Ядерный психоз в отношениях России и Запада имеет место в головах, носит виртуальный характер и не имеет никакого отношения к реальной обстановке так же, как и представления о возможном вооруженном столкновении России и США/НАТО без использования ядерного оружия.
Близкие по времени заявление министра обороны США Э. Картера о намерениях разместить в Европе ракеты средней дальности, согласие Великобритании принять у себя такие ракеты, неудачное заявление российского посла в Дании о возможной ядерной угрозе для этой страны и другие многочисленные высказывания на данную тему постоянно повышают градус ядерного психоза на официальном уровне и в экспертной среде.
На слова президента России В. Путина на международном военно-техническом форуме «Армия-2015» о поставках в 2015 году 40 новых межконтинентальных баллистических ракет немедленно отреагировал генеральный секретарь НАТО Й. Столтенберг: «Это бряцание ядерным оружием, которым занимается Россия, совершенно необоснованно».
Выступая в сенате, глава Пентагона сказал: «Диапазон возможностей, которыми располагает Министерство обороны, включает меры активной обороны от крылатых ракет промежуточной дальности наземного базирования, возможности нанесения ответного удара по вооруженным силам противника в случае атаки крылатых ракет наземного базирования, уравновешивание возможностей по нанесению ударов Соединенными Штатами и их союзниками».
Речь уже идет, таким образом, о возврате к периоду холодной войны, о принятии Россией жестких ответных мер с выходом из Договора по ракетам средней и меньшей дальности (РСМД), о разработке новых баллистических и крылатых ядерных ракет с базированием их в европейской части страны.
Если, однако, попытаться серьезно вникнуть в существо проблемы, то градус наблюдаемого ядерного психоза может быть до определенного уровня понижен.
Судьба договора по РСМД
Прежде всего следует разобраться с устойчивостью Договора по ракетам средней и меньшей дальности. Дискуссии о соблюдении Россией и США условий этого договора, подписанного в 1987 году, продолжаются уже более шести лет. Задолго до их начала, однако, бывший в то время министром обороны России С. Иванов предложил своему американскому коллеге выйти из Договора по РСМД под тем предлогом, что только у США и России нет такого типа вооружений. Американцы, судя по отзывам, не возражали, но не отнеслись к этому предложению достаточно серьезно, поскольку за предлагавшимся выходом стояло слишком много известных проблем и новых глобальных угроз, и не только европейской безопасности.
В 2007 году Москва вышла с инициативой придать Договору по РСМД глобальный охват и заключить на его основе новое многостороннее соглашение. Вашингтон поддержал эту инициативу. С самого начала, впрочем, было очевидно, что эта затея носит чисто пропагандистский характер, поскольку не было никаких шансов на поддержку таких предложений со стороны Китая, Индии, Пакистана, Израиля, Северной Кореи, а также Саудовской Аравии и других государств, для которых баллистические ракеты средней дальности составляют основу ракетно-ядерного или только ракетного потенциала.
Первые претензии США к России по Договору по РСМД были связаны с испытаниями баллистической ракеты комплекса «Рубеж», которая якобы является ракетой средней дальности. Эта ракета, однако, была испытана с моноблочной головной частью на межконтинентальную дальность, поэтому формально нарушения договора здесь не было. Вполне вероятно, что эта ракета с разделяемой головной частью индивидуального наведения неспособна достичь межконтинентальной дальности (то есть более 5500 км) и что с таким оснащением она может выполнять функции ракеты средней дальности. Однако этот хитроумный ход российской стороны не слишком обеспокоил американцев прежде всего потому, что ракета комплекса «Рубеж» идет в зачет систем, ограниченных Пражским договором по СНВ от 2010 года, устанавливающим потолки не более 1550 развернутых боезарядов и 700 носителей. В устойчивости Пражского договора пока нет никаких оснований сомневаться, тем более что он остался единственным каналом взаимодействия России и США в сфере ядерных вооружений, и это крайне важно для обоих государств, поскольку все другие военные связи между ними оказались разорванными.
Конечно, можно предполагать, что Москва просто рассчитывает дождаться завершения действия Договора по СНВ. После 2021 года в отсутствие нового договора можно будет наращивать количество ракетных комплексов «Рубеж» уже без каких-либо ограничений. Это, однако, слишком смелое предположение с учетом отсутствия в России, насколько известно, стратегических прогнозов даже на ближайшую перспективу, не говоря даже о проблемах финансирования такой программы.
