- Ты едешь со мной на Петровку? – голос Наташи еле пробивается сквозь звуковые помехи, ставшие постоянным явлением при попытке дозвониться друг другу в Донецке.
- Прямо сейчас? Поехали, - сразу соглашаюсь я.
Подхожу к ее маленькой машинке, привычно прислушиваясь к далекой канонаде и оглядывая обочину дороги, где пару дней назад буквально в трехстах метрах от дома саперы МЧС ДНР обезвредили неразорвавшийся снаряд «Града», выгрызший кусок асфальта и пласт дерна в зеленой траве. Через несколько километров армейцы на блокпосту тщательно проверяют документы и осматривают салон. Мы въезжаем в прифронтовой район города - Петровский. Почему-то о нем почти не пишут журналисты, основное внимание уделяющие горю и разрушениям пос. Октябрьский. Между тем, Петровка пострадала не меньше. На многих домах стоит черная печать боевых действий украинских захватчиков – обугленные стены, проломы на уровне этажей, иссеченные осколками крыши, заборы и фундаменты зданий, искореженные торговые павильоны, перебитые стволы деревьев. Мы проехали мимо кинотеатра «Мир», неоднократно попадавшего в эпицентр обстрелов, и я думаю о горечи происходящего, о тлеющем мире в неостывшем очаге войны. Петровский район находился и до сих пор находится под беспрерывными обстрелами украинской артиллерии. Петровка постоянно видела смерть, пожары, боль, кровь. Всего в полутора-двух километров от границ Петровки, западных ворот Донецка, находится Марьинка, оккупированная украинскими войсками. Они фактически «висят» на ближних подступах к столице ДНР. По данным нашей аэрофоторазведки, на западном направлении находятся десятки единиц танков, самоходных артиллерийских установок, БМП и БТР, которые даже для видимости не прикрыты маскировочными сетками. В зоне лесополос оборудованы огневые точки минометчиков и снайперов, а вокруг пешеходных тропинок и дорог, по которым мирные люди пытаются пройти на «ту сторону» к родственникам или за продуктами, местность густо заминирована и заложенными фугасами, и противопехотными минами, и установленными растяжками. Поэтому такие «дороги жизни» с трагической регулярностью становятся смертельными ловушками. Если сказать, что позиции и окопы армии ДНР на некоторых участках фронта здесь находятся в пределах видимости и слышимости противной стороной, то станет ясно, как именно живется защитникам и обитателям героического района Донецка – Петровки.
Мы подъехали к городской больнице №14, которую неофашисты сделали главной мишенью безжалостных артиллерийских ударов. При этом больница постоянно принимает, лечит и спасает раненых. Уютный, идеально чистый двор и сад контрастируют со стенами, принимавшими на себя удары и гаубиц, и реактивных снарядов, и танков, и минометов. На флагштоке развевается белое полотнище с красным крестом в центре, подтверждая – это не военный объект, это мирное лечебное учреждение. Однако поврежденные крыши всех корпусов стационара и кардиологического отделения, выбитая кладка и парковые дорожки – свидетельство того, что белый флаг милосердия чужд «извечной рыцарской природе украинского воинства». Так высокопарно пан Порошенко характеризует действия своей армии на Донбассе.
- Более тысячи квадратных метров стекол и более ста квадратных метров крыши было разбито и разрушено за время боевых действий. Это не считая других разрушений и условий, когда коллективу больницы приходилось работать непосредственно под обстрелом. А еще представьте, какому риску подвергались больные и медперсонал, которые добирались сюда, когда над головой буквально рвались снаряды и свистели осколки. Один из посетителей больницы погиб в считанных метрах от входа. Не так давно наша сотрудница, врач, не смогла добраться на работу, потому что получила ранение. Лечили ее здесь, у нас. Обратите внимание, что наша больница – основное лечебное многопрофильное учреждение густонаселенного района, куда обращаются жители с самыми различными жалобами и заболеваниями. Тем не менее, это не останавливает украинских артиллеристов в выборе целей, - рассказывает Игорь Рудченко, главный врач четырнадцатой городской больницы.
Игорь Анатольевич обаятелен, молод, ироничен и элегантен. Только залегшие тени под глазами выдают и напряжение всех этих дней войны, и тревогу, и огромную ответственность, которую он несет перед людьми.
- А много врачей вашего коллектива оставили больницу и уехали от войны?
- Более трети. Их отчасти можно понять. У каждого были свои причины: или долг перед семьей, или страх, или предубеждения. Зато те, кто остался, проявили свои лучшие человеческие и профессиональные качества. Остались самые стойкие. Именно благодаря им, моим коллегам, удалось и больницу сохранить, и большую часть оборудования, и лечебную базу. За год мы не то, чтобы свыклись с происходящим, но научились исполнять свой долг без оглядки на обстоятельства. Справляемся.
- Клятва Гиппократа?
- В том числе. Просто я не считаю, что врачебный и человеческий долг надо разделять. Потому что это слитые воедино понятия для всех нас. Все пережитое и увиденное, картины боли, горя и страданий людей сплотили нас, врачей, медсестер, санитарок. Иначе и быть не могло. Дежурные бригады в особо критические моменты не уходили на пересменку и оставались на работе столько, сколько было нужно. Экстремальные условия четко выявили, на кого всегда можно положиться, и тех, у кого сдавали нервы. Таких были единицы, потому что, образно говоря, нас сплотила пролитая людьми кровь. Мы повидали такое количество осколочных, минно-взрывных и огнестрельных травм у пациентов, что приобрели опыт военно-полевого госпиталя. Когда были перебиты линии электропередач, хирурги делали операции, надеясь, что срочно включенные электрогенераторы не подведут, и их не вырубит какой-нибудь очередной «случайный» осколок. Иногда генераторы работали сутками, пока подача электричества не восстанавливалась.
