- Поначалу я не мог поверить, что война такого масштаба действительно началась в наше время. Я не доверял средствам массовой информации и решил увидеть все собственными глазами. Даже в страшном сне представить не мог, что такое может происходить. Когда начался Майдан, я находился за границей, где три года работал по контракту. Наблюдая за украинскими событиями, не верил, что это реальность. Все началось, когда я прилетел зарубежным рейсом в Киев летом 2014 года. Первый вопрос, который мне задал украинский таможенник, посмотрев мой российский паспорт: «А вы знаете, что вас здесь убьют за российский паспорт?» Это говорит представитель таможни, госслужащий, представляете? Отвечаю ему: «За что? Я еду в Чернигов проведать свою родственницу». Я сначала был очень удивлен, но потом увидел в Чернигове, как проходят шествия фашистские. Я видел эти факельные шествия, этих обезумевших людей. У меня было ощущение, что я попал в Германию - в 33-й год. Скажи им бить евреев - они будут бить евреев, скажи бить негров - и они будут бить. Поэтому по чужой указке, не колеблясь, своими врагами они сделали русских и пророссийски настроенных людей.
Потом, когда начались первые бои, видел солдат, которые возвращались с так называемой антитеррористической операции. Стою на вокзале, и идет такой вояка в форме, тащит сумки. Его встречает жена с детьми, он раскрывает сумки - смотрите, сколько я вам привез. А там - какие-то украденные телефоны, какой-то компьютер, продукты, вещи. Дети довольны, жена тоже довольна. Видимо, там, где они дислоцировались, вояки тащили все подряд. Но что я еще заметил: глаза у атошников были грустные, нерадостные. То есть наши бойцы за идею воюют, у них глаза горят. А те, понурые, свалили с Донбасса и рады, что живы остались.
После увиденного я окончательно решил, что должен быть здесь, у вас. Раз наши деды, прадеды когда-то эту фашистскую тварь до конца не задавили, значит, мы обязаны это сделать, иначе она разрастется дальше.
В общем, приехал в ЛНР, сделав крюк через Россию, попал в батальон «Заря», первый батальон, который организованно начал оказывать сопротивление, а в Луганске успешно проявил себя в боях за аэропорт. Знаете, мне приходилось сражаться рядом с шахтерами. Скажу, что не встречал более отважных и надежных бойцов, чем горняки. Ребята моего подразделения, бывшие шахтеры, были отчаянными, рисковыми, мастеровыми парнями, с деловой сметкой, быстрой реакцией и совершенно бесстрашные. Чего не умели делать - тому учились моментально: стрелять, выбирать позиции, корректировать огонь. Окапывались настолько стремительно, что я за ними никогда не успевал. По хозяйству и в быту они все умели и все могли. А смелость и мужество бывших шахтеров у меня, бывалого вояки, за плечами которого были спецоперации в Афганистане, вызывали уважение пополам с удивлением.
Поразил бой, когда нас атаковала внезапно выскочившая украинская БМП. Сергей, бывший шахтер, встал в полный рост и начал из гранатомета стрелять: промазал, перезарядил и хладнокровно добил БМП, которая на ходу поливала бойца очередями из крупнокалиберного пулемета. После боя я только и сказал: «Серега, ты сумасшедший», а он спокойно усмехнулся: «Отступать не приучен, в лаве и пострашнее бывало».
После этого случая (и многих других) я о шахтерах, как о бойцах, стал наилучшего мнения и понял, почему фашисты во время Великой Отечественной не брали в плен морских пехотинцев и воинов шахтерских дивизий.
- Расскажи немного о себе. Ты профессиональный военный?
- Отец был военным, и мы все время переезжали по стране. После школы я пошел по его стопам, отслужил в армии, потом прошел серьезную подготовку и специальное обучение, попал в состав ограниченного контингента Советской Армии в Афганистане. После вывода войск решил получить гражданскую специальность, выбрал экономическое образование. Учился хорошо, работал много. Затем начался перестроечный период, пошел бизнес полным ходом. Типичная биография: видел и знаю, что делают с людьми война, власть и деньги, через многое прошел, но никогда не сдавался. Этот опыт пригодился сейчас.
