Российские военные должны осваивать методы «гибридной» войны и уметь противостоять попыткам устроить «цветную» революцию в России и сопредельных странах с помощью «мягкой силы». Об этом на днях говорили в Академии военных наук. По мнению участников дискуссии, попытку госпереворота необходимо расценивать как часть «гибридной» войны против страны. Есть ли у нашего государства методы эффективного противодействия?
О том, что концепцию борьбы с угрозой «цветной» революции необходимо разработать, говорят давно. Видимо, чтобы дело шло быстрее, задачу решили поручить военным, о чем недавно рассказывала «СП».
Напомним, на провоцирование протестных выступлений в Центральной Азии, Закавказье и Молдавии Госдеп США в бюджете на 2017 год заложил 953 млн. долларов. Само собой, «есть виды» и на Россию. И тут уже цена вопроса отнюдь не миллиард.
Что Россия может противопоставить, чтобы защитить и себя и союзников? Да пока немного. Нет главного — четкого плана контрдействий.
27 февраля в Москве прошел многотысячный марш «памяти Немцова». Большинство пришедших на акцию не скрывали, что желают «цветной» революции, хотят отдать Крым Украине, что идейно близки откровенно русофобской новой украинской власти.
Интернет уже обошел ролик, где участники марша бьют пожилого человека, сказавшего о своем отрицательном отношении к Степану Бандере. «Надо кричать „Слава Украине“ … Бандера — это герой!» — заголосили в ответ окружившие старика манифестанты. Здоровенный бугай чуть не повалил его, а другой участник «акции памяти» схватил за горло. В результате, пострадавшего забрала полиция, а к его обидчикам не было предпринято никаких мер. Было, конечно, на шествии много украинских флагов, плакатов с требованием освободить Надежду Савченко — по версии нашего следствия, наводившую украинскую артиллерию на съемочную группу ВГТРК. Тогда погибли российские журналисты Игорь Корнелюк и Антон Волошин. Кто-то даже нес плюшевого мишку с георгиевской лентой, насаженного на покрашенный «под кровь» кол.
Но важно, что на марш собралось около 25 тысяч человек. И это после «крымского консенсуса». Тут можно вспомнить, что даже в самый разгар войны на Украине в поддержку Донбасса не выходило более пяти тысяч.
Получается, что технологии противодействия «цветным» угрозам не отработаны?
Как говорит профессор МГУ Андрей Манойло, который был участником совещания в Академии военных наук, пока выработка стратегии находится на первых этапах:
— На совещании заместитель главы Генштаба Валерий Герасимов представил очень емкий доклад, посвященный «цветным» революциям и «гибридным» войнам. Верно отмечено, что современные войны ведутся гибридным способом, технологии госпереворотов — одна из составляющих войн. Поэтому Вооруженные силы должны уметь противодействовать таким угрозам на нашей территории и за пределами Российской Федерации.
Было отмечено, что «цветные» революции представляют собой очень сложную операцию подрывного характера, которая готовится примерно за два года. Перед «цветной» революцией создается тщательно законспирированная сеть из связанных друг с другом ячеек, которые занимаются вербовкой граждан. Было замечено, что организационно эти ячейки мало чем отличаются от сети террористических группировок. Соответственно, накопленный нашими Вооруженными силами опыт борьбы с террористическим подпольем на Северном Кавказе может быть использован и для предотвращения «цветных» революций.
Известно, что сторонники Майдана проходят подготовку за рубежом. Например, Алексей Навальный учился в Йельском университете. Люди после учебы возвращаются в свою страну, распределяются по городам. Действуют как диверсанты. На мой взгляд, проводников идеи «цветной» революции и надо считать диверсантами.
Было сказано, что с «гибридными» методами можно бороться только такими же. И они у нас должны быть.
«СП»: — Что подразумевается под понятиями «мягкая сила» и «гибридная война»?
