Мой собеседник приехал из Словакии. Его зовут Мартин. За плечами Мартина, в его прошлой мирной жизни – высшее образование, полученное в известном европейском университете, престижная специальность, высокооплачиваемая работа. Когда Мартин увидел кадры сожжения неофашистами людей живьем в Одесском Доме профсоюзов и узнал о гибели детей в Донбассе после обстрелов украинской артиллерии, он не смог остаться равнодушным. «Я не хотел, чтобы фашизм пришел в Словакию и разрушил все, что мне дорого. Я не хотел стоять в стороне, пока расстреливают и уничтожают беззащитных людей только за их убеждения. Для меня принцип справедливости важен и в жизни, и на войне», - считает Мартин.
Узнав о бедственном положении людей Донбасса, Мартин начал помогать гуманитарной миссии, которую создал другой словацкий доброволец и тезка нашего героя, тоже Мартин. Это была не просто доставка и распределение лекарств, воды, продовольствия и вещей первой необходимости пострадавшим. Это была рука помощи братского народа Словакии, протянутая русским Донбасса в самый критический момент – когда массово гибли люди и сгорали в пламени войны целые города и поселки, когда капля воды стоила дороже золота, а кусок хлеба ценился голодающими стариками, сидящими в подвалах и убежищах, превыше любых богатств мира. Неимоверные человеческие страдания, свидетелем которых Мартин стал в Дебальцево, перевернули все его представления о войне.
- Когда я увидел эту картину, мое сердце заледенело. Возле одного из домов в Дебальцево лежала совсем молодая женщина, застреленная в упор. Рядом с ней лежала маленькая трехлетняя девочка, ее дочка, тоже истерзанная и застреленная. Украинские каратели сначала надругались над ними, а потом выстрелили каждой в грудь. Тонкие ручки ребенка перед смертью царапали стылые комья земли, а серые глаза с упреком и страхом смотрели в небо. Я не забуду этого никогда. У меня больше нет ни уважения, ни жалости к противнику. Они монстры, в них не осталось ничего человеческого.
- Это было твое первое, личное столкновение с проявлением украинского фашизма?
- Да, именно так. Решение, что поеду и буду защищать де-факто наших братьев против украинских фашистов, я принял твердое. Это лучше, чем просто рушить мемориалы фашистские какие-нибудь. Нацистские батальоны «Азов», «Айдар», «Торнадо» - все ярые фашисты. На всей их символике, на татуировках - у них свастики. Именно от их зверств надо защищать людей, которые ни в чем не виноваты.
У меня всегда были прорусские взгляды. Потому что Россия не склонилась под натиском фальшивых западных ценностей. Россия – страна сильных людей, с великой историей и победами. В Словакии с уважением и симпатией относятся к России, потому что мы близки и по духу, и по характеру, и по крови. В годы войны словацкие партизаны сражались рядом с советскими бойцами против гитлеровской оккупации. И я считал, что сейчас надо отдать долг чести русским, которые попали в беду и стоят против украинского нацизма.
- Вернемся в те страшные февральские дни, когда началось освобождение Дебальцево. Когда разведчики зашли в город, что они увидели? Что еще видел ты?
- Это было с 15 на 16 февраля. В Дебальцево зашло ополчение ДНР и ЛНР, казаки. А украинцы начали уничтожать город тяжелой и реактивной артиллерией. Кроме массированных обстрелов, в городе были заминированы почти каждый дом, улица, комната. Там везде устанавливались растяжки, мины, лежали снаряды, постоянно стреляли снайперы.
- Из каждого дома, да?
- Из каждого дома, из каждого окна. Передовые отряды ополчения продвигались по 10 – 20 метров за полчаса, осторожно, потихоньку. Это похоже на облаву. Там каждый камень мог оказаться смертельной ловушкой. Разведчики находили много убитых мирных граждан, обычных жителей, которые погибли после массированного удара украинской артиллерии. Там просто везде кровь была, лежали убитые, лежали раненые. Об этом тяжело вспоминать.
- Правда ли, что, отступая, украинцы убивали мирных прямо в домах? Заходили и просто стреляли?
- Заходили и стреляли в упор – в грудь, в голову. На коже были характерные следы от пороховых ожогов. Всё это я видел лично. И видел, что оставалось от людей, которые прятались в подвалах, а солдаты ВСУ и нацистских батальонов бросали туда гранаты. Разве это война – так жестоко и бессмысленно убивать обычных жителей? Это уже не война, а военные преступления!
Я видел собственными глазами, что творят загнанные в угол украинские фашисты. До этого было подобие уважения противника. Взвод нашей разведки брал пленных, с которыми нормально общались и обращались, давали им еду, сигареты. Но после увиденного в Дебальцево остатки уважения к украинским солдатам пропали совсем. В сердце появились презрение и ненависть, потому что как можно прятаться за спинами безоружных граждан, как можно кошмарить и расстреливать беззащитных стариков и женщин, спрятавшихся в подвале, как можно убивать и насиловать детей? Все это невозможно ни понять, ни забыть.
