Так я познакомился с матерью Константина Мишина, у которого хотел взять интервью о том, как он воевал под Марьинкой и Мариуполем. Поскольку его не оказалось на месте, и, по словам матери, не известно когда он приедет, я решил расспросить Валентину Степановну о сыне и о ней самой. Ведь она два года назад принимала активное участие в организации референдума. А сейчас по мере сил помогает людям, особенно нуждающимся в заботе.

- Я проработала в школе больше тридцати пяти лет. И хорошо, что моя специальность - химик, а не историк или филолог. Я бы в последние двадцать с лишним лет не смогла преподавать ту историю, которую навязывали нашим детям. И так было больно видеть, как их головы набивают ложью и нелепостями. Сама этого не терплю, и сына вырастила человеком, не приемлющим лжи и несправедливости.

Когда в Донбассе началось восстание против самозванцев, осуществивших переворот, мы вместе с ним ходили на митинги, потом помогали проводить референдум. А когда начались бои, Костя первым из нашего микрорайона записался в ополчение.

- И как вы это восприняли, не пытались его удержать?

- Нет. Как я могла препятствовать сыну, если сама с малых лет учила его всегда быть на стороне правого дела? Но переживала, конечно, ужасно. Нередко, делала ли что-либо на кухне, шла ли по улице, замирала на какое-то время без движения, а перед глазами стояло его лицо…

Общались в основном по телефону. Увидела его только после ранения. А после контузии он остался в строю. Рана у него была тяжёлая: осколками раздробило голень. Костя долго лежал в госпитале. Потом долечивался дома. Ещё сильно прихрамывал, когда снова ушёл на фронт.

А через несколько месяцев приехал мрачнее тучи. Оказалось, что у него вышел конфликт с начальством. О чём - Костя толком не рассказывал, но вопрос был, судя по всему, принципиальный. В то время как раз расформировывали отдельные части, людей, воевавших под началом Стрелкова, всячески притесняли. Он за кого-то заступился – и получил крупные неприятности. Вынужден был написать заявление об увольнении.

А потом уехал в Россию, к своим друзьям-однополчанам, с которыми вместе воевал под Мариуполем. Мне говорит, что обязательно вернётся, как только обострится ситуация на фронте. Тогда приедут все, кто воевал вместе с ним. Ведь они поссорились не с Республикой, а с конкретными деятелями.

- А как вы сами оцениваете сложившуюся обстановку?

- Как сложную и неоднозначную. Я нередко встречаюсь с бойцами, воевавшими и в прошлом, и позапрошлом году. Многие из них говорят, что не за то они боролись и рисковали жизнью на фронте. Что им далеко не всегда нравится, кто получает власть на местах, как ею пользуется. И в этом я с ними во многом согласна.

В самые трудные дни, когда на фронте шли ожесточённые бои, когда решался вопрос нашей жизни или смерти, простые граждане вдруг почувствовали себя настоящими людьми. Теми, от кого всё зависит, кто способен принимать решения. Ведь прежняя власть двадцать с лишним лет считала нас бессловесным быдлом. Не допускала не то, что к власти, даже к решению каких-то простых организационных вопросов.

А когда бои затихли, обстановка стабилизировалась, те, кто сбежал, оставив свои кабинеты, коттеджи, стали потихоньку возвращаться. Эти «возвращенцы» снова занимают должности в администрациях, учреждениях. И снова смотрят на простых людей как на существа низшего порядка.

И самое опасное, на мой взгляд, что подавляющее большинство из них - кто тайком, а кто и открыто - симпатизирует киевскому режиму. Пролазят в любые щели, наводят свои порядки. К сожалению, такое же наблюдается и в армии. Так мне, по крайней мере, говорили сын и его товарищи.

Особенно возмущает, что к людям относятся наплевательски. У моей знакомой на фронте погиб сын. Недавно она умерла потому, что не могла получить необходимых лекарств. За погибшего ей так ничего и не заплатили, а медицинские препараты стоят очень дорого.

Как оказалось потом, она имела право на получение необходимых лекарств из гуманитарной помощи, но ей об этом никто даже не сказал. А ведь должны были сами бегом принести, чтобы спасти мать бойца, погибшего за Республику. И это отнюдь не единичный случай.

Конечно, хороших людей больше, в том числе и во власти. Особенно среди тех, кто сам имел какое-то отношение к референдуму и становлению Республики. Плохих людей всегда меньшинство, но, как гласит китайская поговорка, они очень удачно расставлены…

А ещё я презираю ту часть нынешнего молодого поколения, которая, несмотря на кровь, горе и слёзы вокруг, беззастенчиво прожигает жизнь в барах и ресторанах. Это по большей части как раз взрослые дети тех самых «возвращенцев», которые были мажорами и при Януковиче, и при Ющенко, и при Кучме. И сейчас не бедствуют. Получается, что одни мёрзнут в окопах, каждую секунду рискуют жизнью, а другие жируют, танцуют до утра и до упаду.

Как-то вскоре после референдума одна знакомая встретила меня на рынке и заявила: «Не завидую я тебе. Скоро придут украинцы и посадят тебя за решётку». Я ответила: «Не надейся, что сама уцелеешь. Киевская власть постоянно обещает, что всех взрослых жителей Донбасса пропустит через фильтрационные лагеря». Она как-то сразу сникла и пропала.

- А чем вы сейчас занимаетесь?

- Снова пошла в школу преподавать свой предмет. Людей не хватает. Многие уехали: кто в Россию, кто на Украину. На то пособие, которое в Республике выплачивают пенсионерам, не прожить. А оформлять пенсию на украинской территории я не могу и не хочу. От фашистов, убивающих детей и стариков, мне ничего не надо. А когда бандеровский режим в Киеве рухнет, тогда, даст Бог, и долги по пенсиям нам вернут.

- Что скажете о своих сегодняшних учениках?

- Большинство - замечательные ребята. Они вместе с взрослыми достойно прошли через все те ужасы, которые нам довелось пережить. Они верят в победу, верят, что зло будет повергнуто и наступит настоящая - светлая и справедливая - жизнь.

И я по мере сил стараюсь поддерживать в них эту веру. И сама заряжаюсь их энергией и оптимизмом. Вот такая связка поколений у нас на Донбассе.