Если организаторы XIX Петербургского международного экономического форума хотели продемонстрировать, что геополитика уже не является основной движущей силой российской экономики, им это определенно удалось. Даже несмотря на то, что начало форума совпало с продлением европейских санкций и арестом российского имущества в Бельгии и Франции по запросу экс-акционеров ЮКОСа. Редкие высказывания по поводу взаимоотношений России с Западом звучали как личные рефлексии отдельных чиновников и финансистов, на форуме было представлено почти 120 стран (против 62 годом ранее), а от парализующей атмосферы страха и неуверенности, омрачившей ПМЭФ-2014, не осталось и следа.
Показательными были и сделки, подписанные на форуме, прямо свидетельствующие, что международной изоляции России так и не произошло. Так, «Роснефть» заключила свой первый в условиях санкций крупный контракт, продав британской BP 20% в компании «Таас-Юрях нефтегазодобыча», разрабатывающей Среднеботуобинское месторождение в Восточной Сибири. Сумма сделки составила 750 млн долларов, хотя до форума эта доля оценивалась в 500 млн долларов. Еще одним совладельцем «Таас-Юрях нефтегазодобычи» с долей 29% стала таинственная азиатская Skyland Petroleum, о которой известно лишь то, что создана она полгода назад выходцами из британской Vazon Energy, специализирующейся на нефтегазовых проектах в странах бывшего СССР. Ожидается, что «Роснефть» и ее иностранные партнеры создадут СП для разработки Среднеботуобинского месторождения.
Не отстал от «Роснефти» и «Газпром». Несмотря на сложные отношения, сложившиеся между газовой монополией и Еврокомиссией, ПМЭФ продемонстрировал, что Россия неплохо продвинулась в попытках отказаться к 2020 году от транзита газа через Украину. Одним из знаковых соглашений, подписанных на форуме, стал меморандум о строительстве третьей и четвертой ниток трубопровода «Северный поток» с немецкой E.ON, англо-голландской Shell и австрийской OMV — несмотря на то, что еще год назад представители газовой монополии открещивались от своего интереса к расширению этого проекта. Получила развитие и тема «Турецкого потока»: на форуме был подписан межправительственный меморандум о строительстве греческого участка газопровода, и едва ли у кого-то были сомнения, что визит на ПМЭФ премьер-министра Греции Алексиса Ципраса может закончиться иначе.
Плодотворной оказалась и работа на форуме российско-китайской межправительственной комиссии: было одобрено 29 проектов. Первый заместитель председателя правительства Игорь Шувалов позже говорил, что сделок было подписано на триллион долларов. Ничего принципиально нового китайские друзья в Санкт-Петербург не привезли: речь шла о проектах, обозначенных во время майского визита в Москву председателя КНР Си Цзиньпина. Это и СП по разработке золотых месторождений (со стороны России выступает Polus Gold), и совместное продвижение на азиатских рынках самолетов Sukhoj Superjet-100, и, наконец, полученный китайцами контракт на проектирование и финансирование высокоскоростной магистрали Москва—Казань, а также железнодорожной ветки Кызыл—Курагино к Элегестскому угольному месторождению (оба проекта — претенденты на деньги Фонда национального благосостояния). Правда, омрачила визит китайской делегации довольно неоднозначная фраза Ронни Чана, председателя девелоперской компании Hang Lung Properties: «Россия и Китай — это брак, заключенный на небесах. У одной страны очень богатые природные ресурсы… но у Китая есть капитал, чтобы купить эти ресурсы». А вот визит на ПМЭФ основателя Alibaba Джека Ма обошелся без прорывных сделок.
Где ваши сто шагов?
В любом случае, если учесть, что Петербургский форум задумывался как своего рода визитная карточка России для всего мира, то в этом году он, безусловно, удался. Однако тех, кто приехал на ПМЭФ, чтобы услышать о российских проблемах и о том, как они будут решаться, ждало разочарование. Первое, что бросалось в глаза и удивляло, — новая структура программы форума. Вместо традиционной министерской панельной дискуссии ПМЭФ-2015 стартовал с сессии «Честные ответы на злободневные вопросы» с участием главы Сбербанка Германа Грефа, Игоря Шувалова и экс-министра финансов Алексея Кудрина. Каждый из выступающих прилежно сыграл свою роль, уже давно отрепетированную на множестве подобных мероприятий. Герман Греф срывал аплодисменты давно проверенными заявлениями о неэффективности госаппарата и необходимости построения в стране экономики знаний по образу и подобию Кремниевой долины или Израиля. В свою очередь Алексей Кудрин запомнился не только традиционными пессимистическими экономическими прогнозами, но и фразой о возможности проведения в стране досрочных президентских выборов. Это, правда, был не открытый призыв, а всего лишь примечание к программе «Сто шагов» президентаНурсултана Назарбаева — тот, прежде чем ее обнародовать, получил хороший мандат, пойдя на досрочные выборы. Казахские «Сто шагов» вообще вспоминали на форуме с завидной регулярностью. На этом фоне было особенно заметно, что у российского правительства подобного документа нет: не только на бумаге, но и, по всей видимости, в виде мыслей или устных предложений. «Есть ли у правительства система фискальных или административных стимулов, чтобы найти драйверы роста?» — спрашивал модератор сессии Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты». «Да, — отвечал Игорь Шувалов, а затем оговаривался: — Но мы их нащупываем вместе: мы работаем с региональными властями». В целом же выходило, что у кабинета министров сейчас есть только два ключевых документа: антикризисный план, о котором на форуме говорили, что он был хорош, да вот только для реалий прошлого года, и многостраничные, но лишенные конкретики «Основные направления деятельности правительства».
