Понедельник, 27 Июня 2022 12:33

Собор Дивеевских святых. Прор. Елисея (IX в. до Р. Х.). Обретение мощей сщмч. Владимира (Богоявленского), митрополита Киевского (1992). Прп. Мефодия, игумена Пешношского (XIV)

«Днесь церковная расширяются недра, приемлющи богатство Божия благодати и радуется Пресвятыя Богородицы избранная обитель, память совершающе многоименитаго лика святых, в Небеснем Дивееве торжествующих и молящихся о душах наших». 27 июня празднуется Собор Дивеевских святых, когда мы вспоминаем не только известных по церковному календарю угодников Божиих, но и всех праведников, подвизавшихся в вере и благочестии. Мы призываем святых в своих молитвах потому, что они являются сомолитвенниками нашими и покровителями.

В Соборе Дивеевских святых – автор «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» священномученик Серафим (Чичагов); всегда радостный старец-утешитель преподобный Серафим Саровский, полные решимости на христианское служение преподобные Александра, Марфа и Елена; призванные спасать души монашествующих от натисков врага рода человеческого блаженные Пелагия, Параскева и Мария; исполненные веры Христовой священномученики и новомученицы Дивеевские… Пребывая в Царстве Небесном, они остаются деятельными помощниками в нашем многотрудном земном жительстве. Они были такими же, как мы людьми, хрупкими, подверженными испытаниям и искушениям, порой колеблющимися… Единственная разница между ними и нами, по слову преподобного Серафима Саровского, – в решимости. В решимости бороться, стоять до крови за все самое чистое, самое святое и благородное в себе самом и своем ближнем.

Празднование Собору Дивеевских святых установлено в апреле 2008 года. В честь всех Дивеевских святых в 2011 году освящен храм Патриаршего подворья Серафимо-Дивеевского монастыря в Москве. Образы всех семнадцати святых – святителей, новомучеников и исповедников, преподобных, жизнью исполнивших и проповедовавших закон христианской веры, – написаны на стенах этой церкви, и такое впечатление, что войдя в храм, ты действительно встречаешься с дивеевскими святыми, и они принимают участие в богослужении.

Александра Дивеевская (Мельгунова), прп.
Да́рия Тимагина, мц.
Да́рия Улыбина, мц.
Евдоки́я Шейкова, мц.
Елена Дивеевская (Мантурова), прп.
Иа́ков Гусев, Дивеевский, сщмч.
Ма́рфа (Тестова), прмц.
Ма́рфа Дивеевская (Милюкова), прп.
Мария Дивеевская (Федина), блж.
Мария Неизвестная, мц.
Матро́на (Власова), исп.
Михаил Гусев, сщмч.
Параске́ва Дивеевская, блж.
Пелаги́я (Тестова), прмц.
Пелаги́я Дивеевская (Серебренникова), блж.
Серафи́м (Чичагов), Петроградский, сщмч.
Серафи́м Саровский, прп.

 

 

 

***

Пророк Елисей

Пророк Елисей и злые дети (4Цар.2:23-24)

ЖИТИЕ ПРОРОКА ЕЛИСЕЯ

Свя­той про­рок Ели­сей жил в IX ве­ке до Р. X. По по­ве­ле­нию Гос­под­ню был при­зван к про­ро­че­ско­му слу­же­нию свя­тым про­ро­ком Бо­жи­им Или­ей и нес его бо­лее 65 лет при ше­сти из­ра­иль­ских ца­рях. Про­рок тво­рил мно­го­чис­лен­ные чу­де­са: раз­де­лил во­ды Иор­да­на, сде­лал при­год­ной для пи­тья во­ду Иери­хон­ско­го ис­точ­ни­ка, чу­дес­ным об­ра­зом в пу­стыне снаб­дил во­дою вой­ска из­ра­иль­ско­го и иудей­ско­го ца­рей, вы­сту­пив­ших про­тив мо­ави­тян, из­ба­вил бед­ную вдо­ву от го­лод­ной смер­ти чу­дес­ным умно­же­ни­ем мас­ла в со­су­де, вос­кре­сил ре­бен­ка са­ма­ри­тян­ки. Ели­сей пред­ска­зал из­ра­иль­ско­му ца­рю Иоасу по­бе­ду над вра­га­ми. Скон­чал­ся св. про­рок Ели­сей в глу­бо­кой ста­ро­сти в Са­ма­рии. «И при жиз­ни сво­ей со­вер­шал он чу­де­са, и по смер­ти див­ны бы­ли де­ла его» (Сир.48,15). Через год по­сле его смер­ти мерт­вец, бро­шен­ный в пе­ще­ру, где ле­жа­ли мо­щи про­ро­ка, вос­крес от при­кос­но­ве­ния к ним. Про­рок Ели­сей так же, как и его учи­тель, св. про­рок Илия, не оста­вил по­сле се­бя книг, их про­по­ведь бы­ла уст­ной. Де­ла св. Ели­сея опи­са­ны в 4-й Кни­ге Царств.

См. так­же: "Жи­тие и чу­де­са свя­то­го про­ро­ка Елис­сея" в из­ло­же­нии свт. Ди­мит­рия Ро­стов­ско­го.

 

 

***

 

Священномученик Владимир (Богоявленский), Киевский, митрополит

КРАТКОЕ ЖИТИЕ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА ВЛАДИМИРА, МИТРОПОЛИТА КИЕВСКОГО

В ми­ру Ва­си­лий, ро­дил­ся 1 ян­ва­ря 1848 г. в се­мье свя­щен­ни­ка Ни­ки­фо­ра Бо­го­яв­лен­ско­го, впо­след­ствии так­же при­няв­ше­го му­че­ни­че­скую кон­чи­ну. С дет­ства Ва­си­лия от­ли­ча­ли скром­ность и чи­сто­сер­деч­ность.

По­сле Ду­хов­но­го учи­ли­ща и се­ми­на­рии в Там­бо­ве он в 1874 г. окон­чил Ки­ев­скую Ду­хов­ную Ака­де­мию со сте­пе­нью кан­ди­да­та бо­го­сло­вия и по­лу­чил на­зна­че­ние пре­по­да­ва­те­лем в род­ную се­ми­на­рию. 31 ян­ва­ря 1882 г. Ва­си­лий Ни­ки­фо­ро­вич Бо­го­яв­лен­ский был ру­ко­по­ло­жен во пре­сви­те­ра в По­кров­ской со­бор­ной церк­ви г. Коз­ло­ва и вско­ре на­зна­чен на­сто­я­те­лем Тро­иц­ко­го хра­ма и бла­го­чин­ным го­род­ских церк­вей. С на­ча­ла сво­е­го пас­тыр­ско­го слу­же­ния он в пол­но­те про­явил адми­ни­стра­тив­ные спо­соб­но­сти и стя­жал лю­бовь и ува­же­ния кли­ра и ми­рян.

