Независимость - главный тренд в среде гонконгской молодежи в возрасте 18-30 лет, и рассматривается как базовая предпосылка и для реализации демократических ценностей, и для сохранения культурной идентичности кантоноязычного полуавтномного образования. И хотя прямых референдумов о независимости или социологических опросов на территории ОАР Гонконг не проводилось, однако для сбора точной информации СМИ и другие организации пользуются косвенными данными о поддержке населением Гонконга тайваньской независимости: так более 70% молодых гонконгцев в возрасте от 18 до 24 лет поддерживают независимость Тайваня, тогда как около 70% населения в зрелом или пожилом возрасте не поддерживает идею независимости Тайваня. Такие данные приводит "Голос Китая".
Не случайно этот популярный тренд на независимость южно-китайского образования пытаются «оседлать» различные политические силы - прежде всего «синие» националисты, появившиеся в Гонконге как самостоятельная политическая сила лишь год назад, а теперь и пандемократический лагерь, который поддерживает университетские студенты большинства ВУЗов Гонконга. Дискуссия выходит за пределы ярких уличных транспарантов и обсуждений на «Фэйсбуке» и кристаллизуется в виде развернутых политических программ.
Статья, опубликованная в университетском журнале под названием «Декларация молодого поколения Гонконга», требует независимости Гонконга после истечения срока британо-китайского соглашения о передаче Гонконга под юрисдикцию КНР в 2047 году, а также создания демократического правительства с собственной конституцией.
Требование независимости, однако, базируется на особой трактовке британо-китайского договора, согласно которому с момента передачи бывшей британской колонии под суверенитет Китая в 1997 году до 2047 года Гонконг должен сохранять независимые от Китая институты власти. И хотя дальнейшее нахождение Гонконга в составе КНР подразумевается как само собой разумеющийся факт, автор статьи пытается спекулировать на отсутствии данного факта в тексте договора. Вторым важным аргументом в пользу самоопределения в 2047 году авторы декларации считают отсутствие референдума среди жителей Гонконга в 1997 году во время передачи бывшей колонии Китаю. Жители Гонконга по сути стали разменной монетой в рамках британо-китайских переговоров, что сегодня, после косовского, крымского и восточно-украинского прецедентов, выглядит как грубое нарушение демократических процедур, которые требуют не только учета юридических реалий, но и волеизъявления граждан в новых условиях.
Третий аргумент имеет неоспоримый характер в западной юридической практике - Гонконг был передан Британской империи в 1841 году правительством империи Дай Цин («Великая Цин», или как принято именовать ее в советском востоковедении империи Цин). Нынешняя Китайская народная республика, образованная в 1949 году, не является правопреемником государства Дай Цин, и как следствие договор о «возвращении» Гонконга в состав КНР может рассматриваться как заключенный с нарушение норм права. Аналогичное препятствие в виде отсутствия юридической связи между КНР и государством Дай Цин существует и в вопросах возвращения территорий отторгнутых по договорам с Россией и Японией, независимости Тайваня и других территориальных вопросах.
В этом вопросе КНР пытается проявить историческую гибкость - ведутся широкие работы по реабилитации императорского режима, прежде всего режима Дай Цин, в элитных кругах не прекращаются разговоры о реставрации монархии с опорой на военно-аристократический режим.
А в феврале 2016 года на страницах официального сайта Центральной комиссии по проверке дисциплины, которая начала с недавнего времени заниматься и вопросами формирования идеологии, было опубликован большой материал, сравнивающий КНР и государство Цин. Не малую роль в этих юридических вопросах играет отрицание или забвение роли южно-китайской Синьхайской революции, де факто отменившей монархический режим в 1911 году на практически всей территории Китая. В свою очередь южно-китайские националисты, реагируя на реинкарнацию северо-китайской монархии Цин, возраждают лозунги южно-китайских революционеров по свержению Цин и возращению более ранней династии Мин. Поле амбивалентной китайской идеологии все больше напоминает сумбурные попытки выработать "китайскую национальную идею" со стороны бесчисленных групп влияния. Подобная ситуация оставляет большинство противоречий нерешенными, ослабляет традиционные институты власти и превращает активность привычных политических групп в профанацию реального процесса формирования идеологии как основы для устойчивой властной системы.
Официальные власти Гонконгского университета, назвали требование независимости - лишенным смысла, так как между понятием гонконгца и китайца не существует непреодолимой разницы. Это заявление демонстрирует значительные сходства между базовыми ценностями поколения китайцев и гонконгцев, родившихся до превращения Гонконга в мировой финансовый центр. Таким образом, гонконгский сепаратизм - явление, существующее не только в рамках отношений Китая и Гонконга, но и острая проблема разницы ценностей между поколениями гонконгцев - молодые гонконгцы не видят смысла в единении с индустриальным Китаем, так как не разделяют индустриальных ценностей старого общества. Контрэлита и субкультура постиндустриального национализма бросает вызов интеграторам эпохи начала реформ и открытости, когда интеграция с материком приносила Гонконгу ощутимые выгоды. Таким образом, гонконгский сепаратизм имеет глубокие социальные, а не культурные или национальные корни. Также как южно-китайский национализм времен Сунь Ятсена или Тайпинского государства носил характер прогрессивных социальных преобразований для всего китайского мира целиком, хотя по форме имел южно-китайскую сепаратистскую окраску.
Ветхая, индустриальная логика взаимоотношений Китая и Гонконга прослеживается в заявлениях одного из руководителей Гокнонгского университета Артура Ли, который приводит контраргументы зависимости Гонконга от китайской воды и еды. В то время, как его оппоненты отмечают, что воду и еду Гонконг у Китая покупает, как может покупать ее у любых других участников глобального рынка или производить ее самостоятельно, чему способствует совершенствование технологий опреснения. Сторонники независимости также апеллируют к опыту другого независимого южно-китайского образования Сингапура, который, отделившись от Малайской федерации, "не страдал ни от голода, ни от жажды".
