Во-первых, речь идет о спасении аль-Асада, фактически уже загнанного на край пропасти. Гипотеза об окончательном падении страны под ударами ИГИЛ и скором бегстве аль-Асада в Сочи, сегодня представляется крайне маловероятной. Асад находится в надежных руках.
Если какая-либо группировка повстанцев все еще желает завоевать западные территории Сирии, ее ожидает малоприятная перспектива схватки с российской регулярной армией, а не с нерешительными войсками режима.
Однако, суть происходящего вовсе не в том, чтобы спасти одного человека.
Установив свое стратегическое присутствие в Сирии, президент Владимир Путин обеспечивает будущее своего жизненно важного союзника на Ближнем Востоке, чьи вооруженные силы в течение многих лет обучались и вооружались с помощью России, и превращает западную Сирию в стратегическую базу России на Ближнем Востоке.
Сложившаяся новая ситуация порождает ряд вопросов. Первый из них касается антитеррористического характера этой операции. Официально Москва оказывает свою поддержку президенту аль-Асаду в качестве своего вклада в борьбу против терроризма, в особенности против ИГИЛ.
Однако, это не слишком хорошее оправдание, поскольку аль-Асад не только создал джихадистскую группировку, освободив десятки заключенных из Сайданайской тюрьмы, расположенной недалеко от Дамаска, но и проглядел формирование ИГИЛ, не восприняв всерьез эту организацию.
По большому счету, на самом ли деле Россия намерена полностью уничтожить ИГИЛ, или она хочет использовать его в качестве пугала, на фоне которого режим аль-Асада выглядит вполне приемлемым?
Другой вопрос касается альянса, который благодаря этой ситуации образовался де-факто между возглавляемой США коалицией, Ираном и Россией.
Станут ли эти «союзники» теперь на самом деле координировать свои удары по ИГИЛ, или они будут лишь стараться избегать случайных столкновений?
Как иранские подразделения КСИР (Корпус стражей исламской революции) и боевики «Хизбаллы» будут взаимодействовать на территории Сирии с российскими войсками.
Как обученные и экипированные Америкой повстанцы, точнее говоря, то, что осталось от этой досадной авантюры, впишутся в это новое уравнение? Изменит ли это планы Франции и Британии (весьма сдержанные) относительно борьбы против ИГИЛ в Сирии?
Как Израиль будет мириться с более совершенными вооружениями, дислоцированными в столь опасной близости от его территории?
В качестве побочного эффекта, действия России нейтрализуют непреклонное желание Анкары во что бы то ни стало свергнуть режим Башара аль-Асада.
По иронии судьбы, теперь может облегченно вздохнуть и французский президент Франсуа Олланд, которому едва удалось избежать крайне неловкой ситуации, которая возникла бы, когда построенные во Франции вертолетоносцы «Мистраль» появились в Сирии, не будь эта сделка отменена.
Вторым важным аспектом является стратегическое военное присутствие России на Ближнем Востоке. До сих пор Россия обладала лишь весьма ограниченной зоной влияния в Сирии. Главным образом, речь идет об объекте технического обеспечения военно-морских сил в порту Тартус.
Сейчас эта зона влияния расширяется, превращаясь в стратегический плацдарм. Вполне предсказуемо, что взлетная полоса в аэропорту Латакия будет удлинена вдвое, чтобы ее можно было использовать для посадки гигантских грузовых самолетов Ан и сверхскоростных истребителей-бомбардировщиков.
Система противовоздушной обороны будет значительно усилена и усовершенствована.
Появится тяжелая бронетехника. Будет усовершенствована система диспетчерской службы. Наконец, Сирия получит новые ракеты класса «воздух-земля».
Таким образом, Путин, тщательно анализировавший тактику «неохотной войны» президента Барака Обамы в августе 2013 года, может быть уверен, что сценарий полномасштабного западного вторжения в Сирию, если таковой и существовал когда-нибудь на самом деле, теперь окончательно положат под сукно.
По словам сенатора США Джона МакКейна, Россия «зарабатывает капитал на бездействии и пассивности Америки». Можно сказать и иначе: Путин ликвидировал вероятность повторения кошмара западной интервенции, подобной событиям в Ливии в 2011 году, а также риск, что его союзник будет убит «отмороженными» повстанцами при совершенно невообразимых обстоятельствах, как это произошло с Муаммаром Каддафи.
Исключена также возможность вторжений военной авиации Турции в воздушное пространство Сирии, как это происходило в 2012 году.
Третий важный аспект проблемы – глобальное дипломатическое значение того факта, что Россия фактически взяла под свой контроль решение сирийской проблемы.
Не дожидаясь окончательного оформления установления российского «протектората» в западной Сирии можно вполне серьезно рассматривать это событие в контексте продвигаемой Москвой концепции нового международного порядка.
Или, выражаясь в духе российской риторики, это событие будет означать окончание эпохи, когда Запад пользовался привилегией распространять в одностороннем порядке свой мировой порядок по всей планете.
К своему мгновенному присоединению Крыма и резкому усилению влияния в восточной части Украины, Россия добавила Сирию.
Пьерини полагает, что поступая таким образом она демонстрирует всему миру свою способность изменить существующий миропорядок, или, во всяком случае, способность выступать в качестве главного «нарушителя спокойствия».
По мнению автора, для России, в сущности, не имеет особого значения, насколько быстро удастся уничтожить ИГИЛ. Присутствие Москвы в западной Сирии попросту будет использовано, главным образом во время сессии Генеральной Ассамблеи ООН, для доказательства того, что Россия способна предлагать миру свои собственные решения.
В данном случае, речь идет о «новом мирном плане» для Сирии, при условии сохранения власти президента Башара аль-Асада.
Сегодняшняя речь Путина в ООН по поводу «объединения усилий по борьбе с терроризмом» (как это называет агентство ТАСС) будет, вне всяких сомнений, рассматриваться многими западными политиками как проявление крайнего цинизма.
Однако, для Путина это будет моментом славы. «Приготовиться к столкновению!», — таким призывом к Западу заканчивает свой анализ Марк Пьерини.