Как правило, все вспоминают бои в Иловайском котле, в Дебальцевском. И никто даже не представляет, что если бы украинцам удалось прорвать Северный фронт, который мы удерживали в ЛНР, не было бы никакой победы в Дебальцево. Северный фронт - это оборона возле населенных пунктов Сокольники, Славяносербск, Смелое, Желтое и других поселков, расположенных вдоль реки Северский Донец. Нас была горстка, и противник бил артиллерией днем и ночью, пытаясь прорваться к Луганску. К примеру, у меня 12 человек полтора километра фронта удерживали.
Зато у нас было страшное оружие - 120-ые минометы. Мне просто обидно, что про Северный фронт никто не пишет, там ведь тоже погибло очень много ополченцев. Просто забыли людей, которые обеспечили победу в Дебальцево. Там погибли мой командир, мой заместитель. У казаков погибли хорошие ребята. В нашем батальоне «Заря» танкисты погибли. И мне бы очень хотелось, чтобы о людях, наших героях, мы помнили. Потому что хорошие были пацаны, молодые, мне их так жалко…
Когда хоронишь, матерям в глаза смотреть невозможно. Потому что человеку было всего 25 лет, ни жены, ни детей не осталось, мама рыдает взахлеб. Когда началось перемирие, я предупреждал: «Ребята, перемирие перемирием, но не расслабляйтесь». Не услышали меня, потеряли бдительность, и тут же на тебе - один убитый и трое раненых. И что тут скажешь? В боевых условиях наша батарея не потеряла ни одного человека, а когда якобы наступило перемирие, появились потери.
До перемирия мы имели такой боевой дух и потенциал, что уже выбили ВСУ из нескольких населенных пунктов. Я иду в штаб, докладываю, что мне нужна пехота, а мне отвечают – нет, начинается перемирие, следующий пункт брать категорически нельзя.
- Ты считаешь, нас предали?
- Скорее всего, были какие-то договоренности, о которых нам ничего не известно.
- А в итоге украинцы сейчас заходят на буферные территории и занимают их. Это что за странные односторонние договоренности?
- Мы солдаты, мы обязаны выполнять приказ. Все должно идти своим чередом, не торопитесь, и республики объединятся. Сейчас в Луганске и Донецке армия сильнее по обеспечению и подготовке, чем год-два назад. Пришли командиры, взялись наводить порядок.
- Как вы взаимодействовали с казаками и как характеризуете их боеспособность?
- Настоящие донские казаки приезжали и останавливались как раз в нашем подразделении. Люди в возрасте, они зимой приехали, чтобы навести порядок, отделить, так сказать, зерна от плевел. Серьезные дяденьки, привезли старейшин, устроили два или три схода - и были написаны правила. С юности я считал, что казаки - это воины, но некоторые, кого видел здесь, ничего общего с казачеством не имели и вели себя как ряженые. К настоящему казачеству я испытываю большое уважение. Но казаком нужно родиться, чтобы мама казачкой была, папа, воспитание соответствующее. А отдельные самозванцы просто использовали этот имидж, что впоследствии негативно сказалось на настоящих бойцах-казаках. К сожалению, война подняла на поверхность и людей, которые преследовали личные интересы, не являясь настоящими патриотами и героями в истинном значении этого слова. Но так было во всех войнах, и конфликт на Донбассе – не исключение.
- Давайте вернемся к Северному фронту. Как он обеспечивал прикрытие, последующие атаки для замыкания Дебальцевского котла, какие еще военные операции там проходили?
- Мы возвратились в часть после боевого выхода и узнали, что все войска, даже наш батальон, направлены под Дебальцево. Оставили маленькую цепочку по Северскому Донцу из остатков подразделений. Это была ниточка из бойцов батальона «Заря», казаков, воинов бригады «Призрак» Мозгового, которые вытянулись вдоль Северского Донца. И эта ниточка людей держала фронт. А теперь смотрите, что по фронту. Получается, Сокольники - это такой выступ, когда со всех сторон овраг, только за спиной одна дорога. С левой стороны оборону держал командир с позывным Хулиган, справа стояли казаки, рядом - наша «Заря».