Несмотря на эти обстоятельства, многие испытывают тревогу по поводу судьбы Договора по РСМД. Американская сторона предъявляет России претензии в связи с превышением крылатой ракетой К-500 допустимой дальности 500 километров, в то время как российские специалисты считают, что пусковые контейнеры для запуска американских противоракет SM-3 в наземном варианте базирования одинаковы с теми, из которых производятся пуски морских крылатых ракет большой дальности.
Вряд ли можно сомневаться, что в более спокойной обстановке подобные вопросы вполне можно было бы разрешить в рамках согласительных комиссий, многолетний опыт работы которых вполне позитивен. Но наступили новые времена. Теперь даже рядовые дискуссии приводят к острым конфронтационным стычкам, которые в свою очередь усиливают напряженность в отношениях. Более того, существуют опасения эскалации кризиса и потери контроля над ситуацией.
В США и России уже раздаются призывы денонсировать Договор по РСМД. Так, конгрессмен-республиканец М. Роджерс на заседании Комитета по делам вооруженных сил заявил, что не видит для Соединенных Штатов смысла придерживаться Договора по РСМД: «Если мы единственная сторона, которая выполняет условия этого соглашения, я не понимаю, зачем нам придерживаться его пунктов, когда они (российская сторона. – В. Д.) допускают вопиющие нарушения».
Тем не менее, если заглянуть в глубь проблемы, станет достаточно очевидно, что разрушение Договора по РСМД в большой степени противоречит интересам безопасности России, США и стран Европы.
Размещение американских ракет в Европе способно привести к ситуации, близкой к существовавшей в 80-е годы до ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Центральные командные пункты и часть объектов стратегических ядерных сил (СЯС) СССР оказались тогда под ударом ракет «Першинг-2» повышенной точности с заглубляющимися ядерными зарядами с коротким подлетным временем, а также высокоточных крылатых ракет. Такое положение заставило Москву пойти на соглашение с Вашингтоном (то есть заключить тот самый Договор по РСМД), в результате которого СССР был вынужден сократить примерно втрое больше боезарядов по сравнению с тем, что должны были сократить США. Если этот сценарий повторится в какой-либо форме, то угрозы для России будут значительно сильнее из-за еще большей близости ударных средств США к российским границам и большего совершенства американских ракет. Следовательно, для России выход из Договора по РСМД представляется совершенно недопустимым решением, не говоря уже о неприемлемо высоких расходах на создание собственной группировки ракет средней дальности.
Что касается Соединенных Штатов, то для них допустить развертывание российских ракет средней дальности в европейской части России означало бы поставить под катастрофический по последствиям удар американских союзников в Европе, что привело бы к труднопрогнозируемой трансформации атлантических отношений.
Можно, таким образом, сделать вывод, что все заявления Вашингтона о возможности развернуть американские ракеты в Европе и слова Москвы об ответных действиях следует рассматривать только как предупреждение о недопустимости разрушения Договора по РСМД.
«Гонка» ядерных вооружений
Еще одним поводом для нагнетания ядерного психоза стали слова президента Владимира Путина о 40 новых межконтинентальных баллистических ракетах для СЯС.
Необходимо ясно представлять, что все ракеты, о которых шла речь, предназначены для замены устаревающего стратегического ядерного вооружения, значительная часть которого находится на боевом дежурстве с неоднократно продленными сроками эксплуатации, причем далеко за пределами гарантийных ресурсов. Москва считает крайне важным поддерживать баланс с США по стратегическим наступательным вооружениям: это последний атрибут сверхдержавного статуса России. Разумеется, все это делается в рамках Пражского договора по СНВ.
Россия и США обязались достичь уровней, обозначенных в этом договоре, к 2018 году и оставаться в этих пределах до 2021-го. Но если США, как известно, должны сокращать свои СНВ, то Россия, наоборот, стремится подойти к этому уровню снизу. Еще к началу 2014 года в СЯС России было 1400 развернутых боезарядов и всего 473 развернутых носителя. И только совсем недавно (в основном за счет введения в боевой состав двух новых подводных ракетоносцев проекта 955 с ракетами «Булава» и ракетных комплексов «Ярс») России удалось достичь баланса с США по развернутым боезарядам (Россия – 1643 единицы, США – 1642 единицы). В то же время по развернутым носителям российские СЯС все еще значительно ниже договорного уровня (528 единиц).
