Алексис Ципрас с безупречной точностью выбрал тот лозунг, с которым одержал оглушительную победу на референдуме о требованиях кредиторов из Евросоюза.

Ципрас предложил грекам сказать: «Охи» — «Нет». Именно это слово услышал от премьера Греции Метаксаса посол Италии 28 октября 1940 года, когда предъявил ультиматум с требованием безоговорочной капитуляции Эллады перед Муссолини.

Метаксас тогда сказал: «Охи» — и греческая армия не только отразила вторжение итальянцев, но и перенесла боевые действия в оккупированную Муссолини Албанию. Лишь вторжение германского вермахта вынудило греков после ожесточенного сопротивления эвакуироваться на Крит, а затем английский Кипр.

С немецкими захватчиками сражались все, включая взявших в руки оружие православных монахов.

С тех пор «День «Охи» — 28 октября — национальный праздник Греции и символ ее независимости, нежелания склонять голову перед Европейской Империей, слишком уж похожей контурами на ту, которую сооружали Гитлер и Муссолини. Призвать греков сказать «Охи» означало предопределить ответ.

Тем не менее перед голосованием ангажированные социологические службы рассказывали о расколе страны пополам, а некоторые даже обещали победу сторонникам евроинтеграции любой ценой. Сразу после голосования экзитполы отдали «Охи» лишь незначительный перевес. И только подсчет голосов показал, насколько прав был Ципрас, что решил строить свою политику не на «опросах общественного мнения», а на прямом народном волеизъявлении.

61% и перевес в миллион голосов — таков был выбор греков в пользу «Охи» и против постановки страны под внешнее управление кредиторов.

Поражает географическое распределение голосов «против» и «за» требований ЕС. Самым консервативным греческим регионом уже три тысячелетия кряду является Спарта, Лаконика. Когда-то спартанцы пользовались тяжелыми железными прутьями вместо денег, сегодня хотели бы голосовать за греческих либералов и продолжать пользоваться евро. Но и здесь почти во всех округах вариант «охи» победил, хотя и с минимальным перевесом.

Исключение составил округ Мани – полуостров на юге Лаконики, где еще в середине XIX века правительственные войска подавляли кровавые войны-вендетты, ведшиеся между местными кланами. Памятником той эпохи стоят высокие башни, совсем как на Кавказе, в которых удобно было отстреливаться от враждебных соседей и полицейских. И вот эта цитадель романтического варварства оказалась единственным округом Греции, где поддержка евроинтеграции любой ценой победила, хотя и с небольшим преимуществом.

А где сказали «Нет» ультиматуму ЕС наиболее решительно? На Крите в округах Хании и Ираклиона. Именно здесь, где сосредоточены дорогие отели, живут богатые греки, полно выходцев из влиятельнейших стран ЕС и Америки, где немного бравируют «хиппистской» репутацией Крита, созданной ей в 1960-е Бобом Диланом, Евросоюз услышал «Охи» наиболее решительно — 75% поддержали Ципраса.

Широко распространенное представление, что страна разделена на богатых и бедных и первые горой за ЕС, а вторые предпочитают не работать, но получать пособия, оказалось несколько упрощенным.

Ципраса поддержали не «халявщики», а те, кто понимает, что новые условия еврокредиторов попросту задушат любую экономическую жизнь и убьют всякие надежды на экономический рост. А наиболее лояльны ЕС оказались там, где живут бедно, консервативно и не любят любые перемены.

Велик соблазн сравнить это с настроениями Украины, где в Европу рвутся селяне Галиции, а с оружием в руках отбиваются миллионеры и средний класс Донбасса, но, боюсь, аналогия будет слишком поверхностной.

Ципрас обратился ко всей толще греческой исторической традиции, к национальным корням демократической культуры. Родина демократии внезапно продемонстрировала миру пример реальной прямой демократии, когда народ действительно, не для проформы спрашивают о первостепенной важности политических вопросах.

Строго говоря, никакого «референдума» в Греции не было. Была «демопсефизма». Тому, кто знаком с историей античной демократии, отлично известно это понятие. Псефизма — это постановление народа — «демоса», имеющее силу закона. Псефизма, принятая народом, в греческой традиции имела силу закона и не могла быть нарушена под страхом смерти.

В сегодняшнем мире прямая демократия особенным успехом не пользуется, хотя современные средства связи позволяют ее широчайшее развитие. «Демократический процесс» рассматривается как пространство игр и соглашений элит, время от времени получающих на выборах поддержку народа как его представители.

Однако понимают свое представительство элиты чрезвычайно широко, как право полностью игнорировать и мнение народа и даже его коренные интересы. Прямое участие народа в ответе на ключевые вопросы политики считается излишним и даже опасным, поскольку народ рассматривается как наивная и легко манипулируемая масса.

Единственный политик послевоенной Европы, широко прибегавший к прямой демократии, — Шарль Де Голль, использовал этот инструмент для того, чтобы поддерживать свою личную власть в противоположность парламентской партийной политике. Голосования французов на референдумах позволяли ему быть некоронованным королем.

Еще менее удачным был опыт референдумов у нас в 1991–1993 годах. Эти опросы воспринимались исключительно как политтехнологические ходы. Референдум о сохранении СССР был полностью проигнорирован всеми, кто разрушил девять месяцев спустя Союз. Еще более характерен был результат референдума 1993 года, призванного разрешить конфликт между Верховным Советом и Ельциным. Народ потребовал от властей договариваться. Вместо этого спустя несколько месяцев Ельцин произвел государственный переворот и вопреки явно выраженной на референдуме воле народа разогнал Верховный Совет.

За всем этим стояла определенная политическая философия «раннероссиянских» элит – их отношение к народу как к бессмысленному скоту и «лохам», которым можно впарить любую политику. Воля народа тогда систематически игнорировалась во имя «общечеловеческих ценностей».

Ципрасу в Греции удалось уйти и от недоверия к прямому народному правлению, и от манипулятивного отношения к референдумам. Он вынес на решение народа тот вопрос, от которого действительно зависит судьба страны и состояние кошельков греков, а может быть, даже и валюта, которая будет в этих кошельках. Ответ отнюдь не был предрешен, и Ципрас вверил голосованию и судьбу своего правительства. И услышал ясный и определенный ответ, с которым ЕС теперь придется считаться и который сокращает пространство верхушечных сговоров до минимума.

Европа и мир теперь в курсе, что подавляющее большинство греков полагает политику ЕС в отношении их страны грабежом и несправедливой долговой кабалой. Это тоже старая тема для греческой демократии, которая и была учреждена для того, чтобы решить вопрос о «сисафхии» — сбрасывании тяжелой долговой кабалы с простых людей и их земли. В Афинах мудрый Солон решил этот вопрос более-менее успешно, сняв долги, запретив продажу свободных людей в долговое рабство, гарантировав при этом собственность богатых и создав работающее народное правительство. Это положило начало знаменитой афинской демократии.

В других случаях социальная напряженность вокруг долгового вопроса приводила к ожесточенной борьбе народной и олигархической партий и взрыву. Например в Аргосе в 370 году до нашей эры простонародье, вооружившись палками (скиталами) перебило 1,2 тыс. богачей и захватило имущество. Это событие вошло в историю под названием «аргосский скитализм».

Сегодня Греция снова показала новый стандарт демократии в мире, опутанном олигархическими наднациональными структурами и тотальной слежкой американского Большого Брата. На родине демократии именно народ получил возможность определять свою политику. И первым делом сказал «нет» строителям транснациональной империи, считающим народ лишь строительным щебнем.