Конфликты и риски
Новая Холодная, гибридная, террористическая… Настойчивое повторение этих эпитетов к грозному слову «война» в информационном поле, напрямую или исподволь, повышают во всём мире состояние тревожности.
Для начала отметим попытку влить новое вино в старые мехи. Что такое вообще – Холодная война?
Вопреки устоявшемуся мнению, это выражение применялось в нацистской Германии в отношении событий в Сербии после мартовского госпереворота в Белграде 1941 года (Вильгельм Хёттль «Секретный фронт», с.160). Однако популярным оно стало с 1946 года и стало обозначать состояние политической, экономической, идеологической и «полувоенной» конфронтации. Один из главных теоретиков этого противостояния, основатель и первый руководитель ЦРУ Аллен Даллес считал его вершиной стратегического искусства — «балансированием на грани войны». Выражение «холодная война» впервые прозвучало 16 апреля 1947 года в речи Бернарда Баруха, советника президента США Гарри Трумэна, перед палатой представителей штата Южная Каролина. Однако ранее его употребил в своём эссе 1945 года «Вы и Атомная Бомба» Джордж Оруэлл, где оно означало продолжительную экономическую, геополитическую и идеологическую войну между США, Советским Союзом и их союзниками.
Что означает такая стилистика и к чему ведёт? Что это – пропагандистская игра с целью наживы и/или обозначившиеся векторы, сложение которых вместе с разрастанием зон конфликтов (а, по сути, локальных войн) качественно повышает риски перехода к новой мировой? Российские СМИ и эксперты не остаются в стороне от данных идейных форматов.
При публичном обсуждении таких тем неизбежно возникают риски впасть в крайности: как в излишний алармизм, так и в чрезмерную беспечность. Отсюда – один шаг до дорисовывания картинок, иллюстрирующих исторические мифы и повышенного интереса к прогнозам и пророчествам. Последнее, кстати, было свойственно людям, жившим в переломные и «сломные» времена. Какова же нынешняя специфика невротизации человечества?
Смотрите, что имеем:
- критическое несовпадение доминирующих картин реальности у членов Совбеза ООН;
- ограниченное и условное согласие Китая и России с западной парадигмой глобализации, продвигаемой США с несовпадением, основных ценностей и целей развития;
- мозаичный конфликт между западным и исламистским глобалистскими проектами и высокие риски для России, Китая, а также для других стран, опасающихся стать объектами обоих проектов.
Так, из-за фундаментального несовпадения картин реальности, обозначаемых с одной стороны – Россией, а, с другой – США и Европейским союзом, трудно избавиться от впечатления, что активизировавшееся в США внимание к угрозам и вызовам, в результате чего Россия оказалась на «почётном» первом месте среди противников США, может затянуть мир в воронку самоисполняющихся пророчеств (англ. self-fulfilling prophecy). Они прямо или косвенно влияют на реальность таким образом, что в итоге неизбежно оказываются верными. Автор идеи самоисполняющегося пророчества, Роберт К. Мертон определил его как «ложное определение ситуации, вызывающее новое поведение, которое превращает первоначальное ложное представление в реальность». Эта идея была развита из ставшей классической в социологии теоремы Томаса, которая гласит: «Если человек определяет ситуацию как реальную, она — реальна по своим последствиям».
По второму тезису очевидно, что, несмотря на дипломатическую риторику, усиливается риск нарастания противоречий между субъектами. На фоне санкций в адрес России поле взаимодействия для борьбы с наступающими исламистами между нею и западными структурами сжалось.
Не могу согласиться с тем, что мир вступил в эпоху новой Холодной войны. Тогда, в 1945–1947, формировались два полюса и два противодействующие друг другу идеологические субъекты. Ныне же мы столкнулись с новым типом противостояний, которое правильнее было бы назвать войной с кочующим центром и перемежающимися субъектами. Ближе к этому американское изобретение – гибридная война (hybrid warfare) — термин, появившийся в конце XX века в США для понимания военной стратегии, объединяющей в себе как единое целое обычную, малую и кибервойну. Это выражение используется по отношению к единству действий с применением ядерного, биологического и химического оружия, самодельных взрывных устройств и средств информационной войны.