Слава богу, хорошо разведка работала, за счет разведки мы устояли. Разведчики просто молодцы. Они оперативно приносили расположение огневых точек, давали точную информацию, когда ВСУ начинают группироваться, готовиться к атаке. А мы уже работали на упреждение и разносили их вдребезги. Нам по фронту противостояло 5 тысяч солдат и по флангу - 2,5 тысячи. И этим тысячам сопротивлялось чуть более пятисот ополченцев. Техника у ВСУ была современная. Нас атаковали с криками «Аллах Акбар», польские наемники на нас шли в атаку, кто только не шел в уверенности, что нас сомнут. С таким перевесом врага мы не должны были устоять. Три раза они пытались переправить технику в районе Кряковка - Крымское.
Если внимательно посмотреть на карту, то станет понятным: прорыв тонкой линии обороны прошлой зимой означал бы катастрофу... Все держались и понимали свою задачу, пока большинство подразделений работало на создание Дебальцевского котла. Ополчение, стоящее по Донцу, днем и ночью сдерживало постоянные атаки. Эта линия изгибалась, проваливалась, несколько раз даже была прорвана, но горстки ополченцев, имена которых канули в историю, ценой своих жизней не дали врагу войти в Луганск. Вечная им память. Ивану Кулешову, Алексею Шинкареву, оба парня - из Лутугино, всем остальным ребятам…
- А какой бой особенно запомнился?
- Вы задали очень сложный вопрос, потому что каждый бой имеет свою изюминку. Часто возникали интересные ощущения. Когда ты понимаешь, что уже все - выхода нет, конец, ты просто молишься. И почему-то все получается, и выход находится. Я верю, что есть еще и военная интуиция: вот сейчас туда идти нельзя, поэтому начинаем окапывать новую позицию. А были бы там час назад, всех бы накрыло прямым попаданием. И много раз такие вещи случались. Бог, ангел, нечто неизвестное и логикой необъяснимое, безусловно, существуют. Я неоднократно в этом убеждался. Разрывается снаряд, автомат в решето прошит осколками. А в меня ничего не попало, только сильно контузило.
- Все везением тоже не объяснишь…
- Я же стреляю не по правилам, у меня карта в голове. И вот сейчас были учения, результаты смотрели большие полковники, и они говорят: мы вообще не понимаем, как ты стреляешь, но ты попадаешь. Но мы тебе ставим четверку, потому что стреляешь ты не по правилам. (Шум озадаченно хмурит бровь, а потом начинает заразительно смеяться.)
- А чем так страшен миномет калибром 120 мм?
- Потому что он крошит конкретно. Оружие это - самое простое и при этом самое эффективное, если умеешь с ним работать. «Василек» калибром 82 мм тоже бьет здорово, но уступает стодвадцаткам по многим параметрам.
- И все-таки, какие изюминки боя запомнились и почему?
- Ребята во время боя заводятся очень сильно, адреналин зашкаливает. Обычно, когда иду в бой, оставляю по два человека на миномет, а сам стою сверху, принимаю, как командир, решения, наблюдаю за работой расчетов. И запомнился такой вот момент, противник открыл огонь на поражение, я на три четверти голову поворачиваю, не вижу, но слышу и ощущаю, что снаряд летит прямо к нам. Чисто интуитивно прыгаю вниз и за шкирку сдергиваю парней-минометчиков в угол окопа. Снаряд взрывается в окопе, нас выбрасывает из него, но вот этот угол земляной нас спасает от осколков. Второй раз тоже повезло, только наводчика оглушило, он кричит, ему наводить надо, а он не видит, его вспышкой ослепило.
Потом нас обстреливали из ПТУРов, противотанковых управляемых ракет. Противник уже не знал, что с нами делать, пытался нас пробивать ПТУРами. Им никак не удавалось нас выбить, поэтому они использовали все, что только возможно.
