Как писал Константин Паустовский, который не раз бывал в Донбассе: «Человек не может жить без родины, как не может жить без сердца».
Именно сердце парню с рабочего поселка Донецка Игорю Микуле подсказало, что не время отсиживаться в теплом доме, когда отряды вооруженных варваров, гонимых ненавистью, полезли на мирную донецкую землю. Ему было кого защищать – дочку Веронику, престарелых родителей, всех родных и близких ему людей. Игорь погиб, как герой в августе 2014 года. В память о нем остались две медали - «За боевые заслуги» и «За оборону Шахтерска», которые были вручены посмертно, скупые рассказы боевых друзей, ведь многие из тех, с кем Игорь шел в ополчение, тоже не вернулись из боя. Остались безутешные родители, потерявшие единственного сына.
Николай Иванович и Нина Николаевна Микула согласились поговорить об Игоре, вспомнить, каким он был, почему выбрал для себя этот трудный путь, когда другие сильные и молодые ребята предпочли переждать войну в безопасном месте.
-Скажите, чем Игорь занимался до войны и как встретил весну 2014 года?
-Сын сначала на шахту устроился. Я ведь тоже всю жизнь работал горняком, - начинает рассказ Николай Иванович. – Потом Игорь работал плавильщиком на заводе цветных металлов. Он как будто все время искал себя. И, кажется, нашел, когда пошел в горноспасатели. Но толком и поработать не успел. Больше тренировался, стал вести абсолютно здоровый образ жизни, считал, что это очень важно в новой профессии. «Горноспасатель на своих плечах выносит наверх пострадавших. Внизу горячий воздух, такой, что дышать нечем, путь под уклон, тут крепкое здоровье требуется, - говорил он. – Иначе толку от меня там не будет».
А потом начался майдан. Уже весной 2014 года сын принес домой два флага – российский и ДНР. Но в городе еще была украинская власть. Однажды за Игорем пришли какие-то люди, они забрали флаги и увели сына. Они были из СБУ. Но через несколько дней отпустили. Мы уже понимали, что дальше будут развиваться опасные события. «Сынок, может, уедешь в Россию?» – спросили его. Там у нас были родственники. И он отвечает: «А вас кто от этих фашистов защищать будет?» Потом уходил по ночам дежурить в здание бывшей облгосадминистрации. Однажды и мы с женой пошли посмотреть, что же там происходит. Все этажи ОГА уже были заняты молодыми людьми. Было много народа. Но мы увидели, что ребята там держатся на энтузиазме. Даже с питанием были проблемы. Тогда мы нашли трехлитровую банку, подписали ее и поставили на видном месте, чтобы люди могли оставлять пожертвования, и банка быстро наполнилась.
-Когда стало понятно, что сын пойдет с оружием в руках защищать родную землю?
-В июне, когда уже начались бои за аэропорт,- говорит Николай Иванович. - Он купил себе обмундирование. Я его очень просил: «Игорь, возьми меня с собой. Я тоже воевать пойду». Он посмотрел на меня, улыбнулся и говорит: «Пап, да ты же из окопа не вылезешь. Там, знаешь, какая сноровка нужна».
-Когда он уходил, его бывшая жена с дочерью уже были в Крыму. Летом 2014 года многие вывозили детей в Россию, – вступает в разговор Нина Николаевна. - Но вы не думайте ничего такого, мы сохранили хорошие отношения и с невесткой Анечкой, и со свахой. Просто так получилось. Когда они уезжали, Игорь бросил фразу: «Наверное, Веронику больше не увижу». Мы удивились. Как же так. Обязательно увидишь. Крым и Донбасс – считай, одна страна. Но слова его оказались пророческими. Первое время он был в Песках в составе «Оплота», а потом их часть перебросили в Шахтерск. Оттуда каждый день нам звонил. У него позывной был «Гудвин». Николай спрашивает его: «Скажи, чей Шахтерск – наш или украинский?» Он смеялся и говорил: «Ну, пап ты даешь. Наш Шахтерск, наш». Это было 3 августа. А 5 августа был его последний звонок. Мы просили, как всегда, «позвонить завтра». Он ответил: «Кто знает, что будет завтра». А потом – тишина.
-Как вы узнали, что сын погиб?
-Узнали мы не сразу. Это долгая и тяжелая история. Три дня ждали звонка сына, а он молчал, - говорит Николай Иванович. – Думали, ранен или что-то со связью. А, может, в разведку послали да попал в плен. Всякое предполагали, но не хотели верить в самое плохое. На седьмой день стали его искать. Пошли в «Оплот», который располагался в телецентре. К нам вышел командир части, но никаких новостей о бойце с позывным «Гудвин» не сообщил. В разведку не посылали, в госпиталь не поступал.
И мы отправились в путь. Были в Торезе, Шахтерске, даже до Снежного добрались. Военных спрашивали, не знают ли они что-нибудь о судьбе Игоря Микулы. Никто не знал.
