Количество олимпийских медалей для России теперь определяется нанограммами безвредного мельдония. Нашим последним нобелиатом, похоже, останется Жорес Алферов: «жертвам ЕГЭ» не до науки. Так поговорим же о космосе. И вот что сказал об этом вице-премьер РФ Дмитрий Рогозин, выступая на коллегии Минпромторга: «Мы сегодня в космической отрасли отстаем от американцев в девять раз. Все наши амбициозные проекты говорят о том, что мы должны повысить производительность в полтора раза. Ну повысим в полтора раза, но все равно их не догоним никогда». В мае 2015 года Дмитрий Рогозин уже заявлял, что Россия в девять раз уступает США по эффективности работы. Однако тогда о непреодолимости отставания РФ от США вице-премьер не говорил. Но так ли это?
Зачем нам космос
Если в 20-м веке Советский Союз был безусловным лидером в космической отрасли, то в начале 21-го века Россия должна осознать свою роль в покорении безвоздушных пространств. Вообще, со всеми нашими земными проблемами, с вечной нехваткой денег на самое насущное, зачем нам космос? Является ли дальнейшее освоение космоса вопросом национального престижа России?
Задайте этот вопрос на улице и все ответят: «Да!». Почему же при том, что все считают освоение космоса делом национального престижа, на эту отрасль стало выделяться несравнимо меньше денег, средств, внимания, сил, чем во времена Советского Союза? Почему такая сегодня ситуация? Что сегодня у нас с космонавтикой?
Гай Северин, наш выдающийся конструктор скафандров и катапультных кресел, сказал: «Почему в Советском Союзе и люди в среднем жили лучше, чем сегодня, и денег хватало на все, и на оборону, и на космос, и на образование? Потому что у нас есть нефть, газ, лес и другие доллары, и они идут в карманы не бюджета, а в карманы Ходорковских, Потаниных и других олигархов. Надо забрать эти деньги сверх дохода и вернуть их в бюджет. Тогда хватит и на космос тоже».
Борис Черток отмечал, что так называемые молодые реформаторы предали передовые производственные силы страны анафеме только лишь потому, что те были связаны с социалистическим обществом.
Первое, что сделал еще в 1991-м Егор Гайдар – прикрыл финансирование ракетно-космической отрасли через российские банки, которые тогда были государственными. Не пищевой промышленности, не ткацкой, не обувной, которая тачала никудышную обувь, а именно ракетно-космической. Он разваливал именно ведущую отрасль.
Но речь-то не о некой нашей национальной гордости и приоритетах, а об объективной необходимости осуществления космической деятельности. Россия в силу особенностей географии, народонаселения и распределения ресурсов не может решать задачи обороны и прогресса, не имея соответствующего уровня космической деятельности. Не может в принципе. Это практическая, жизненная необходимость. Что касается того, где мы сегодня находимся, надо сказать: имеем то, что имеем. В ходе реформ мы потеряли темпы развития и существенно провалились по объему производства, который был у нас в стране. И поэтому нет оснований, допустим, сравнивать себя с американцами, у которых ВВП в 30 раз больше. Но Россия продолжает удерживать определенные позиции. И обеспечиваются они исключительно российскими технологиями.
К чему пришли
Сегодня в мире на орбитах около тысячи двухсот действующих спутников. Российских – около сотни: мы пока еще вторые в мире. Но Россия, запустившая за десять последних лет в два с половиной раза больше спутников, чем Китай, на орбите их имеет практически столько же. За последние годы китайцы увеличили свою орбитальную группировку на 72%, тогда как Россия – только на 20%. Средний срок активного существования наших спутников достиг исторического максимума к 1990-му году и с тех пор только снижался. Это и обусловило сокращение орбитальной группировки России. Средние ожидаемые сроки эксплуатации наших аппаратов составляют 6,3 года, тогда как у Китая – 7,4 года (для сравнения у США и Европы – 9,9 и 10,2 года соответственно).
Еще одна и куда более важная проблема – утрата технологий (вместе с заводами и людьми), в результате чего при производстве спутников приходится использовать импортные комплектующие. Доля иностранных компонентов в спутниках связи составляет от 70 до 90%. В ГЛОНАСС и военных аппаратах доля импортных комплектующих меньше, однако и тут ситуация ухудшается. Аварии и отказы связаны с качеством контроля процессов на производстве, с его организацией и с подготовкой персонала. Дефекты не повторяются, что свидетельствует о деградации системы.
