В частности, Сечин предлагал: обустроить «газовый хаб» во Владивостоке, расширить поставки нефти по трубопроводу ВСТО в дальневосточный порт Козьмино, чтобы эта марка нефти (EPSO) могла стать новым международным биржевым маркером по типу Brent и WTI, активизировать отечественную биржевую торговлю нефтью и нефтепродуктами, а также создать новый нефтяной картель в качестве альтернативы Организации стран – экспортеров нефти (ОПЕК).
Глава «Роснефти», конечно, понимал, что успех его начинаний во многом зависит от их поддержки со стороны американских компаний и банков. Первым серьезным шагом по «коммерциализации» биржевого маркера ESPO должно было стать приобретение «Роснефтью» нефтетрейдингового бизнеса американского инвестбанка Morgan Stanley, намеченное на 2015 год. Однако сделка сорвалась из за санкций США. Впрочем, еще до санкций и зарубежные, и российские эксперты высказывали сомнение в способности России создать новый международный биржевой маркер, учитывая физические объемы нефтяных поставок «Роснефти» и растущие политические риски.
ОПЕК имени Сечина. Другое прошлогоднее предложение Игоря Сечина – рассмотреть вопрос о создании нового нефтяного картеля – на первый взгляд не подвержено этим политическим рискам и направлено на усиление роли России на физическом рынке нефти. В новый альянс вместе с Россией могли бы войти еще пять других крупных производителей нефти – Ангола, Бразилия, Венесуэла, Иран и Казахстан.
Кремлю, конечно, было бы удобно иметь под боком новый нефтяной картель, гарантирующий стабильность нефтяных цен на внешних рынках. Однако вряд ли Россия сможет составить конкуренцию Саудовской Аравии как в рамках нового нефтяного объединения, так и за его пределами.
Статистические показатели добычи и подтвержденных запасов потенциальных участников нового альянса действительно впечатляют. Создав такой картель, Россия и пять ее партнеров будут контролировать четверть глобального производства нефти и более трети ее мировых запасов. Доля ОПЕК в мировой добыче нефти без Анголы, Венесуэлы и Ирана снизится с 42,1 до 32,7%, а доля запасов – c 71,9 до 44,1%.
Однако, несмотря на эти впечатляющие показатели, Россия не получит реальных рычагов влияния на мировые нефтяные цены, даже если такой новый картель и будет создан. Сегодня ключевой член ОПЕК, Саудовская Аравия, контролирует физический рынок нефти за счет крупнейших в мире подтвержденных запасов нефти (15,8% против 5,5% российских), высокого уровня резервных мощностей (около 2,5 млн баррелей в день) и способности поддержать один из самых высоких уровней добычи в мире, при том что ее затраты на производство и доставку нефти на экспортные рынки невелики. Все это позволяет Саудовской Аравии быстро замещать объемы нефти в момент ее нехватки на рынке и сокращать объемы поставок, когда цена становится для нее неприемлемой. Это также позволяет Саудовской Аравии дисциплинировать своих партнеров по ОПЕК, если те не выполняют ранее согласованные решения.
У России же нет ни резервных мощностей, ни ресурсов, которые можно дешево разрабатывать, ни возможности и желания сокращать объемы нефти на рынке, если это потребуется. Ресурсная база, унаследованная от СССР, истощается. Поэтому Россия пытается решить проблему разработки новых месторождений и доступа к новым рынкам сбыта за счет альянсов с международными нефтегазовыми компаниями, выдачи налоговых льгот и получения внешних займов в обмен на поставки углеводородов на азиатские рынки. Как бы некоторые эксперты ни критиковали китайские соглашения «Роснефти» и «Газпрома», сегодня это единственный для России способ получить доступ к новому мировому центру потребления углеводородов и занять там определенную нишу, разрабатывая при этом отечественную сырьевую базу.
Энергетический посол России. Зачем же тогда нужна альтернативная ОПЕК, если это объединение не в состоянии влиять на цены? По всей видимости, оно рассматривается прежде всего как площадка для продвижения интересов «Роснефти» за рубежом.
Все пять потенциальных участников альянса представляют стратегический интерес для «Роснефти». Последние два года компания активно расширяет зону своего присутствия в Латинской Америке, в первую очередь в Венесуэле и Бразилии, и рассматривает вопрос о вхождении в проекты на африканском континенте, особенно в Анголе. Сегодня Ангола – не только второй крупнейший производитель нефти в Африке после Нигерии, но и второй крупнейший экспортер нефти в Китай после Ирана. В свою очередь, Иран интересен для «Роснефти» не только как важный игрок на рынках Азии, но и как обладатель крупных запасов газа, разработка которых может начаться после снятия международных санкций. В ближайшее десятилетие азиатский и иранский векторы будут во многом определять энергетические стратегии России (да и Казахстана).
За последние годы Сечин фактически стал энергетическим послом России на азиатском направлении. И идея создания нового нефтяного картеля вписывается в продолжение его стратегии по превращению «Роснефти» в глобальную нефтегазовую компанию.
Однако эту стратегию невозможно реализовать, не налаживая дополнительные каналы связи с крупнейшими игроками на мировом энергетическом рынке, среди которых американские банки и нефтегазовые компании. Успехи этой стратегии во многом зависит от действий США как на рынке «бумажной» нефти, так и на физическом рынке нефти, нефтепродуктов и сниженного газа, где США в ближайшие годы могут усилить свое присутствие.
Это, в свою очередь, означает, что в сложившейся внешнеполитической ситуации многие идеи Сечина далеки от своего реального воплощения. Они могут вновь стать актуальными лишь после отмены западных санкций – как против «Роснефти», так и против самого Сечина.
Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе «Мнения», может не совпадать с мнением редакции.
