Вопрос о прокладке ТАПИ обсуждался долго, и положительное решение по нему было оглашено в конце 2015 года, когда в туркменском городе Мары собрались высокопоставленные представители четырех стран — непосредственных участниц проекта и ряд так называемых «внешних игроков». Именно тогда прозвучало, что ТАПИ будет готов через три года. С того дня прошло три месяца, а строительство трубопровода начал лишь Туркменистан. В частности, на месторождении «Галкыныш», выбранном в качестве сырьевой базы ТАПИ, начали буровые работы. По некоторым данным, Ашхабад завершил переговоры по закупке ряда компонентов, необходимых для строительства. Остальные три участника проекта — Пакистан, Афганистан и Индия, пассивны до такой степени, что это не может не вызывать опасения у сторон, заинтересованных в своевременной прокладке и функционировании газопровода.
Как сказал EADaily ведущий научный сотрудник Центра изучения общих проблем современного Востока Института востоковедения РАН Шохрат Кадыров, идиллия вокруг ТАПИ обманчива — между участниками проекта непростые отношения, и реализацию проекта могут существенно осложнить напряженные отношения между Кабулом и Исламабадом. По его словам, идея ТАПИ возникла еще в середине 1990-х гг. и была оценена как перспективная. Однако ситуация сейчас обстоит следующим образом — через пару лет Туркменистан собственными силами доведет трубу до границы с Афганистаном — это, как известно, принципиальная позиция Туркменистана, во всех переговорах по поставкам газа настаивающего на завершении своих функций на собственной границе. После этого реализацию проекта должны обеспечить Афганистан и Пакистан. «У этих стран ни разу никогда не было общих экономических интересов для налаживания взаимовыгодного сотрудничества. Плюс прямые противоречия. В частности, в ходе переговоров Пакистан предлагал привлечь талибов к обеспечению безопасности ТАПИ, но Афганистан категорически против», — сказал Кадыров.
В подведении двух государств к «общему знаменателю» решающую роль могут сыграть США. Но Вашингтон тоже не очень торопится, возможно, потому, что ему важен не ТАПИ сам по себе, а в целом реализация проекта «Большая Центральная Азия» с участием Туркменистана и Узбекистана. Нынешняя пассивность США в данном вопросе может объясняться еще и наличием различных интересов у таких его союзников на Ближнем Востоке, как ОАЭ и Катар. Соответственно, Вашингтон внешне держится в стороне, чтобы не обижать никого из них, предоставляя возможность им самим найти общий язык. Либо лоббисты интересов Катара и ОАЭ в Вашингтоне не могут добиться перевеса и их усилия находятся в равновесии.
Любопытно, что на минувшей неделе с интервалом в несколько дней в Ашхабаде побывали госминистр ОАЭ, глава нефтяной национальной компании ADNOC султан бин Ахмед Султан Аль-Джабера и эмир Катара шейх Тамим Бин Хамад Аль-Тани. Первый вел переговоры по вопросам допуска компаний своего государства к поиску новых газовых месторождений в Туркменистане и участию в разработке уже открытых. По переговорам катарского эмира информации куда меньше, и касается она больше обстановки, в которой проходила его встреча с Гурбангулы Бердымухамедовым. В частности, шейх Тамим Бин Хамад Аль-Тани — известный любитель лошадей — получил в подарок от туркменского президента роскошного ахалтекинского скакуна. Между тем, в тени, по предположению экспертов, могли остаться его предложения, которые могли быть отклонены Ашхабадом, а породистый конь был преподнесен, дабы сгладить возникшие «неловкости». Эмир, не исключают наблюдатели, мог пытаться соблазнить туркменскую сторону некими преференциями в обмен на отказ от планов по ТАПИ или замедления темпов реализации проекта. Хотя куда уж медленнее. Дело в том, что Катар на сегодня является монополистом в поставках газа на рынки Индии, Пакистана и стран Юго-Восточной Азии и появление конкурента в лице Туркменистана ему не нужно.
Еще одна страна, которую ТАПИ может не радовать, — Китай. У Поднебесной свои виды на туркменский газ, и, согласно различным источникам, она не отказалась от идеи закупать его во всем имеющемся объеме. Пекину это нужно не только для своих внутренних потребностей, но вполне и для перепоставок на другие рынки с извлечением финансовой выгоды.
С учетом всего этого закономерным представляется, что в числе главных вопросов, способных интересовать Гурбангулы Бердымухамедова в Исламабаде, — позиция пакистанского руководства в отношении к ТАПИ — в частности, как скоро может проявиться активность Пакистана в практической области реализации грандиозного проекта. В зависимости от этого, например от готовности Пакистана искать компромиссы с Афганистаном, и Туркменистан может внести в свою линию некоторые коррективы.