То есть, по качеству космических аппаратов Россия уступает и Китаю, и Индии, не говоря уже о США. Мы отстаем от них по всем направлениям за исключением пилотируемых полетов и коммерческих запусков, где держим 22% рынка.Не удивительно: сегодняроссийские ракеты (честнее будет сказать – советские) – одни из самых надежных в мире. Из 404 пусков нашего основного тяжелого носителя «Протон», который летает с 1967 года, только 49 закончились неудачей. Именно благодаря заделу СССР в запусках космических ракет Россия пока еще удерживает первое место по числу орбитальных пусков.
Что еще можем потерять
Коммерческий рынок доставки грузов в космос – область нашего лидерства: около 40% российских ракет летают только с иностранной полезной нагрузкой – спутниками или астронавтами. Но с приходом новых конкурентов есть большая вероятность, что мы потеряем и этот рынок.
В ближайшие годы нас окончательно потеснит Китай, который уже запустил луноход, а к 2020 году планирует высадить человека на Луну и построить собственную орбитальную станцию. Китайцы уже догнали США по количеству ракетных пусков, и вышли на первое место по темпам развития отрасли.
Сегодня основным конкурентным преимуществом России является относительно низкая стоимость вывода полезной нагрузки в космос. Так, доставка полезной нагрузки на низкую опорную орбиту (НОО) с помощью российских ракет обходится в $6,3-8,9 тыс./кг. У США – $12,5-18,8 тыс./кг, у Европы – $11,0-13,6 тыс./кг, у Китая – $8,1-10,8 тыс./кг. Стоимость доставки на геопереходную орбиту (ГПО) уже меньше отличается между странами и составляет примерно $21-27 тыс./кг у России и $21-32 тыс./кг у США.
При этом расходы России на космос за последние 10 лет выросли в 14 раз и в 2013 году составили около $10 млрд (14% мировых госрасходов). Однако если по затратам мы одни из лидеров, то по уровню космических доходов наша страна находится на периферии. На Россию приходится не более 1,6% мировой выручки коммерческого космоса.
А если посмотреть по объему государственной поддержки, то мы сегодня не вписываемся даже в десятку стран, которые осуществляют космическую деятельность. В России в космической отрасли около 100 предприятий с 320 тысячами работников, почти как в США. Спутники производятся не менее чем на 10 предприятиях, чего нет ни в одной стране мира. Из высказываний руководителей Роскосмоса следует, что «… самая большая проблема заключается в переразмеренности отрасли. … Загрузить всю ракетно-космическую промышленность сегодня практически невозможно. Средняя загрузка предприятий составляет 33–35%. Поэтому необходимо ее оптимизировать».
Понятно, что реформа отрасли необходима, ибо истинное положение дел в ней не улучшается. Первый этап (2006–2010 гг.) Федеральной космической программы на 2006– 2015 гг. (ФКП-2015) провален по всем пунктам. По всему спектру работ не исполнены ФКП-2000, ФКП-2005. Регулярно исполняется только пункт о поддержании функционирования международной космической станции (МКС). Но чем заканчиваются наши оптимизации мы хорошо знаем.
Цена медлительности
Безусловно, «Протону» нужна замена. Ею должна стать «Ангара», разработка которой уже заняла более 20 лет – беспрецедентный в мировой практике срок. Естественно, ракета получилась очень дорогой, и цена может отрицательно сказаться на ее перспективах, если конкурентам – миллиардеру-романтику Элону Маску и китайцам – удастся добиться более низкой себестоимости вывода полезной нагрузки в космос.
Ведь, судя по цене двигателей для первой ступени, разгонного блока, комплекса пусковых услуг, стоимость тяжелой версии ракеты-носителя «Ангара-5», способной доставить до 24,5 т на НОО, может составить минимум $100 млн (или $4,1 тыс./кг). Это превышает не только себестоимость доставки грузов на Falcon Heavy Элона Маска ($1,5-2,5 тыс./кг), но и «Протоном-М» ($3,3 тыс./кг).
Оптимизма не прибавляет и рост аварийности полетов. За последние годы неудачными оказались 7% российских пусков, тогда как ранее доля неудачных пусков не превышала 4%. Если у России восходящий тренд аварийности полетов, то у Китая – ярко выраженный нисходящий. Аварийность китайских ракет семейства Long March за последние 10 лет составила 1,8%, причем у Long March 3 не было серьезных происшествий. Безаварийно летали и европейские ракеты Ariane-V, американские Atlas-V, японские H-II, индийские PSLV. Правда, у России тоже есть безаварийные ракеты – «Союз-ФГ» – именно они доставляют космонавтов на МКС.
Где деньги, Зин?
В апреле 2008г. Владимир Путин потребовал: «Мы должны выступать не только в роли извозчиков, предлагая свои ракетоносители для вывода зарубежных космических аппаратов и грузов, а во все большей степени продвигать высокотехнологичные разработки и услуги». За шесть прошедших лет Россия сохранила свои позиции на рынке коммерческих запусков, но так и не смогла сделать шаг вперед на рынке других космических услуг.