Помимо общей растерянности правительства форум зафиксировал и ряд довольно неприятных и опасных вещей. Во-первых, после перерыва, вызванного необходимостью осмыслить будущую жизнь под санкциями, с новой силой возобновились дискуссии об улучшении делового климата и институциональных реформах. Сессия с участием Грефа, Кудрина и Шувалова задала тон всему первому дню ПМЭФ. Именно институциональные и структурные реформы весь оставшийся день обсуждали бизнесмены и финансисты, пока чиновники бродили где-то в кулуарах форума. Причем слабость такой повестки дня была отчетливо видна на каждой панели. Например, дискуссия о необходимости снижения доли государства в экономике запомнилась эмоциональной фразой Иракли Мтибелишвили, управляющего директора, председателя банковского подразделения Citigroup в России: «Уже стыдно говорить об этом на двадцатом году реформ. Мы становимся чемпионами мира по очковтирательству».
Еще один яркий пример: на панели, посвященной вопросам эффективности системообразующих предприятий — теме для отечественной экономики крайне болезненной, — из всех многочисленных госкорпораций присутствовала только «Почта России». И наконец, совсем уж странным стало заявление Андрея Цариковского, заместителя главы Федеральной антимонопольной службы, пообещавшего, что его ведомство будет уделять особое внимание малому бизнесу — несмотря на провозглашенное президентом Владимиром Путиным двухлетнее освобождение от административных проверок. Почему? Потому что малый бизнес — та почва, на которой должна вырасти экономика.
Во-вторых, основными индикаторами самочувствия экономики неожиданно стали инфляция и валютный курс. Их стабилизация в последние месяцы прибавила чиновникам оптимизма и позволила говорить о правильности избранной политики. При этом выступающие старались по касательной обходить такие вопросы, как обвальное падение промышленного производства и весьма драматическое, не в пример кризису 2008–2009 годов, сокращение реальных доходов населения. А вот острая дискуссия о денежно-кредитной политике, развернувшаяся в период смены руководства Центрального банка, по всей видимости, осталась в прошлом и была завершена в одностороннем порядке командой главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной. Напомним, что за несколько дней до форума Банк России в очередной раз снизил ключевую ставку — с 12,5 до 11,5% годовых. Таким образом, при инфляции 15,8% по итогам мая ставки в стране перешли в отрицательную плоскость — но только формально, ведь через год регулятор ожидает инфляцию на уровне 7%, что ниже нынешней ключевой ставки. Однако Эльвира Набиуллина дала понять: агрессивного снижения ставки ждать не стоит. «Для нас важны инфляционные ожидания. Субъекты экономики принимают решения, основываясь не на наших прогнозах, а на своих инфляционных ожиданиях. Так как мы только переходим к режиму инфляционного таргетирования, у нас эти ожидания не заякорены и довольно высокие, поэтому мы держим нашу ключевую ставку на высоком уровне», — туманно заявила глава ЦБ.
Инвестиции?
Сегодня разговоры о смутных инфляционных ожиданиях, на корню губящих предпринимательскую инициативу, — удел федеральных чиновников и экономистов. Представители же реального сектора, в том числе руководители регионов, мыслят в иных категориях. Кто-то прямо отрицает принципы, на которых основывается политика ЦБ. «Готов дискутировать о том, что все всплески инфляции в России — это не излишки денег, а дефицит товаров. Как только мы рынки балансируем — инфляция успокаивается, когда испытываем товарный голод — начинается рост инфляционных процессов», — говорил на форумеВиктор Толоконский, губернатор Красноярского края. Кто-то и вовсе живет в прагматическом мире, мало сообщающемся с неолиберальной повесткой дня. Пример — запросы бизнеса, прозвучавшие во время встречи Владимира Путина с руководителями крупнейших отечественных предприятий: возрождение в том или ином виде советского Госплана (бизнес явно страдает от отсутствия в стране даже основ стратегического планирования), дешевый рубль (для экспортеров), низкие тарифы естественных монополий, доступное финансирование. По поводу последнего президент даже не смог скрыть удивления: «Странно, что финансовые учреждения, как вы сказали, не выдают кредиты малому и среднему бизнесу даже под ваши гарантии».
