С одной стороны, Пекин, обладающий теперь более обширными ресурсами для проецирования своей мощи и реализации национальных интересов, усиливает давление на соседние страны в территориальных спорах в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях, а, с другой стороны, — все активнее прибегает к экономической и публичной дипломатии. При этом усиление напористости Китая в территориальных спорах с соседями, становившееся весьма осязаемым с 2007-2008 гг., привело к осложнению отношений Пекина со многими соседними государствами в Восточной Азии и начало весьма негативно сказываться на региональном положении этого крупнейшего восточноазиатского государства. Развитие этих неблагоприятных тенденций потребовало от Пекина произвести в 2013 г. корректировку внешнеполитического курса в отношении соседей, результатом чего стало обогащение китайской внешнеполитической доктрины понятием «добрососедская дипломатия» (смысловой перевод китайского термина «чжоубянь вайцзяо») как сложного многоуровневого комплекса мер, направленных на гармонизацию отношений Китая с соседними государствами в новых условиях.
Возрастающая обеспокоенность относительно ухудшения обстановки в ближнем окружении Китая проявилась в проведении в октябре 2013 г. в Пекине Центрального совещания по работе в области внешнеполитической деятельности, специально посвященного вопросам взаимодействия с соседними странами. Неординарность этого события состояла в том, что предыдущее Центральное совещание по работе в области внешнеполитической деятельности проводилось только в 2006 г. и касалось оно внешнеполитической деятельности в целом, специализированных же совещаний по вопросам политики добрососедства Пекином ранее не проводилось. Показательно и то, что из 22 стран, которые Си Цзиньпин и Ли Кэцян посетили с официальными визитами в течение первого года их нахождения на высших государственных постах, 12 — были соседними.
Симптоматично и появление в январе 2015 г. в «China Daily» алармистской статьи авторитетного китайского исследователя-международника Янь Сюэтуна (Yan Xuetong), в которой поднимается вопрос о том, что важнее для Китая: развитие отношений с США или с соседями. Приводя целый ряд весомых аргументов, Янь Сюэтун однозначно утверждает о приоритетности отношений с соседями.
Такая постановка вопроса Янь Сюэтуном не случайна, ведь с конца 1990-х гг. развитие отношений с соседними странами не являлось приоритетным для китайского руководства, стремившегося представить Китай в качестве державы мирового уровня, заинтересованной в налаживании отношений в первую очередь с ведущими государствами мира (и, в особенности, с США). Начиная с 2002 г., зафиксированная в отчетных докладах Председателей КНР на проходящих раз в пять лет съездах КПК иерархия внешнеполитических приоритетов Китая неизменна: развитые, соседние и, наконец, развивающиеся страны (хотя еще в 1997 г. последовательность выглядела кардинально иначе: соседние государства, страны третьего мира и развитые государства).
Однако ухудшение отношений Китая с целым рядом азиатских соседей, ставшее явно прослеживаться с конца первого десятилетия XXI в., заставило китайское руководство по-новому взглянуть на расстановку внешнеполитических приоритетов в направлении повышения роли развития отношений с соседними странами.
Начиная с 2013 г. в официальный дискурс Китая прочно входит понятие «добрососедская дипломатия». Это понятие можно рассматривать в узком и широком смыслах: первое подразумевает реализацию задачи гармонизации отношений Китая с соседними странами на фоне углубления территориальных споров с ними и распространения теории «китайской угрозы», в то время как второе имеет более глубокое измерение — в этом смысле «добрососедская дипломатия» преследует цель утверждения Китая в роли регионального лидера путем направления региональных интеграционных процессов по китайскому сценарию.
По существу, «добрососедская дипломатия» Китая представляет собой сочетание традиционной дипломатии, экономической и публичной дипломатии применительно к соседям Китая. Экономическая дипломатия направлена на углубление экономической зависимости соседних стран от Китая путем стимулирования торговли (посредством, например, введения специальных преференциальных режимов в торговле с ними), расширения масштабов использования китайской национальной валюты в межрегиональных расчетах, увеличения капиталовложений и оказания помощи развитию соседних стран, включая содействие им в реализации крупных инфраструктурных проектов. Публичная же дипломатия нацелена на формирование положительного образа Китая среди соседей и включает мероприятия по расширению присутствия китайских СМИ в информационном пространстве соседних стран, привлечению все большего числа иностранных студентов из соседних стран к обучению в Китае, по расширению в регионе географии и численности Институтов Конфуция и пр.
На фоне углублявшихся противоречий в территориальных спорах с соседями новое китайское руководство с 2013 г. предприняло серию мер, направленных на укрепление добрососедских отношений, расширение влияния и восстановление имиджа Китая в регионе, дав старт второй волне так называемого «наступательного очарования» («charm offensive») (первую волну можно условно датировать 1997-2007 гг.). В течение 2013 г. Пекин, руководствуясь целью гармонизации отношений с соседями, интенсифицировал свою дипломатическую активность, усилил экономическую дипломатию и предложил странам региона ряд привлекательных крупных экономических проектов.
