В России мало пишут о Пакистане, хотя де-факто мы имеем общую границу. Точнее, прозрачные границы Афганистана с постсоветской Центральной Азией (кроме Узбекистана) и Пакистаном означают в совокупности с безвизовым режимом РФ со странами региона, что наше соседство – реальность. Исламабад все больше берет под свой контроль процессы, происходящие в Афганистане, что, помимо прочего, означает: исламистские группировки, которые еще недавно были ему интересны как временные союзники в конкуренции с США на афганской территории, превратились в помеху для курируемых им пуштунов.
В настоящей статье рассмотрены ключевые аспекты жизнедеятельности современного Пакистана на основании материалов экспертов Института Ближнего Востока Н. А. Замараевой, Д. А. Карпова, А. В. Липеева, И. Н. Серенко, В. И. Сотникова.
Радикальное образование
Одной из главных угроз безопасности в Пакистане является терроризм. По данным Global Terrorism Index, с 2004 года эта страна не опускалась ниже шестого места в мире по уровню террористической угрозы. Руководство ИРП объявило борьбу с терроризмом и экстремизмом одним из приоритетов, хотя его стратегия решения проблемы подвергается критике, в первую очередь за то, что с одними организациями оно борется, а другие «не замечает» или поддерживает. Отношение к ним определяется принципом «бороться с теми, кто воюет против Пакистана, не препятствуя или помогая тем, кто против Индии, антипакистанских режимов в Афганистане и агентов влияния иностранных государств, в том числе Ирана». Пакистан использует эти группировки для достижения своих геополитических целей с 70-х годов.
“Тревогу вызывает возможное попадание в руки террористов расщепляющихся материалов для создания «грязной бомбы» и ее последующее применение против Индии, в городах Европы и США”
В этот период было положено начало целенаправленной исламизации Пакистана, ставшее ответом элиты на социальное недовольство, возникшее в процессе модернизации страны. Начало приручения пакистанского исламизма положил генерал М. Зия-уль-Хак. Его курс утвердился в Пакистане на фоне апрельской революции в Афганистане 1978 года и исламской революции в Иране 1979-го. Светская элита, согласившись на исламизацию, пошла на ограничение свобод женщин, сужение сферы употребления английского языка, введение исламских предметов в число обязательных в учебных заведениях, запрет алкоголя и др. При этом ее положение осталось нетронутым.
В ходе «исламизации сверху» М. Зия-уль-Хак, ссылаясь на установления Корана, ввел налоги закят и ушр. Запрет на употребление алкоголя мусульманами был введен З. А. Бхутто. В 1998-м премьер-министр ИРП Н. Шариф предложил принять законы о введении в стране шариатской судебной системы. В 90-х – начале 2000-х исламизация в Пакистане шла на волне «победы» моджахедов в войне против советских войск в Афганистане, успехов талибов и демонстративного осуждения репрессивных мер, к которым правительство Индии прибегло в штате Джамму и Кашмир в ответ на развязывание там Исламабадом диверсионно-подрывной деятельности.
Помимо всего прочего, одной из составляющих политики исламизации в Пакистане стало создание инфраструктуры, включающей радикальные исламистские организации с боевыми отрядами и десятки тысяч медресе. Религиозные учебные заведения властями страны в настоящее время не контролируются. Отдельным направлением их активности стал террор против шиитских организаций, рассматриваемых как проводники иранского влияния и идей хомейнизма. Кроме того, в ряде районов медресе было передано решение социальных проблем. В итоге они объединили благотворительную, образовательную, социальную, политическую и боевую составляющие.
Наиболее влиятельными из них стали «Джайш-и-Мохаммад» и «Лашкар-и-Тойба», она же «Джамаат-уд-Дава» (в Кашмире), а также «Лашкар-е-Джангви» и «Сепах-и-Сахабха Пакистан», действовавшие против шиитов. «Разрешенные» экстремистские группировки ИРП быстро превратились в самостоятельный фактор политической жизни. Показательны в этом отношении «Сепах-и-Сахабха Пакистан», «Джайш-и-Мохаммад» и «Джамаат-уд-Дава». Их опорой являются города Пенджаба (особенно южные), наиболее населенной и развитой провинции страны. В пакистанских медресе учатся от полутора до трех миллионов человек. 10 процентов общего числа учащихся – радикалы, получающие иностранное финансирование.