В тра­ги­че­ской смер­ти же­ны и един­ствен­но­го ре­бен­ка мо­ло­дой свя­щен­ник усмот­рел Про­мысл Бо­жий. По­сту­пив в Там­бов­ский Ка­зан­ский мо­на­стырь, он 8 фев­ра­ля 1886 г. при­нял ино­че­ский по­стриг с име­нем Вла­ди­мир, на сле­ду­ю­щий день был воз­ве­ден в сан ар­хи­манд­ри­та, на­зна­чен на­сто­я­те­лем Тро­иц­ко­го Коз­лов­ско­го мо­на­сты­ря, а в ок­тяб­ре то­го же го­да – на­сто­я­те­лем Ан­то­ни­е­ва мо­на­сты­ря в Нов­го­ро­де Ве­ли­ком.

3 июня 1888 г. в Алек­сан­дро-Нев­ской лав­ре ар­хи­манд­рит Вла­ди­мир был ру­ко­по­ло­жен мит­ро­по­ли­том Нов­го­род­ским, Санкт-Пе­тер­бург­ским и Фин­лянд­ским Ис­и­до­ром († 1892 г.) и дру­ги­ми иерар­ха­ми во епи­ско­па Ста­ро­рус­ско­го, ви­ка­рия Нов­го­род­ской епар­хии. Прео­свя­щен­ный Вла­ди­мир про­яв­ляв по­сто­ян­ную за­бо­ту об устро­е­нии цер­ков­но­при­ход­ской жиз­ни, уде­лял осо­бое вни­ма­ние ду­хов­но-нрав­ствен­но­му про­све­ще­нию ми­рян.

19 ян­ва­ря 1891 г. свя­ти­тель Вла­ди­мир был на­зна­чен на Са­мар­скую ка­фед­ру. В то вре­мя гу­бер­нию по­ра­зи­ла эпи­де­мия хо­ле­ры и неуро­жай. Власть те­ря­лась и пер­вый по­шел к на­ро­ду с кре­стом в ру­ках епи­скоп Вла­ди­мир, явив­шись в тя­же­лую ми­ну­ту его ис­тин­ным пе­чаль­ни­ком и креп­кой нрав­ствен­ной опо­рой. Свя­ти­тель по­всю­ду стре­мил­ся быть вме­сте с паст­вой: со­вер­шал о по­чив­ших па­ни­хи­ды на хо­лер­ном клад­би­ще, слу­жил на пло­ща­дях го­ро­да мо­леб­ны об из­бав­ле­нии от бед­ствий, без­бо­яз­нен­но по­се­щал хо­лер­ные ба­ра­ки в ме­стах, охва­чен­ных эпи­де­ми­ей. В те тя­же­лые дни вла­ды­ка Вла­ди­мир мно­го вни­ма­ния уде­лял и ду­хов­но­му об­ра­зо­ва­нию, ка­те­хи­за­ции на­се­ле­ния.

С 18 ок­тяб­ря 1892 г. в те­че­ние ше­сти лет свя­ти­тель Вла­ди­мир управ­лял Гру­зин­ским эк­зар­ха­том в сане ар­хи­епи­ско­па Кар­та­лин­ско­го и Ка­хе­тин­ско­го. Воз­глав­ляя Тби­лис­скую ка­фед­ру, он неустан­но тру­дил­ся над ду­хов­ным про­све­ще­ни­ем раз­но­пле­мен­но­го на­се­ле­ния, укреп­ле­ни­ем и рас­про­стра­не­ни­ем пра­во­слав­ной ве­ры на Кав­ка­зе. В ре­зуль­та­те его неуто­ми­мых тру­дов бы­ло по­стро­е­но и воз­об­нов­ле­но бо­лее ста хра­мов, в том чис­ле мно­го ста­рин­ных, за­бро­шен­ных; от­кры­то свы­ше 300 цер­ков­но­при­ход­ских школ, устро­е­на Ду­хов­ная се­ми­на­рия в Ку­та­и­си.

С 21 фев­ра­ля 1898 г вла­ды­ка Вла­ди­мир – мит­ро­по­лит Мос­ков­ский и Ко­ло­мен­ский.

Бу­дучи ду­хов­ным ру­ко­во­ди­те­лем ве­ли­кой кня­ги­ни Ели­за­ве­ты Фе­о­до­ров­ны († 1918 г., па­мять 5/18 июля и в день Со­бо­ра но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских), мит­ро­по­лит Вла­ди­мир ока­зал ей со­дей­ствие в ос­но­ва­нии Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли.

23 но­яб­ря 1912 г. вы­со­ко­прео­свя­щен­ный Вла­ди­мир был на­зна­чен мит­ро­по­ли­том Санкт-Пе­тер­бург­ским и Ла­дож­ским с при­сво­е­ни­ем ему зва­ния и прав пер­вен­ству­ю­ще­го чле­на Свя­щен­но­го Си­но­да.

Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон позд­нее так го­во­рил о де­я­тель­но­сти вла­ды­ки Вла­ди­ми­ра в тот пе­ри­од: «Он был ве­рен ка­но­нам Свя­той Пра­во­слав­ной Церк­ви, пре­да­ни­ям оте­че­ским и без­бо­яз­нен­но и сме­ло, чест­но и бла­го­род­но ис­по­ве­до­вал эту сне­да­ю­щую его рев­ность пе­ред все­ми, ка­ки­ми бы по­след­стви­я­ми это не со­про­вож­да­лось».

Три го­да управ­ле­ния то­гдаш­ней сто­лич­ной епар­хи­ей ока­за­лись чрез­вы­чай­но труд­ны­ми для него: в го­ро­де уси­ли­ва­лось вли­я­ние «рас­пу­тин­щи­ны», яв­ствен­но ощу­ща­лась ги­бель­ность по­след­ствий ее про­ник­но­ве­ния в цер­ков­ные и го­судар­ствен­ные де­ла, в жизнь цар­ской се­мьи. За от­кры­тое непри­я­тие и осуж­де­ние Рас­пу­ти­на свя­ти­тель Вла­ди­мир впал в неми­лость и в но­яб­ре 1915 г. пе­ре­ве­ден в Ки­ев.