Что касается войны с террором, то создаётся впечатление, что субъект террора действует и самостоятельно, и опосредованно в качестве «наёмника» легитимных участников мировых процессов. Актуальный пример представляют миграционный кризис и теракты в Европе. Они повысили номиналы «акций» США, Турции и ИГ в Европе.
Так, или иначе от обозначенных форматов веет мрачной «безнадёгой».

О глобализации западной и исламистской

После краха СССР шел процесс изменения механизмов управления и реконфигурации управляющих субъектов, этакая троцкистская революция сверху, реализуемая США. Развернувшиеся процессы способствовали катастрофической мультипликации сложности, которая может накрыть мир по принципу домино.
Иногда происходящее напоминает игру, похожую на муравьиную карусель. (Или «карусель смерти», по-английски – Death mill. Это природное явление, состоит в том, что один или небольшая группа муравьёв, на первый взгляд совершенно беспричинно начинает бегать по замкнутому кругу, постепенно вовлекая в свой бесконечный цикл всё больше и больше других муравьев. Муравьи продолжают свой бег до тех пор, пока не падают замертво, и муравьиный круг продолжает своё вращение до полного истощения, оставляя за собой полчища погибших. Впрочем, объяснения не находит и тот факт, что иногда небольшая группа муравьев все же покидает этот круг обреченных.)
Глобализация представляет собой процесс втягивания мирового хозяйства, совсем недавно понимаемого как совокупность национальных хозяйств, связанных друг с другом системой международного разделения труда, экономических и политических отношений, в мировой рынок и тесное переплетение их экономик на основе транснационализации и регионализации. На этой базе происходит формирование единой мировой сетевой рыночной экономики – геоэкономики и её инфраструктуры, разрушение национального суверенитета государств, являвшихся главными действующими лицами международных отношений на протяжении многих веков. Процесс глобализации есть следствие эволюции государственно оформленных рыночных систем.
Основным следствием этого является мировое разделение труда, миграция (и, как правило, концентрация) в масштабах всей планеты капитала, рабочей силы, производственных ресурсов, стандартизация законодательства, экономических и технологических процессов, а также сближение и слияние культур разных стран. Это объективный процесс, который носит системный характер, то есть охватывает все сферы жизни общества. В результате глобализации мир становится более связанным и более зависимым от всех его субъектов. Происходит как увеличение количества общих для группы государств проблем, так и расширение числа и типов интегрирующихся субъектов.
Россия оказалась препятствием на пути глобализации a la США, будучи не готовой расстаться с государственным суверенитетом. Этим отчасти объясняется нежелание сотрудничать с Россией в борьбе с террористами, санкции и информационная лавина о русской угрозе. Ближайшее время будет ознаменовано парадоксальной двусмысленностью.
Термин «глокализация» предложен английским социологом Роландом Робертсоном. Глокализация – это диалектический процесс взаимодействия локального и глобального, это не только смещение глобальных процессов на уровень локальных (то есть их локализация, например, формирование отдельных национальных стандартов по международному образцу), но и выход локальных процессов на глобальный уровень (их глобализация, то есть превращение в глобальные процессы). В основе глокализации лежит идея децентрализованного и «справедливого» мира. Модели глокализации разрабатываются с опорой на сетевые формы самоорганизации и межкультурную коммуникацию. Первая глокальная организация – Glocal Forum, образована в 2001 году. Ее цель – ускорение мирового развития через развитие местностей и повышение внимания к локальным проблемам. Сейчас, по мнению специализирующихся в данной области авторов, происходит смыкание тенденций к глобализации и к локализации.
Глобализация – понятие экономическое, означающее глобализацию труда и капитала. Замечу, что чем сложнее экономическая система, тем упрощеннее в ней рассматривается человек. Оперативным умом созданы сложные системы жизнедеятельности, угрожающие жизни. Почитайте статью Маринэ Восканян «Зомбиленд» о Homo Economicus’е.
«Экономикус» обладает четырьмя главными качествами:
1. Он действует на конкурентном рынке, что предполагает его минимальную взаимосвязь с другими экономическими людьми. «Другие» – это конкуренты.
2. Экономический человек рационален с точки зрения механизмов принятия решений. Он способен к постановке цели, последовательному ее достижению, расчету издержек в выборе средств такого достижения.