В 1947-м в стране насчитывалось менее 300 медресе. К 1988-му их количество увеличилось до 3000. Сейчас в Пакистане до 26 000 зарегистрированных и от 4000 до 10 000 незарегистрированных медресе. Они востребованы, особенно среди бедняков, так как учащиеся получают бесплатное питание, проживание, а иногда и медицинскую страховку. Попытки правительства взять под контроль регистрацию, финансирование и программы медресе пока потерпели неудачу, хотя проводятся центральными и местными властями раз за разом.
Хайбер-Пахтунхва стала одной из первых провинций страны, где правоохранительные органы проверили медресе на предмет экстремизма. На начало 2015-го из 3010 медресе региона 26 процентов не были зарегистрированы. В провинции Синд власти насчитали 4021 медресе, из них только 2598 зарегистрированных. В апреле 2015-го выявлено, что 44 религиозных учебных заведения Синда контролируются запрещенным Движением Талибан Пакистана (ДТП). В июне правительство провинции приняло решение закрыть 48 официально функционировавших медресе, которые «планировали содействие терроризму». Позже были закрыты 167 незарегистрированных медресе.
Праворелигиозные партии выступили против вмешательства в дела медресе. «Джамаат улема-и-ислам Фазл» в феврале 2015 года объявила о начале протестного движения. Она входит в состав правящей коалиции, но ее лидеры заявили, что продолжат борьбу, так как не могут отойти от собственной идеологии. Характерно, что еще в 2003-м, во время правления П. Мушаррафа была предпринята попытка провести регистрацию всех медресе страны. Она обернулась неудачей: религиозные деятели расценили ее как желание властей ввести внешнее управление. Согласно плану национальных действий медресе обязаны представлять аудиторские отчеты и раскрывать каналы финансирования, но контроль их деятельности чрезвычайно затруднен.
Как следствие этой осенью столицу Пакистана охватили антиправительственные выступления преподавателей и студентов медресе «Красной мечети», выступающих за введение в стране шариатского правления. Ее имам, богослов Абдул Азиз и его жена Умми Хассан, являющаяся руководителем женского медресе «Джамия Хафза», возглавили 13 ноября марш студентов, преподавателей и прихожан в ознаменование созданного ими Движения за шариат. Радикальные студентки медресе прошли по улицам столицы, скандируя лозунги в поддержку джихада и введения в Пакистане шариата. Выступая перед своими сторонниками, Абдул Азиз дал правительству страны неделю для принятия решения по этому вопросу.
Следует отметить, что и в 2007-м преподаватели и учащиеся «Красной мечети» пытались добиться установления в стране шариата, введя шариатские суды в стенах «Красной мечети». Вооруженное противостояние с властями завершилось штурмом ее комплекса и привело к многочисленным жертвам, но закрыть его не удалось. В «Красной мечети» с ее крупнейшим в мусульманском мире женским религиозным учебным заведением «Джамия Хафса» и мужским «Джамия Фаридия» обучаются 11 000 человек. Пакистанская исследовательница Ф. Тадж полагает, что семинария готовит из студенток жен и матерей джихадистов, смертниц и женщин-боевиков, готовых в случае необходимости вступить в столкновение с правоохранительными органами Пакистана.
Уран против плутония
Имам Абдул Азиз отказался осудить теракт, совершенный 16 декабря 2014 года в школе в Пешаваре, в итоге которого погибли более 140 детей и педагогов, утверждая, что массовое убийство – ответная реакция на действия пакистанской армии в районах проживания племен. В качестве ответных мер после этого теракта в Пакистане был принят Национальный план действий против терроризма из 20 пунктов, включающий запрет на создание незаконных военных формирований и распространение экстремистской пропаганды через средства массовой информации и коммуникаций, учреждение военно-полевых судов, отмену моратория на смертную казнь и ужесточение государственного контроля над медресе. Однако обстановка в стране в настоящее время далека от стабильности.
