Успехи импортозамещения в сельском хозяйстве совсем вскружили голову российским чиновникам. «Мы можем не только накормить собственную страну, но и стать ведущей мировой аграрной державой», — заявил в интервью министр сельского хозяйства РФ Александр Ткачев.

По его словам, российские производители соберут в этом году 128 млн тонн зерновых, что позволит вернуть стране статус лидера среди мировых экспортеров пшеницы. Радуется и премьер Дмитрий Медведев. Он напомнил, что такого урожая в России не было за последние 100 лет, а что было раньше никто не знает.

При этом качество российской пшеницы не настолько высокое, как, например, в Европе или Америке. Если там доля высококачественной «продовольственной» пшеницы составляет 90%, то у нас 70−75%. Правда используется пшеница по-разному. Если в России ею кормят скот, то на Западе «буренки» питаются в основном кукурузой. Так сложилось исторически.

На фоне рекордного урожая министр предвидит рост экспорта. Особенно быстрыми темпами растет экспорт продукции российского сельского хозяйства в страны ЕАЭС. За семь месяцев этого года на 22%. Экспорт излишков пшеницы важен еще и потому, что позволяет держать цены на более высоком уровне. Для производителя это стимул продолжать инвестировать в отрасль.

Успехи отрасли до такой степени вдохновили Ткачева, что он собирается в перспективе довести долю АПК в ВВП страны с нынешних 4% до 10%. Рост всех показателей он объясняет последовательной политикой господдержки, которая стала давать результаты.

Правда, новость о предстоящем банкротстве крупнейшего машиностроительного концерна России «Тракторные заводы», объединяющего 17 предприятий — производителей сельхозтехники, вызывает сомнения в столь радужных перспективах АПК.

Еще одна проблема — качество продуктов питания на столе у россиян. Статус мировой аграрной державы, конечно, греет, однако проблема ГМО, пальмового масла, некачественных овощей и фруктов объективно существует. Впрочем, борьбу ГМО Минсельхоз уже начал. Теперь всю не зарегистрированную в России импортную продукцию такого типа будут отправлять назад.

Возможно, энтузиазм Ткачева, его желание расширять долю сельского хозяйства в экономике России объясняется тем, что родственники министра владеют агрокомплексом, объединяющим более 60 предприятий в сфере растениеводства и животноводства с оборотом в десятки миллиардов рублей в год. Впрочем, нарушения закона со стороны министра здесь нет.

Главный редактор журнала «Агроинвестор» Николай Лычёв не разделяет безудержный оптимизм министра сельского хозяйства и видит в будущем не мало проблем.

— Взгляд министра Ткачева действительно оптимистичный. Но надо понимать, что он говорит еще и как политик. Тем более, когда речь идет о таком крупнейшем событии, как ведущая агропромышленная выставка года, где от него ждут поздравлений с действительно хорошими результатами АПК. Поэтому, кроме рыночных, он указывает еще и на политические тренды. Тут в большой степени видение министром будущего нашего сельского хозяйства.

«СП»: — Россию действительно ждет рекордный урожай пшеницы?

— Мы выходим на 130 млн с лишним тонн. Если, конечно, не случится природных катаклизмов на Урале и в Сибири. Но такая вероятность мала. Кстати, Минсельхоз признал грядущий большой урожай только лишь неделю назад. Ткачев заявил об этом вслед за тем, как об этом сказал президент Путин и почему-то на встрече с министром экономики, а не сельского хозяйства. На моей памяти это первый случай, когда глава государства выступает хэдлайнером в прогнозировании сбора зерновых.

Однако фундаментальные факторы работают все же на рекордный урожай. Я сам считаю именно так. Предыдущий рекорд был в 1970-е годы. Тогда с нынешней территории России собрали 127 млн тонн.

«СП»: — Ткачев рассчитывает на рост доли АПК в ВВП страны аж до 10 процентов. Возможно ли такое?