3. Экономический человек обладает полнотой информации о той ситуации, в которой он действует.
4. Экономический человек эгоистичен, то есть он стремится к максимизации своей выгоды.
Именно эти допущения приводят к тому, что экономическое поведение рассматривается как область, свободная от всего «человеческого». Будто бы занимаются бизнесом, играют на бирже, работают и совершают покупки не те же самые люди, которыми движут весьма разнообразные мотивы – тут и стремление быть в безопасности, и тщеславие, и азарт, и потребности в любви и уважении, и зависть, и борьба за мир во всем мире, – а какие-то абстрактные роботы. И главное – будто бы в своих поступках эти люди вовсе не руководствуются своими представлениями о том, что хорошо, а что плохо.
В политической сфере она (глобализация) сопровождалась десуверенизацией (сносом в архив Вестфальских, читай Ялтинских, договоренностей).
В социокультурном плане мы живем в парадигме постмодернистской философии с ее методом деконструкции и вынуждены «кушать, что дают». Методологическим основанием сложившейся вкупе с ней идеологии служит «новая кибернетика», претендующая на универсальность.
Довольно широкое распространение получила идея о том, что в современном мире идеология исчезает (Д. Белл, Р. Арон, С. Липсет) «Конец идеологии» осмысливался на рубеже сороковых и пятидесятых годов как следствие фундаментальной реконструкции общества в ходе НТР, резко ограничивающей масштабы политической борьбы внутри либеральных демократий. «Во всем западном мире есть сущностное согласие интеллектуалов по политическим проблемам: приятие государства благосостояния, принцип децентрализации управления, смешанная экономика и политический плюрализм. Это и значит, что идеологический век кончился», – писал Белл.
О реалиях постмодерна, в котором живем. Английский историк Арнольд Тойнби в своем шеститомном труде «Постижение истории», опубликованном в 1947 году, характеризовал «век постмодернизма» как новую страницу в истории западной цивилизации, когда подвергаются эрозии такие традиционные понятия, как нация, государство, гуманизм.
Исламизм изначально вышел на международную арену как протест против действий СССР в Афганистане, а затем постепенно через организацию Аль Каида трансформировался в альтернативный западному глобалистский проект в лице так называемого Исламского государства (запрещено в России). Если Аль Каида существовала как сетевая организация, то ИГ по своей модели больше напоминает феномен ассасинов с укреплёнными базами на Ближнем Востоке, сочетанием завоеваний территорий с точечным и «эффектным» террором.
Интересно, что у обоих проектов немало общего:
- борьба за мировое господство, устойчивое стремление к пролиферации (распространению);
- жёсткость в отстаивании ценностей, отсутствие потребности в содержательном диалоге;
- отрыв от своих корневых цивилизаций (Запада – от христианской, ИГ – от исламской);
- борьба с национальными государствами;
- тотальный контроль над обществом;
- культ смерти (для Запада – в виртуальном пространстве, для ИГ – в реальности);
- война с историей и использование опыта Третьего рейха в методах.
Из существенных различий стоит отметить то, что западным проектом руководит старая элита, а исламистским – новая. Запад стареет и снижает демографическую динамику, исламисты – повышают. Запад сочетает силовое воздействие с комбинированными методами, включая мягкую силу, ИГ действует радикально кроваво.
Кто же одержит победу и выиграет битву за будущее? Тот, кто сумеет внушить миру надежду, доказав на деле перспективность нового человеколюбивого проекта. Существующие не убеждают.
В дополнение – цитата: «Когда жизнь, упорно не желающая становиться теплицей, в которую ее упорно пытаются переделать где-то с начала Нового времени, вновь превратится в пространство для неизбежной встречи с Богом и смертью, страданием и вечностью, одиночеством и тайной, жестокостью и чудом, не считаясь при этом ни с Декларацией прав человека, ни со священным принципом политкорректности, она не станет от этого хуже, она станет нормальнее, она станет тем, чем и должна быть». (Андрей Серегин «ПРЕДИСЛОВИЕ К БУДУЩЕМУ. Заметки на полях двадцатого века» – «Новый мир», №6, 2000).

Фото: AFP