Трансформация политической среды и изменение характера современных конфликтов вынудили западных военных адаптироваться к новым условиям. Что такое концепция дистанционных боевых действий, каковые ее преимущества и перспективы?
Долгая история
В известном смысле концепция удаленных боевых действий появилась на свет не сегодня и не вчера. Использование наемников и подпитка союзников оружием, деньгами или политической поддержкой известны еще с античности.
После окончания Второй мировой войны военно-политическая ситуация в мире радикально изменилась. Сверхдержавам потребовались средства, достаточные для решения своих задач, но при этом не провоцирующие оппонента на крупномасштабный ядерный конфликт. Впрочем, эти средства рассматривались как вспомогательные и только к концу 1990-х развитие технологий превратило удаленные операции в серьезный и пригодный для использования инструмент.
На базовом уровне дистанционные боевые действия (Remote Warfare) понимаются как набор подходов к военным операциям, не требующих полномасштабного развертывания вооруженных сил страны или коалиции. Зачастую термин используется исключительно для описания операций с применением дронов или боевой авиации, однако это неверно.
Современная концепция включает широчайший спектр инструментов: от использования спецназа и частных военных компаний до снабжения местных сил обороны вооружениями, технологиями, разведывательными данными и финансами. Все элементы могут могут применяться по отдельности, в различных комбинациях или параллельно с традиционными военными методами.
В чем новизна концепции? В первую очередь в том, что раньше эти инструменты не обобщали в рамках одной доктрины. И, во-вторых, никогда до последних десятилетий подобные методы не доминировали над традиционным применением военной силы.Сегодня в большинстве случаев государства предпочтут масштабным боевым действиям "хирургические" инструменты дистанционной войны. За исключением редких случаев непосредственной угрозы национальной безопасности.
Международная полевая хирургия
Дистанционные боевые действия в современном виде сложились под влиянием нескольких тенденций.
К началу 2010-х стало ясно, что количество конфликтов малой интенсивности увеличивается с каждым годом, а существующие далеки от завершения. Не реагировать на это нельзя — оставленная без внимания горячая точка быстро привлекает группировки вооруженных радикалов и начинает угрожать безопасности в еще большей степени. При этом оказалось, что решение задач исключительно с помощью развитых технологий также невозможно. Угроза ракетной атаки и широкое применение БПЛА еще не гарантирует спокойствия в регионе, и, по сути, эти средства решают сиюминутные задачи. Полагаться на то, что местные власти сами справятся с проблемой, как показала практика, наивно. В большинстве случаев они не только не справляются, но и могут ухудшить ситуацию. Реагировать военной силой на каждую такую горячую точку невозможно как по финансовым, так и по политическим причинам.
С одной стороны, вооружения продолжают совершенствоваться и усложняться. Эффективное применение современного оружия требует всё более квалифицированного, а значит, дорогостоящего в подготовке персонала.
С другой, западные политики после полученного в Ираке и Афганистане опыта стараются избегать риска прямого вмешательства. Плюс официальное одобрение зарубежных операций правительственными структурами стало затянутым бюрократическим процессом.
Всё это в сумме делает традиционные военные операции неподъемными с точки зрения стоимости и перегруженными правилами и запретами, выполняющими роль политической страховки на случай неблагоприятного развития событий.
Сегодня для решения внешнеполитических задач требуется набор инструментов, одновременно дешевых, устраивающих политиков, общественность и самих военных. При этом гибких и подходящих для различных сценариев — от точечного устранения лидеров радикальных группировок до сопровождения военных сил страны-союзника и осуществления "теневых" операций.
К счастью, большинство нужных элементов уже было создано, включая так называемую стратегию минимального вмешательства (Light Footprint). Осталось только собрать их в единую концепцию, отвечающую современным требованиям.
Близко к идеалу
Судя по открытым данным о событиях последних лет, можно с уверенностью сказать, что концепция прижилась. В целом она устраивает все стороны и содержит очевидные плюсы.
Дистанционные операции оптимальны как с точки зрения секретности, так и скорости реагирования. Формально они могут даже не являться боевыми действиями и зачастую даже не требуют отправки военнослужащих за пределы страны. Соответственно, такие операции не нуждаются в согласованиях с представительной властью, что дает большую свободу маневра и предотвращает утечки информации.
Поскольку дистанционные операции часто выполняются чужими руками, они предпочтительнее с точки зрения политической репутации. Ответственность за любые неприятные инциденты, включая материальный ущерб или потери среди гражданского населения, ложатся на тех, кто непосредственно участвует в боевых действиях: местные силы обороны, частные военные компании и т. д. В случае провала легко дистанцироваться от последствий и сохранить лицо перед международным сообществом и собственными гражданами.