— Сейчас доля АПК в ВВП составляет 4,4 процента. В нулевые годы это было меньше 4 процентов. То есть она растет. Но надо помнить, что результат в четыре с половиной процента был получен, когда экономика России перестала расти, а потом начала падать. В среднем мы и сейчас, если провести линию от 2010 года, падаем где-то на 1 процент в год. То есть доля АПК увеличивается на фоне сокращения ВВП. Хотя само по себе сельское хозяйство тоже растет. В среднем на 2−3 процента в год. И это хорошо.

Вообще, я не представляю, чтобы доля АПК в ВВП составила 10 процентов, о которых говорит Ткачев. В отличие от торговли, от химпрома или обрабатывающей промышленности, ВВП не может быть столь же мощным мультипликатором экономики. Россия — все же не аграрная страна. Результат в 5−7 процентов — это было бы супер. Но, думаю, как только мы вернемся к экономическому росту, доля АПК в ВВП станет более скромной, чем даже сейчас.

«СП»: — Насколько важен зерновой сектор в структуре АПК?

— Это системообразующий рынок для АПК. Во-первых, это корма — больше 70 млн тонн зерновых в год идет на корм скоту и птице. Во-вторых, это экспорт. В этом году по экспорту пшеницы мы будем первыми в мире. Тут надо понимать, что зерно — это в основном пшеница, подобно тому, как масличные культуры — это в основном подсолнечник. Экспорт дает валютную выручку, которой бизнесу сейчас сильно не хватает из-за санкций и девальвации рубля. Таким образом, рост АПК зависит во многом именно от роста зернового сектора.

А вот в следующем году урожай будет заведомо меньше, с учетом тех технологий, которые мы используем, с учетом состояния машинно-тракторного парка, финансового положения сельхозпроизводителей и с погодного фактора тоже. На данный момент все большие драйверы роста агросектора близки к плато, и в скором времени будут исчерпаны.

«СП»: — Ну вот, так все хорошо начиналось…

— Большой урожай — это хорошо не для всех. Из-за резко выросшего на внутреннем рынке предложения зерна и невозможности так же резко увеличить его экспорт, у нас каждую неделю снижаются цены на зерно. Это значит, что производители недополучат несколько миллиардов долларов выручки, на которую они рассчитывали. А значит, снизятся возможности инвестирования в развитие, в новые технологии.

То есть большой урожай — это в первую очередь большие финансовые проблемы и только потом отчеты и рекорды, которыми гордятся чиновники. Нужно смотреть на реальную рентабельность производителей по итогам года. Вот когда и она станет рекордной, тогда и можно будет говорить, что все — от Минсельхоза до фермера — действительно хорошо поработали. А пока у нас по большому счету перепроизводство зерна. И в первую очередь потому, что опять повезло с погодой.

«СП»: — Как скажется на показателях АПК банкротство концерна «Тракторные заводы»?

— Этот концерн — достаточно депрессивный актив. Он уже давно в плохом состоянии, в свое время потерпел дефолт еще при его создателе Михаиле Болотине, и перешел ВЭБу. Его банкротство вызывает мало эмоций. А вот, например, группа компаний «Ростсельмаш» находится в хорошей финансовой форме. Они получают поддержку от государства, пропорционально своей, довольно большой доле на рынке, увеличивают линейку техники, разрабатывают и усовершенствуют новые модели. Владельцы с начала 2000-х годов много инвестируют в российские производственные площадки и смогли стать одним из «фулл лайнеров» — производителей всей линейки сельхозтехники.

Напомню, рынок сельхозтехники очень неплохо растет в последние годы благодаря программе № 1432 Минпромторга РФ. Каждый год в федеральном бюджете отдельной строкой выделяется поддержка производителей сельхозтехники. Эта поддержка позволяет давать 20−30 процентную скидку на весь ассортимент агромашин. В результате, крупные агрохолдинги, которые раньше даже слышать не хотели про российскую технику, теперь закупают, например, продукцию «Ростсельмаша» или питерские «Кировцы». Хотя пока менее масштабно, чем в 2007—2008 годах.

