Гособвинение запросило у суда наказание в виде восьми лет подсудимой Евгении Васильевой (той, которая, по версии следствия, похитила через Оборонсервис миллиарды рублей). И многих осуждающих ее этот срок удовлетворил бы, если бы не уточнение Генпрокуратуры – срок она просит сделать условным.
Этим решением возмутились даже в Следственном комитете. Сотрудники, расследовавшие это дело, не могут подобное расценить иначе, как предательство. И с этой оценкой трудно не согласиться.
За многомиллиардные хищения в Минобороны, в которых обвиняют Васильеву, Генпрокуратура снисходительно просит дать восемь лет условного заточения. Другим подсудимым – от четырех до шести лет лишения свободы, но также условно.
Также всех подсудимых совокупно приговорили к возмещению ущерба в 800 млн рублей, что, естественно, никогда не будет выплачено. А еще, как издевку на правосудием – лишить «оборонщицу» Почетного знака. Это, видимо, следует расценивать как самое суровое наказание из всех возможных.
Если суд удовлетворит просьбу гособвинения, это станет позорным эпизодом для правоохранительной и судебной системы. Это может подтвердить оппозиционную аксиому, что в России неприкасаемых не трогают. Есть вельможи – они могут после совершения преступления находиться только в домашнем заточении, быть оправданными или, в крайнем случае, осужденными условно.
И вот когда Россия после «русской весны» воспряла, когда власть потянулась к народу, когда она должна показать пример достойной кары преступных деяний провластной элиты (как в случае с экс-губернатором Сахалина), отлаженная система не дала сбоя, ее не сломали и даже не откорректировали.
Все это можно назвать диверсией на фоне сложной политической обстановки. Это хуже, чем либеральные выступления пятой колонны. Эти же храбрецы в синих мундирах не боятся вступить в сговор с теми, кто их щедро мотивирует, не боятся опорочить свое имя и честь своего ведомства.
И кто при этом опаснее – музыкант, считающий, что Крым не наш, или прокурор, выгораживающий любовницу экс-министра обороны?
Я постоянно задаю себе вопрос, оценивая поведение тех или иных социальных групп: как бы они повели себя, если бы в Москве случился аналог Майдана. И по многим из них ответ у меня однозначный.
