Исторически сложилось, что Российско-иранские взаимоотношения не всегда складывались хорошо. Некие подводные течения подтачивают их и по сей день, несмотря на бодрые заявления политиков. Хотя бы тот факт, что эксперты из России вылили ушат холодной воды при заключении рамочного соглашения между Ираном и мировыми державами в Лозанне в прошлый четверг и подвергли сомнению способность президента Барака Обамы утихомирить свой конгресс и завершить сделку к концу июня, как это планируется. Это может быть воспринято двояко – и как уравновешенная оценка реалий американской политики, и как предупреждение Тегерану о возможных ловушках впереди и намёк на сохраняющуюся значимость России.
Почти все, что Россия говорит об Иране, имеет двойной смысл – сущностный и относительный. Непрозрачность началась с запуском так называемой перезагрузки российско- американских отношений. Тогда, в 2010 году Кремль помогал Белому дому усиливать санкции , а Обаме - осуществлять мероприятия по изоляции страны персов, с целью оказания на неё беспрецедентного международного давления. Используя различные предлоги и зацепки, Россия затягивала сроки строительства АЭС в Бушере, и, что хуже всего, не выдержав американского давления, отказалась от поставок Ирану системы противовоздушной обороны С-300. Это произошло в критической для Ирана ситуации, когда Америка в открытую угрожала Ирану военным вторжением.
Вред, который нанесла российско-американская «перезагрузка» российско-иранским отношениям, оказался существенным. Для исправления ситуации нужны теперь напряженные усилия с обеих сторон.
По иронии судьбы, Россия пренебрегла возможностью ведения переговоров с таким иранским президентом, который обладал наиболее близким видением мировой ситуации с тем, которое Москва исповедует сейчас - с Махмудом Ахмадинежадом. А теперь Москва вынуждена иметь дело с наиболее «прозападно-ориентированным» правительством, которое было в Исламской Республике за её 35-летнюю историю. В это в то время, когда связи России с Западом находятся в состоянии, худшем чем когда-либо ещё с момента окончания холодной войны.
Достаточно сказать, что в последнее время траектории России и Ирана расходятся по двум разным направлениям. Это противоречие становится настоящим вызовом для дипломатов двух стран. Ситуация подлежит решению на уровне лидеров двух стран.
В ближайшие годы, то, как будут меняться российско-иранских отношения, во многом будет отражением тех решений, которые примет Иран в новой для себя ситуации - отсутствия санкций - где он будет наслаждаться свободой и простором для манёвра, чего и в помине не было со времён Исламской революции 1979 года.
Здесь стоит отметить, что у российской дипломатии нет никакого предубеждения против Ирана. Кроме того, существуют объективные факторы, которые влияют на региональную и мировую политическую конъюнктуры, которыми даже российская дипломатия сумеет воспользоваться.
Россия не стала терять времени после появления на прошлой неделе новости о том, что подписывается рамочное соглашение между «шестеркой» и Ираном. Москва сразу стала подавать сигналы о том, что может возобновить выполнение агонирующего военного контракта по поставкам ракетного комплекса С-300 - сразу после того, как ООН снимет запрет на продажу оружия в страну. Январский визит министра обороны России Сергея Шойгу в Иран – серьезный шаг с прицелом на возобновление военной кооперации между двумя странами в преддверии неизбежной американо-иранской сделки по ядерному вопросу.
В представлении российской стороны, даже если Иран и примут в мировое сообщество, невообразимо, что западные страны станут продавать ему оружие. Такой торговле препятствует несколько факторов, в числе которых судьба долгосрочного сотрудничества между западными странами и арабскими , а также озабоченность Израиля по поводу передачи военных технологий Ирану. В противоположность этому, Россия преподносит себя в качестве надежного поставщика оружия для Ирана.
Иран же поставит во главу угла свои отношения с Западом, с тем чтобы привлечь новейшие технологии для модернизации своей экономики, а также увеличения товарооборота и притока частных инвестиций. Иранские средний класс, бизнес сообщество и управленцы всегда предпочитали западных партнеров. Городской образованный класс в Иране также подпал под очарование «мягкой силы» Запада (в особенности Америки). Но не смотря на всё это, страны Запада не предоставят высоких технологий за здорово живёшь. Они охотнее будут продавать свои изделия на крупном рынке сбыта Ирана (за исключением технологий нефтедобычи). И вот тут-то придет на помощь Россия.
Русские смогут преуспеть, выполняя для Ирана важную роль в качестве партнёра по сотрудничеству в военной сфере или таких областях как ядерная энергетика. И в самом деле, для такой амбициозной страны как Иран, Россия становится «естественным союзником», но лишь постольку, поскольку его стремление к стратегической независимости и желание вести независимую международную политику не пойдут в разрез со стратегическими расчётами России.
Показательно, Владимир Путин сам лично встретил помощника по внешней политики руководителя Ирана, Али Акбара Велаяти, когда тот приехал в Москву в качестве специального представителя иранского президента в начале февраля. Велаяти является доверенным собеседником Москвы на протяжении последних нескольких десятилетий. Также он дольше всех занимал пост главы иранского МИДа ( 1981 – 1997 годы) и заслужил себе репутацию «окна в международную политику для руководителя страны».
Велаяти является строгим приверженцем многополярности мировой политики и ирано- российско-китайской оси сопротивления американскому господству. Большой интерес представляет, почему в столь важный момент, когда Иран определяет, куда двигаться дальше, переговорщиком с Кремлем назначают именно Велаяти. Вывод напрашивается самим собой: Тегеран не мог бы послать более ясного сигнала Кремлю о своей глубокой солидарности с Россией.
Почему Иран ищет себе других друзей, так называемую «команду Б», в тот момент когда Запад готов принять его? Во-первых, ядерная сделка с Западом не перечеркивает те идеалы, которые породила исламская революция. Западные комментаторы часто говорят о президенте Хасане Рухани, как о диссиденте, засевшем в цитадели исламского режима. На самом деле, он в той же степени является порождением иранской революции, что и его предшественники. Во внешней политике этого руководителя Ирана следует ожидать курса на преемственность, наряду с неизбежной подстройкой под оптимальное использование новых возможностей, открывающихся благодаря сотрудничеству с Западом.
Во вторых, Иран не может пребывать в иллюзии, что ядерная сделка означает снятие противоречий с США или даже полноценной нормализацией отношений с Америкой. Нет никаких сомнений, что США продолжат поносить иранские революционные идеалы как нечто разрушительное и будут настороженно относиться к любым поползновениям Ирана в качестве региональным центром силы.
Суть дела в том, что сделка с Ираном вовсе не значит отказа со стороны Соединенных Штатов от их традиционных союзников в данном регионе. Вне всякого сомнения, США учитывают обеспокоенность своих союзников касательно возможностей Ирана, освободившегося от санкционного режима.
В свою очередь, Иран предвидит, что после своей сделки с Ираном, американцы снова повернутся к своим традиционным союзниками и предложат им новые формы сотрудничества в сфере безопасности с вытекающими из этого гарантиями. Вне всякого сомнения, администрация Обамы пойдет на все ради поддержания своих обеспокоенных друзей, а это в свою очередь, может создать необходимость демонстрации напряжённости в отношениях с Ираном.
В общем и целом, Иран не сможет обойтись без стратегического взаимопонимания с Россией. Поездка Велаяти в Москву нацелена на восстановление стратегических связей с Россией и подгонка их под решение новых проблем Ирана в качестве уже «нормальной страны». Велика вероятность, что Россия и Китай ускорят принятие Ирана в Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС).