И ни слова о деловом климате, инфляции или институтах. Расхождение между институциональной и экономической повесткой дня форума просто ошеломляющее. Важный момент: само понятие «структурные реформы», запущенное в лексикон делегатов форума Алексеем Кудриным, представляет собой набор вроде правильных и необходимых мер. Экс-министр финансов говорил о решении пенсионной и демографической проблем, о пересмотре социальных обязательств бюджета и межбюджетных отношениях, о снижении административной нагрузки на бизнес, о развитии услуг, ориентированных на производство. Как бы в противовес этому институционализму свое видение структурных перемен, необходимых России, предложил Руслан Гринберг, директор Института экономики РАН: «В самом начале рыночных реформ мы стали жертвой совершенно странной доктрины естественных конкурентных преимуществ. Нам говорили, что надо производить и продавать то, что продается на мировом рынке, а то, что не продается… ну, судьба такая. Примерно так мы и действуем. Сегодня уровень примитивизации структуры нашей экономики максимально высокий. В общем, это скандал для такой большой страны — иметь такую примитивную структуру экономики. Проблема, которую нужно решить, чтобы более или менее спокойно жить, — заниматься экспортозамещением. Мы по-прежнему скандально зависим от цены на нефть. Если 85 процентов экспорта приходится на топливно-сырьевые ресурсы, при любых вариантах экономической динамики мы опять станем жертвой конфликтов на мировом рынке. На мой взгляд, у нас большие проблемы в серийном производстве готовой продукции, мы потеряли много времени и находимся между двумя гигантами — Китаем, который готов весь мир завалить потребительскими товарами, и Германией, которая может завалить мир инвестиционными товарами». И конечно же, все выступающие на форуме сходились в одном: России необходимо наращивать инвестиции в инфраструктуру. Но бросалось в глаза вот что: пока чиновники и экономисты говорили о структурных реформах, предприниматели сетовали на неподъемные ставки по кредитам, уверяя, что при такой цене денег ни даже нулевая инфляция, ни первое место в рейтинге Doing business, ни инвестиции в инфраструктуру не вытянут российскую экономику из бездны рецессии.
Что однозначно хорошо — в отечественный экономический дискурс вернулась тема промышленной политики. «У нас появилась промышленная политика, — говорил Владимир Якунин, глава РЖД. — Но нам на это понадобилось двенадцать лет. Я помню, когда впервые представлялся проект социально-экономического развития тогдашним министром экономики. Это был приблизительно 2005 год. И тогда я задал наивный вопрос, что в этом проекте не увидел промышленной политики. Нисходя к моему интеллектуальному убожеству, представляющий этот концепт сказал: “Владимир Иванович, какая может быть промышленная политика в постиндустриальном обществе?” Ну, слава богу, через двенадцать лет решили, что промышленная политика нужна». Но и здесь мы, кажется, только в начале пути, который грозит растянуться на долгие годы. «Наше правительство еще не определилось с выбором, какую политику оно будет проводить в области промышленности, — говорил Руслан Гринберг. — По-моему, идет идеологическая дискуссия о шлифовании инвестклимата. Как будто бы какие-то потенциальные инвесторы лежат на печи и ждут, когда возникнут подходящие условия для инвестиций в товары с высокой добавленной стоимостью. Мне кажется, это полная ерунда».
О том, что для инвесторов возможная прибыль и емкий отечественный рынок куда важнее делового климата и инфляционных ожиданий, на форуме говорилось не раз. Особенно насыщенной подобными заявлениями оказалась сессия, посвященная будущему российской фармацевтики. Главы иностранных компаний как один заявляли о готовности работать на российском рынке, в том числе через локализацию производств и трансфер технологий, и отмечали высокий профессионализм российских биологов. Еще одна сфера, которая ждет инвестиций, — ЖКХ, которую министр строительства и ЖКХ Михаил Мень охарактеризовал как «колоссально растущий инвестиционный рынок».
