Правительство Молдовы решило объявить 23 августа – на эту дату приходится заключение советско-германского Договора о ненападении – «днём памяти жертв сталинизма и нацизма». Событие ординарное. Означающее лишь присоединение Молдовы к декларации Европейского парламента от 2 апреля 2009 г., оно свидетельствует о господстве в западной историографии и политике устойчивой тенденции – постановке знака равенства между нацистским и советским государствами, о договоре между ними от 23 августа 1939 г. как «спусковом крючке» Второй мировой войны.
Западные демократии, с которыми Москва до последнего пыталась заключить способную остановить Гитлера военную конвенцию, узнав о заключении советско-германского договора (пакта Молотова–Риббентропа), неистовствовали. Как зафиксировал в дневнике полпред СССР в Великобритании И. Майский, «в городе (Лондоне. – Ю.Р.) смятение и негодование. Особенно неистовствуют лейбористы. Они обвиняют нас в измене принципам, в отказе от прошлого, в протягивании руки фашизму...». Советский посол подмечает характерную деталь: консерваторы – а именно сформированное ими правительство Н. Чемберлена вело с СССР переговоры в Москве – «держатся много спокойнее. Они никогда всерьез не верили ни в Лигу наций, ни в коллективную безопасность и сейчас гораздо проще воспринимают возврат Европы к политике ʺнационального интересаʺ».
Что ж, это лишнее подтверждение того, что Лондон и не собирался заключать с Москвой сколько-нибудь обязывающий договор и вёл переговоры лишь для того, чтобы не допустить советско-германских договорённостей. Как стало известно позднее, Х. Вильсон, ближайший советник Н. Чемберлена, вёл в эти же дни с германским послом в Лондоне Г. Дирксеном переговоры, в ходе которых стороны пришли к согласию относительно сближения на антисоветской основе, для чего в Англию был приглашен «нацист № 2» Геринг и даже определена была дата его прилёта на Британские острова – 23 августа 1939 г. За Герингом был послан самолёт британских спецслужб, вернувшийся назад без пассажира, потому что в Москве в этот день был подписан советско-германский договор.
И если в Москве не знали об этом факте, там знали о десятках других, аналогичных. «Неспособность англичан и французов противостоять Гитлеру, нежелание американцев помочь в борьбе с Японией на востоке, мюнхенская политика умиротворения – все это оставило в Москве наследие огромной подозрительности», – признаёт британский историк К. Кеннеди-Пайп. По оценке французского историка Ж. Дюразеля, французы, как и англичане, «стремились достигнуть компромисса с Гитлером». Такой компромисс мог стать реальностью только за счет ущемления безопасности СССР. Советская разведка сообщала руководству сведения о формировании против СССР коалиции в составе Великобритании, Германии, Италии, Японии и Польши с последующим привлечением к ней Турции, Финляндии и Прибалтийских государств.
Надо ли на фоне всего этого удивляться, что альтернативу курсу на коллективную безопасность, проваленному усилиями западных демократий, Сталин увидел в активизации советско-германских отношений? В условиях августа 1939-го именно эта линия отражала законные интересы обеспечения безопасности СССР, позволяя выскочить из ловушки, которую ему готовил Запад.
15 августа германский посол Ф.-В. Шуленбург передал наркому иностранных дел В. Молотову заявление своего правительства о желании серьёзно улучшить отношения с СССР. 17 августа в памятной записке было официально предложено заключить с СССР пакт о ненападении на срок 25 лет. Тогда же был сделан первый запрос на приезд И. Риббентропа для переговоров в Москву. По настоянию советской стороны 19 августа было подписано соглашение о торговле и кредитах, которое позволило Советскому Союзу получить доступ к масштабным закупкам германского промышленного оборудования, в том числе на оборонные нужды. В ходе дальнейших контактов выявилась возможность заключения с Германией договора о ненападении, ограничивающего продвижение вермахта на восток, если начнётся война Германии с Польшей.
21 августа Гитлер отправил экстренное личное послание Сталину, в котором, ссылаясь на «нетерпимое напряжение» в отношениях с Польшей, предлагал срочно направить в Москву Риббентропа для заключения договора о ненападении и секретного протокола к нему. Как только провал московских советско-британо-французских переговоров стал очевидным, 23 августа министр иностранных дел Германии прибыл в Москву, где в ночь на 24 августа в Кремле поставил свою подпись – наряду с Молотовым – под договором о ненападении.