Ок­тябрь­ский пе­ре­во­рот 1917 г. вы­звал нестро­е­ния в цер­ков­ной жиз­ни на Укра­ине. Со­сто­яв­ший­ся в то вре­мя в Ки­е­ве епар­хи­аль­ный съезд кли­ра и ми­рян об­ра­зо­вал са­мо­чин­ное управ­ле­ние и при­звал к со­зда­нию «неза­ви­си­мой» Укра­ин­ской Церк­ви. Вы­сту­пая про­тив пе­ре­устрой­ства укла­да жиз­ни епар­хии и нека­но­ни­че­ских дей­ствий по об­ра­зо­ва­нию ав­то­ке­фа­лии, мит­ро­по­лит Вла­ди­мир при­зы­вал пас­ты­рей и па­со­мых из­бе­гать враж­ды и пре­пят­ство­вать рас­ко­лу, со­хра­няя Цер­ковь в един­стве и чи­сто­те Пра­во­сла­вия.

С при­хо­дом в Ки­ев граж­дан­ской вой­ны и за­хва­том боль­ше­ви­ка­ми го­ро­да на­ча­лись неви­дан­ные там до­то­ле гра­бе­жи и на­си­лия, со­про­вож­дав­ши­е­ся осквер­не­ни­ем мо­на­сты­рей и хра­мов, свя­тынь Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ры.

25 ян­ва­ря 1918 г. во­ору­жен­ные лю­ди во­рва­лись в по­кои мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра и по­сле из­де­ва­тельств над ним вы­ве­ли его за сте­ны лав­ры и рас­стре­ля­ли. Пе­ред смер­тью ар­хи­пас­тырь со­вер­шил мо­лит­ву, бла­го­сло­вил сво­их убийц и ска­зал: «Гос­подь вас да про­стит». Най­ден­ное бра­ти­ей его те­ло бы­ло изу­ве­че­но мно­же­ством ко­ло­тых и ог­не­стрель­ных ран. Му­че­ни­че­ская кон­чи­на свя­ти­те­ля Вла­ди­ми­ра яви­лась на­ча­лом дли­тель­но­го пе­ри­о­да го­не­ний на Рус­скую Пра­во­слав­ную Цер­ковь, во вре­мя ко­то­рых бес­чис­лен­ное мно­же­ство кли­ри­ков и ми­рян при­ня­ло му­че­ни­че­ские вен­цы, сви­де­тель­ствуя о ве­ре Хри­сто­вой да­же до смер­ти (Откр.12:11).

Чест­ные мо­щи свя­щен­но­му­че­ни­ка Вла­ди­ми­ра, мит­ро­по­ли­та Ки­ев­ско­го и Га­лиц­ко­го, бы­ли об­ре­те­ны ле­том 1992 г. и по­ло­же­ны в Ближ­них пе­ще­рах Ки­е­во-Пе­чер­ской лав­ры.