Вообще, в России есть базовые предпосылки для инвестиционного рывка. Например, Андрей Белоусов, помощник президента РФ, помимо емкого внутреннего рынка, девальвации, которая перевела систему в новую точку равновесия — куда более комфортную для внутренних производителей, отмечал наличие в стране значительных внутренних сбережений, которые в некоторые годы достигали почти 30% ВВП. Но все эти ресурсы пока лежат мертвым грузом. «Активы наших банков в 2014 году превзошли ВВП и сегодня составляют 73 триллиона рублей, — отметил Абел Аганбегян, академик РАН. — Но инвестиций у банков — 1,1 триллиона. Я пытался найти страну, где было бы так плохо с инвестициями, — и не нашел. У нас доля инвесткредитов в инвестициях — 9 процентов. Самая плохая развитая страна имеет 30 процентов. Самая плохая развивающаяся страна — 20 процентов. Но у нас норма инвестиций дошла до 18 процентов — при такой норме вообще никакого роста не может быть. И ЦБ совсем не занимается инвестициями, в выступлении руководителя ни разу не упоминается это слово, в отличие от главы ФРС». При этом Абел Аганбегян вернулся к подзабытой уже теме стагфляции, захлестнувшей российскую экономику: «Стагфляция — это хуже, чем обычный кризис. Кризис длится один-два года и сам создает предпосылки для выхода, а стагфляция таких предпосылок не создает, и никому не удавалось из нее выйти менее чем за пять лет. Сейчас нужно закладывать основы преодоления этой рецессии, стагнации, стагфляции. Путь один — переход к политике форсированных инвестиций, ибо только инвестиции могут толкнуть экономику вверх. Никаких других возможностей переломить ситуацию нет. А инвестиции снижаются, и мы ничего не делаем, чтобы они не снижались. Они снижаются по всем линиям, у всех госкорпораций, в бюджете, снижается инвестиционный кредит, поскольку ставка держится на совершенно непомерном уровне».
…Нет, все-таки институты
На фоне всех этих дискуссий основной интригой форума было выступление Владимира Путина. Оно резко контрастировало с его докладами на предыдущих форумах. Планкой экономического роста были объявлены среднемировые темпы в 3,5%, производительности — 5%. «Мы должны достичь нескольких целей. Они менее амбициозны, чем те, что мы ставили несколько лет назад», — признал глава государства. Конкретная мера, которая предполагала бы рост инвестиций в стране, была названа только одна: масштабное техническое перевооружение. Но и она перешла в выступление президента с прошлогоднего ПМЭФ. А вот чего-то подобного «распечатыванию» Фонда национального благосостояния под инфраструктурные проекты, как в 2013 году, или поручения разработать механизм льготного кредитования инвестпроектов, как в 2014-м, бизнес так и не дождался. И это неудивительно. Проекты — претенденты на деньги ФНБ начинают получать их только сейчас — почти после двух лет согласований, а механизм проектного финансирования, под который выделили всего 100 млрд рублей, был благополучно «слит» правительством и Центральным банком. Во всяком случае, Эльвира Набиуллина в начале месяца говорила, что этот инструмент Банк России разочаровал и его применение расширяться не будет.
Был в выступлении президента упомянут еще ряд мер. Так, окончательно была зафиксирована налоговая и административная оттепель, впервые появившаяся в прошлогоднем послании Федеральному собранию. Налоговые ставки для всего бизнеса не будут меняться ближайшие четыре года — независимо от нагрузки на федеральный бюджет. Индивидуальные предприниматели получат налоговые каникулы, а greenfield-проекты — льготы. В рамках кампании по деофшоризации будут освобождены от уплаты налогов и любого преследования владельцы капиталов, возвращающихся в Россию из иностранных юрисдикций. А малый бизнес будет до 2018 года освобожден от любых проверок — если, конечно, до этого он не был замечен в серьезных нарушениях.
Еще одна мера — активное возрождение экономики Дальнего Востока с акцентом на рынок Азиатско-Тихоокеанского региона.
В сухом остатке новаций, провозглашенных на форуме, было всего две, и обе они созвучны идеям, продвигаемым Германом Грефом. Во-первых, президент заявил о необходимости сформировать целый класс госменеджеров, способных на равных общаться с бизнесом и понимать его потребности. Для этого на базе одного из ведущих вузов страны будет создан центр обмена лучшими практиками госуправления. Каждый регион обзаведется специальным штабом, администрацией развития, которая будет отвечать за улучшение инвестиционного климата. Мерилом успеха региональных властей станет национальный инвестиционный рейтинг, разработанный Агентством стратегических инициатив.
Во-вторых, ближайшие годы в стране станут периодом улучшения качества образования: от разработки современных профстандартов деятельности до поддержки талантливых детей. Президент особо отметил здесь грядущий запуск Сочинского центра для школьников, которые проявляют особые способности в спорте, искусстве и творческих науках.
Таким образом, форум зафиксировал победу в России неолиберального типа мышления. Развивать институты, выстраивать экономику знаний — все это важные и необходимые вещи. Но сосредотачиваясь на них, мы, кажется, упускаем шанс для инвестиционного рывка — а именно это необходимо, чтобы выбраться из кризиса, начавшегося еще в 2013 году.