Основное содержание договора сводилось к следующему:
1. Обе договаривающиеся стороны обязуются воздерживаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими державами;
2. В случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая договаривающаяся сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу;
3. Правительства обеих договаривающихся сторон останутся в будущем во взаимном контакте для консультаций, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их общие интересы;
4. Ни одна из договаривающихся сторон не будет участвовать ни в какой группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны;
5. В случае возникновения споров или конфликтов между договаривающимися сторонами по вопросам того или другого рода обе стороны будут разрешать эти споры или конфликты исключительно мирным путем в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных случаях путём создания комиссии по урегулированию конфликтов.
Содержание договора, срок действия которого оговаривался 10 годами, было стандартным и соответствовало другим договорам о ненападении, заключавшимся Советским Союзом ранее. Кроме того, ст. 2 позволяла СССР остаться в стороне от германо-польской войны. Ст. 4 исключала продолжение тройственных переговоров в Москве и участие СССР в любой коалиции против Германии. В то же время она шла вразрез с Антикоминтерновским пактом, а поскольку сам договор не был предварительно согласован Берлином с Токио, он привёл к кризису в германо-японских отношениях, что дало СССР шанс оставаться в стороне от военных действий и на Западе, и на Востоке.
Особое внимание критиков договора привлекает прилагавшийся к нему секретный протокол о «разграничении сфер обоюдных интересов» СССР и Германии из трёх пунктов. Наиболее важный, второй пункт касался Польши. В нём говорилось, что «в случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана». Имелось в виду, что сфера действий германских войск не будет распространяться на восточную часть Польши – Западную Украину и Западную Белоруссию. В первом пункте аналогичная линия проводилась по северной границе Литвы, что означало обязательство Германии не покушаться на северо-западных соседей СССР – Финляндию, Эстонию и Латвию (Литва не имела тогда с СССР общей границы). Одновременно обе стороны признали законность интересов Литвы относительно оккупированной поляками в 1920 г. Виленской области с городом Вильно. Наконец, в третьем пункте констатировались интерес Советского Союза к Бессарабии и «полная незаинтересованность» Германии в этой области.
Все упомянутые государства или территории ранее входили в состав России и были отторгнуты у неё после Первой мировой войны решениями в Версале или путём прямых аннексий, как в случае с Бессарабией, захваченной румынами в 1918 г. Граница сферы советских интересов признавалась Германией максимальным рубежом продвижения войск вермахта на восток.
Следует отметить, что существование секретного дополнительного протокола к договору много лет ставилось под сомнение, его наличие в разговоре с известным историком Г. Куманёвым отрицал даже В. Молотов. Однако факт недавней публикации Министерством иностранных дел РФ оригинала этого важнейшего документа ставит здесь точку.
Сталинскую внешнюю политику упрекают в аморальности. Но, во-первых, упрекают чаще всего те, кто мирится с такой же политикой определения сфер интересов, практикуемой западными странами. А во-вторых, Советскому Союзу, поставленному перед угрозой оказаться один на один против объединённых сил Европы, не оставили выбора. Что война с нацистами рано или поздно произойдёт, в Москве понимали очень хорошо, и, понимая это, выдвигали передовые рубежи обороны как можно дальше от существовавших на 23 августа 1939 г. границ. В этом и состояла высшая мораль сталинской стратегии.
Процитируем выводы российских историков из недавно увидевшего свет 12-томного труда «Великая Отечественная война 1941–1945 годов»: «Сталину удалось получить от Гитлера много больше, чем мог предложить ему демократический Запад. Хотя бы на время была ослаблена германская угроза. Заключение советско-германского договора о ненападении в нарушение Антикоминтерновского пакта заставило Японию отказаться от планов войны с СССР, что на время устранило угрозу войны на два фронта. На западных границах СССР возникали благоприятные условия для последующего воссоединения Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии с СССР, не говоря уже о Бессарабии. Главный стратегический выигрыш состоял не столько во времени – предотвращении или отсрочке германского нападения на СССР (которое тогда еще не значилось в оперативных военных планах Гитлера), сколько в пространстве… Советское геостратегическое пространство, выдвинутое до 350 км на запад, теперь обеспечивало возможности для наращивания глубины обороны, необходимой для защиты страны».