Размеры мировой экономики космоса в 2013г. выросли на 4% - до $314,2 млрд. Из них коммерческая составляющая достигла $240,1 млрд, а государственный сегмент – $74,1 млрд. Две крупнейших отрасли коммерческого космоса – спутниковое ТВ и рынок глобальных навигационных услуг. На две эти отрасли приходится около 60% от общего объема выручки.
Рынок спутникового ТВ в России в 2013 году оценивался в 18,3 млрд руб., или $0,56 млрд. То есть наша доля в этом сегменте не превышает 1%. При этом мы занимаем третье место в мире по количеству абонентов спутникового ТВ (13 млн человек) после Индии (41 млн) и США (34 млн). Небольшие доходы от спутникового ТВ связаны с низкой стоимостью услуг для пользователей: у «Триколор-ТВ» - всего 67 руб., при этом 72% абонентов пользовались базовым бесплатным тарифом. Примечательно, что российские операторы спутникового ТВ для распространения сигнала используют в основном иностранные спутники: французские, люксембургские и китайские.
Второй по величине сегмент услуг в экономике космоса – рынок оборудования и устройств глобальных навигационных спутниковых систем (ГНСС). В 2013году он вырос на 6,2% до $86 млрд. Что касается российского рынка ГНСС, то оператор ГЛОНАСС – ОАО «Навигационно-информационные системы» оценивает его всего в $0,67 млрд – опять же менее 1% от мирового рынка. В России нет крупных разработчиков/производителей смартфонов и автомобильной навигации, а в мире нет большого спроса на ГЛОНАСС.
Счетная палата в отчете 2013 года о системе управления российской космической отраслью сочла ее крайне неэффективной. Космическая программа 2010 года выполнена на 40%, 2011-го – на 67%, 2012-го – на 73%, несмотря на рост расходов в разы. При этом количество выведенных на орбиту за эти годы спутников составило 47% от плана. И при четырехкратном превышении затрат на создание отечественных аппаратов по сравнению с зарубежными, их эксплуатационно-технические характеристики снижаются при одновременном росте аварийности. По словам аудиторов, в отрасли «сложилась система коллективной безответственности». Роскосмос фактически не отвечал ни за сроки, ни за выполнение задач.
Эх, не Берия строит «Восточный»…
Но новая ракета-носитель далеко не все: к ней нужен космодром. Как это делалось в СССР – известно. Достигшая просветления с помощью интернета общественность считает, что построили его безвестные зеки. Однако это не так.
12 февраля 1955 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР постановлением № 292-181сс утвердили создание Научно-исследовательского испытательного полигона № 5 Министерства Обороны СССР (НИИП № 5 МО СССР), предназначенного для испытаний ракетной техники. Генподрядчиком было назначено Главное управление специального строительства (ныне «Спецстрой») генерал-майора Михаила Мальцева, руководителем строительства – генерал-майор Георгий Шубников. Но первый отряд военных строителей прибыл на полустанок Тюра-Там 12 января 1955 года. И уже 4 марта 1957 года по «Техническому заданию N 1», утвержденному Сергеем Королевым, космодром был готов к первому пуску ракеты. Свидетельств экономических преступлений при строительстве космодрома Байконур, когда Берия уже отошел в мир теней, не сохранилось. Да и что могли украсть генералы, ломавшие немца от Волги до Эльбы? Некогда им, наверное, было. А, может, учили их неправильно. История Атомного проекта, который был неизмеримо масштабнее строительства одного космодрома, не знает уголовных дел о финансовых махинациях. Теперь деньги сгорают в высших слоях атмосферы, а рабочие на «Восточном» ждут скромной зарплаты месяцами.
На Олимпиаду в Сочи, согласно официальной версии, с 2007 года потрачено почти в два раза меньше, чем на космодром «Восточный». Однако в общественном мнении его строительство связано с каскадом злоупотреблений и социальных протестов. Забастовки, отставание от графика, невыплата зарплаты – все, как положено, будто районную ТЭЦ строят. Знамение нашего времени?
Сколько нам нужно космодромов
Эти скандалы затенили главный вопрос – зачем России новый космодром? Ведь их у нас больше, чем у любой другой страны. Так, во всяком случае, говорят и ипишут. Но так ли это? Байконур, самый большой и самый загруженный космодром в мире, мы арендуем у Казахстана за $115 млн в год. Платим регулярно, да еще и за рекультивацию земель, орошаемых гептилом при падении первых ступеней ракет на территории дружественной страны. Плесецк в Архангельской области, Капустин Яр в Астраханской, Ясный в Оренбургской, Свободный в Амурской области – по большому счету не космодромы, а полигоны. Про «Морской старт» в Тихом океане, которым совместно владеют потерявшие общий язык Россия, США, Норвегия и Украина и говорить нечего.