Ведь что такое артиллерия? Артиллерия - это борьба мозгов. Ты пытаешься понять, кто воюет против тебя, – они пытаются понять, кто воюет против них. Там такой же командир, который так же рассчитывает координаты, пытается почувствовать меня, а я пытаюсь понять его стиль боя. Мы не видим друг друга, мы друг друга чувствуем. Не зря говорят: артиллерия - бог войны. Это правда.
Но наш противник часто был чужд обычной человечности. Вот пример. Начала стрелять батарея. Я уже ее на карту наношу, смотрю, какой-то домик, спрашиваю разведчиков, а что за домик, они отвечают - это детский сад. Мама дорогая! Вражеская батарея находится метрах в 50 – 70 за детским садиком. Как стрелять? Мало того, ребята мне говорят: украинцы детей с родителями оттуда не выпускают! А вражеская батарея бьет так, что нам голову не поднять. Надо разбить их. А как? Я не могу дать команду открыть огонь, это же близко. В итоге задачу подавления вражеской батареи мы решили альтернативным способом.
- И как именно?
- А вот это секрет. Но смогли это сделать.
- Секрет так секрет. А еще случаи подлости противника были?
- Минометчики не на самой передовой находятся. Но пехота рассказывала страшные вещи… Что при взятии населенных пунктов каратели людей привязывали к столбам в качестве живого щита, чтобы не было плотности огня с нашей стороны. Но я этого своими глазами не видел. Предпочитаю рассказывать только о том, чему сам был очевидец. Сидим с бойцами в свободное время, и они просят: вот вы - единственный кадровый офицер среди нас, расскажите что-нибудь из вашего прошлого. Я не люблю таких воспоминаний, ведь из памяти придется поднимать все то тяжелое и страшное, что давно постарался забыть.
- Но как тогда узнать правду войны?
- Вот - правда войны: когда украинские каратели вошли в Лутугино, в Круглик, местные отреагировали по-разному. Кто-то перепугался, кто-то хлебом-солью встречал, кто-то ушел в ополчение. Круглик - очень небольшой населенный пункт, где все друг друга знают. Люди поделились новостью, многие побежали прятаться, там возле сельсовета было большое бомбоубежище. Украинские «освободители» подъехали к нему на двух БТРах и закидали людей гранатами. Хотя люди просто спрятались.
- Что же заставляет украинцев так поступать?
- Ненависть. Безнаказанность. И какие-то препараты, возможно наркотики. Один раз нас атаковала пехота. Это надо видеть, начинается бой, они поднимаются и с отсутствующим взглядом двигаются в нашу сторону. Как в фильмах про зомби. Вот они идут цепью. Куда мины попадают, куда пули, куда гранаты, а они идут. В них попадаешь, они поднимаются и идут дальше. Я не знаю, что это, но их чем-то обкалывают. Из тех, кто выжил в той атаке, двоих в плен взяли. С утра они попросили воды, выпили очень много воды и умерли.
- То есть умерли не от ран?
- У пленных ранения были нетяжелые, у одного колено прострелено, у второго ключица выбита, они перевязались, но сидели молча, как в каком-то дурмане, даже друг с другом не разговаривали. От болевого шока можно умереть, но он с простреленным коленом ходил. Я тогда был потрясен. Из них делают каких-то искусственных людей.
Еще видел, как украинцы своих погибших солдат в реку Северский Донец сбрасывали. Грузовики подъезжали, и бульдозерами сбрасывали в воду. Как их командиры отчитаются потом перед женами, матерями? Уму непостижимо.
- Правда ли, что американцы поставили украинской армии оборудование, позволяющее быстро засекать наши артиллерийские позиции?
- Да, очень быстро определяет, за три-пять минут.
- А как вы с этим боретесь?