— Противодействие «мягкой силе» — это противодействие технологиям «цветной» революции. Но необходимо создать свою модель «мягкой силы». Это понятие впервые появилось в 2013 году в концепции внешней политики РФ. Правда, наше определение «мягкой силы» — это дословный перевод с американского определения «публичной дипломатии». Но очевидно, что это разные вещи. То есть, существуют проблемы понимания, что же такое «мягкая сила».
Под «гибридными» методами подразумевается создание сетевых организаций и вербовка граждан для протестного движения. Такая работа может вестись в разных направлениях. Противодействие может строиться на основе информационно-психологических операций и агентурного внедрения в ряды протестантов. По-другому эти сети никак не победить.
Главное понимать, что если знать сами технологии «гибридных» операций, то можно просчитать действия сторонников «цветной» революции на 10−20 шагов вперед.
В России сейчас как раз формируется система противодействия «цветным» революциям. Она ориентирована не только на нашу страну, но и на другие государства.
«СП»: — Тем не менее, к событиям на Украине Москва была не готова. Мы просто не работали с гражданским обществом этой страны.
— Приходится признать, что на Украине мы «цветную» революцию проспали. Там уже была выстроена система для госпереворота, а у нас в руководстве страны превалировало мнение, что на Украине всё будет нормально и недовольство рассосется само собой.
Важно отметить одну вещь. Ключевой фактор притягательности «мягкой силы», в том числе и американской, — желание многих стран примкнуть к сильному мировому лидеру. Если страна не мировая держава, то никакой эффективной «мягкой силы» у нее не будет. И вот нынешние внешнеполитические успехи России сейчас создают фундамент для эффективности нашей «мягкой силы».
«СП»: — Насколько мы научились эффективно работать с обществом в других странах? Из украинских событий сделаны какие-то выводы?
— «Русский мир», «Россотрудничество» или фонд «Единство во имя России» — это структуры, имеющие более ста отделений в разных странах мира. По сути, это та же сетевая структура нашей «мягкой силы». Эти каналы есть.
Но вся проблема в том, что нет самой российской концепции «мягкой силы». Если бы концепция была, то имеющиеся каналы работали бы. Надо создавать не просто сиюминутные информационные поводы, а обладать стратегическим планированием.
У нас есть каналы доведения нашей позиции, но нет информационного содержания, которое можно было бы доводить. Поэтому наши структуры и подвергаются критике. На мой взгляд, во многом заслуженной.
С другой стороны, «Русский мир» под руководством Вячеслава Никонова работает очень эффективно. Просто работа не получает большого резонанса.
Но отдельно существующие разрозненные фонды — это не система, действующая по единому плану. Такую систему предстоит еще только создавать.
«СП»: — Когда же ее создадут?
— Это риторический вопрос. Создадут, видимо, когда придет время. С другой стороны, мы долго запрягаем, но быстро едем. Давайте вспомним, что говорили во время создания редакции Russia Today. Говорили, что канал смотреть не будут, и вообще, это чуть ли не «игрушка» в руках пропагандистов. Прошла пара лет, и канал смотрят по всему миру. Американцы посвящают ему специальные доклады. Аудитория у него больше, чем у Sky News. В Госдепе считают, что Russia Today работает настолько эффективно, что перебивает в США американские каналы. Вот это пример, как можно работать в информационном поле.
«СП»: — Тем не менее, 27 февраля сторонников «цветной» революции собралось в разы больше, чем на самые многочисленные митинги в поддержку Донбасса.
— Это говорит о том, что на марш 27 февраля людей собирали специалисты. Пока мы обсуждаем концепции о противодействии, у них работает система.
В принципе, есть законы против иностранных агентов. Принятые специально, чтобы ограничить финансирование подрывных НКО. Но надо понимать, что «цветные» революционеры — не любители. Как бы мы не смеялись над лидерами несистемной оппозиции, они применяют новейшие американские технологии. Да, не всегда лидеры добиваются результата. Потому что слабы как политики и организаторы. Тем не менее, нам противостоит огромная система, с колоссальными ресурсами, большим опытом организации «цветных» революций по всему миру. А мы только сейчас задумываемся над такими очевидными вещами, как мониторинг ситуации, профилактика.
