Ей угрожали, но она не дрогнула. Ее уговаривали на время уехать из города, но она не соглашалась. Она стойко выдержала все посланные ей Богом и судьбой нелегкие испытания, прошла плен, пытки, но не сломалась.
Когда в Торезе началось формирование новой власти, Ирине Полторацкой городской администрации места не нашлось. Ну и ладно, в жизни всякое бывает. Она и не стремилась заполучить "портфель", к тому же подорванное здоровье дает о себе знать.
Сейчас она живет в своем родном городе и помогает тем, кто в тяжелое военное время особенно нуждается в опоре и защите. Это старики, инвалиды, дети-сироты. К последним у Ирины Ивановны отношение особенное, ведь она сама в 11 лет стала круглой сиротой. Ирина любезно согласилась рассказать о себе, о своем выборе, о том, как пережила плен, чем живет сейчас, и о многом другом.
- Ирина, расскажите немного о себе, о вашей жизни до того момента, когда нужно было сделать выбор. Я имею в виду майдан и начало киевской агрессии.
- Я родилась и выросла в Торезе в хорошей семье, где ценились моральные принципы, в семье, основанной на любви. Папа был родом из Липецка, мама – из Армавира. Но случилось так, что папа умер от сердечной недостаточности, когда мне было четыре года. Когда было 11 лет, от неизлечимой болезни умерла мама Отец был главным инженером завода, а мама работала заведующей детским домом, после перенесенной операции - методистом в детском саду. Я осталась сиротой. Меня взяла к себе на воспитание тетя. То, что я впоследствии выбрала для себя работу с детьми, у многих из которых не было родителей, не случайность. По специальности я - мастер производственного обучения. Так сложилось, что, работая в торезском профессиональном лицее, я была не только мастером, а еще и классным руководителем в группах, в которых обучались дети-сироты «с задержкой развития». Я их всех очень любила, это были замечательные дети, трудолюбивые, щедрые на добро, умеющие понимать других и сочувствовать. С малых лет многие из них не знали ни материнской любви, ни заботы. Я по своей сути восприимчива к чужой боли, а уж к детской особенно, именно это и вынудило впоследствии оставить любимую работу, это был настоящий моральный износ... Сложно на протяжении многих лет через себя пропускать каждую детскую судьбу, а по-другому я не могу. Так и жила. Потом выдала замуж дочь, стала бабушкой, оставила работу, как бы ничего особенного.
Перед самой войной муж решил мне сделать подарок – мы отправились в путешествие: Египет, Турция, Израиль...я назвала 13-й год годом "Пяти морей". Это было незабываемое путешествие, первый раз в моей жизни я попала в сказку. Я благодарила мужа за подарок и сказала, что это был самый лучший год в моей жизни, и больше так не будет никогда. И слова оказались пророческими.
А тут грянул майдан. Стало понятно, что на Украине будет раскручен кровавый сценарий. Уже имел место печальный опыт Югославии, Ливии, других стран, куда были вброшены американские деньги. Мне звонил дядя из Риги и говорил: «Ирина, зачем вам ЕС? Мы уже туда вступили. Теперь молодые бегут из страны, Латвия нищает, предприятия, сахарные заводы закрываются, безработица растет. При нищете населения внешний лоск зашкаливает. У вас будет еще хуже. Мы на своих участках не можем вырастить даже пучок петрушки, ибо меня тут же обвинят в том, что я ее продал соседу. И это ждет Украину с ее плодородными землями. Вы даже не представляете, что с вами хотят сделать». Я отвечала, что мы хотим быть вместе с Россией. Почему нас Европа должна учить жить? Да мы их мыться научили! Когда в России люди уже ходили в баню, европейцев заедали вши.
- Ирина, что в это время происходило в самом Торезе?
- Первого марта на главной площади города прошел митинг в поддержку Таможенного Союза. Я была в числе тех, кто организовывал и готовил этот митинг. Я делала это сознательно, понимая, что безумие нужно остановить любыми путями. Путь в ЕС – это гибель страны. И если туда идет Украина, нам с ней не по пути. Муж был категорически против моей деятельности, мол, это геополитика, и человек тут бессилен. Но у меня было другое мнение.
