Кроме докладов начальника Генерального штаба ВС генерала армии В. В. Герасимова и президента Академии военных наук были заслушаны 12 содокладов, другие выступления. Все вместе они глубоко раскрывали тему конференции.
Опубликовав в газете «ВПК» два первых доклада, главный редактор газеты М. М. Ходаренок в своей критической статье («ВПК», № 21) свел все к разбору одного из них, конкретно – моего. Он предъявляет мне претензии, а именно: почему не все вопросы, его интересующие, освещены в этом докладе.
В книгах и моих ранее опубликованных статьях некоторые из этих вопросов уже освещались, и я не считал возможным все это повторять. К тому же на конференциях существует лимит времени, с которым надо считаться. Тем более я был обязан доложить еще и о некоторых аспектах работы Академии военных наук.
М. М. Ходаренок ставит вопрос: почему не раскрыта вся последовательность выработки стратегических планов? В частности почему нет письменных указаний правительства по составлению таких планов?
Когда в начале 90-х в центре стратегических исследований Генштаба разрабатывался труд «1940 год – уроки и выводы», авторы пытались подобрать такие документы, но не все из них удалось найти.
Да и трудно представить, чтобы И. В. Сталин или другой глава государства в последующее время лично составлял такие документы. Не мог же он поручить это дело, скажем, Мехлису или Поскребышеву. Инициаторами и исполнителями таких документов всегда были Наркомат (министерство) обороны и Генштаб ВС.
Если историки до сих пор не нашли какие-то документы, то поиски можно продолжить. Но это, видимо, не повод для того, чтобы делать какие-то обобщающие выводы и бросать обвинения в адрес докладчиков.
В связи с этим хотелось бы сказать, что действительно, критика и самокритика и тогда, и сегодня были нужны. Но, видимо, необязательно каждый раз переходить на личности и высказывать оскорбительные обвинения прошлому поколению полководцев, военачальников, ветеранов войны и историков, тем более пытаться учить их «азбуке стратегии».
М. М. Ходаренок пишет: «Уже неоднократно говорилось и отмечалось, что в сочинениях крупных военных ученых советского периода есть некие характерные, типические черты: говорить в общем и туманно... последовательности изложения и логики при малейшей возможности избегать...»
Он требует наконец назвать конкретно, почему войска приграничных округов не были приведены в боевую готовность к отражению агрессии немецких войск, кто отменял решения некоторых командиров сделать это по своей инициативе. Назвать фамилии, имена, отчества, кто давал такие указания.
А они уже не раз назывались. Г. К. Жуков и А. М. Василевский, другие ответственные лица говорили и писали о своих упущениях. И все это хорошо известно. Во многих, в том числе официальных трудах установлено, что правительство во главе со Сталиным считало возможным оттянуть начало войны и делало все для того, чтобы не спровоцировать противника.
Пограничникам и соответствующим органам была дана команда следить и немедленно докладывать о нарушении этой установки. Можно привести некоторые факты еще раз. Например:
«Военному Совету КОВО. Копия: НКВД т. Масленникову.
Начальник погранвойск НКВД донес, что начальники укрепленных районов получили указания занять предполье.
Донесите для доклада наркому, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять предполье. Такое действие может немедленно спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чревато всякими последствиями.
Такое распоряжение немедленно отмените и доложите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение. Жуков. 10.06.41 г.».
Можно привести также фамилию и отчество: «Георгий Константинович».
Когда некоторые историки говорят лишь о всеобщей безответственности и головотяпстве, царивших в войсках, они чрезмерно упрощают действительную обстановку того времени.
Следует сказать, что несмотря на все кары, даже в то тяжелое время некоторые командиры действовали весьма настойчиво, добиваясь приведения войск в боевую готовность.
18 июня командир 125-й стрелковой дивизии генерал Богайчук направил телеграмму командующему Прибалтийским особым военным округом, в которой сообщал: «По агентурным данным и данным перебежчиков, в последние дни в районе Тильзит немцами сосредоточено до 7 дивизий, не считая войск, расположенных в районе Шилуте и северо-западнее.
Часть войск непосредственно подтянута к границе. Имеются мотомеханизированные дивизии. С нашей стороны меры противооборонительного характера, гарантирующего от нападения мотомех. частей, не предприняты и достаточно немцам пустить один танковый батальон, как удерживающий гарнизон может остаться захваченным врасплох.
Внутренний наряд и патрули могут только предупредить части, но не обеспечить. Полоса предполья без гарнизонов войск наступление немцев не задержит, а погранчасти могут своевременно полевые войска и не предупредить.
Полоса предполья дивизии находится к госгранице ближе, чем к частям дивизии, и без предварительных мероприятий по расчету времени немцами будет захвачена ранее вывода туда наших частей.
Докладывая о создавшейся обстановке на границе, прошу: 1. Дать указание, какие мероприятия сейчас я могу провести в жизнь, гарантирующие от неожиданного вторжения мотомехан. частей немцев, или дать мне право самому разрабатывать план мероприятий, но средств дивизии для этого мало…»
В ответ на эти предложения командующий войсками округа потребовал: «Больше выдержки. Силы и средства у Вас есть. Крепко управлять, смело и умело все используйте. Не нервничать, а быть по-настоящему в полной боевой готовности. Кузнецов».
Некоторые командующие (в частности М. П. Кирпонос) просили у Москвы разрешения хотя бы предупредительным огнем препятствовать действиям фашистских самолетов. Но им отвечали: «Вы что – хотите спровоцировать войну?».
М. М. Ходаренку и поныне непонятно, «к какой войне готовилась РККА», поэтому, мол, говорить о приведении войск в боевую готовность не приходится. Оборонительных рубежей никто не назначал, поэтому и защищать было нечего.