Еще один, пожалуй, наиболее важный фактор — это финансы.Заметна тенденция к ежегодному росту бюджетов на развитие инструментов дистанционных войн, таких как силы специальных операций или частные военные компании. И даже с учетом этого роста дистанционные операции обходятся дешевле, чем крупномасштабное применение вооруженных сил.
Например, в 2016 году американские силы специальных операций (ССО) были задействованы в 138 странах, то есть примерно в 3/4 всех стран мира. Примечательно, что эта тенденция обозначилась еще при Обаме, однако новый президент США даже усилил ее. В первый год правления Дональда Трампа это число увеличилось до 149.
С начала 2000-х численность американских ССО постоянно растет и на текущий момент составляет чуть более 65 тыс. человек. Что касается финансовой стороны вопроса, то в 2017 году бюджет Командования специальных операций США (SOCOM) составлял $11,8 млрд, в 2017-м — уже $12,6 млрд, а бюджетный запрос на 2020 год составил $13,8 млрд.
Аналогичные процессы происходят и в других странах. Бывшая министр обороны Великобритании Пенни Мордонт еще в 2016 году анонсировала программу инвестиций в развитие сил специальных операций с бюджетом £2 млрд.
Наблюдаются тенденция к росту и на рынке частных военных компаний. В частности, в период с 2009 по 2015 год количество частных контракторов по отношению к военному персоналу в Ираке и Афганистане возросло от соотношения 1:1 до примерно 3:1.
Как показал опыт, обычные вооруженные силы не всегда подходят для задач, которые возникают в ходе контртеррористических операций (COIN) или конфликтов малой интенсивности. Менять организационную структуру или переобучать какую-то часть под новые задачи невыгодно и малоэффективно, особенно учитывая скорость появления новых видов угроз.
Таким образом, дистанционные операции выгоднее еще и с точки зрения организации и гибкости применения. Комбинируя различные инструменты в рамках доктрины, можно подобрать "хирургический набор" буквально на любой случай.
Всё перечисленное не означает, что с помощью дистанционных операций можно решать вообще любые боевые или политические задачи. Концепция не является панацеей и не заменит традиционные военные средства, что на Западе прекрасно понимают. Однако она позволила адаптироваться к новым условиям.
Слабые стороны
Конечно, никакая система не обходится без недостатков, есть они и у концепции дистанционных боевых действий.
Первое, на что обращают внимание западные эксперты, — это, как ни странно, снова финансы. Притом что дистанционные операции дешевле традиционных, они не бесплатны. А без надлежащего контроля за расходами они превращаются в пустую трату денег и сил.
Показательна история иракской бригады сил специального назначения (1st ISOF Brigade, Iraq’s Special Forces), сформированной и обученной американскими специалистами. Из-за неправильного ее применения местным военным руководством бригада понесла тяжелые потери — по разным оценкам, от 40% до более чем 50% боевого состава. Необходимость восполнить потери потребовала в 2018 году дополнительных ассигнований на сумму $329 млн в дополнение к уже выделенным годом ранее $409,8 млн.
Второй минус — это необходимость подстраивания под амбиции местных политических и военных группировок. В качестве примера можно привести недавнюю эскалацию конфликта между турками и курдами — партнерами по антитеррористической коалиции под руководством американцев. Военное руководство США отметило, что "партнерство остается по-прежнему крепким", но это не отменяет необходимости отвлекаться от решения главной задачи на внутрикоалиционные склоки.
Еще одной важной проблемой считается отсутствие прозрачности при использовании частных военных компаний, а также меньшая надежность частных контракторов по сравнению с государственными армейскими структурами. Действительно, с ЧВК есть существенный риск, что они начнут действовать "серыми" методами. Впрочем, последнее не всегда недостаток.
В числе прочих рисков называют этические и психологические факторы, постепенное перетекание персонала в частные компании, что осложняет набор военных специалистов, а также размывание взаимосвязи между военным профессионализмом и службой обществу.
Концепция дистанционных боевых действий будет развиваться и станет актуальным направлением по меньшей мере до середины 2030-х. Скорее всего, в ближайшее десятилетие арсенал дистанционных операций будет совершенствоваться и пополняться, что только увеличит вероятность применения именно этого подхода. В большей степени это касается различных контртеррористических и миротворческих операций, но не стоит исключать и более широкого круга военных задач.