- На площади развевались флаги Донецкой области, Тореза, казачества. По просьбе людей мне пришлось выступить дважды, настолько наши мысли были созвучны, можно буквально одним лозунгом выразить идею митинга: мы против вступления в ЕС, мы за Таможенный союз, хунта прочь! Люди просили у меня номер телефона, мы решили собираться каждую субботу. Потом я создала группу в социальной сети «Народное сопротивление жителей Тореза». Она пользовалась большой популярностью. Стало понятно, что нас, несогласных с антинародной политикой киевского режима, очень много. Вот тогда меня и стали называть «народным мэром», хотя на самом деле им не была. Я отправляла группы поддержки в Донецк к зданию облгосадминистрации. В такие группы входили и шахтеры. Вы только представьте, парни, отработав смену в шахте, ехали на ОГА, ночь стояли там, а после опять спускались в шахту. До такой степени накипело у народа, что желание у всех было одно, любыми силами противостоять киевскому режиму. К тому времени уже стало понятно, что нужно создавать самооборону, иначе нам не выстоять. К сожалению, не все из ребят, которые пришли в самооборону, сегодня живы. Когда мы готовили в городе референдум, Украина вовсю гнала танки на Донбасс и расстреливала Славянск. Уже шла война, которую киевская верхушка подло назвала «АТО». Но на местах еще имела вес старая украинская власть. Некоторые из ее представителей делали вид, что нас поддерживают.
- Были и откровенные враги?
- Понимаете, в Торезе, как и в других провинциальных городах Донбасса, власть была в тесной связке с криминалом. У нас это известная всему городу троица: Онищенко- Кропачев-Кондаков. Руслан Онищенко (Абельмаз) - местный бандит-предприниматель, впоследствии ставший командиром карательного батальона "Шахтерск", который он формировал вместе с Кропачевым В.В., затем "Шахтерск" был переименован в "Торнадо" - сборище садистов и грабителей. Следующий - Виталий Кропачев, депутат областного Совета, и Вадим Кондаков – начальник милиции города, крышующий всех бандитов. Некоторые из приближенных к преступной троице делали вид, что поддерживают республику. Но мы не шли с ними на контакт, ибо знали им цену. На самом деле они были на стороне киевской власти, при которой чувствовали себя вольготно. Именно они потом были участниками моего похищения, пыток и последующего пленения. После во дворе одного из них была обнаружена та самая машина, на которой меня возили похитители. Сейчас, слава Богу, Торез освободился от этого ужаса. Но перед референдумом мы получали угрозы от криминальных элементов. Сам Абельмаз ходил по городу с вооруженными братками, в то время как наши парни стояли на ОГА с голыми руками...
- Как прошел в городе референдум?
- Был небывалый подъем. Явка - 90 процентов, и лишь один процент высказался против суверенного статуса республики. Я хорошо запомнила одну бабушку. Ей было 90 лет, она пришла на референдум с двумя палочками. Увидев наши взгляды, она сказала: «Я прошла войну, выжила в концлагере. Я хорошо знаю, что такое фашизм. Я –голосую за республику, за мой Донбасс, дай вам Господь сил выстоять".
По городу шныряли вооружённые шайки головорезов, были попытки отобрать протоколы у председателей комиссий, к зданию, где находилась наша территориальная комиссия, подъезжали абельмазовцы. Была ситуация, когда перед председателем нашей территориальной комиссии размахивали пистолетом, требуя отдать протоколы. Да в двух словах и не расскажешь, что происходило в тот день, и особенно ночью. Можно даже написать книгу об одном дне, столько человеческих судеб переплелись на этом небольшом отрезке времени...
