В рамках томского форума U-NOVUS представители университетов и академических институтов обсудили проблемы воплощения научной разработки в реальный продукт.
По словам гендиректора Российской венчурной компании Игоря Агамирзяна, в России лишь один инновационный проект из 10 находит воплощение в коммерческом продукте. Одна из причин этого, по мнению директора Центра трансфера технологий РАН Олега Чурилова, — разные цели, мотивация и способы коммуникации представителей науки и бизнеса. «Учеными и разработчиками движет интерес. Интерес — это эмоция, — рассуждает эксперт. — Если говорить про бизнес, то в нем движущей силой оказывается расчет. А расчет — это чистое решение разума. Одновременно интересоваться и рассчитывать — это прекрасно, но мало кому удается».
Чтобы привести науку и предпринимательство к одному знаменателю, «Роснано» и Академия наук создали Центр трансферных технологий. В команде ЦТТ — экономисты, маркетологи, экономические географы, специалисты по корпоративным финансам, развитию бизнеса и технологической инфраструктуре, эксперты в сфере интеллектуальной собственности. Не переучивая ученых в бизнесменов, ЦТТ дает им связи, «упаковывает» проекты, ищет источники привлечения финансирования и заказы.
РЕКЛАМА
«Мы строим тот самый мостик между наукой и бизнесом, о котором все в последнее время говорят. Наша деятельность заключается в том, что мы — переводчики из языка науки на язык бизнесменов, формовщики проектов. Как раз в нашем лице ученые могут обрести тех трансляторов, которые помогут им превратить их идеи в продукты», — уверен Олег Чурилов.
Сейчас ЦТТ сотрудничает с 33 малыми инновационными предприятиями в разных областях, 18 из них профинансированы, 14 — являются резидентами Сколково. В портфеле ЦТТ — проекты, связанные с новыми материалами, покрытиями, источниками тока, биомедом. За последние три года работы Центр трансферных технологий привлек для стартапов около 500 миллионов посевного капитала.
Неэффективная модель коммуникации
Приходить в научные институты, искать интересные проекты и предлагать услуги по их коммерциализации, — такова традиционная стратегия поведения большинства российских институтов развития. Однако она, по словам экспертов, неэффективна. От поиска потенциально успешных проектов нужно переходить к сбору запросов от бизнеса и транслировать этот заказ разработчикам, ориентируясь на их компетенции.
«Традиционная, экстенсивная схема в виде попыток институтов что-нибудь продать не работает, — говорит директор центра трансферных технологий. — Сейчас нужно иметь понимание того, какие глобальные технологические компании в вашей области существуют и в какую технологическую цепочку можно будет встроить то, что мы делаем. Как правило, многие разработки, которые мы видим в институтах и университетах, решают какие-то маленькие частные задачи. Но ориентацию на глобальность мы считаем обязательной для стартапа, который хочет быть успешным. Часто так бывает, что разработчики занимаются тем, что им интересно, и придумывают бизнесы, которых быть не может».
Так, например, ЦТТ удалось «вписать» в глобальную технологическую цепочку проект «ЛюмИннотех». Его разработчики создали материалы, на основе которых работают «рамки» в аэропортах и рентгеновские детекторы — более компактные и чувствительные, чем аналоги.
Корпорациям не нужны инновации
В каждой программе развития крупных государственных корпораций — таких как Газпром, Сибур, Росгидро — существует пункт, связанный с внедрением инноваций в производство. Но в реальности все коммерциализованные проекты — результат сотрудничества с малым и средним бизнесом. О запросах на технологии от индустриальных гигантов российским ученым пока остается только мечтать. «Их представители говорят: «Это здорово, конечно, ваша «движуха», ваша коммерциализация, но у нас все есть, есть свои исследовательские группы, и ничего качественнее этого вы не сделаете, мы это не проконтролируем и не хотим платить». Наши «монстры», гиганты, не кооперабельны в принципе, — говорит Олег Чурилов. — У заграничных компаний по 40 тысяч подрядчиков, а у наших корпораций их сорок».
Ситуация осложняется тем, что российские предприятия не готовы покупать технологию, даже если у них есть средства для того, чтобы ее воспроизводить — они нацелены на конечный продукт. «Поэтому в России западная модель коммерциализации не работает, — поясняет инвестиционный менеджер ЦТТ Дмитрий Филиппов. — Там компании заинтересованы в своем развитии, они приходят в университеты, институты, научные организации, говорят, что им нужно, и там понимают, что нужно сделать, чтобы компания получила такой результат. У нас таких проектов нет — в том числе и потому, что на предприятиях нет компетентных людей, которые могли бы поставить ученым реальную задачу».
Еще одна причина, по которой развитие инновационного предпринимательства по западной модели не происходит, — недоступность частного финансирования. Если на Западе государство вмешивается только в отдельные крупные проекты, связанные с инновациями, то в России наукоемкое производство практически полностью зависит от бюджетных денег. Российским стартаперам частное финансирование практически недоступно. Трендовое сегодня софинансирование на деле чаще всего оказывается «перекрашиванием» государственных денег в частные, — говорит Олег Чурилов. Хотя еще в 2013-м замминистра экономического развития Олег Фомичев заявлял, что государству пора отказаться от роли главного инвестора в инновации: «Все институты развития хотят видеть частные деньги, но мы не знаем, кто их дает. Сколково, например, говорит: «Давайте сделаем софинансирование», но в качестве соинвесторов они принимают деньги РВК. Вот так многие выкручиваются».