Так, в начале сентября 2013 г. был широко анонсирован китайский мегапроект на евразийском пространстве «Экономический пояс Шелкового пути», в котором особая роль отводится углублению сотрудничества Китая с центральноазиатскими соседями и Россией. В октябре 2013 г. в ходе встреч с лидерами АТЭС и Восточноазиатского саммита китайская сторона выдвинула серию инициатив в области торговли и инфраструктурного развития региона. Си Цзиньпин предложил создать Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, а также обозначил намерение увеличить товарооборот с АСЕАН с текущего уровня в $400 млрд до $1 трлн к 2020 г. Беспрецедентными стали выступления Си Цзиньпина перед парламентами Таиланда и Индонезии, в ходе которых Пекин презентовал стратегическую концепцию Сообщества общей судьбы Китай-АСЕАН и проект создания «Морского шелкового пути XXI в.», предусматривающий строительство портов и развитие морского сообщения Китая со странами Юго-Восточной Азии и Индийского океана. В 2014 г. был выдвинут и ряд субрегиональных инициатив, таких как, например, создание экономического коридора Бангладеш-Китай-Индия-Мьянма и налаживание механизма диалога и сотрудничества стран бассейна Ланьцанцзян-Меконг.
Китай также интенсифицировал свои усилия в направлении создания обширной зоны свободной торговли, которая бы связывала экономики Китая и всей Восточной Азии или даже АТР. Эта идея получила развитие в виде двух вариантов, которые активно продвигает Пекин: создание Всеобъемлющего регионального экономического партнерства и Зоны свободной торговли в АТР.
«Добрососедская дипломатия» Китая с течением времени стала приобретать размах, масштаб и многовекторность. Как показывает развитие событий, предложенные Пекином инициативы планомерно реализуются в жизнь.
Не ограничиваясь лишь задачами расширения дипломатического и экономического присутствия в своем ближнем окружении, Пекин приступил к формированию концептуальных обоснований своего особого места в регионе, адресованных соседним странам. Пекин пытается внушить своим соседям идеи об обусловленности и взаимосвязи «Китайской мечты» с интересами развития и мечтами других народов о национальном возрождении. В контексте налаживания добрососедских отношений можно рассматривать не только выдвинутую осенью 2013 г. стратегическую концепцию Сообщества общей судьбы Китай-АСЕАН, но и публичное упоминание Си Цзиньпином в сентябре 2014 г. концепции Дэн Сяопина об «Азиатском веке», который наступит только при условии достижения развития Китаем, Индией и некоторыми другими соседними Китаю странами. На саммите АТЭС в ноябре 2014 г. Пекин обнародовал идею об общей для всех стран региона «Азиатско-Тихоокеанской мечте», заключающейся в стремлении к процветанию и безопасности, созданию условий для этого, а также к тому, чтобы оставаться в авангарде мирового развития и вносить еще больший вклад в процветание человечества. Позднее Китай начал активно развивать идею Азиатского сообщества общей судьбы. В основе всех этих концепций лежит магистральная идея о взаимной связи стран региона, о необходимости их солидаризации в целях достижения процветания и безопасности (подразумевая такую солидаризацию под эгидой Китая). Задача, которой Пекин руководствуется, выдвигая подобные концепции, — развеять усиливающиеся в своем ближнем окружении с 2007-2008 гг. страхи относительно «китайской угрозы», убедить соседей в том, что возвышение Китая несет процветание всему региону, что желания и мечты стран региона о национальном экономическом развитии могут быть в полной мере реализованы через тесное сотрудничество с Китаем.
Вместе с тем, «добрососедская дипломатия» Китая, казалось бы задавшая с 2013 г. положительную динамику развитию контактов Пекина со своими соседями, стала давать сбои в случае со странами, с которыми у Китая есть территориальные противоречия (ряд стран Юго-Восточной Азии и Япония). Очередной виток обострения ситуации в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях, обнаружившийся в мае 2014 г. и продолжающийся по сей день во многом по причине напористого поведения Китая, стал свидетельством провала второй волны «наступательного очарования»: имидж Китая в целом ряде стран региона продолжает падать, а страх перед усиливающимся восточноазиатским соседом — увеличиваться. Некоторые страны Восточной Азии демонстрирует возросшую обеспокоенность в связи с их укрепляющейся экономической зависимостью от Китая. В экспертных сообществах Юго-Восточной Азии, в частности, все чаще стали раздаваться мнения о настоятельной необходимости диверсификации торговых партнеров и искусственного снижения экономической зависимости от Китая. Нередка и такая характеристика внешнеполитического поведения современного Китая, даваемая политиками и экспертами в азиатских странах, как существенное расхождение высокопарных слов и обещаний китайских высокопоставленных лиц в адрес соседей от реальных внешнеполитических шагов и действий Пекина в отношении них.
Таким образом, на текущем этапе, когда происходит совмещение «добрососедской дипломатии» с противостоящим ей подходом к развитию отношений с соседними странами, заключающемся в оказании давления на соседей в территориальных спорах (равно как и в иных вопросах, где позиции сторон диаметрально различаются), «добрососедская дипломатия» не приносит Китаю искомых результатов гармонизации отношений с соответствующими странами, не ведет к обеспечению благоприятного ближнего окружения и, в широком смысле, к утверждению Китая в роли регионального лидера.