Другое дело, что надежда Сталина на затяжную войну между Германией и англосаксами, от которой Советский Союз надеялся остаться в стороне, не оправдалась. Слишком слабыми оказались те, кто всеми силами уклонялись в августе 1939 г. от военного союза с СССР. И только сокрушительные поражения, нанесённые им вермахтом, побудили их – Лондон в первую очередь – искать такого союза уже в 1941 году.
"Пакт Молотова-Риббентропа" был нашей первой победой во Второй мировой
23 августа исполняется 80 лет со дня подписания Договора о ненападении между СССР и Германией, более известного как "пакт Молотова – Риббентропа". Два историка из РВИО дали свои оценки тому, как пакты и "секретные протоколы" использовались в политике при перестройке в 1989 году и используются сейчас в странах Восточной Европы.
Круглый стол на тему: "Пакт Молотова – Риббентропа: правда и мифы, которые его окружают" прошел вчера в Москве, экспертами выступили научный директор Российского военно-исторического общества Михаил Мягков и начальник научного отдела РВИО Юрий Никифоров.
Фото: glasgacke.hr
Чтобы понимать, почему был заключен договор, который сегодня вызывает так много споров, нужно вернуться немного назад и вспомнить о том, как Гитлер собирался двигаться на Восток – он открыто сообщал об этом в своей книге "Моя борьба", именно там будущий фюрер изложил взгляды на внешнюю политику "сверхрасы" арийцев и вывел постулат о "жизненном пространстве", напомнил Мягков. Да, Гитлер давал знак своим западным соседям по Европе, что им бояться не стоит, все экспансионное внимание Германия сосредоточит на территории Советского Союза. В Советском Союзе эту книгу тоже читали.
Таким образом, в 30-ые годы Москва пыталась создать систему коллективной безопасности, понимая угрозу для себя, но не встречала понимания со стороны англосаксов, которые тоже читали книжку и были уверены, что для себя они могут получить много выгод от войны двух континентальных держав. Выторговать мир с Гитлером они рассчитывали Мюнхенским сговором, который, отмечает Мягков, на минуточку, был заключен гораздо раньше, чем пакт Молотова-Риббентропа, потому, уверен эксперт, если бы не было Мюнхенского договора – не было бы и пакта с СССР. Более того, историк напоминает, что с 1934 году Германия и Польша подписали пакт о ненападении, мы заключили договор с Гитлером самыми последними.
"Что представляли собой Мюнхенские соглашения 1939 года? Две демократические страны Англия и Франция пошли на договор с двумя фашистскими странами (Германией и Италией) и не только подписали пакт о ненападении, но и дали положительный ответ на притязания Гитлера к Чехословакии, никого из Чехословакии не пригласили и отписали третью ее часть (Судетскую область) Германии. Это было историческое преступление, и тем не менее они на него пошли".
Премьер-министр Великобритании Чемберлен остался очень доволен результатом, рассказывает Мягков: "Он размахивал над головой договором и кричал, что привез мир, но он привез дыхание скорой войны".
Фото: pressmia.ru
"Мы были последними, кто подписал пакт с Германией"
Таким был мир на пороге войны. Что побудило Сталина подписать этот договор, уже понятно, ведь Германия выходила на границу Советского Союза. Наш атташе в Латвии доносил, что там готовится нацистский переворот, маршируют парни и девушки с нацистской символикой.
А что значит – немцы в Эстонии? Враг был практически у ворот. Мягков объясняет, что все равно Сталин до последнего думал о создании антигитлеровской коалиции, он напоминает, что по нашей инициативе начались дипломатические переговоры о военной конвенции с Англией и Францией. Мы пригласили их представителей, и те выслали самых мелких сошек, которые нашлись: от Великобритании поехал адъютант короля адмирал Драгс, а от Франции генерал Думенке – и это для встречи с наркомом обороны СССР Ворошиловым, который был готов для подписания военной конвенции. Нас волновало тогда, пропустит ли Польша наши войска навстречу немецкой агрессии, без этого никакой реальной обороны обеспечить невозможно. Мягков рассказывает, что в условиях близкого наступления войны, когда для нас была дорога каждая минута, представители Англии и Франции добирались до Москвы окольными путями чрезвычайно долго и прибыли только через две недели, а когда дошло до дела, оказалось, что у делегации не было прав заключать военную конвенцию. Именно в это время из немецкого посольства пришло предложение о заключении пакта.