- Какие проблемы у больницы сейчас?
- Мы очень благодарны Игорю Мартынову, мэру Донецка, который вникает в нелегкое положение, которое есть и с лекарственным, и материально-техническим снабжением, и всегда старается помочь. Российская гуманитарная помощь стала важнейшей поддержкой в решении разных вопросов. Я хочу отметить, что больничное питание теперь стало на порядок лучше и разнообразней, чем даже в довоенное время. Ценим и помощь миссии «Врачи без границ», и республиканского Министерства здравоохранения, всех людей, кто понимает, насколько трудно приходится работать больнице в военной обстановке. Исключительно тяжелой ситуация была зимой, когда после обстрелов вылетели большинство стекол в палатах и больных переводили туда, где каким-то чудом окна уцелели. На улице ударил лютый мороз, а в палатах отсутствовали тепло, свет, вода. Больных надо было разместить в других местах или больницах так, чтобы лечение не прерывалось. Искать возможности восстановления и зданий больницы, и коммуникаций. Мы делали то, что должны были делать, если коротко.
- Во время обстрелов больные спускаются в укрытия или эвакуируются?
- У нас есть и укрытия, и план эвакуации. Каждый сотрудник знает, как себя вести и что делать в подобных случаях. Никто не растерялся и в день, когда были массовые поступления раненых.
- Вы имеете в виду трагедию 3 июня? Как тогда удалось справиться с количеством раненых?
- Первую помощь армейцам оказывали военные медики Республиканской Гвардии прямо на передовой. Но в тот день количество пострадавших оказалось велико. Плюс начали массово поступать и гражданские, попавшие под внезапный и хаотичный обстрел Вооруженных сил Украины. Находясь рядом с линией фронта, видно, с какого именно направления ведется огонь.
Обычно в больнице всегда есть неприкосновенный запас лекарств и перевязочных материалов для критических случаев, но тогда мы не знали, что раненые пойдут непрерывным потоком. Из-за сильных обстрелов и перекрытых трасс к нам не смогли доехать машины «скорой помощи», которые останавливались в соседнем, Кировском районе, поэтому справлялись сами. Проводили сортировку раненых, оказывали экстренную помощь, а потом и эвакуацию в другие больницы. Мы работали в едином порыве до поздней ночи. Ни один сотрудник не ушел, ссылаясь на страх или усталость.
- Мне рассказывали про участь раненых в больнице Красного Луча, когда туда ворвались карательные батальоны. Как Вы думаете, если бы 3 июля ВСУ прорвали фронт на Марьинке, что бы стало с Петровкой, с больницей, с ранеными?
- Думаю, мы бы вряд ли уже разговаривали с вами здесь и сейчас…
Обаятельная улыбка врача на этих словах гаснет, фраза обрывается и в кабинете зависает вязкая тревожная тишина. Мы уходим.
В больничном коридоре разговариваю с медсестрой Светланой. Она рассказывает, срываясь в слезы, и всхлипывает, как ребенок:
- Двор и пандус больницы были залиты кровью. Кровь лилась с каталок, кровь была на траве, от крови стал скользким асфальт. Кровь была везде…Раненые лежали на каталках, на одеялах, над нашими головами вокруг свистели и рвались снаряды и мины. А мы бегали, кто с водой, чтобы отчасти восполнить кровопотерю у бойцов, кто со шприцами, капельницами и тонометрами, кто утешал тех, кто находился в шоковом состоянии от боя и потери своих фронтовых товарищей. Наши медсестры потом забивались в кусты и плакали, плакали навзрыд от увиденного. Начали курить те, кто раньше не курил. Кого-то тошнило, кто-то балансировал на грани гипертонического криза.
Многих бойцов привозили прямо на броне. Некоторые раненые сразу после перевязки бежали за отъезжающими БТР и кричали: «В бой! Заберите меня с собой, я хочу в бой!"
То, что мы увидели в тот день - это были какие-то врата в ад. Мальчишки, совсем мальчишки. Мне в сыновья годятся. Они герои. Они больше, чем герои. Спасать их выбежал весь персонал больницы, включая регистратуру и нянечек. После того, как мы всех разместили, надо было накормить раненых. Все, кто жил близко, побежал за продуктами и припасами, потом варили кашу, отдавали свои бутерброды, выпечку, все, что могли, то и отдавали. Я до сих пор не могу заснуть, вспоминая тот страшный день, 3 июня. И не забуду его никогда.
Медсестра идет на срочный вызов. Мы с Наташей молчим и думаем обо всех воинах и мирных, чьи жизни сгорели в горниле войны в Донбассе. Эту цену может оправдать только наша безоговорочная победа.
Постскриптум. В тот вечер, когда мы уехали из больницы на линии фронта, несмотря на все Минские договоренности, Петровка и больница № 14 были вновь подвергнуты минометному обстрелу из мест дислокации украинских войск.