Ездили в морг, тот, что на территории больницы имени Калинина в Донецке. Там нас посадили за компьютер, где были фотографии убитых под Шахтерском. Но сына мы тоже не нашли. Как после оказалось, мы его не узнали. Смотрели и не узнали. Там же с ополченкой познакомились с позывным «Солнышко». Через несколько дней она нам позвонила и сообщила, что сын был в числе убитых и уже похоронен на кладбище возле шахты 6 - Капитальная под номером 2169. Нам показали другую фотографию, где он был снят сбоку. Там мы его узнали. В тот же день внучке сообщили, ей уже 14 лет, девочка взрослая. Она так в трубку кричала, так кричала и плакала... Вероника очень папу любила, он ей был не только отцом, но и другом.
-Да, это так, -кивает головой Нина Николаевна. – Он ее и на каток водил, книжки читал. Потом и позывной себе выбрал из «Волшебника Изумрудного города» - Гудвин.
-Вам рассказали, как погиб сын?
-Да. Он погиб, как герой. Не отступил, не дрогнул. Нам потом об этом рассказал командир взвода с позывным «Карат». Но, понимаете, ребята, которые пошли в ополчение, были без военного опыта. – замечает Николай Иванович. - Многие толком не знали, как от мин прятаться, как вести себя на поле боя. Мы же в Донбассе никаких майданов не затевали, хотели мирно жить и работать, к войне не готовились, но пришла беда. И ребята встали стеной. Теперь украинские СМИ нагло врут, что с ними воевала и воюет российская армия. Нашего сына после смерти националисты тоже записали в «агрессоры». Были опубликованы лже-списки двух тысяч погибших за республику военных из РФ. Там мы нашли Игоря, который был якобы из спецназа ГРУ, а сам он только родом из Ессентуков, а на самом деле, наш, донецкий. Как же так можно врать. Но у этого подлого поступка есть объяснение. Украинским военным стыдно признаться, что они проигрывают простым работягам из Донбасса.
В тот день под Шахтерском наших обстреливали минами. Сын был в окопе. Била украинская армия со стороны Кировского сильно и жестоко. Ребята оборонялись. Рядом было большое дерево, от которого, как нам потом нам рассказали, отрикошетил снаряд. Сын был убит осколками на месте. Почти прямое попадание. Командир нам описал то место, где все случилось. Сказал, там дорога, два рва по сторонам и одинокая пятиэтажка. Мы поехали в Шахтерск и нашли то место. Там лежали ветки с этого самого поваленного снарядом дерева, в которое попала мина. Нашли окоп. На обожженное дерево повесили венок.
Теперь каждую неделю ходим на кладбище. Спасибо, военные за ним хорошо ухаживают. Прошлой весной газонокосилками всю сорную траву убрали, а на самих могилках траву депутаты руками дергали. Нам сказали, чтобы мы не спешили с памятником, так как будут делать Аллею Славы и всем поставят гранитные плиты. Но уже сколько времени прошло. Мы решили памятник все-таки заказать.
-Много наших ребят там похоронено?
-Много. И не только ребят. Есть и девушки, и люди постарше. Однажды мы пришли к сыну, слышим плач, - рассказывает Николай Иванович. – Посмотрели, женщина лежит на могиле, плечи вздрагивают от рыданий. Мы подошли. Оказалось, она сама из Харькова. Когда ее сын ушел защищать Донбасс, в городе ей не стало житья. Начались преследования, грозили тюрьмой. И она уехала в Донецк, и сама пошла в ополчение. Теперь воюет за себя и за сына. Вот как в жизни бывает. Какие-то захоронения еще остаются под номерками. Но уже появляются и имена. Украина говорит, что у нас воюет российская армия, только на кладбище лежат все наши ребята –шахтеры и те, что пошли в ополчение чуть ли не со школьной скамьи. Никто тогда не думал ни о льготах, ни о зарплатах, ни о других благах. Лежат тут и погибшие из разных городов Украины, которые защищали республику.
- Знаете, сын, как чувствовал, что мы можем без него остаться. Последний год перед войной домой всякую быттехнику покупал, говорил, это для того, чтобы мне было легче на кухне управляться. Отцу запас бензина сделал, - рассказывает Нина Николаевна. – Бензин нам очень пригодился, когда ездили сына искать. Теперь от Игоря нам осталась память да внучка наша Вероника. Зимой гостила. Мы к ее приезду в доме уборку делали и нашли рисунок, который она еще маленькая дарила папе к 23 февраля. А на том рисунке подпись прочитали: «Дорогой папочка, я тобой горжусь и хочу, чтобы ты никогда не умирал». Но Игорь всегда останется в нашей памяти. Он отдал жизнь за то, чтобы мы все жили.
-Скажите, вам, как родителям погибшего героя, оказывается помощь?
- После гибели сына дали 20 тысяч рублей. Получаем гуманитарную помощь из России раз в 45 дней. Судьба нас свела с хорошей девушкой Женечкой Мартыновой. Она художница, будет памятник сыну оформлять. Когда мы ей рассказали свою историю, она дала нам 11 тысяч рублей и пакет с продуктами от российских волонтеров, - продолжила Нина Николаевна. - Да нам много и не надо, а сына уже не вернуть. И войне конца не видно. Но наши ребята нас не дадут в обиду. Жалко, что они продолжают гибнуть, и победа достанется очень дорогой ценой. Ценой наших детей.