Ровно за четыре месяца до встречи в Токио «китайские дипломаты предупредили — запасы японского плутония представляют собой серьёзный риск с точки зрения ядерной (физической) безопасности и нераспространения». Хотя, «любая страна, включая Японию, имеет право на использование атомной энергии в мирных целях, огромные японские запасы ядерных материалов существенно превосходят её реальные потребности».
Напомним, что формально Япония придерживается «трёх безъядерных принципов»: не производить, не иметь и не размещать на своей территории ядерное оружие. Официально они были утверждены в 1971-м — и в 1970-х же появились первые сведения о «двойном дне» грандиозной японской атомной программы.
Во времена холодной войны наличие общего противника снимало «озабоченность» Вашингтона. С 1992 года США обратили внимание на Японию всерьёз. Этому способствовала и риторика самого Токио. В июле 1993-го, после ракетных испытаний КНДР, японское правительство выступило против бессрочного продления в 1995 году Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). В 1994-м исполнительный директор Японского атомного форума Кадзухиса Мори заявил, что «…Япония обладает научным и промышленным потенциалом, необходимым для создания ядерного оружия. Однако наличие возможности не означает, что его страна постарается ее реализовать». Спустя полгода премьер-министр Японии Цумора Хата публично признал, что его страна обладает необходимым потенциалом для создания ядерного оружия. Впрочем, ДНЯО всё же был продлён, а оппозиция «нуклеаризации» Японии на протяжении 90-х оставалась достаточно сильной для того, чтобы в 1999-м заместитель министра обороны Кейзо Обучи, упомянувший о желательности наличия у страны пресловутой «бомбы», был вынужден подать в отставку.
Однако в начале нулевых, после очередной активизации Пхеньяна и (что практически важнее) на фоне очевидного усиления КНР, ядерные амбиции Токио вновь воскресли. Апрель 2002-го лидер правящей на тот момент либерально-демократической партии Иширо Осава: «Если Китай станет слишком могущественным, японский народ запаникует. У нас полно плутония на наших атомных электростанциях, а поэтому мы можем изготовить 3000−4000 ядерных боезарядов». Май, заместитель генерального секретаря совета министров Синдзо Абе (премьер в 2006—2007 и НЫНЕШНИЙ премьер): Япония могла бы законно иметь «маломощное» ядерное оружие. Собственно генеральный секретарь кабинета министров Ясуо Фукуда: запреты японской Конституции не означают, что Япония не может иметь ядерного оружия, ядерные реакторы являются объектами двойного назначения.
В 2006-м японское правительство подтвердило, что конституция «не запрещает владения этой страной каким-либо определенным типом оружия, если это необходимый минимум для собственной обороны». Таро Асо, глава МИД и будущий премьер: «Обладание минимальным объемом вооружений в целях самообороны не запрещается положениями 9-й статьи Конституции. Не запрещено даже ядерное оружие, если (его объемы) подпадают под это определение».
2009-й прошёл под тем же знаком. Отставной командующий ВВС Тосио Тамогами: «Угроза нарастает, и Япония должна получить свое ядерное оружие». Бывший заместитель министра обороны Японии Синго Насимура: «Оборонительная стратегия Японии должна строиться без расчета на американский ядерный зонт». Отставников можно было бы игнорировать, однако месяц спустя крупнейшая японская газета «Асахи» сообщила, что во время переговоров с премьером Южной Кореи премьер Таро Асо заявил, что в случае развития ядерной программы Пхеньяна Японии, возможно, придется обзавестись атомным оружием.
Иными словами, уже семь лет назад японская элита (включая, кстати, и оппозицию, настроенную ещё более радикально) была довольно единодушна в фактическом игнорировании трёх неядерных принципов Конституции и уверена в возможности и желательности приобретения ядерного оружия. При этом ядерная программа КНДР, как всегда, выступала лишь удобной ширмой — реальной угрозой и в начале нулевых, и сейчас, считается Китай.
Проблема японской элиты, кроме всего прочего, состояла в хиросимском синдроме — против ядерного статуса в 2009-м выступало 82% японцев, в то время как за — только 10. Однако то, что в 1999-м было поводом для отставки, уже в 2002-м стало поводом для дискуссии — и она шла в понятном направлении. При этом её этапы подозрительно совпадали с динамикой «ядерной программы с двойным дном», о чём ниже.