При этом Пакистан – быстроразвивающаяся ядерная держава. Доклад Фонда Карнеги за международный мир и Центра Стимсона утверждает, что он может ежегодно производить 20 ядерных боеголовок и в течение последующих десяти лет обладать третьим по величине арсеналом ядерного оружия в мире, значительно превосходя Индию по темпам его производства. Индия, как и Пакистан, после испытаний в мае 1998 года стала неформальной ядерной державой. Обе страны не участвуют в Договоре о нераспространении ядерного оружия. Как полагают западные аналитики, в настоящее время у Пакистана имеется около 120 ядерных боеприпасов, в то время как у Индии – порядка 100 единиц.
Преимущество Пакистана в числе ядерных боеприпасов может увеличиться в силу того, что у него имеются запасы высокообогащенного урана, которые Исламабад может использовать для быстрого производства маломощных ядерных взрывных устройств. У Индии больше плутония, необходимого для производства высокомощных ядерных боеприпасов. Однако Нью-Дели, похоже, использует большую часть своего плутония в качестве ядерного топлива для АЭС. Пакистан в течение следующих 5–10 лет может иметь 350 и более ядерных боеприпасов, то есть больше, чем у всех официальных ядерных держав (КНР, Франции и Великобритании), кроме США и России.
Индия взяла на себя обязательство о неприменении ядерного оружия первой, заявив, что в случае нападения с использованием оружия массового поражения не исключает возможности ответного ядерного удара. Пакистан не принял симметричных обязательств, что оставляет за ним свободу действий на случай вооруженного конфликта с Индией. Речь, в частности, о возможности применения тактического ядерного оружия, угроза использования которого со стороны Пакистана была велика в ходе так называемого Каргильского конфликта в 1999-м и «вооруженного противостояния» в 2001–2002-м.
Вопрос: насколько быстро Пакистан способен увеличить ядерный арсенал? Военную ядерную программу страны контролирует и осуществляет армия, а не гражданские власти. В Пакистане в отличие от Индии отсутствует практика парламентских дебатов по целесообразности наращивания ядерного арсенала. Это создает ситуацию неопределенности применения им ядерного оружия в случае вооруженного конфликта с Индией. Что согласно теории «ядерных игр» Томаса Шеллинга предназначено для того, чтобы держать Индию и ее ВС в напряжении. Более того, между Пакистаном и Индией отсутствуют юридически обязывающие соглашения по ограничению ядерных вооружений или их сокращению, как это было в годы холодной войны между СССР и США.
Между Индией и Пакистаном имеется соглашение о ненападении на ядерные объекты друг друга в случае вооруженного конфликта, а также обязательство по ежегодному обмену списками чувствительных ядерных объектов, предоставляемыми обеими сторонами к 1 января. Действуют соглашение об уведомлении друг друга о пусках баллистических ракет и прямая линия связи между главкомами вооруженных сил. Однако к глобальному сокращению ядерных вооружений и переговорам по этой проблеме, которые ведут между собой официальные ядерные державы, начиная с США и РФ, они присоединиться отказываются.
Именно Пакистан тормозит начало переговоров по Договору о запрещении производства расщепляющихся материалов (ДЗПРМ или Fissile Materials Cut-off Treaty, FMCT). Это означает, что ситуация, связанная с накоплением Пакистаном этих материалов, не поддается контролю МАГАТЭ и международных экспертов по ядерному нераспространению в Южной Азии. Если Пакистан задействует все запасы расщепляющихся материалов, которых у него больше, чем у Индии в четыре раза, то 350 атомных боеприпасов он мог бы иметь уже через пять – семь лет.
Бесконтрольный джинн
Еще одна проблема, связанная с Пакистаном, – его ядерная безопасность и физическая безопасность его ядерных объектов. Хотя в Пакистане, как утверждают его власти, действует программа защиты ядерных объектов от нападения или захвата ядерных боеприпасов террористами, на которую Вашингтон выделил 100 миллионов долларов, боеприпасы хранятся отдельно от средств доставки, а персонал этих объектов (инсайдеры) при приеме на работу проходит тестирование на детекторе лжи, эксперты высказывают озабоченность по поводу сохранности ядерных арсеналов Исламабада.