«СП»: — С политической точки зрения «накормить мир» — это хороший лозунг…

— Да, но это опять же для политиков. Экономического смысла для бизнеса и населения я в нем не вижу. И вообще, мир нас не просил его кормить — наоборот, пока он сам нас же и кормит. Хочу напомнить, что Россия по-прежнему импортирует продовольствия больше, чем экспортирует. Прежде чем замахиваться на титул мировой аграрной державы, нужно закрыть вопрос с массовым импортом продовольствия в страну.

Тем более, что мы вывозим в основном базовые товары — зерно, рыбу и растительное масло. В зерне и масле мало добавленной стоимости, а рыба — это вообще добыча биоресурсов: это все равно что нефть продавать. Потом часть этой рыбы возвращается к нам в разделанном или переработанном виде.

А вот ввозим мы как раз готовые продовольственные товары с высокой добавленной стоимостью. Чего стоит одна Белоруссия, которая после введения санкций получила возможность превратиться в огромный хаб по переупаковке европейского продовольствия и его продаже России. Поэтому сначала надо закрыть вот эти «дырки», а потом и накрывать стол для всего мира. Надо сказать, министерство много делает для решения текущих проблем, в частности, приняло и реализует подпрограмму поддержки экспорта продукции АПК.

Но, главное, нужно обеспечить гарантированную минимальную доходность нашим сельхозпроизводителям. Инвестору, аграрию неинтересно, является ли Россия мировой аграрной державой. Ему интересно, имеет ли он стабильный доход. Сейчас он его не имеет. Он зарабатывает только на удачной экономической конъюнктуре. Механизма, гарантирующего производителю базовую самостоятельную доходность, пока, к сожалению, не создано.

Наоборот, российским агропром все больше «подсаживается» на «иглу» бюджетной поддержки, чуть было не погубившую его во времена позднего СССР и в постсоветские годы, когда эта поддержка временно иссякла.

В свою очередь эксперт по качеству продуктов питания Максим Кадушкин обращает внимание на интересы потребителей, а не только производителей или государства.

— Если говорить о популярной теме ГМО, то ведутся споры, насколько эта продукция вообще опасна. Но у нас принята такая концепция, что поскольку эффект от ГМО толком не исследован, что должно пройти какое-то время, не одно поколение, чтобы понять какие могут быть последствия. Летом 2016 года был принят закон. На территории России ГМО вообще не выращивается, а то, что поступает через таможню проверяется. Хотя это вряд ли сплошная проверка. То есть, если это смесь для детского питания, то там не должно быть ГМО-крахмала. На этом в свое время поймали компанию Nestle. Так что ситуация с ГМО у нас в принципе неплохая.

«СП»: — Еще мы все боимся пальмового масла…

— Действительно, после введения в 2015 году продовольственного эмбарго, когда на российский рынок перестали поступать молочные продукты из-за рубежа, наметилась тенденция замены молочного жира на растительный. Согласно независимым источникам такой продукции на рынке было до 30 процентов. Но на данный момент, по данным Росмолоко, эта доля снизилась до 10 процентов. Эта проблема актуальна не столько для молока, кефира, сколько для сыра, творога и сливочного масла. Фальсификат там находили и Роскачество и Росконтроль.

Что касается овощей и фруктов, то среди них высока доля импорта. Это объясняется климатом, особенно в части фруктов. Кардинально тут изменить ситуацию трудно. Но в целом отечественная продукция, те же яблоки, довольно качественные. Там мало пестицидов. В том числе, потому что вся эта «химия» достаточно дорогая. Нет смысла перебарщивать с удобрениями, проще решать проблему селекционными методами. В части фруктов и овощей в основном это нарушения по микробиологическим показателям — плесень, грибки. Например, побился помидор. Но это не фатально. Отравиться этим нельзя.

Усмирять Дагестан брошен генерал-губернатор

Почему единоросс Владимир Васильев назначен врио главы республики

 

 

Дремучую Россию погубит 4-я промышленная революция

Если не создать госорган по управлению интеллектуальной собственностью