Есть инфраструктура — нет предпринимателей
Инновационное предпринимательство — один из самых рисковых видов бизнеса, и вероятность неудачного вложения инвестиций в него высока. Рисковать в условиях современной России бизнес не хочет, поэтому настоящие предприниматели — в дефиците, а менеджеры, которые хотят получать фиксированную зарплату, — в избытке. Стратегию менеджеров для себя выбирает и большинство институтов развития, вкладывающих деньги в инновации. ЦТТ пытается идти по другому пути, — утверждает Олег Чурилов.
«Мы, например, выполняем функцию предпринимателей во многих проектах, которые мы запустили, хотя по-хорошему, наверное, не должны этого делать. И вовсю убеждаем ФАНО (Федеральное агентство научных организаций) в том, что в каждом вузе необходимо создать центр трансферных технологий», — говорит Чурилов.
Пример того, как вуз удачно решил проблему коммерциализации — Оксфорд. По словам Олега Чурилова, сегодня эту задачу должен решать для себя и каждый российский университет: это приносит дополнительный доход и позволяет выполнять нормы по грантам, патентам и внедрению разработок, от которых зависит финансирование вузов.
«Оксфорд обогнал Кембридж, причем не в гонках на байдарках, а по числу созданных малых предприятий и по их выручке, за счет того, что начал создавать вокруг себя различные интерфейсы для взаимодействия с внешним миром. Проводить разные специализированные мероприятия индустрий, устраивать «тусовку» для предпринимателей, бизнес-ангелов, которых у нас никто не видел, то есть, создал необразовательную инфраструктуру», — объясняет директор ЦТТ.
«Мне кажется, что по инфраструктуре мы их медленно догоняем, но инфраструктура не работает без ключевых базовых элементов — науки, которая должна действовать, а с другой стороны — предпринимателей, которые должны эту инфраструктуру использовать, — замечает Дмитрий Филиппов. — При этом есть проблема отсутствия доверия, потому что люди не готовы работать вместе. Базовая часть любого стартапа — это команда. В команде должны быть как ученые, так и предприниматели. Мне кажется, молодым ученым, очень важно определиться, кем они будут».
«Реальная проблема России как государства и нас как поколения в том, что мы очень быстро сделали инновационную инфраструктуру для предпринимателей, которых, собственно, нет. Сейчас все пытаются найти тех самых людей, которые будут делать бизнес», — констатирует эксперт.
Отсутствие реальных историй успеха
— Кто-нибудь знает у нас историю, как российский ученый разработку продал и стал миллионером? — спрашивает Олег Чурилов у аудитории.
Ни одной истории собравшиеся не вспоминают. Их отсутствие, считает директор ЦТТ, серьезно сказывается на доверии ученых к людям, которые предлагают им содействие в коммерциализации: «Коммерциализация, с одной стороны, приносит удовлетворение ученому от того, что его научная разработка плоть обретает, а с другой стороны — оттого, что он за счет своей интеллектуальной деятельности деньги зарабатывает».
Важный мотивирующий фактор для ученых — предоставление им реальной доли в капитале в случае успешной коммерциализации разработки.
— Должен быть договор с разработчиком, где строго расписано, кому сколько достается при реализации авторских прав на интеллектуальную собственность. Мне интересно, есть ли у вас такая практика? — спрашивает аудиторию Чурилов.
— У нас 40 процентов — это вознаграждение автору, 60 процентов идет на содержание лаборатории, университету и ЦТТ — в зависимости от их участия. ЦТТ получает 10 процентов, если поступает роялти, — говорит руководитель Центра трансфера технологий томского медицинского университета СибГМУ Татьяна Рудко. — Для нас это обычная практика.
— Знаете, мы прошли своими ногами 80 научных институтов, и не везде это нормальная практика, — говорит Олег Чурилов.
Одной из реальных историй успеха Чурилов считает проект «БиоНова», связанный со стоматологией: ученые создали материал для замещения костной ткани. Когда человеку удаляют зуб, иногда костного материала не хватает для того, чтобы закрепить имплантат. Разработанные учеными структурированные гранулы на основе ортофосфата кальция засыпают в образовавшееся отверстие, они за три–четыре месяца растворяются, и с их помощью вырастает новая костная ткань. Проект получил признание у врачей-стоматологов, которые, по словам Чурилова, очень консервативны, привлек крупный грант Бортника и заключил партнерство с институтом стволовых клеток.
Как считает Дмитрий Филиппов, такие «сказочные» истории и не приняты в России, где сложился образ ученого, который работает скорее из любви к науке, а не из-за высокой заработной платы. Однако именно успех других позволяет лучше всех способов убеждений заниматься ученых и предпринимателей вложениями в инновации.
«Возвращаясь к примеру про Оксфорд. Когда там пытались наладить инновационное производство, сначала не получалось ничего. Но когда первый профессор купил себе Porsche, все сразу поняли, для чего работать над своим развитием», — улыбается инновационный менеджер.
