Они окончательно подтверждают необратимость общеевропейской тенденции слома существующей партийной системы, обеспечивающей господство проатлантических элит. На сцену выходят новые, антисистемные силы. Что это означает для будущего Германии и Европы в целом?
Немецкие выборы рассматривались как своеобразный референдум по миграционной политике Ангелы Меркель, и в этом смысле их результат оказался для ее партии ХДС неутешительным.
Во всех трех землях, где проходили выборы в местные парламенты, ландтаги, христианские демократы ухудшили свои показатели.
Причем наибольший урон они понесли в одной из крупнейших немецких земель, Баден-Вюртенберге, где партия потеряла почти треть избирателей. Там впервые в послевоенной истории (то есть в принципе в истории ФРГ) ХДС стала второй партией, уступив первенство «Зеленым».
До воскресных выборов ХДС была правящей только в одной из трех голосовавших земель – в Саксонии-Анхальт. Там она находилась у власти в коалиции с социал-демократами, но теперь даже у них вместе не хватает голосов для большинства.
В Рейнланд-Пфальце, где ХДС рассчитывала догнать СДПГ – список партии Меркель возглавляла восходящая «звезда» правых Юлия Клекнер, которую прочат едва ли не в преемники канцлера – она вместо этого потеряла пять процентов.
Но если бы это было просто поражение ХДС, в этом было бы еще полбеды для немецкой политической системы. Потеряла голоса и вторая партия правящей коалиции – СДПГ: в Баден-Вюртенберге и Саксонии-Анхальт они недосчитались почти половины избирателей.
То есть правящая в Берлине «большая коалиция» теряет избирателей, и той же ХДС не помогает даже то, что ее кандидаты в премьеры в двух из трех земель, по сути, отмежевались от либеральной миграционной политики канцлера. Проблема в том, что все больше немцев не скрывают свое недоверие к правящим партиям как таковым.
А учитывая, что у власти находится коалиция из двух главных партий страны, правивших Германией весь послевоенный период, это означает кризис всей партийной системы.
Отсюда и главная сенсация выборов – мощнейший рывок несистемной «Альтернативы для Германии». Она стала третьей партией в двух регионах и заняла второе место еще в одном.
К ней ушла часть избирателей ХДС. Но что еще важнее, за нее пришли голосовать те, кто никогда не участвовал в выборах – например, в Саксонии-Анхальт таких оказалось почти половина из поддержавших ее.
И в этой восточногерманской земле партия набрала 24 процента голосов – лишь 5 процентов уступив ХДС. В «зеленом» Баден-Вюртенберге у нее 15, а в социал-демократическом Рейнальд-Пфальце – 12,6.
Теперь АдГ представлена в половине региональных парламентов, и не осталось никаких сомнений в том, что она пройдет в бундестаг на выборах в следующем году.
До общенациональных выборов полтора года, и правящие немецкие партии должны что-то срочно придумывать для того, чтобы переломить тенденцию, но ничего серьезного они сделать просто не могут.
Причина в том, что ХДС и СДПГ разочаровали своих традиционных избирателей – партии, подавшие себя как народные, больше не воспринимаются как таковые.
И если процесс фрагментации избирателей на левом фланге идет уже давно – кроме СДПГ есть и мощные на западе страны «Зеленые», и популярные на востоке «Левые» (наследники бывших гэдээровских коммунистов), то ХДС (в союзе со своим баварским братом ХСС) всегда рассматривала себя как единственную правую партию.
Правее христианских-демократов в легальном поле никого быть не должно – таковы негласные условия немецкой внутриполитической жизни. Всех, что правее, тут же называют в лучшем случае популистами, а в худшем – националистами, что в связанной путами толерантности Германии равнозначно фашисту.
Ранее появлявшимися «популистами» пугали избирателя, выставляя их радикалами и угрозой социальному спокойствию, быстро маргинализировали и изолировали.
Но «Альтернативу», созданную всего три года назад, буквально перед выборами в бундестаг – тогда ей не хватило всего 0,3 процента, чтобы пройти в парламент – не удалось изолировать.
Созданная интеллектуалами-евроскептиками из ХДС партия сумела зацепиться за публичное пространство – и теперь уже даже коллективные усилия немецкой прессы не могут убедить немцев в том, что перед ними «опасные элементы».
Партия впервые получила представительство в земельном парламенте всего полтора года назад, а после вчерашних выборов ее фракции есть уже в половине ландтагов страны, причем за нее уже стабильно голосуют более десяти процентов избирателей.