- Тяжелое ранение ты получил тоже в Дебальцево?
- В Дебальцево. Через два дня после объявленного перемирия. В меня стрелял снайпер.
- Сознание не терял?
- Нет, потому что, если бы потерял сознание, меня бы убили. Меня сразу оттуда вытащили. Потом в Луганск увезли, там сделали операцию, а потом ребята переправили меня в Донецк. Здесь один словак, его тоже снайпер ранил, рассказал мне, что когда в Красном Луче больницу заняли нацисты, они вывели и сразу расстреляли с машины всех раненых ополченцев прямо на месте. Это классический террор, не имеющий ничего общего с человечностью и гуманностью.
- А вы сталкивались с иностранными или НАТОвскими инструкторами, американцами, испанцами, например?
- Лично нет, а зачем американский инструктор нужен на передовой? Они туда боятся приходить. Испанцы воевали на нашей стороне. В Испании нескольких добровольцев арестовали, но под давлением общественного мнения и протестов их уже отпустили.
Знаю, что в радиоперехватах с украинской стороны постоянно звучит английская и польская речь. Но это уже давно не секрет.
- Какие сложности приходилось испытывать при оказании гуманитарной помощи в обстреливаемых районах?
- Лучше спросите, что мы чувствуем, когда встречаем старушку с поселка Октябрьский, которая голодала несколько дней подряд. Многим старикам прифронтовой зоны нечего кушать, у людей вообще нет питания. И мы иногда тоже мало, чем можем помочь. Как им смотреть в глаза? Как объяснить, почему они должны терпеть и сколько еще им терпеть?
- А в плен к украинцам добровольцы попадали?
- Помню случай, когда хорошие ребята ушли утром в разведку, а вечером одного из них уже привезли на машине мертвого. Второго парня нацисты взяли в плен, его потом поменяли.
- Его пытали?
- Он вернулся без пальцев. Об этом ОБСЕ нигде не напишет, зато все пишут, как обстреляли машину ОБСЕ. Ежедневно обстреливают Донецк и Горловку. И западные СМИ молчат, и ОБСЕ молчит. Это просто какой-то заговор лжи и молчания.
- Ну а солдаты ВСУ, что они рассказывают, когда попадают в плен?
- Они ничего не знают, они не виноваты. Каждый скажет, я – механик-водитель, никого не стрелял, я – медик. Я сам нашел стрелка, который мне прострелил челюсть, я с ним общался.
- Ты с ним общался?
- Да, это было в военкомате, смотрю – привели украинских пленных. У них спрашиваем - где вы попали в плен? Где были? По ответам все совпало, и именно этот солдат стрелял из снайперской винтовки в меня. Мы встретились взглядом, он узнал, отвернулся. Что тут скажешь? У него был приказ. Он стрелял. Порошенко ему, наверно, тоже что-то обещал, обещал и ничего не исполнил.
- Какое отношение у людей Донбасса к добровольцам-интернаионалистам?
- В основном, доброжелательное. Один раз столкнулись с безумной женщиной возле магазина, которая, услышав акцент, начала биться в припадке, что Донбасс всегда был украинский, и она ненавидит Россию. Но за все время это был единичный случай. Я не люблю, когда нас называют героями. Я считаю, что вот спасатели МЧС - герои, донецкие шахтеры - герои, они спускаются под обстрелами в забой добыть уголь, это настоящие герои, которых никто не видит. Вы думаете, шахтеры не хотели бы бить фашистов? Но кто-то должен же встать к станку, спуститься под землю, оперировать раненых. Ребята-гуманитарщики, которые под обстрелами возят детям помощь, вот они тоже герои. Их всех надо награждать. Поймите, в армии форма – это символ покорности, символ защиты граждан. Не обязательно всем людям в форме быть героями, иногда достаточно просто честно выполнять свою задачу.
- Поэтому не хотите рассказывать о пережитом?
- Что рассказывать, как у меня убили товарища, чье тело невозможно было из-под огня вытащить? Или как погиб человек, который меня русскому учил? И что я чувствовал при этом? Вот почему мы не хотим такое рассказывать, мы хотим это забыть.
- Разведка говорит, что нацисты подтягивают к городу технику, артиллерию. Ты считаешь, что начнутся массированные обстрелы Донецка или будет прямая атака?
- Считаю, что город будут окружать и обстреливать и дальше. Считаю, что война продолжится. Украинская группировка сюда пришла не просто так в полях постоять. У украинцев перевес в тяжелой технике, в танках в три – четыре раза.
А мы…Мы будем исполнять свой долг.