ПОЛНОЕ ЖИТИЕ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА ВЛАДИМИРА, МИТРОПОЛИТА КИЕВСКОГО

Свя­щен­но­му­че­ник Вла­ди­мир (в ми­ру Ва­си­лий Ни­ки­фо­ро­вич Бо­го­яв­лен­ский) ро­дил­ся 1 ян­ва­ря 1848 го­да в се­ле Ма­лая Морш­ка[1] Мор­шан­ско­го уез­да Там­бов­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка. По неко­то­рым све­де­ни­ям, маль­чик ра­но узнал си­рот­ство, так как отец его был убит и сы­на вос­пи­ты­ва­ла мать. От­ли­чи­тель­ной чер­той ха­рак­те­ра маль­чи­ка бы­ла за­стен­чи­вость, и эта чер­та со­хра­ни­лась у него на всю жизнь. Впо­след­ствии в свя­зи с его вы­со­ким по­ло­же­ни­ем она толь­ко еще бо­лее раз­ви­лась, так как он ока­зал­ся по­не­во­ле окру­жен об­ма­ном и ли­це­ме­ри­ем, ко­гда окру­жа­ю­щие, по боль­шей ча­сти лю­ди ему под­чи­нен­ные и от него за­ви­си­мые, ис­ка­ли не ис­ти­ны, а вы­го­ды. От­то­го, не успев за­ве­сти близ­ких и еди­но­мыс­лен­ных лю­дей, ко­гда еще не за­ни­мал вы­со­кое по­ло­же­ние, он уже не смог сде­лать это­го позд­нее и всю остав­шу­ю­ся жизнь нес бре­мя оди­но­че­ства. Дру­же­ство и еди­но­мыс­лие он мог бы най­ти в сре­де де­ла­те­лей, про­хо­дя­щих с ним од­но по­при­ще, но при за­мкну­том и за­стен­чи­вом ха­рак­те­ре, до­ве­ряя в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни толь­ко се­бе, он был вы­нуж­ден вни­кать в каж­дое де­ло сам, огра­ни­чи­вая та­ким об­ра­зом де­ло сво­им кру­го­зо­ром.
Свя­щен­но­му­че­ник Вла­ди­мир ро­дил­ся и про­жил дет­ские го­ды в эпо­ху, ко­гда рус­ская жизнь бы­ла омра­че­на кре­пост­ным пра­вом, а в ду­хов­ных учи­ли­щах и се­ми­на­ри­ях ца­ри­ли по­ряд­ки бур­сы. Толь­ко соб­ствен­ное мир­ное, от Бо­га дан­ное устро­е­ние от­ро­ка Ва­си­лия и его бле­стя­щие спо­соб­но­сти, де­ла­ю­щие и са­мо уче­ние увле­ка­тель­ным, по­мог­ли ему пре­одо­леть недо­стат­ки то­гдаш­ней шко­лы, о ко­то­рой у него оста­лись по­се­му са­мые бла­го­при­ят­ные вос­по­ми­на­ния. Низ­шее и сред­нее об­ра­зо­ва­ние Ва­си­лий по­лу­чил в Там­бо­ве. Окон­чив Там­бов­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию, он, как по­да­ю­щий боль­шие на­деж­ды, спо­соб­ный сту­дент, был на­прав­лен для про­дол­же­ния об­ра­зо­ва­ния в Ки­ев­скую Ду­хов­ную ака­де­мию и, сдав при­ем­ные эк­за­ме­ны, был за­чис­лен на пер­вый курс.
Сво­ей спе­ци­а­ли­за­ци­ей в ака­де­мии Ва­си­лий вы­брал цер­ков­но-прак­ти­че­ское от­де­ле­ние, на ко­то­ром пре­по­да­ва­лись сло­вес­ность, ис­то­рия ино­стран­ной ли­те­ра­ту­ры, го­миле­ти­ка, ка­но­ни­че­ское пра­во, ли­тур­ги­ка. В то вре­мя в ака­де­мии пре­по­да­ва­ли мно­гие вы­да­ю­щи­е­ся уче­ные, ко­то­рые ока­за­ли пло­до­твор­ное воз­дей­ствие на ода­рен­но­го сту­ден­та, по­слу­жив его нрав­ствен­но­му и ум­ствен­но­му со­вер­шен­ство­ва­нию. Все­го на кур­се вме­сте с Ва­си­ли­ем Бо­го­яв­лен­ским учи­лось трид­цать два че­ло­ве­ка, из ко­то­рых неко­то­рые ста­ли за­мет­ны­ми на­уч­ны­ми де­я­те­ля­ми. С это­го кур­са вы­шли три про­фес­со­ра Ду­хов­ной ака­де­мии, один про­фес­сор ис­то­ри­ко-фило­ло­ги­че­ско­го ин­сти­ту­та, за­слу­жен­ный пре­по­да­ва­тель Ду­хов­ной се­ми­на­рии Н.Н. Щег­лов и свя­щен­но­му­че­ник, по­стра­дав­ший в тот же год, что и мит­ро­по­лит Вла­ди­мир, про­то­и­е­рей Нео­фит Лю­би­мов.
В ака­де­мии вполне вы­явил­ся ха­рак­тер Ва­си­лия как че­ло­ве­ка де­ли­кат­но­го, вы­дер­жан­но­го и так­тич­но­го. Он не лю­бил ссор, кол­ких раз­го­во­ров и страст­ных спо­ров. Бы­ва­ли слу­чаи, ко­гда раз­дра­жен­ные го­ря­чим спо­ром сту­ден­ты го­то­вы бы­ли дой­ти до вза­им­ных оскорб­ле­ний, и то­гда Ва­си­лий вме­ши­вал­ся в спор и при­ми­рял их.
Уже на пер­вом кур­се об­на­ру­жи­лись его вы­да­ю­щи­е­ся спо­соб­но­сти. Как сту­дент он от­ли­чал­ся при­мер­ным тру­до­лю­би­ем и при­ле­жа­ни­ем, ис­прав­но по­се­щая все лек­ции на­став­ни­ков. Его со­чи­не­ние по сло­вес­но­сти за­слу­жи­ло са­мые вы­со­кие по­хва­лы пре­по­да­ва­те­ля и по­ка­за­ло неря­до­вое зна­ком­ство с ино­стран­ной ли­те­ра­ту­рой по изу­ча­е­мо­му во­про­су. Сре­ди то­ва­ри­щей по ака­де­мии Ва­си­лий с са­мо­го на­ча­ла от­ли­чал­ся про­по­вед­ни­че­ски­ми да­ро­ва­ни­я­ми, стя­жав­ши­ми ему впо­след­ствии за­слу­жен­ную по­пуляр­ность.
На тре­тьем кур­се им бы­ло на­пи­са­но кан­ди­дат­ское со­чи­не­ние на те­му «О пра­ве цер­ков­но­го от­лу­че­ния».