"Как объяснить поведение Англии и Франции? Да просто мы должны были стать мальчиками для битья, зачем им заключать с нами военный договор? Они думали – ну, пускай они дерутся, они приехали просто посмотреть на наш потенциал и немного припугнуть Гитлера, потянуть время", – объясняет историк.
До подписания договора существовала реальная опасность войны на два фронта, чего СССР не смог бы выдержать, тогда шли военные действия на Халхин-Голе. Если бы немцы через Польшу начали наступление, война, действительно, была бы недолгой. Японцы, союзники Гитлера, с изумлением восприняли наш договор, о чем говорит простой факт, рассказывают историки из РВИО, – в Японии правительство ушло в отставку полным составом сразу после подписания пакта Молотова-Риббентропа. После этого Япония выбрала другое направление для военных действий, что полностью переписало сценарий войны, которую планировали в Англии и Штатах, считает Никифровов.
"Этот договор – достижение нашей дипломатии. Мы должны извлекать уроки из этого", – подчеркивает Михаил Мягков.
Юрий Никифоров отмечает роль Сталина и его прагматизм, мы заключили договор вовсе не потому, что "нам ничего не оставалось делать", были альтернативы, призывы не отступать от идеологии и так далее, и Сталин так поступил бы, будь он глупей. Альтернативы были, но на них он не согласился, считает эксперт. "Сталин был бы безмозглым, если бы отказался принять Риббентропа. Советское руководство, согласившись, выбрало сценарий, наиболее соответствующий вопросам выживания народов СССР", – говорит Никифоров.
"Наша первая победа в во Второй мировой войне – это пакт, и Сталин именно так и понимал это, когда выступал в феврале, марте 1939 года, он говорил, что война идет, просто нет пока линии фронта, не определились союзники и не стреляют, но война уже началась", – рассказал Никифоров.
Фото: pressmia.ru
Кому интересен пакт сегодня?
При этом историк Юрий Никифоров отмечает, что пакт был заключен по инициативе немецкой стороны, хотя в 1990-ые годы пытались найти доказательства, что Сталин чуть ли не с приходом Гитлера пытался заключить с нацистами договор. "Но ничего не нашли, ни в каких документах – ни наши, ни иностранные эксперты. Наиболее важнейшие документы опубликованы, не осталось возможностей для этих спекуляций", – говорит Никифоров.
Фото:
Потому в научном сообществе в Англии, Франции, среди ученых в США, наших историков эта тема не так востребована в научном плане – все открыто и все известно, интереса для исследований тема уже не представляет, ничего нового нет. И все на самом деле прекрасно понимают, что те самые "таинственные и зловещие" протоколы были вполне логичным дополнением к пакту. А вот в ненаучной среде тему в политической борьбе используют очень активно. "Угадаете где?" – спрашивает Никифоров.
"Парадокс. Академик Чубарьян приглашает западных ученых на конференцию в начале октября, РВИО 13 сентября собирает иностранных экспертов. Кто откликается? Прибалты, поляки. Англичане, французы интерес потеряли к этому, а вот в Польше все сегодня соберутся на политическом шоу и будут обсуждать "преступника Сталина". Но ритуальные пляски вокруг договора не интересны ни научной общественности в России, ни ученым в Англии, Франции", – говорит он.
Политика невмешательства во время революции в Испании была практически пособничеством фашистам, и это не отрицает ни один ученый западного мира, уверен историк, потому там не задают вопросов, как и почему был заключен пакт Молотова и Риббентропа.
