеет срока давности.
Политические мотивы властей Литвы циничны, но понятны. Процессом над бывшим омоновцем они укрепляют свой государственный миф о тоталитарном Советском Союзе, «оккупировавшем» Литву, о совершенных советским режимом «преступлениях против человечности», напоминают о жертвах, понесенных в борьбе с «оккупацией», и т. п. А вот какова позиция России? Мне о ней ничего не известно.
В 2009 году, когда процесс над Никулиным только начался, я пытался разными способами привлечь внимание к делу. Писал в различные издания и инстанции, удалось даже включить Никулина в список одной из латвийских партий, баллотировавшихся в Европарламент, — тоже ради привлечения внимания. Но эффекта не добился. Не знаю, как это точнее назвать — заговор молчания или стена равнодушия. Россия своих не бросает, только вот кого она считает «своими»? Бывший солдат Империи в их число не входит?
Может быть, сегодня, на фоне истерии вокруг дела Савченко, стоит пересмотреть такой подход? Хотя бы из прагматичных соображений?