- Как обычно, стреляй – беги. Расчеты подготовлены, у тебя есть пять минут жизни на новой позиции. Через пять минут туда придет ответка от противника. Такие радары известны еще с Ирака, это не какая-то сверхновая разработка. А вот однажды тип оружия, примененного против нас, поставил меня в тупик. Я даже не знаю, что это такое. Это происходило в Сокольниках. Украинские войска несли потери. Мы применили тактику, расставив минометы во всех разбитых накануне украинской артиллерией домах, а ночью все время меняли позиции и стреляли из руин. ВСУ с ума сходили, не знали, что с нами делать и как достать.
Как потом мне рассказал человек, который видел тот комплекс, есть какая-то машина, размером как два КАМАЗа. Они редко ее используют, видимо, очень дорогая в использовании. Ракеты стреляют вверх, а потом наводятся. Что их наводит - вопрос, но стреляют очень точно. Пехотинцы тоже видели, как приезжает машина и дает залп вверх, как ракета. Мы привыкли внимательно слушать на войне, когда стреляют, но эти ракеты прилетают бесшумно. Они падают сверху, оставляя большие воронки в 2,5 - 3 метра.
Это единственный тип оружия, который я так и не определил. Все остальное я быстро распознаю. Да, и осколки от этих снарядов очень интересные. Тоненькие, в форме ромба, и их очень много. Эти ромбики разлетаются в разные стороны, и все вокруг просто выкашивают. Они небольшие, но их поражающая сила была страшной. Насколько мне известно, под такой удар попадали и казаки.
ВСУ и нацбатальоны стремились прорвать Северный фронт любой ценой. Они стянули туда значительные силы и били по нам, чтобы скинуть. Это оружие не воевало под Дебальцево. Его применяли против нас. Я не знаю, что это такое. Но если сейчас начнутся бои, украинцы – и это не исключено - будут его использовать везде. Я пытался донести до командования случай использования такого оружия. Надеюсь, что был услышан.
- А как часто били по вам этим неизвестным типом ракет?
- Один раз, но попали четко. Они выстрелили шесть ракет и все шесть попали в цели.
- Вы упоминали, что против ополченцев Северного фронта были брошены не только ВСУ, но и наемники?
- Пытались чеченцами нас пугать, всякими снайпершами польскими, прибалтийскими. Одну из них расчет закидал минами, обнаружив ее огневую точку.
- А были моменты, когда видишь, куда стреляете?
- Конечно. Этот вопрос мне и начальник артиллерии задавал, чтобы понять, в чем секрет эффективности стрельбы нашей минометной батареи. Спрашивал: как ты стреляешь? Я отшутился, дескать, глаза на мину приклеиваю, когда она в полете. Но вообще сложно объяснить этот процесс. Я просто вижу, куда летит мина. Может быть, это смешное утверждение, но это так. Как у хорошего снайпера, когда его глаза, прицел и руки – единое целое. Плюс знание, умение и опыт.
- Ты считаешь войну на Донбассе отложенной, с перспективой ее продолжения на определенном отрезке времени?
- Думаю, что да. И с более серьезными потерями, чем раньше. Война может быть закончена, только если будут осуждены все те, кто ее начал. Мне кажется, нынешние события выкуют и на Украине, и на Донбассе новых лидеров. Лидеры появятся из горнила войны. Мы все живем сейчас в великий исторический момент. Мы его не выбирали, время нас само выбрало, согласитесь. У любого периода есть какие-то этапы. Для нас эти промежутки кажутся большими, но для этапа - это миг. Мне кажется, в результате этого противостояния с обеих сторон выкристаллизуются совершенно иные и лидеры, и люди, которые смогут все вернуть в нормальное русло. Сейчас их еще нет. Пена схлынет, много людей падет в борьбе за власть и бизнес, но обновление неизбежно.
- А в итоге - что станет с Донбассом и оставшейся Украиной?
- Я думаю, страна, которая сейчас называется Украина, будет поделена. На этапе нашей жизни она поделится на три большие части, и этого уже не избежать. И еще хочу сказать, чтобы люди не теряли присутствия духа. Несмотря на все эти разговоры, кто кого сдал, кто кого предал. Наша победа неизбежна. Просто мы живем на таком тяжелом историческом этапе. Но с нами или без нас – мы все равно победители. Мы - победители, потому что правда - за нами.
