Эту годовщину мы планировали встретить большой компанией, но вмешалась война: бойцов, отпущенных из части в селе Комсомольское, срочно вызвали по боевой тревоге. Приехав в Степановку, мы их уже не застали…
В середине августа, когда я был здесь последний раз, Степановка выглядела совсем иначе: зной, вонь горелой резины, в горячей пыли вьются оборванные провода, искореженные и прокаленные машины на дорогах. У здания сельсовета, среди срезанных осколками сосновых веток – гниющий труп коровы. И назойливое, физическое ощущение опасности и смерти.
Здесь был штаб батальона «Тор». Когда об этом узнал противник, жить в доме стало невозможно из-за частых «прилетов», и штаб перенесли в здание кафе у сельсовета. На следующей фотографии то, что от него осталось.
«Новый» штаб. Несколько прямых попаданий.
Сегодня окопы и обваленные блиндажи густо заросли бурьяном и засыпаны мусором, вместо поваленных электрических столбов стоят новые, с натянутыми проводами, в окнах полиэтилен, а кое-где – новые стекла и даже рамы, по улицам бегают дети. Открыты оба магазина, около каждого – степенная мужская компания…
Передовой окоп при дороге, по которой на Степановку шли вражеские танки. Год назад здесь была позиция противотанковой установки «Фагот». В мирное время жители нашли окопу другое применение.
Конечно, стены без крыш и просто руины попадаются на каждом шагу: в селе разрушено больше ста домов, но ведь год назад многие считали, что Степановка никогда уже не вернется к жизни. А люди вернулись. Заработала школа, хотя её предстоит капитально ремонтировать. Поля, удобренные прошлогодней золой, засеяны.
Мы входим во двор крайнего дома на улице, выходящей на Саур-могилу. Сюда в свое время мы попросились на постой. Единственный тогда жилец, молодой человек, рассказал, что, несмотря на боевые действия, пасет в округе колхозных коров: «Жить как-то надо…». Я тогда сказал ему: «Спокойной жизни тебе долго еще не будет, записывайся лучше к нам, тебя, местного, с удовольствием возьмут». Недавно он уволился в чине капитана и создал семью далеко от родной Степановки, в Приазовье, куда забросила его война. Его дом цел, хотя бои вокруг шли яростные. Сейчас здесь живут его родители с тремя детьми-школьниками, еще один их сын погиб недалеко отсюда, в бою под Мариновкой.
Совершенно нетронутый дом с цветущим хозяйством.
Его мать, Антонина Васильевна, рассказывает: «Мы вернулись в середине сентября. Тогда в селе еще не было электричества, но дети сказали: «Лучше без света, но дома». Жили при свечах, а 5 декабря провели свет. Мой муж работает в Шахтерске, я занимаюсь огородом. Там, в огороде, остались ваши окопы. Дети туда бегают, говорят: «Мама, мы пошли в укропы играть». Получаем гуманитарку, в школе у детей бесплатное питание, выдавали дневники, тетради, ручки. А вот российских стройматериалов нам в сельсовете не дали. Я не пойму: один сын у меня погиб за ДНР, а второй офицер, но сказали: не положено. Слава богу, мой Дима прислал нам денег на новые рамы».
Татьяна, соседка Антонины Васильевны, в этом году вышла на пенсию, оставила детям квартиру в Снежном и приехала в свой разбитый степановский дом. Она ютится в единственной комнате, над которой осталась крыша, а еду готовит на костре. Беда у нее и с электричеством: проводка трехфазная, и в районной электросети утверждают, что завести провода к ней нельзя, потому что… необходимые материалы могут выдать лишь в оккупированном Мариуполе! Но женщина не унывает: жить, пока лето, можно, а там Господь поможет. Правда, чинить разрушенный дом нечем: материалы безумно дороги, а «строительная гуманитарка» из России больше похожа на издевательство: всем нуждающимся выдали по пять листов шифера, пучку реек и килограмм гвоздей.
В этом доме жили разведчики. Для некоторых из них он стал последним жилищем.
Остался без крыши над головой и Виктор Романович: ракета сожгла дом и убила его тещу. Жить приходится в летней кухне у сына. «Я работаю в колхозе, – говорит он, – работа есть, платят вовремя, есть, на что купить на зиму уголь. А строиться, конечно, не по карману.» Мужчина рассказал, что восстанавливать сельское хозяйство в селе начали еще осенью. Не засеяли только те поля, откуда пока не удалось выкорчевать все, застрявшие в земле, снаряды. А два дня назад в соседнем селе Мариновка на противотанковой мине подорвался трактор, погиб тракторист.
Ракета РСЗО «Ураган» почему-то встряла в землю задним концом, да так, что до сих пор никто ее не достал.
«Когда вы ушли, – продолжает рассказ его товарищ Андрей, – Правый сектор занял ту сторону, где окопы ваши были, а на нашем краю села стояли солдаты, танкисты. Эти не безобразничали. Одна женщина смотрит, они голодные – три дня их не кормили совсем – дала им борща. Они потом нам помогали, коровам траву косили… Все почти были с Житомирщины. Один физруком работал в сельской школе, говорил, что его забрали будто бы на две недели, на переподготовку в армию. Они вообще не знали, куда попали: нам, говорят, сказали, что мы в Днепропетровской области.»
Многие в Степановке говорят по-украински. Но жить в украинском государстве не желают: «Вы нас, главное, от них защитите. А землю мы обработаем».