На следующий день мы везли протоколы в Донецк в условиях конспирации. Сами ехали пустыми, а протоколы доставляли другие люди на чужих машинах окольными путями. Помню, нас встретил в Донецке лидер местных коммунистов Борис Литвинов словами: «Героический Торез приехал!». Простить нам это бандитская власть, конечно, не могла. Игорь Поляков, с которым работали в одной связке, мне тогда сказал: «Ирина, мы с тобой в расстрельных списках, как сепаратисты».
- Как происходило похищение?
-Это было поздно вечером 14 мая. Я на такси подъехала к дому, расплатилась за дорогу, но такси не уезжало. В салоне сидела моя коллега Людмила. Я вышла из машины, направилась к подъезду, как вдруг из микроавтобуса, стоявшего рядом с моим домом, выскочили какие-то люди. Их было двое или трое. Все произошло очень быстро. Один из них выхватил из моих рук сумку, другой ударил по голове, затем в лицо. Мне надели на голову мешок и затолкали в машину. Я успела крикнуть: «Люда!», в надежде, что коллега меня услышит. Она услышала. Благодаря Людмиле, мои родные и узнали, что меня похитили.
Похитители первым делом стали срывать с меня золотые украшения. Сняли даже обручальное кольцо. Меня куда-то везли и все время били по голове и душили. Я стала терять сознание. Временами улавливала запах знакомой туалетной воды, которой обычно пользовался Абельмаз. Он тоже там был, о чем и написал в своих мемуарах, находясь в СИЗО. Первую ночь я провела в машине. Утром все-таки появилась слабая надежда, что меня не убьют. Если бы у них была такая задача, они бы это уже сделали.
Меня постоянно перемещали в разных машинах, то в гараж, то в сауну. Но я не сразу поняла, что это баня, когда меня бросили на деревянную полку. Мелькнула нехорошая мысль: неужели живую в гроб кладут?! Было очень страшно, сердце просто трепыхалось, казалось вот-вот разорвется... Я уловила запах сауны и тут же мысль: слава тебе, Господи, не гроб...Туда же привезли Игоря Полякова, Дениса Яниева и Сашу Симко из Снежного.
- А физически каково было, ведь вас постоянно били?
- Я даже не знаю, как правильно ответить на этот вопрос... Я чувствовала себя скотиной, которую готовят к убою...Не было ни чести, ни достоинства... Растоптали все, я не была в те дни человеком, я была животным, которое притаилось и молча ждет своей участи, совершенно ничего не видя, ориентируясь только по своим ощущениям, не издавая ни звука. Если подашь голос - бить начинают сильнее, и все больше по голове... Вдобавок в эти дни стояла жара, а нам не давали воды, не говоря о еде. Руки у всех были связаны, мешки на голове, в которых сахар или муку хранят. Воздух они почти не пропускают. Я все время пыталась читать молитвы. Вспоминала «Отче наш…». Путала слова и добавляла свои. Из бани нас тоже вывели. Катали по каким-то дорогам. Мы все это время находились в машине лежа, в очень неудобных позах, подогнув ноги. Нас возили, как свиней на убой, и снова возвращали. Я потом поняла, что это были попытки вывоза нас на украинскую территорию. Но что-то мешало, на то время уже стояли наши блокпосты, видимо, это и служило препятствием. Как я выжила? Не знаю, возможно мне помогло то, что я смогла абстрагироваться от реальности, мысленно твердила себе: "Это не я, это не со мной все происходит". Помогали мысли о моей семье... муже, дочке, внуках... Я знала, что они не находят себе места, возможно, предполагая самое худшее.
20 мая нас все-таки вывезли, но в пути сменили три машины. Когда мы были на территории Днепропетровской области, нас выкинули на землю. Затем опять машины, машины, смена номеров, вооружённые люди... Как оказалось, нас сопровождала "Альфа" СБУ. Уже 21 мая Олег Ляшко заявил, что нас захвали и доставили в Киев его люди.