Пакистанское правительство утверждает, что ядерное оружие и средства его доставки (как ракетные, так и авиационные) находятся под строжайшим контролем. Однако у экспертов вызывают тревогу инсайдеры, которые могут иметь радикальные взгляды или симпатизировать исламистам и в силу этого «сдать» ядерные объекты, хранилища ядерных боеприпасов и средства их доставки террористам. Правда, в случае захвата ядерного боеприпаса, чтобы использовать его, необходимо заполучить и средства его доставки, что маловероятно. Тревогу вызывает возможное попадание в руки террористов расщепляющихся материалов для создания «грязной бомбы» и ее последующее применение против Индии, в городах Европы и США или на Ближнем Востоке. Это особенно актуально в связи с появлением в Пакистане сторонников запрещенного в России «Исламского государства».
Отметим, что армейское руководство страны в качестве основной военной доктрины рассматривает сдерживание возможной агрессии Индии средствами маломощного ядерного тактического оружия (МЯТО). Его активно модернизируют в пакистанских научных центрах. Основные затраты по этим исследованиям несет Саудовская Аравия. Между Эр-Риядом и Исламабадом существует договоренность о том, что саудовские атомщики будут проходить постоянную практику в ядерных центрах Пакистана. Эта программа явно призвана стать ответом Эр-Рияда на соглашение по Иранской ядерной программе, которая означает неизбежное обладание Тегераном ядерным оружием. МЯТО для Эр-Рияда – оптимальный вариант асимметричного ответа на возможную иранскую агрессию.
Предыдущая – «Сундарджи» включала выстраивание оборонительной инфраструктуры, которая позволяла осуществлять широкомасштабные контратаки; оборона границы была возложена на семь пехотных корпусов, которые создали бы условия для контратаки тремя подготовленными в центральной Индии корпусами; время для подготовки наступления оценивалось в три недели, а его генеральной целью было рассечение Пакистана на две части.
«Холодный запуск» предусматривает наступление силами восьми оперативно-тактических групп, усиленных артиллерией. Подготовка к нему должна занять не более 96 часов, воздушная поддержка наступающих идти без постепенного наращивания, задачей-максимум является вторжение на пакистанскую территорию не более чем на 80 километров. Расчет делается на скорость наступления с целью переноса боев в Пакистан, после чего Исламабаду предстоит наносить удары ядерным оружием по своей территории, зная, что противник не стремится идти в глубь страны. Разрыв военных потенциалов Пакистана и Индии в пользу последней вынуждает Исламабад принимать асимметричные меры с задействованием тактического ядерного оружия как основного способа сдерживания. Индия не работает над программой развития такого оружия, и Пакистан в этой сфере получает преимущество.
При этом резко возрастает риск полномасштабного обмена ядерными ударами, поскольку Индия официально предупредила, что применение любых форм ЯО вызовет ответный удар стратегического арсенала. Провоцирование же Индии на начало операции в соответствии с доктриной «Холодный запуск» может произойти в результате террористической атаки наподобие той, которую «Лашкар-и-Тойба» провела в Мумбаи. С учетом того что Индия и Пакистан активно используют террористические группы друг против друга, в том числе в Афганистане, вызвать полномасштабный конфликт может любая успешная террористическая вылазка.
Таким образом, индийская доктрина молниеносного удара торпедирует остановку войны средствами международной дипломатии, для этого нет времени. Единственным действенным средством возмездия и сдерживания у пакистанской армии является тактическое ядерное оружие. Это увеличивает риск разрастания конфликта до полномасштабной ядерной войны в Южной Азии на порядок. И зависеть это может не от военно-политического руководства тех стран, что в конечном счете окажутся его главными жертвами, а от террористических группировок, справиться с которыми пакистанское руководство неспособно даже в мирное время.
Последнее объясняет неожиданное, на первый взгляд, интервью экс-президента Пакистана П. Мушаррафа, когда он крайне отрицательно оценил итоги поддержки Исламабадом тринадцати основных террористических организаций, использовавшихся против Индии, Советской армии в Афганистане и других потенциальных противников ИРП на протяжении десятилетий. Обычная для Востока ситуация, когда вызванный из благих намерений джинн, выполнив поставленную задачу, отказался возвращаться в кувшин, став угрозой в первую очередь для своего хозяина.