Сначала немного теории. Стандартный способ получения плутония, представляющего собой ключевое «сырьё» для производства ядерного оружия с приемлемыми характеристиками — из отработанного ядерного топлива. «Реакторный» (reactor-grade) плутоний из «коммерческих» реакторов в зависимости от их типа содержит от 56 (устаревшие легководные реакторы) до 80% плутония-239 (MANGOX — реакторы с газовым охлаждением). Типичные современные легководные реакторы дают 61% плутония-239. Его содержание может быть повышено любым из стандартных методов разделения изотопов, при этом процесс на порядки эффективнее обогащения урана — в пересчёте на «бомбы» (критическую массу) в 200 раз. При этом собственно оружейным считается плутоний, содержащий не менее 93% изотопа-239.
Это не значит, что невозможно использование менее «чистого», — однако «загрязнение» (в основном плутонием-240) ухудшает характеристики оружия. Возможно (и реализовывалось) создание ядерных устройств и на основе реакторного плутония. Однако «расплатой» за избыточный поток нейтронов, создаваемый при распаде «примесей» является усложнение конструкции из-за необходимости постоянного охлаждения, короткий «срок жизни» и малая мощность (порядка нескольких килотонн).
До катастрофы на Фукусиме Япония располагала 54-мя действующими легководными реакторами; MANGOX-реактор, работавший на АЭС «Токай» стал первым коммерческим реактором в стране — и последним такого типа. Сейчас в Японии 43 энергоблока, и правительство Синдзо Абэ активно способствует их возвращению «в строй».
Динамика, с которой эта масса реакторов производила плутоний, выглядела так.
В 2002-м. Япония владела 38,7 тоннами реакторного плутония, из которых 5,4 тонны хранились на собственной территории, 33,3 тонны — в Великобритании и Франции, занимавшимися переработкой отработанного ядерного топлива. В марте 2006-го 43,8 т, из них в Японии — 5,9. По состоянию на момент аварии в Фукусиме — 47,8 т, из них в Японии — 10,8, плюс 1,2 т высокообогащённого (оружейного) урана. Иными словами, потенциально это 27 тонн «чистого» плутония-239, при этом сырьё для 6 т — на своей территории.
Много это или мало? Для создания первой плутониевой бомбы понадобилось 7−8 кг, впоследствии потребности снизились до 4−5 кг (минимум возможного — до 3 кг). Иными словами, потенциально у Японии только на собственной территории достаточно материала для более чем 200 боеголовок («самостоятельных или служащих «запалами» для термоядерных устройств), в целом — до тысячи; в случае использования реакторного плутония расход на единичный заряд возрастает до 7 кг с пропорциональным снижением числа боеголовок. Для сравнения — по «оптимистическим» западным выкладкам запасов плутония у КНДР хватит на 7−8 боеприпасов.
При этом начиная с 2006-го в Японии (Рокассё) заработали мощности, способные обогащать плутоний до 96%, по официальной версии — исключительно в качестве использования плутония для топлива на АЭС; примечательно, что Япония является единственным «обладателем» плутониевой ядерной программы в этой области. Впрочем, завод, полноценный запуск которого был намечен на 2012-й, так и не успел вступить в строй в «дофукусимский» период.
Что касается собственно оружия, то существуют данные об идущих уже несколько десятилетий программах по созданию его элементов, замаскированных под коммерческие разработки. Так, к 2004-му японские нефтяники разработали устройства, вполне применимые в качестве детонаторов для ядерных боеприпасов.
Довольно примечательна также конспирология, расцветшая в стране после аварии на Фукусиме. Йочи Шимацу, бывший редактор Japan Times Weekly: «Обман на „Фукусиме-1“, кажется, затеняет устойчивую цель, железную волю и мрачные задачи, неизвестные для посторонних. Самое логическое объяснение: атомная промышленность и правительственные учреждения делают все возможное, чтобы предотвратить открытие оборудования для проведения исследований по атомной бомбе, скрытое в гражданских атомных электростанциях Японии». «Много японских журналистов и специалистов разведки предполагают, что секретная программа достаточно продвинулась для возможности быстро собрать арсенал боеголовок и что подземные испытания на субкритических уровнях были проведены с маленькими шариками плутония».
При этом, если связь аварии с программой по созданию ядерного оружия является чистой спекуляцией, то вероятность проведения субкритических испытаний крайне высока.
В целом считается, что при необходимости сроки создания ядерного оружия Японией составят от трёх месяцев до полугода. При этом последняя располагает и всем необходимым для создания термоядерных боеприпасов.