Ко­гда Ва­си­лий учил­ся на чет­вер­том кур­се, бы­ло пред­ло­же­но из­брать его кан­ди­да­том на ва­кант­ную ка­фед­ру цер­ков­но­сла­вян­ско­го язы­ка и сла­вян­ских на­ре­чий и от­пра­вить в за­гра­нич­ную ко­ман­ди­ров­ку для прак­ти­че­ско­го изу­че­ния сла­вян­ских на­ре­чий. Мне­ния пре­по­да­ва­те­лей, од­на­ко, раз­де­ли­лись, и был по­слан дру­гой, не ме­нее до­стой­ный кан­ди­дат.
По окон­ча­нии в 1874 го­ду ака­де­мии Ва­си­лий Ни­ки­фо­ро­вич про­чел несколь­ко проб­ных лек­ций на те­мы: «Ори­ген – его жизнь и про­по­ве­ди», «Эпи­ти­мии, по­ня­тия о них и ка­че­ства их», «По­ня­тие о ли­тур­ги­ке и ее за­да­че; на­уч­ная по­ста­нов­ка ли­тур­ги­ки; от­но­ше­ние ли­тур­ги­ки к дру­гим бо­го­слов­ским на­у­кам», по­сле че­го был на­зна­чен пре­по­да­ва­те­лем го­миле­ти­ки, ли­тур­ги­ки и ка­но­ни­ки в Там­бов­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию[2]. 26 мая 1875 го­да Ва­си­лий Ни­ки­фо­ро­вич, со­глас­но сво­е­му про­ше­нию, был пе­ре­ве­ден на долж­ность пре­по­да­ва­те­ля Свя­щен­но­го Пи­са­ния. В это же вре­мя он пре­по­да­вал в се­ми­на­рии немец­кий язык, а в епар­хи­аль­ном жен­ском учи­ли­ще и в жен­ской гим­на­зии гео­гра­фию. О пре­по­да­ва­тель­ской его де­я­тель­но­сти быв­шие пи­том­цы вспо­ми­на­ли, что Ва­си­лий Ни­ки­фо­ро­вич был строг, тре­бо­вал от се­ми­на­ри­стов, чтобы они зна­ли пред­мет, но лич­ное об­ще­ние его с ни­ми бы­ло оте­че­ски про­стое.
В 1882 го­ду Ва­си­лий Ни­ки­фо­ро­вич же­нил­ся. 31 ян­ва­ря 1882 го­да епи­скоп Там­бов­ский и Щац­кий Пал­ла­дий (Ган­ке­вич) ру­ко­по­ло­жил его во свя­щен­ни­ка к По­кров­ской со­бор­ной церк­ви го­ро­да Коз­ло­ва. В этом же го­ду он был из­бран де­пу­та­том от ду­хо­вен­ства го­ро­да на епар­хи­аль­ный съезд[3]. В 1883 го­ду отец Ва­си­лий был на­зна­чен бла­го­чин­ным церк­вей го­ро­да Коз­ло­ва и на­сто­я­те­лем Тро­иц­кой церк­ви. Для паст­вы го­ро­да он явил­ся за­ме­ча­тель­ным про­по­вед­ни­ком, рев­ност­ным хра­ни­те­лем древ­не­рус­ских усто­ев жиз­ни и про­тив­ни­ком мод­ных тео­рий, раз­ру­ша­ю­щих се­мью. Од­на­ко Про­мысл Бо­жий из­ме­нил те­че­ние жиз­ни от­ца Ва­си­лия: от ту­бер­ку­ле­за скон­ча­лась его су­пру­га, а за­тем умер и един­ствен­ный ре­бе­нок.
8 фев­ра­ля 1886 го­да в Там­бов­ском Ка­зан­ском мо­на­сты­ре отец Ва­си­лий был по­стри­жен в ман­тию с име­нем Вла­ди­мир[4]. На сле­ду­ю­щий день он был воз­ве­ден в сан ар­хи­манд­ри­та и на­зна­чен на­сто­я­те­лем Коз­лов­ско­го Тро­иц­ко­го мо­на­сты­ря. 6 ок­тяб­ря 1886 го­да ар­хи­манд­рит Вла­ди­мир был на­зна­чен на­сто­я­те­лем Ан­то­ни­е­ва мо­на­сты­ря в Нов­го­ро­де и чле­ном Нов­го­род­ской ду­хов­ной кон­си­сто­рии.
13 июня 1888 го­да в Свя­то-Тро­иц­ком со­бо­ре Алек­сан­дро-Нев­ской Лав­ры в Санкт-Пе­тер­бур­ге ар­хи­манд­рит Вла­ди­мир был хи­ро­то­ни­сан во епи­ско­па Ста­ро­рус­ско­го, ви­ка­рия Нов­го­род­ской епар­хии. В сло­ве на на­ре­че­ние он вполне вы­ра­зил свое пред­став­ле­ние об ар­хи­ерей­ском слу­же­нии[5].
«При­ем­лю­щий на се­бя это слу­же­ние, – ска­зал он, – дол­жен при­ни­мать это как та­лант, вру­ча­е­мый ему Гос­по­дом, при усло­вии воз­вра­ще­ния с лих­вою и под стра­хом в про­тив­ном слу­чае быть ввер­жен­ным в кро­меш­ную тьму; дол­жен при­ни­мать его как слу­же­ние ра­ба, по­став­лен­но­го раз­де­лять вер­но и бла­говре­мен­но еван­гель­скую пи­щу до­мо­чад­цам Гос­по­ди­на, опа­са­ясь за невер­ность и нера­де­ние быть рас­се­чен­ным (Мф.24:45-51); дол­жен при­ни­мать его как чре­ду пас­ты­ря сло­вес­ных овец, с обя­зан­но­стью во­дить их на па­жи­ти доб­рые и за­щи­щать от вол­ков, не ща­дя се­бя са­мо­го, чтобы не впасть в суд нера­ди­во­го на­ем­ни­ка; дол­жен при­ни­мать его как пост стра­жа лю­дей Гос­под­них, чтобы немолч­но воз­ве­щать им о вся­кой опас­но­сти и неусып­но блю­сти их спа­се­ние, со страш­ной от­вет­ствен­но­стью пла­тить сво­ей кро­вью за кровь каж­дой ду­ши, по­гиб­шей от его бес­печ­но­сти. Ка­кой ве­ли­кий по­двиг, ка­кое тяж­кое бре­мя для сил че­ло­ве­че­ских, не го­во­ря уже о соб­ствен­ной немо­щи!»[6]