В 10 вечера мы оказались на Владимирской,33 в Главном управлении СБУ. Я была грязная, избитая и босая. Когда меня возили и бросали всю неделю, как мешок с картошкой, куда ни попадя, потерялись туфли. Мне дали мужские башмаки большого размера. Состояние ухудшило еще и то, что при похищении вместе с сумкой в Торезе у меня отобрали и сердечные лекарства, которые я принимаю ежедневно. Все шесть дней плена нам на четверых давали полуторалитровую бутылку воды на сутки, было очень душно и жарко в раскаленной машине, мы истекали потом. В СБУ какой-то карлик, а, может, мне так показалось, что человек карлик, не знаю, но он все тряс у меня перед носом какой-то бумагой и говорил: "Вы же сами сюда пришли, сами?". Понимаете?! Это я из Тореза пешком пришла в Киев сдаваться!!! (смеется) Такой бред только СБУ могло придумать...
- Довольно подлый прием. И что было дальше?
- У Яниева началась истерика. Он говорил, что нас убьют, а я его успокаивала. Потом нас развели по разным комнатам, и начался допрос. Следователя звали Игорь Шелест. Был еще один по имени Роман. Мне было велено рассказать все с самого начала. Я и рассказала все о похищении, по свежей памяти, со всеми деталями и т.д. Меня очень внимательно выслушали, но, оказалось, что не о том я говорю. Их интересовал только один вопрос, вопрос финансирования "Русской весны" и референдума. Они не понимали, что люди на идее и патриотизме могли самостоятельно собирать деньги, продукты для ребят, которые держали оборону ОГА, для проведения референдума. Им уже тогда везде мерещилась рука Кремля, они не понимали нашего желания сделать все, лишь бы не жить под властью профашистского Киева. Ведь против этого мы, собственно, и восстали. Я говорила о фашизме, о том, что убивают людей в Славянске, а они в ответ показывали мне в записи митинги в Торезе и мои выступления... Иногда мне становилось плохо, я падала вместе со стулом. Потом поднималась и почему-то извинялась.
- Уже ближе к утру меня отвезли в какое-то барачное здание с вывеской на входе «Опытная лаборатория растениеводства». Там был душ, дали шампунь. Можно было помыться. О том, чтобы поспать, речи не было. К 9.00 нужно было снова ехать на допрос. В СБУ пришлось ждать допроса до 15.00. Следователь привел понятых, и я должна была подписать протокол задержания, датированный… 21-м мая. Как же так? Меня похитили 14 мая! Я твердо знала, что имею право на один звонок, который мне так и не позволили сделать ночью. Попросила телефон. Спасибо, хоть здесь следователь поступил в соответствии с законом. Муж просто кричал в трубку: «Ничего не подписывай. У тебя есть адвокат. И продиктовал его телефон». Моим адвокатом и ангелом-хранителем стал Валентин Рыбин. Еще муж посоветовал вызвать скорую помощь, чтобы меня освидетельствовали и сняли побои. Все это было сделано, но потом документы с фиксацией побоев исчезли из дела.
От дачи показаний, как это допускает закон, я отказалась, это называется "крепиться по 63-й".
- И сколько вы провели в СИЗО? Какие там были условия?
- В СИЗО меня продержали до 8 августа, то есть до обмена. Накануне обмена мне добавили утяжеляющую статью 28 УК Украины. Это совершение преступления группой лиц по предварительному сговору, организованной группой или преступной организацией. До этого мне инкриминировали статью 110 – посягательство на территориальную целостность и неприкосновенность государства, а также статью 258 – публичные призывы к совершению теракта. Но эту статью они вешают всем несогласным, даже если ты выступил против войны.
- Что было с остальными пленными, которых также привезли из Тореза?