Сколько будет готово отдать за нее голоса на выборах в сентябре 2017-го? 15 процентов или 20? У нее прекрасные шансы стать третьей по числу голосов, и что тогда будет с немецкой политической системой?
Дело в том, что АдГ противостоит не просто ХДС, и даже не правящей «большой коалиции» – она выступает как альтернатива практически всем системным партиям.
Потому что громко говорит о том, что другие предпочитают замалчивать – сейчас это проблема мигрантов, а три года назад была проблема евро и долгов Греции. «Альтернативщики», конечно же, никакие не радикалы, не популисты и не националисты – и даже мигрантофобами или исламофобами их назвать нельзя.
Просто в зажатой в тиски политкорректности Германии любое сомнение в самой необходимости приема мигрантов подается как страшный грех.
Четыре из пяти парламентских партий поддерживают «политику открытых дверей» Меркель. Причем как правящие социал-демократы, так и оппозиционные «Левые» и «Зеленые».
В рядах христианских демократов много недовольных, но партия пока верна своему лидеру. Пока – потому что баварские правые из ХСС уже открыто выражают недовольство политикой, угрожая даже выходом из коалиции.
Меркель пытается и сохранить свою миграционную политику, и поддержку в партии, и большую коалицию – но понятно, что чем-то придется пожертвовать.
Пока что Меркель рассчитывает слегка подкорректировать в сторону ужесточения правила приема мигрантов, но это не сможет ни сбить растущее недовольство избирателей, ни снять тревоги партийной верхушки ХДС. Уже сейчас большинство немцев полагают, что традиционные партии не принимают всерьез их опасения относительно миграционной политики.
По опросам каждый четвертый немец уверен, что АдГ лучше понимает его беспокойство на эту тему. Пока что традиционные партии выручает то, что большинство еще считает «альтернативщиков» протестной партией, не имеющей своей программы решения проблем.
Но, во-первых, даже четверти протестных избирателей более чем достаточно для того, чтобы АдГ поборолась за статус второй партии Германии на выборах 2017 года, а, во-вторых, за полтора года до выборов отношение к АдГ вполне может поменяться в лучшую сторону.
В партийной элите ХДС много недовольных Меркель, включая ее предшественника на посту лидера партии, нынешнего министра финансов Шойбле. И неофициально известно, что там обсуждается вариант замены канцлера на выборах 2017 года, а то и ее досрочного внутрипартийного свержения.
Ведь если ХДС продолжит терять популярность, то это поставит под угрозу как первое место партии на выборах, так и сохранение ее у власти.
Ведь кроме ХДС падает популярность и СДПГ – и одновременно растут разногласия между ХДС и ХСС. Из кого осенью 2017-го собирать коалицию для управления страной?
В парламент может вернуться либеральная СвДП, которая на протяжении своей истории была партнером то СДПГ, то ХДС-ХСС, но при этом понятно, что усилятся левые и правые фланги.
«Левые» и «Зеленые» с одной стороны, «Альтернатива» – с другой, растущие противоречия между христианскими демократами и социал-демократами – все это сделает следующий бундестаг полем постоянной битвы.
Причем, если сохранится «большая коалиция», оба ее участника будут терять сторонников – многие из них уже и так не понимают, чем отличаются друг от друга две «народные партии».
Христианские демократы все менее христианские и консервативные, социал-демократы все менее социалисты – все это естественным путем приводит к усилению партий, не стесняющихся говорить то, что думают люди.
Трансформация, а то и перекройка германской партийной системы важна не только во внутриполитическом аспекте – происходящее в Германии подтверждает общеевропейский и даже общезападный тренд.
На сегодняшний день германская политическая система – самая устойчивая из всех западноевропейских, более того, она последняя сохранилась в целом в неизменном виде.
Даже присоединение ГДР в 90-е не привело к принципиальным изменениям – появились заметные «Левые», но это не покорежило двухпартийную систему, точно так же, как не сломало ее и появление «Зеленых» в 80-е.
Есть правоцентристы – ХДС-ХСС – и левоцентристы, СДПГ, и они правят, сменяя друг друга или вместе, всю историю ФРГ.
Появление более правой, чем ХДС, партии, тем более партии, которую все остальные политические силы пытаются маргинализировать, означает завершение двухпартийного периода, потому что обе правящие партии сливаются в малоразличимый для избирателей центр, который воспринимается как одна большая правящая партия.
В этом случае растет популярность настоящих левых и настоящих правых – и растущие фланги способны со временем превзойти центр.
Но это неприемлемо ни для немецкой элиты, ни для атлантических кураторов немецкого государства, потому что делает немецкую политику более самостоятельной, непредсказуемой, а значит – опасной как для евроинтеграции, так и для защиты интересов немецкого правящего класса, пусть и ограниченного во внешнеполитических правах, но все же достаточно сильного.