По­сле хи­ро­то­нии, по обы­чаю то­го вре­ме­ни, но­во­по­став­лен­ный епи­скоп устро­ил обед, на ко­то­рый был при­гла­шен мит­ро­по­лит Санкт-Пе­тер­бург­ский Ис­и­дор (Ни­коль­ский). Сре­ди дру­гих при­гла­шен­ных был из­вест­ный сла­вя­но­фил, че­ло­век, глу­бо­ко ин­те­ре­со­вав­ший­ся цер­ков­ны­ми де­ла­ми и во­про­са­ми, ге­не­рал Ки­ре­ев. По­сле обе­да епи­скоп Вла­ди­мир вы­шел вме­сте с ге­не­ра­лом, и тот спро­сил его: «Сколь­ко вам лет, вла­ды­ко?» – «Со­рок лет», – от­ве­тил епи­скоп. Ге­не­рал вздох­нул, за­ду­мал­ся и ска­зал: «Ах, мно­го ужас­но­го уви­ди­те вы в жиз­ни Церк­ви, ес­ли про­жи­ве­те еще хоть два­дцать пять лет». Эти сло­ва ге­не­ра­ла-сла­вя­но­фи­ла вла­ды­ка пом­нил всю жизнь и от­но­сил­ся к ним, как к про­ро­че­ству, а с при­бли­же­ни­ем смут­но­го вре­ме­ни со все боль­шей се­рьез­но­стью и скор­бью их вспо­ми­нал[7].
Сра­зу же при на­ча­ле сво­е­го ар­хи­пас­тыр­ско­го слу­же­ния в ка­че­стве ви­ка­рия епи­скоп Вла­ди­мир стал пред­при­ни­мать ме­ры, чтобы рас­ши­рить круг де­я­тель­но­сти свя­щен­но­слу­жи­те­лей и ак­тив­ных ми­рян. Как ар­хи­ерей, он стал пред­се­да­те­лем Брат­ства Свя­той Со­фии Пре­муд­ро­сти Бо­жи­ей, ко­то­рое за­ни­ма­лось ши­ро­кой из­да­тель­ской и про­све­ти­тель­ской де­я­тель­но­стью. 16 ок­тяб­ря 1888 го­да епи­скоп по­ло­жил на­ча­ло вне­бо­го­слу­жеб­ным со­бе­се­до­ва­ни­ям в Со­фий­ском ка­фед­раль­ном со­бо­ре по вос­крес­ным дням по­сле ве­чер­ни и чте­ния ака­фи­ста Иису­су Слад­чай­ше­му[8].
По­ка­зы­вая ду­хо­вен­ству при­мер пас­тыр­ско­го слу­же­ния, вла­ды­ка тре­бо­вал та­ко­го же на­прав­ле­ния де­я­тель­но­сти и от сво­их под­чи­нен­ных, и в 1890 го­ду, вполне озна­ко­мив­шись в те­че­ние двух лет с по­ло­же­ни­ем дел в ви­ка­ри­ат­стве, он из­дал сле­ду­ю­щее рас­по­ря­же­ние: «В ви­дах про­буж­де­ния от нрав­ствен­но­го усып­ле­ния бес­печ­ных чад Пра­во­слав­ной Церк­ви необ­хо­ди­мо по­бу­дить ду­хо­вен­ство епар­хии к уси­ле­нию сво­ей пас­тыр­ской бди­тель­но­сти, вме­нив ему в обя­зан­ность уси­лить про­по­ведь и мо­лит­вен­ные упраж­не­ния, от­прав­лять по вос­крес­ным дням тор­же­ствен­ные ве­чер­ни, чи­тать ака­фи­сты и ве­сти вне­бо­го­слу­жеб­ные со­бе­се­до­ва­ния о пред­ме­тах ве­ры и нрав­ствен­но­сти»[9].
Ха­рак­те­ри­зуя по про­ше­ствии де­ся­ти­ле­тий его де­я­тель­ность в Нов­го­ро­де, мит­ро­по­лит Нов­го­род­ский Ар­се­ний (Стад­ниц­кий) пи­сал: «На нем ис­пол­ни­лись сло­ва свя­то­го апо­сто­ла Пав­ла: ду­хом го­ря­ще, Гос­по­де­ви ра­бо­та­ю­ще (Рим.12:11). Он дей­стви­тель­но го­рел ду­хом, пла­ме­нел рев­но­стью по До­му Бо­жию, ко­то­рая сне­да­ла его. Эта рев­ность вы­ра­жа­лась преж­де все­го в неустан­ном про­по­ве­до­ва­нии сло­ва Бо­жия. Са­мая ма­не­ра его про­по­ве­до­ва­ния сви­де­тель­ство­ва­ла об этом го­ре­нии ду­ха. Сла­бый, бо­лез­нен­ный те­лом, с ти­хим го­ло­сом, он во вре­мя про­из­не­се­ния про­по­ве­дей пре­об­ра­жал­ся, во­оду­шев­лял­ся, го­лос ста­но­вил­ся креп­ким, и си­лою го­ря­че­го сло­ва он пле­нял умы и серд­ца слу­ша­те­лей. Бу­дучи сам усерд­ным слу­жи­те­лем сло­ва Бо­жия и про­по­вед­ни­ком, он и пас­ты­рей Церк­ви по­буж­дал про­по­ве­до­вать...»[10] «Нов­го­род­цы вспо­ми­на­ли о нем как о вы­да­ю­щем­ся про­по­вед­ни­ке, ар­хи­пас­ты­ре крот­ком, до­ступ­ном для всех»[11].
19 ян­ва­ря 1891 го­да епи­скоп Вла­ди­мир был на­зна­чен на Са­мар­скую ка­фед­ру, где он стал пя­тым ар­хи­ере­ем с мо­мен­та об­ра­зо­ва­ния Са­мар­ской епар­хии[12].
Епи­скоп Се­ра­фим (Алек­сан­дров) вспо­ми­нал о вре­ме­ни слу­же­ния вла­ды­ки в Са­ма­ре: «Это был свя­ти­тель, по­ра­жав­ший нас, мо­ло­дых слу­жи­те­лей Церк­ви, сво­ей ве­ли­кой лю­бо­вью к бла­го­леп­ной служ­бе Бо­жи­ей, усер­ди­ем к де­лу про­по­ве­ди... На­род вспо­ми­нал слу­же­ния его де­сят­ки лет, и выс­шей от на­ро­да по­хва­лой слу­жи­те­лям Церк­ви бы­ва­ли сло­ва: “Ты слу­жишь, как Вла­ды­ка наш Вла­ди­мир”...
За­ме­ча­тель­на его про­сто­та, при ви­ди­мой су­ро­во­сти и за­мкну­то­сти, в об­хож­де­нии и при­е­ме про­сте­цов-кре­стьян, с ко­то­ры­ми он всту­пал при обо­зре­нии церк­вей в бе­се­ды, за­хо­дя и к ста­ро­сте-кре­стья­ни­ну так же, как и к знат­но­му ли­цу.
Ве­ли­кой лю­бо­вью и рев­но­стью о вос­пи­та­нии де­тей в пре­дан­но­сти за­ве­там Хри­ста, Уста­вам и Пре­да­ни­ям Церк­ви го­рел свя­ти­тель, на­саж­дая цер­ков­ные шко­лы во вве­рен­ной ему епар­хии, уме­ло под­би­рая для это­го де­ла со­труд­ни­ков се­бе.
В за­бо­тах о спа­се­нии вве­рен­ной ему паст­вы, па­мя­туя, что име­ет и иных овец, не от дво­ра Церк­ви, ко­их по­до­ба­ет ему при­ве­сти ко Хри­сту, он пер­вый из Са­мар­ских ар­хи­пас­ты­рей воз­буж­да­ет пред выс­шей цер­ков­ной вла­стью хо­да­тай­ство об от­кры­тии мис­сии, за­бо­тясь дать ей луч­шее на­прав­ле­ние и по­ни­мая под мис­си­ей ши­ро­кое слу­же­ние Церк­ви Бо­жи­ей...