1989 год и комиссия Яковлева
Наибольшее количество вопросов вызывает не сам пакт, а секретные протоколы, которые сегодня секретом уже не являются. Это еще в 1989 году можно было бы рассуждать и осуждать протоколы, которые не были доступны широкой общественности. Напомним, что 24 декабря 1989 года Съезд народных депутатов СССР, заслушав доложенные секретарем ЦК КПСС Алесандром Яковлевым, (называемым в последствии архитектором перестройки и ее главным идеологом), выводы комиссии, принял резолюцию, в которой осудил протокол.
"Рассуждать подобным образом можно было только тогда, они рассуждали по заключении комиссии Яковлева, сам пакт еще никто не видел, – рассказывает Никифоров. – Но когда сейчас мы видим текст и формулировки, как можно говорить о разделе Европы на сферы влияния, когда там говорится о сфере интересов, и не о Европе, а о территориях, прилегающих к Советскому Союзу, которые 20 лет назад до этого входили в Россию. Как ни перечитывай секретный протокол, невозможно сделать вывод, что этот протокол налагает на Советский Союз обязательства действовать с Гитлером против Польши".
Фото: amymantravadi.com
Более того без этого протокола весь пакт лишался смысла, и подписал бы такой договор только какой-нибудь недалекий политик, каковым, разумеется, Сталин не был, он знал, на что шел, рассказывает историк. После подписания договора мог произойти и произошел кризис доверия к правительству, сомнения и недовольство вызвали остановка антигитлеровской пропаганды. "Но это были тактические издержки, которые обернулись стратегической победой", – сказал Никифоров.
Протоколы решали вопрос с вектором Японского военного воздействия, экономическое сотрудничество с Германией открывало доступ к их новейшим разработкам, мы получали станки, образцы самолетов, что помогало нашим конструкторским бюро в налаживании производства военного времени.
"Осуждение секретных протоколов в 1989 году – сейчас есть три мнения об этом, – говорит историк Мягков. – Первое – что все было правильно, надо было осудить преступный сговор, второе достаточно здравое – что оно в 1989 сыграло деструктивную роль в плане существования Советского Союза, особенно по выходу Прибалтики из СССР, закрутило "парад суверенитетов". Третье мнение, которого я придерживаюсь, мне кажется, в Госдуме и историки должны дать оценку, мы должны, по крайней мере, отменить это постановление, поскольку оно до сих пор используется против современной России. Факт осуждения протокола вредит интересам Российской Федерации".
Кому ложь в помощь?
Почему такой исторический эпизод как пакт, который был прозой для международных отношений накануне Второй мировой войны, сегодня воспринимается так остро и используется политическими силами в некоторых странах? Особенно сильны эти тенденции в Польше, где наступает период выборов. С 23 августа по 17 сентября там будут обвинять Москву, что она воткнула нож в спину польскому народу – таков польский мейнстрим, официальная государственная идеология. Но что она дает?
Напомним, что 17 сентября 1939 года войска красной армии вошли на территорию западной Украины и Польши, но польского правительства на тот момент уже не существовало, оно отправилось в Лондон.
Фото: livejournal.com
"На чем держится их позиция – что если бы Советский Союз не вторгся, то что, польское правительство продолжало бы сражаться? А польское правительство направило обращение к Франции с просьбой принять их в изгнание еще задолго до вступления наших войск", – напоминают историки.
Концепция "оккупации" Прибалтики и Польши держится только на осуждении секретных протоколов и на "пакте Молотова-Риббентропа", уверен начальник научного отдела Российского военно-исторического общества Юрий Никифоров. Именно пакт и оправдывает коллаборационизм, потому Восточная Европа очень держится за секретные протоколы, объясняет историк.
"Мол, мы оказались зажаты между двумя усатыми тиранами, но оправдать коллаборационизм невозможно ничем, а главное - ведь они добровольно участвовали в холокосте, мы знаем, что они это делали, как оправдать им себя теперь? Все оправдательные схемы держатся на секретном договоре", – говорит Никифоров.
При этом суд в Нюрнберге дал четкую оценку тем, кто устроил и кто участвовал в холокосте, также мировая общественность признает законность пакта Риббентропа-Молотова, который отвечал всем международным нормам того времени. Более того и в Мюнхене тоже были свои секретные протоколы, но ни Палата лордов, ни Палата общин никогда бы не выступила с официальным осуждением положений Мюнхенского сговора.