В дальнейшем ситуация может претерпеть изменения, поскольку России придется выводить из боевого состава подводные ракетоносцы проекта 667 БДР. Вот и вся «гонка» стратегических вооружений.
Искаженное представление о существовании такой «гонки» может быть основано на избыточном типаже ракетных комплексов наземного базирования. На момент подписания Пражского договора по СНВ в 2010 году в РВСН находились на боевом дежурстве пять типов ракетных комплексов. Сегодня идут летные испытания шестого комплекса «Рубеж», в стадии разработки новый комплекс «Сармат» с «тяжелой» ракетой, а также боевой железнодорожный ракетный комплекс. Эта ситуация, однако, не свидетельствует о предполагаемом нарушении стратегического баланса ядерных сил. Такой расширенный типаж создает только внутренние проблемы, требуя заметных дополнительных затрат на разработку, испытания, создание разнообразной инфраструктуры базирования, ограниченное развертывание и эксплуатацию различных типов стратегических вооружений.
ПРО как дестабилизирующий фактор
Следующий многолетний и постоянно усиливающийся конфликт между Россией и США/НАТО обусловлен развертыванием американской системы противоракетной обороны (ПРО) в Европе и угрозой, которую эта система представляет для российского потенциала ядерного сдерживания. Правда, в России уже и на официальном уровне появилась точка зрения, что если три фазы евроПРО не представляют особой угрозы для нашей страны, то наращивание американской глобальной ПРО чрезвычайно опасно.
По этой проблеме опубликовано много заключений независимых специалистов, свидетельствующих о сильном преувеличении опасности американской ПРО для ядерных сил России, но они оставались не востребованными на официальном уровне. И вот теперь есть все основания прекратить бесконечное повторение этих ПРО-заклинаний.
Выступая на форуме «Армия-2015», президент Владимир Путин заявил: «В текущем году состав ядерных сил пополнят более 40 новых межконтинентальных баллистических ракет, которые будут способны преодолевать любые, даже самые технически совершенные системы противоракетной обороны». Вообще говоря, это утверждение не представляет собой нечто новое, поскольку оно справедливо и для находящихся в боевом составе стратегических ракет. Об этом хорошо известно специалистам, имеющим непосредственное отношение к формированию тактико-технических требований при их разработке. Они всегда включают в себя помимо прочего требования к эффективности комплекса средств преодоления ПРО. Именно с этой целью разрабатываются и утверждаются заказчиками перспективные модели ПРО потенциального противника. В частности, в свое время одна из таких моделей содержала весь набор средств программы «Стратегическая оборонная инициатива» (СОИ), объявленной президентом США Р. Рейганом в 1983 году, включая космические, воздушные и наземные эшелоны ПРО. И разработчики всегда обязаны принимать требования по преодолению ПРО с вероятностью, близкой к девяткам после запятой. Это требовало колоссальных усилий при разработке не только собственно средств преодоления, расположенных на боевой ступени, но и носителей, включая значительные затраты энергетики на сокращение высоты и длительности активного участка траектории, защиту корпуса от различных поражающих факторов и т. д.
На сегодня модели перспективной ПРО США, соответствующие прогнозам ее развития, как представляется, отличаются от тех, что были разработаны в соответствии с программой СОИ, но по обыкновению должны содержать значительно более насыщенные эшелоны по сравнению с теми, которые могут быть развернуты США в обозримой перспективе. Тем более что уже созданный отечественный технологический задел в этой области является наиболее надежным аргументом в пользу исключения ПРО из числа дестабилизирующих факторов в стратегическом балансе России и США и прекращения дальнейшего нагнетания отношений хотя бы в этой сфере.