Далее он пишет: «При нападении на СССР право приводить войска в боевую готовность для отражения агрессии предоставляется командующим (командирам), в районах ответственности которых произведено нападение с немедленным докладом по инстанции».
Да, такое положение существовало. Но, во-первых, общая обстановка, созданная тогда перед войной с главной установкой – на провокации не поддаваться, сводила на нет право командиров и командующих приводить войска в полную боевую готовность.
Во-вторых, взгляд на оборону как на вид боевых действий, к которому прибегают лишь временно и на второстепенных направлениях, не отвечал требованиям того времени. Кстати, этот взгляд в несколько трансформированном виде продолжал существовать в послевоенные годы.
Планы прикрытия госграницы всегда существовали в соединениях и объединениях РККА, соответственно были назначены рубежи и районы обороны, но они устарели, а новые к началу войны не утверждены. До их утверждения предполагалось действовать в соответствии с существующими планами. Новые и утвержденные планы мало помогли бы в отражении агрессии.
В целом взгляд на оборону был устарелым и не обеспечивал отражение превосходящих танковых войск противника и противодействие его авиации.
Даже в 1943 году под Курском, где плотности наших войск, огневых средств и заграждений были значительно выше, чем в 1941-м, немецко-фашистским войскам удалось в полосе Воронежского фронта прорвать оборону наших войск на глубину до 30 человек и выйти к армейской полосе обороны.
Только ввод в сражение части сил Резервного фронта позволил окончательно остановить и в последующем разгромить противника.
В моем докладе говорится, что Маршал Советского Союза Г. К. Жуков видел ошибку в том, что при переработке стратегических планов в 1941-м не были полностью учтены особенности ведения войны в начальном периоде.
Кто конкретно не видел, тоже сказано: Наркомат обороны и Генштаб (С. К. Тимошенко, Г. К. Жуков), а также работавшие в Генштабе Н. И. Ватутин, А. М. Василевский.
Уважаемый М. М. Ходаренок спрашивает: «Какая кампания 1939–1940 годов, проведенная вермахтом, давала основание делать подобные выводы?».
Достаточно назвать войну с Польшей в 1939-м, с Англией и Францией в 1940-м, где агрессия была совершена сразу главными силами без предварительного периода отмобилизования и без приграничных сражений частей прикрытия.
Генерал Иссерсон предсказывал все это еще в 1940 году в книге «Новые формы борьбы». Но главный редактор «ВПК» считает: «Не стоит цитировать мемуары Маршала Победы.
Это занятное, надо сказать, сочинение – неточности, оговорки, дезинформация присутствуют там если не на каждой странице, то через страницу уж точно. В качестве источника достоверной исторической информации эту книгу серьезному исследователю рассматривать никак нельзя».
Но многие ветераны войны, историки и большинство читателей в нашей стране и за рубежом по-другому оценивают воспоминания Г. К. Жукова. М. М. Ходаренок даже утверждает, что Г. К. Жуков «в самый первый день войны придумал себе командировку на Юго-Западный фронт, которой на самом деле не было».
Но это подтверждается воспоминаниями Н. С. Хрущева и других участников войны, телеграммами Г. К. Жукова в Генштаб и другими источниками. До сих пор никто не отрицал этого факта.
Наконец, М. М. Ходаренок задается вопросом: «Почему мобилизационная телеграмма была отправлена только в 16.00 22 июня 1941-го, если война официально объявлена германским правительством в четыре часа утра? Если в Кремле что-то выжидали более двенадцати часов, то с чем были связаны эти ожидания?».
Историческая наука уже установила, что ожидания были связаны с тем, что политическое руководство страны во главе с И. В. Сталиным все еще не теряло надежды: в 1941 году войны можно избежать, полагая, что Гитлер не будет воевать на два фронта, пока не сломит сопротивление Англии.
Это был исторический стереотип, ибо в отличие от Первой мировой в 1941-м фактически не существовало второго фронта, ибо Англия, будучи за Ла-Маншем, полноценно играть такую роль уже не могла. А в реалиях того времени военное командование вынуждено было исходить из данной политической установки.
М. М. Ходаренок не совсем прав, утверждая: «Никто войскам никаких оборонительных рубежей не назначал. Занимать было нечего». Новые планы прикрытия округов к началу войны не были утверждены. Но «...имелись документы по подъему частей прикрытия по тревоге и выходу соединений на назначенные рубежи и в районы» (ЦАМО, ф. 164, оп. 2951, д. 243, л. 4-231).
Аналогичную структуру имели планы прикрытия армий и отдельных корпусов. Армейские районы прикрытия делились на участки, нарезаемые для корпусов, и подучастки – для дивизий в соответствии с конкретными условиями» (ЦАМО, ф. 131, оп. 12506, д. 16, л. 1-16).
Значит, все же районы и рубежи были в принципе назначены, но они не в полной мере учитывали возможность внезапного нападения противника и сразу главными силами.
К тому же понятия «полной боевой готовности», «повышенной боевой готовности», существовавшие в 1941 году и имеющие место в наше время, не совсем совпадают, особенно по ВМФ, и это надо учитывать.
Да, последствия были тяжелыми. И главный вывод из всего этого для наших дней может состоять в том, что в вопросах войны и мира политические решения хотя и являются главными, не должны превращаться в самоцель.
Они оказываются жизненными, когда при их принятии учитываются все факторы, в том числе военно-стратегические соображения.
В заключение хотелось бы еще раз выразить уважение главному редактору «ВПК» М. М. Ходаренку, поддержать его стремление сделать материалы в газете интересными и полемическими, но при этом попросить не переходить определенную грань, особенно в оценке исторических личностей, которые в конце концов привели нас к победе.
Совершая одни ошибки и действуя во всем бездарно, мы никогда не пришли бы к Берлину.