При этом происходящее в политической жизни Германии становится лишь последним, хотя и очень важным актом общеевропейского процесса – двухпартийные системы в последние годы не просто переживают кризис, но и приближаются к своему краху уже по всей Европе.
Стимулом к этому процессу стали евроинтеграция (приведшая к ослаблению национальных государств) и кризис доверия к правящему классу, к системным партиям, оказавшимся (надо же, как неожиданно!) лишь нанайскими мальчиками теневой элиты.
Первой страной, где рухнула двухпартийная система, еще до создания ЕС была Италия – там это произошло в начале 90-х.
Единственная страна в Западной Европе, где коммунисты были, по сути, второй партией страны, практически одновременно лишилась и главной партии левых (коммунистов), и главной партии правых (христианских демократов, не вынесших разоблачений их коррумпированности и мафиозности).
И хотя потом было воссоздана новая версия двухпартийной системы – с партией Берлускони и левыми, объединившимися вокруг реформированного осколка компартии, устойчивой она не стала.
Левые перестали быть левыми, правые раздробились, и те и другие оказались сторонниками евроинтеграции и атлантистами, и хотя сейчас страной правит формально левый Матео Ренци, его «Демократической партии» наступает на пятки несистемное «Движение пяти звезд», созданное шесть лет назад популярным комиком Беппе Грилло.
Это евроскептическая, ультразеленая и, главное, выступающая против всей правящей элиты сила. «Пять звезд» были третьими на выборах в парламент в 2013 году с 25 процентами голосов, а сейчас они вторые по популярности, совсем немного уступая левым.
Во Франции самый популярный политик и самая популярная партия – это Марин Ле Пен с ее «Национальным фронтом» – евроскептики, правые, националисты, противники миграции. В прошлом году они прорвали многолетнюю блокаду со стороны правивших социалистов и республиканцев и вошли в местные органы власти.
Теперь на очереди президентские и парламентские выборы в следующем году, и на фоне банкротства социалистов и раздрая в среде республиканцев НФ будет неуклонно наращивать популярность.
В Великобритании внутри одного из крыльев двухпартийной системы, лейбористов, в прошлом году произошел практически переворот – лидером партии стал Джереми Корбин, выступающий с антиатлантическими (за выход из НАТО) и социалистическими идеями.
То есть вместо практически потерявших всю свою левизну лейбористов периода Блэра пришел человек с убеждениями и принципами, не согласный с фальшивой двухпартийностью.
Кроме того, окончательно утвердилась в роли третьей силы Партия независимости Соединенного королевства – эти евроскептики были первыми на выборах в Европарламент в 2014-м (с 27 процентами) и третьими на парламентских выборах в прошлом году.
Тогда они получили 12,6 процента – в четыре раза больше, чем на предыдущих парламентских выборах. И то, что в итоге им досталось лишь одно место в парламенте, стало дополнительным поводом для недовольства истеблишментом и установленными им правилами игры.
Схожие процессы идут не только в этих четырех ключевых европейских странах – точно такой же распад двухпартийной системы идет практически по всему Старому Свету (да и Новому, если вспомнить, как сейчас идет американская президентская кампания).
Испания, Дания, Греция, Австрия и так далее – везде растут новые, антиэлитные силы, увеличивается популярность евроскептиков с правого или левого (а то и с обоих) флангов.
В некоторых странах – Великобритании, Испании, Италии, Бельгии – это сочетается с ростом сепаратизма, ставящего в ближайшую повестку дня вопрос о самом существовании этих государств.
До последнего времени Германия была как бы исключением из правил, что объяснимо не только немецкой любовью к порядку, но и более серьезным, чем в других европейских странах, идеологическим контролем (в том числе и внешним) за соблюдением умеренности и управляемости.
Всю послевоенную историю в ФРГ само понятие «национализм» было практически статьей Уголовного кодекса – с таким воспитанием сложно защищать национальное государство. Евроинтеграция подается немцам как выгодное для них мероприятие, но все больше людей в Германии задумывается о том, не является ли их страна просто инструментом в чужих руках?
И они участвуют в проекте, осуществление которого не обеспечит немцам мирное экономическое и политическое господство в Европе, а размоет их собственный фатерленд.
Сейчас под маркой евроскептицизма и протеста против массовой миграции начинается возрождение немецкой самостоятельности, национального чувства и избавление от навязанного комплекса атлантической солидарности и антинационального мультикультурализма. Появилась альтернатива – и процесс пошёл.