- Они давали показания в качестве свидетелей по моему делу (все решено было заранее: я - террористка и сепаратистка, плюс свидетели). Плен и давление, которое оказывалось в СБУ, не каждый может выдержать. Их, в отличие от меня, отпустили. Яниев и сейчас живет в Киеве. Поляков вернулся в Торез. Но в СИЗО я встретила много хороших людей, там тоже есть адекватные люди, есть хорошие люди и среди заключенных под стражу, с некоторыми даже подружилась, несмотря на их уголовные статьи. Наслушалась, насмотрелась на изломанные судьбы людей... Там же, в СИЗО, я познакомилась с Ольгой Кулыгиной и Машей Коледой, дружим по сей день. Именно благодаря Ольге я, а затем и Маша, попали на обмен. Помощь и участие проявил также Игорь Николаевич Безлер из Горловки. Эти два человека стали для меня спасителями, молюсь об их здравии.
В нашей камере, кроме меня, были еще восемь человек, в основном девушки с разными судьбами. Я смогла найти с ними контакт, еще бы! Ведь мужу приходилось собирать передачу, включая сигареты, для всех. Адвокат каждую неделю поставлял передачи через интернет-магазин. Практически все накопления нашей семьи ушли.
Помогали и жители Тореза. Люди приносили мужу по пять, десять гривен и просили взять. Меня ведь весь город знал. Подготавливала и передавала так называемый «грев» и моя хорошая подруга, которая живет под Киевом. В СИЗО была одна женщина, она гадала. Как-то раскинула карты и говорит: «Не вижу тебя в тюрьме, за полгода все решится». А 8 августа состоялся обмен, правда с третьей попытки. Я уже и не верила.
- Вы сразу поехали домой?
- Нас, тех, кто по обмену, сначала привезли в Донецк, поселили в гостиницу. Мы решили прогуляться по Донецку в семь утра. Я просила мужа идти сзади меня. Если он шел рядом, мне казалось, что вот сейчас меня кто-то сзади ударит по голове и накинет мешок... Я была шокирована тем, что увидела. Это был город из фильма ужасов, мертвый город... В нем не было людей. Идешь по улицам – и никого. Зашли в супермаркет. Меня поразил скудный выбор продуктов, почти не было покупателей. В Донецке я впервые увидела разрушенные дома. Следы войны были везде. На дороге показалась машина. Водитель открыл дверцу: «Вас подвезти?» Мы согласились. Когда решили с ним расплатиться, он сказал: «О чем вы? Какие деньги». Это был Донецк, которого я раньше не знала.
По дороге в Торез я тоже видела разрушения, поваленные электроопоры, дома со следами обстрелов. Был разбит Торезский детский дом инвалидов. Когда я на это все смотрела, сжималось сердце.
Потом мы уехали к Ольге, с которой я познакомилась в СИЗО. Нужно было немного отдышаться, прийти в себя. Здоровье было подорвано окончательно. Но пробыла я там недолго, понимая, что на родине остались люди, которым нужна помощь, старики, инвалиды, дети-сироты, одинокие.
- Вы стали волонтером?
- Можно и так сказать. Я объединила вокруг себя неравнодушных людей. Нам доверяли, шла помощь. Первым делом мы организовали бесплатные столовые, ведь людям было отказано в получении пенсий, пособий. Когда в республике стали выплачивать пенсии, пособия и зарплаты, перешли на адресную помощь. В моем родном Торезе очень много людей, которые нуждаются в поддержке и участии.
- Вы прошли такое испытание... Что после этого изменилось в вашей жизни?
- Очень многие люди, которых я считала друзьями раньше, теперь ушли из моей жизни. Кто-то просто предал, кто-то, получив портфель, сделал вид очень занятого человека, а кто-то... даже не хочу говорить об этих людях, их для меня больше нет. Зато появилось много новых, проверенных друзей, на которых можно всегда положиться! За это я благодарна судьбе. Война – это испытание на прочность, а прочность у всех разная. Я не жалею о том, что выпало на мою долю, нет и обид за то, что не нашлось для меня работы в Торезе. К сожалению, таких, как я, которым стыдно даже просить что-то для себя, и близко не подпускают к власти, да и не нужна она мне, вот только возможности помогать людям было бы больше... Да Бог с ними… Я когда-то подняла город. И это останется со мной. Я знаю, я это вижу каждый день - люди помнят меня и идут за помощью ко мне, а это дорогого стоит.