Так что Байконуру нужна замена, очень нужна. Но почему именно «Восточный»? Главная причина строительства нового космодрома на территории России не только политические риски. За «Восточный» – география с физикой: он всего на 6 градусов севернее Байконура. А чем ближе космодром к экватору, тем сильнее угловое вращение Земли помогает ракете. Расход топлива меньше, на орбиту можно вывести больше груза. Американский «Канаверал» к экватору почти в два раза ближе, чем наши лучшие космодромы. Ну что ты будешь делать: God Blessed America…
К достоинствам космодрома в Амурской области относится то, что это малонаселенный регион. Район падения отработавших ракетных ступеней – Охотское море. Но инфраструктура отнюдь не таежная: рядом федеральная автотрасса «Амур» и Транссиб, до которого строится ветка в 30 километров. На космодроме предстоит построить аэродром, 125 километров железных дорог, 115 километров автомобильных дорог и 100 километров инженерных сетей. А всего 400 технических сложных сооружений. И, конечно, город для персонала, который решено назвать Циолковский.
Итак, «Восточный» даст нам возможность запускать полезные нагрузки на геостационарную орбиту и к МКС без согласования этих запусков с другими странами и выплат им за использование районов отчуждения. Он расположен в южной части страны и обеспечивает начальное наклонение орбиты не хуже Байконура. Стартовый комплекс для новой ракеты-носителя «Ангара» нерационально строить на Байконуре из-за согласования пусков и районовпадения, но с «Восточного» она обеспечит не меньшую грузоподъемность. Приятная мелочь: новый стартовый комплекс с башней обслуживания, как в Куру, позволит запускать западные полезные нагрузки, которые должны устанавливаться на ракету-носитель в вертикальном положении. Бонусом также идут развитие инфраструктуры, толчок к развитию территории. А на полярные орбиты и орбиты ГЛОНАСС можно спокойно запускать спутники с Плесецка, который расположен на широте 63°.
Дымилась, падая, ракета
Но ракета, новая ракета-носитель, летающая на экологически безопасной паре «керосин-кислород» нужна позарез. И вот почему. Ракеты, использующие в качестве топлива ядовитый гептил, несмотря на высокую динамичность, со времен Королева принципиально не используются для стартов с участием человека. Слишком опасно. «Ангара» будет обладать еще рядом преимуществ.
Во-первых, модульность,когда различные варианты «Ангары» реализуются с помощью различного числа универсальных ракетных модулей (УРМ). УРМ-1 — для первой ступени, УРМ-2 — для второй и третьей. Один модуль для носителей легкого класса «Ангара 1.1 и 1.2», три — для носителя среднего класса «Ангара-А3», пять — для носителя тяжелого класса «Ангара-А5». Модульность позволит упростить доставку готового изделия по железной дороге к месту старта. Модульная концепция построения позволяет создать целое семейство носителей: легкого класса (на базе одного модуля первой ступени с массой полезной нагрузки на низкой околоземной орбите 1,5 т), тяжелого (до 35 т, состоящего из семи универсальных ракетных модулей в составе первой ступени). Во-вторых, полезная нагрузка «Ангары А5» — до 35 тонн, что больше, чем у «Протона». Это позволяет вывести с космодрома Плесецк на геостационарную орбиту полезную нагрузку такой же массы, как и с космодрома Байконур при помощи «Протона-М».
В результате «Ангара» может занять почти весь российский рынок космических запусков, создав замену для большинства существующих типов ракет-носителей, созданных в СССР: «Протона», «Зенита-2», «Циклона-2/3» и «Космоса-3М». Без замены оставалось бы только семейство «Союз/Молния» и небольшие носители.
Стартовый комплекс для «Ангары» на Восточном должен быть построен в 2018 году. Но будет ли что поставить на стартовый стол, неведомо. По сравнению с эпохой Королева и Челомея сроки разработки новых ракет удлинились и кажутся бесконечными, как летаргический сон. Похоже, прав вице-премьер. Особенно, если вспомнить аварии одного только прошлого, 2015 года. Так, в апреле был потерян корабль «Прогресс» с грузом для МКС, в мае неудачно стартовал «Протон» с мексиканским телекоммуникационным аппаратом, в начале декабря космические войска утратили при запуске спутник «Канопус-СТ».
Вот и гадайте – нужен ли нам космос?