Сам при­сут­ству­ет на на­род­ных чте­ни­ях и бе­се­дах, вы­сту­пая все­гда с жи­вым сло­вом, за­бо­тясь о про­цве­та­нии и раз­ви­тии де­я­тель­но­сти Брат­ства име­ни свя­ти­те­ля Алек­сия. В го­ды сти­хий­ных бед­ствий, охва­тив­ших Са­мар­скую епар­хию... он яв­ля­ет­ся ис­тин­ным пе­чаль­ни­ком на­род­ным. Для борь­бы с го­ло­дом от­кры­ва­ет ко­ми­те­ты, при хра­мах и мо­на­сты­рях ор­га­ни­зо­вы­ва­ет сто­ло­вые для бед­но­ты, а в шко­лах – для де­тей, рас­сы­ла­ет воз­зва­ния о по­мо­щи, по­сы­ла­ет в Пет­ро­град об­раз­цы “го­лод­но­го” хле­ба... Он и то­гда, бо­лее 25 лет то­му на­зад, для бла­га на­род­но­го, в из­вест­ные хо­лер­ные бун­ты, ко­гда власть те­ря­лась, пер­вый по­шел к на­ро­ду с кре­стом в ру­ках, вра­зум­ляя на­род, при­зы­вая к мо­лит­ве и бла­го­ра­зу­мию, пер­вый обо­шел хо­лер­ные ба­ра­ки, бла­го­слов­ляя боль­ных и при­зы­вая к по­дви­гу слу­же­ния боль­ным здо­ро­вых»[13].
Для при­вле­че­ния в хра­мы де­тей вла­ды­ка в день па­мя­ти рав­ноап­о­столь­ных Ки­рил­ла и Ме­фо­дия 11 мая 1891 го­да при­гла­сил в со­бор всех уча­щих и уча­щих­ся. На­чаль­ни­ки учеб­ных за­ве­де­ний вна­ча­ле не под­дер­жа­ли вла­ды­ку, и в пер­вый год про­ве­де­ние это­го празд­ни­ка не уда­лось. Но ар­хи­пас­тырь не от­сту­пил­ся от сво­е­го бла­го­го на­ме­ре­ния. Пе­ред на­ступ­ле­ни­ем празд­ни­ка в сле­ду­ю­щем го­ду он об­ра­тил­ся во все го­род­ские ин­стан­ции, ве­да­ю­щие на­род­ным об­ра­зо­ва­ни­ем, и в этот год этот об­ще­школь­ный празд­ник со­сто­ял­ся вполне. С утра весь со­бор был за­пол­нен детьми и учи­те­ля­ми.
Епи­скоп боль­шое зна­че­ние при­да­вал цер­ков­но­му об­ра­зо­ва­нию, и бла­го­да­ря его за­бо­там бы­ло от­кры­то око­ло ста пя­ти­де­ся­ти цер­ков­но­при­ход­ских школ. «Обя­зан­ность учить де­тей из­древ­ле ле­жа­ла на ду­хо­вен­стве, – не уста­вал по­вто­рять вла­ды­ка, – и оно по­сто­ян­но вы­пол­ня­ло этот свя­щен­ный долг с без­за­вет­ной пре­дан­но­стью. Глав­ное – необ­хо­ди­мо вну­шать де­тям страх Бо­жий. Но вме­сте с тем необ­хо­ди­мо пом­нить, что изу­че­ние это долж­но со­вер­шать­ся серд­цем, а не од­ним толь­ко умом, а это до­сти­га­ет­ся через на­уче­ние де­тей мо­лит­ве в са­мом ран­нем воз­расте, еще до по­ступ­ле­ния в шко­лу»[14].
В Са­ма­ре вла­ды­ка по­ло­жил на­ча­ло вне­бо­го­слу­жеб­ным чте­ни­ям, на ко­то­рых слу­ша­те­лям пред­ла­га­лись по­вест­во­ва­ния ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­но­го со­дер­жа­ния из ду­хов­ных жур­на­лов и книг или лич­ные на­став­ле­ния свя­щен­ни­ков. Та­кие чте­ния со­вер­ша­лись в раз­ных хра­мах по­оче­ред­но. Епи­скоп Вла­ди­мир со­вер­шал ве­чер­ню с чте­ни­ем ака­фи­ста, за­тем всту­пи­тель­ным сло­вом от­кры­вал са­мо чте­ние, ко­то­рое про­дол­жал при­ход­ской свя­щен­ник, а вла­ды­ка са­дил­ся на по­след­нюю ска­мей­ку и оста­вал­ся здесь до кон­ца. Со вре­ме­нем ему уда­лось при­вить на­ро­ду лю­бовь к этим чте­ни­ям, и лю­ди уже за­ра­нее спра­ши­ва­ли, «где бу­дет чи­тать вла­ды­ка ака­фист».
Глав­ную цель де­я­тель­но­сти ос­но­ван­но­го в Са­ма­ре ре­ли­ги­оз­но-про­све­ти­тель­ско­го Брат­ства име­ни свя­ти­те­ля Алек­сия вла­ды­ка ви­дел в ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­ном про­све­ще­нии на­ро­да, в улуч­ше­нии цер­ков­но-школь­но­го де­ла, в под­дер­жа­нии вос­крес­ных школ и снаб­же­нии их учеб­ни­ка­ми и учеб­ны­ми по­со­би­я­ми бес­плат­но, или по низ­ким це­нам, или в кре­дит, в со­дей­ствии уве­ли­че­нию чис­ла цер­ков­но­при­ход­ских биб­лио­тек, для че­го ор­га­ни­зо­вы­ва­лась вы­пис­ка и до­став­ка книг от из­да­те­лей и кни­го­тор­гов­цев.
Для ин­тел­ли­ген­ции вла­ды­ка от­крыл в зда­нии Го­род­ской Ду­мы бес­плат­ные чте­ния ре­ли­ги­оз­но­го со­дер­жа­ния, про­хо­див­шие в ве­чер­нее вре­мя и охот­но по­се­щав­ши­е­ся все­ми со­сло­ви­я­ми. Чис­ло по­се­ти­те­лей бы­ва­ло иной раз столь зна­чи­тель­но, что зал Ду­мы не вме­щал всех при­сут­ству­ю­щих, и то­гда они за­пол­ня­ли хо­ры и при­ле­га­ю­щие к за­лу ком­на­ты.