— Технологии «цветных» революций всегда рассчитаны на слабую власть, — уверен член Академии политической науки Сергея Черняховский.
— Технологии идеолога госпереворотов Джина Шарпа основаны на том, что протестанты формально не нарушают законов, но постепенно разлагают общество. И здесь ключевой фактор — уверенность власти в себе, готовность действовать с точки зрения политической целесообразности. Власть должна уметь продемонстрировать волю. Скажем, Янукович мог действовать более жестко. Толпу можно разогнать брандспойтами, звуковыми пушками. Что показывают, к слову, и те же американцы, и европейцы.
Важно понимать, почему митинги несистемной оппозиции собирают больше, чем митинги в поддержку Донбасса. Есть активное меньшинство и пассивное большинство. Большинство потому и поддерживает стабильность, что хочет спокойно жить, а не митинговать. А вот у меньшинства есть деньги, есть оргресурсы, есть технологии. Нормальные граждане рассчитывают больше на защиту со стороны государственной власти. Они не собираются в защиту власти, потому как считают, что это власть должна их защищать.
Конечно, для противодействия «оранжевой» революции нужны воля и энергия. В августе 1991 года в московский горком КПСС шел вал звонков с предприятий с предложением выйти на улицу и разогнать митингующих у Белого дома. Но в горкоме говорили, что ничего предпринимать не надо. Играют свою роль и символы. В поддержку Донбасса, как и на самом Донбассе, собирали людей с казачьими бородами, двуглавыми орлами, иконами, хоругвями. Но Донбасс скорее «красный», чем «белый». И лучше бы людей объединило Знамя Победы. Не надо использовать разделяющие символы.
Нельзя ни в коем случае недооценивать врага. Мы имеем дело не с либералами, не с некоей оппозицией. Мы имеем дело с организованными группами, готовящими государственный переворот. И несколько ударов в ближайший выборный цикл они постараются нанести.
Я всегда считал, что у народа есть право на восстание. Но у власти есть право защитить граждан от политических авантюристов. Поэтому действовать надо жестко.
«СП»: — Какие технологии «мягкой силы» может использовать Россия за рубежом?
— Наши структуры за границей действуют без цели. Скажем, в 1920−30-е годы действовала система Коминтерна. Активисты могли перебрасываться даже из страны в страну. Причем, Москва умела организовывать массы в Европе.
Для эффективной работы за рубежом нужно понять, какой проект будущего предлагает наша страна. Коминтерн был силен именно тем, что предлагал план нового мироустройства. Даже у ИГИЛ* есть свой проект, хоть и крайне реакционный, но он объединяет людей. Какой проект предлагает Россия? Просто проект «Русского мира» очень консервативен. Нужна энергия, нужны предложения, что мы будем делать в мире. Может быть, это будет идея защиты классической культуры. Но только идея может собирать пассионариев.
«СП»: — Когда эффективные меры с нашей стороны заработают?
— Еще в начале «двухтысячных» политологи отработали технологии противодействия «цветным» революциям. И благодаря этим технологиям «цветная» революция не свершилась в Москве в 2011−12 годах.
Другое дело, что с учетом наших контрмер, технологии госпереворотов были переработаны. В Киеве мы видели сочетание мирного протеста и действий боевиков. И Майдан показал, что могут быть использованы силовые методы. Соответственно, нам надо подумать о том же. Скажем, 5 октября 1795 года Наполеон Бонапарт применил пушки для разгона мятежа монархистов. Но тогда за ним стояла идея защиты революции, его поняло общество. «Мягкой силой» была идеология, но она сочеталась с обычной силой.
У нас государство должно быть решительным. Есть конституционная норма, что граждане имеют право собираться мирно и без оружия. Но если создается напряжение в обществе, то это уже не мирная демонстрация. Оружием может быть и громкоговоритель. К примеру, немцы под Москвой в сторону наших окопов разворачивали громкоговорители с призывами сдаваться, мы отвечали по ним из артиллерии. Каждое воздействие должно иметь адекватный ответ.