Более того, каким бы неуместным ни представлялось это в сложившейся обстановке, целесообразно было бы уже теперь готовить обновленный формат сотрудничества России и США в области ПРО и реанимировать не только происходившие ранее консультации, но и реальное взаимодействие. Речь идет в том числе о проведении серии из восьми компьютерных учений России, США и НАТО по отражению атак оперативно-тактических ракет. Оценки показывают, что, например, совместное использование информационных систем двух стран (с учетом создания в России единой космической системы к 2020 году) позволяет повысить эффективность российской ПРО для перехвата баллистических ракет средней дальности примерно в два раза.
Ухудшение отношений России и Запада прогнозируется затяжным, но можно надеяться, не будет продолжаться бесконечно долго. Пока же есть достаточно времени для подготовительных исследований в сфере взаимодействия по проблемам ПРО.
Между Россией и США есть и другие спорные вопросы в области вооружений, такие как преимущества США в высокоточном оружии большой дальности, перспективы создания систем быстрого глобального удара, отсутствие прогресса в соглашениях по космическим и противокосмическим вооружениям, контроль над нестратегическим ядерным оружием. Эти разногласия периодически упоминаются, однако они не находятся в центре текущего кризиса, хотя и служат для него дополнительной нагрузкой. Следует еще раз подчеркнуть, что в спокойной обстановке все эти спорные вопросы можно было бы со временем разрешить.
Таким образом, можно утверждать, что ядерный психоз имеет место в головах, носит виртуальный характер и никак не соотносится с реальной обстановкой. Так же, как и представления о возможном вооруженном столкновении России и США/НАТО без использования ядерного оружия, несмотря на приграничную активность.
Представляется полным абсурдом рассматривать какие-либо сценарии нападения НАТО на ядерную Россию и, наоборот, агрессии России против европейских стран, где ей противостояли бы превосходящие силы НАТО, включая Великобританию и Францию с собственным ядерным оружием.
Вместе с тем реальная обстановка в той части Украины, где сейчас продолжаются боевые действия и гибнут люди, не позволяет рассчитывать на заметное снижение градуса милитаристского психоза в отношениях России и Запада. Лаконичной иллюстрацией здесь могут служить позиции президентов России и США, обозначенные в их недавнем телефонном разговоре. Б. Обама говорит о выводе российских войск и техники с Украины, В. Путин утверждает, что присутствие на Украине российских войск – заблуждение. Одновременно Нидерланды предлагают в рамках ООН создать трибунал по катастрофе с малайзийским «Боингом», а Россия считает это несвоевременным.
Поскольку какие-либо обоснованные прогнозы продолжительности ухудшения отношений России и Запада отсутствуют, целесообразно было бы в какой-то степени снизить накал взаимного противостояния за счет максимального сближения позиций России и ведущих государств в тех сферах глобальной и региональной безопасности, где успех может быть достигнут только совместными усилиями. Это касается выработки всеобъемлющего соглашения с Ираном, разрешения ядерной проблемы Северной Кореи, укрепления в целом режима нераспространения, противодействия международным террористическим организациям, кибертерроризму и другим угрозам.
Внутренние финансово-экономические проблемы России достаточно хорошо известны. Частным отражением их служат слова министра труда и социальной защиты России М. Топилина: «Серьезные проблемы также в производстве грузовых и легковых автомобилей, железнодорожных вагонов, подъемных кранов, электрооборудования, медицинского, точного и оптического оборудования. Поэтому самая тяжелая ситуация сложилась в регионах, в которых расположены крупные (в том числе градообразующие) предприятия этих отраслей». Стоит добавить, что в этих регионах происходят значительные – до трети – сокращения сотрудников.
В этих условиях как минимум целесообразна корректировка федерального бюджета в сторону снижения затрат на национальную оборону и увеличения финансирования образования, науки, здравоохранения, о чем говорят авторитетные экономисты.
Уместно вспомнить политическое завещание ушедшего от нас в конце июня Евгения Максимовича Примакова, который всегда находил рациональные сбалансированные внешнеполитические решения. А во внутренней политике, по его мнению, в периоды финансово-экономического кризиса экономически развитые государства, как показывает исторический опыт, создают необходимые условия и предпосылки для ускоренного инновационного развития. Е. Примаков писал, что «именно на время спада производства приходилась активная фаза его структурной перестройки в пользу наукоемких направлений и его модернизации, что позволяло делать очередной рывок». К словам патриарха российской политики и дипломатии есть смысл прислушаться.