В 1892 го­ду Са­мар­скую гу­бер­нию по­ра­зи­ли два бед­ствия: го­лод от неуро­жая и раз­ра­зив­ша­я­ся по­сле него эпи­де­мия хо­ле­ры. Вла­ды­ка учре­дил епар­хи­аль­ный ко­ми­тет для сбо­ра средств и раз­да­чи по­жерт­во­ва­ний. По ука­за­нию вла­ды­ки та­кие ко­ми­те­ты бы­ли учре­жде­ны во всех уезд­ных го­ро­дах епар­хии. Он дал спе­ци­аль­ное ука­за­ние ду­хов­ной кон­си­сто­рии об от­чис­ле­нии цер­ков­ных средств на по­мощь го­ло­да­ю­щим. По его бла­го­сло­ве­нию бы­ли со­став­ле­ны спис­ки лиц, преж­де все­го ду­хов­но­го зва­ния, а за­тем дру­гих со­сло­вий, нуж­да­ю­щих­ся в пер­во­оче­ред­ной по­мо­щи. При мо­на­сты­рях и бо­га­тых при­хо­дах бы­ли от­кры­ты сто­ло­вые и чай­ные для бед­ня­ков, всех уча­щих­ся кор­ми­ли бес­плат­но.
Во вре­мя эпи­де­мии хо­ле­ры вла­ды­ка стал устра­и­вать на пло­ща­дях Са­ма­ры об­ще­на­род­ные мо­леб­ствия пе­ред чти­мым об­ра­зом Смо­лен­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри об из­бав­ле­нии на­ро­да от гу­би­тель­ной бо­лез­ни. В сво­их про­по­ве­дях вла­ды­ка при­зы­вал жи­те­лей го­ро­да ока­зы­вать по­мощь боль­ным. «При­зре­ние за боль­ны­ми – это од­но из та­ких доб­рых дел, ко­то­рые ни­ко­гда не оста­нут­ся без на­гра­ды»[15], – го­во­рил он. Епи­скоп сам по­се­щал ла­за­ре­ты, обод­ряя и уте­шая боль­ных сло­вом и сов­мест­ной мо­лит­вой. Ко­гда эпи­де­мия до­стиг­ла та­ких раз­ме­ров, что на хо­лер­ном клад­би­ще ста­ли хо­ро­нить од­новре­мен­но сот­ни лю­дей, вла­ды­ка стал слу­жить здесь па­ни­хи­ды о но­во­пре­ста­вив­ших­ся. В кон­це кон­цов эпи­де­мия по­шла на спад и пре­кра­ти­лась, что мно­гие при­пи­сы­ва­ли де­я­тель­но­сти и мо­лит­вам вла­ды­ки.
По­сле окон­ча­ния эпи­де­мии лю­ди ста­ли скор­беть о сво­их умер­ших род­ствен­ни­ках, в осо­бен­но­сти же о том, что они по­чи­ва­ют за го­ро­дом, вда­ли от хра­ма Бо­жье­го, и епи­скоп то­гда объ­явил, что на этом клад­би­ще бу­дет со­вер­ше­на все­лен­ская па­ни­хи­да обо всех умер­ших в Са­ма­ре во вре­мя эпи­де­мии, и сам воз­гла­вил слу­же­ние.
Од­на­ко, толь­ко лишь от­сту­пи­ли скор­би, при­чи­на ко­то­рых ча­сто кро­ет­ся в гре­хах че­ло­ве­че­ских, как лю­ди сно­ва при­ня­лись за со­вер­ше­ние тех же гре­хов. В день Усек­но­ве­ния гла­вы Иоан­на Пред­те­чи вла­ды­ка со­вер­шил мо­лит­ву о всех пре­ста­вив­ших­ся, за­тем на пло­щадь пе­ред со­бо­ром бы­ла при­не­се­на из Пре­об­ра­жен­ской церк­ви Смо­лен­ская ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри и от­слу­жен мо­ле­бен, в кон­це ко­то­ро­го епи­скоп ска­зал: «К со­жа­ле­нию, ед­ва толь­ко уда­ля­ет­ся от нас гнев Бо­жий, жизнь го­ро­да на­чи­на­ет уже опять при­ни­мать тот вид, ка­кой она име­ла до бо­лез­ни: хра­мы Бо­жии сно­ва пу­сте­ют, пло­ща­ди гра­да опять огла­ша­ют­ся бес­чин­ны­ми пляс­ка­ми, бес­стыд­ны­ми пес­ня­ми»[16].
18 ок­тяб­ря 1892 го­да епи­скоп Вла­ди­мир был на­зна­чен эк­зар­хом Гру­зии с воз­ве­де­ни­ем в сан ар­хи­епи­ско­па Кар­та­лин­ско­го и Ка­хе­тин­ско­го[17].
Во вре­мя про­ща­ния в кре­сто­вую цер­ковь к вла­ды­ке со­шлись бо­го­моль­цы со все­го го­ро­да, в хра­ме со­бра­лось так мно­го на­ро­да, что нечем бы­ло ды­шать. По окон­ча­нии все­нощ­но­го бде­ния вла­ды­ка вы­шел на ам­вон и ска­зал: «Вы слы­ша­ли, что я уез­жаю от вас...» Плач при­сут­ству­ю­щих в этот мо­мент за­глу­шил его сло­ва, и, по­до­ждав несколь­ко ми­нут, он про­дол­жил: «Да­лек и небез­опа­сен мой путь, тя­же­лые тру­ды пред­сто­ят мне; да по­мо­жет мне Гос­подь Бог и свя­тая Ни­на – про­све­ти­тель­ни­ца Гру­зии! Про­шу вас: мо­ли­тесь обо мне, – мне это те­перь все­го нуж­нее! Я же, со сво­ей сто­ро­ны, ни­ко­гда не за­бу­ду в сво­их мо­лит­вах мо­е­го “пер­вен­ца” – паст­ву Са­мар­скую. Ес­ли я ко­го чем оби­дел нена­ме­рен­но де­лом или сло­вом – про­сти­те ме­ня, как и я про­щаю вас! Да бла­го­сло­вит вас Гос­подь!»[18]
И вла­ды­ка до зем­ли по­кло­нил­ся на­ро­ду, и все при­сут­ству­ю­щие в церк­ви зем­но ему по­кло­ни­лись. За­тем каж­дый с зем­ным по­кло­ном стал под­хо­дить под бла­го­сло­ве­ние.
Про­ща­ние с ар­хи­пас­ты­рем про­дол­жа­лось в те­че­ние трех дней. В по­след­ний день вла­ды­ка со­вер­шил бо­го­слу­же­ние в ка­фед­раль­ном со­бо­ре и в сво­ем сло­ве, об­ра­ща­ясь к пастве, ска­зал: «Бо­же мой! На мои ра­ме­на пред­сто­ит при­нять по­двиг, под бре­ме­нем ко­то­ро­го из­не­мо­га­ли и силь­ней­шие ме­ня! По­сле ма­лой ла­дьи, ко­то­рой управ­лял я до­се­ле, мне вру­ча­ет­ся управ­ле­ние боль­шим мор­ским ко­раб­лем. О, ка­кое уме­ние, ка­кая опыт­ность долж­на быть у корм­че­го, ко­то­рый при­зы­ва­ет­ся ве­сти ду­хов­ный ко­рабль по вол­нам жи­тей­ско­го мо­ря, сре­ди скал и под­вод­ных кам­ней, в опа­се­нии на­па­де­ния ду­хов­ных раз­бой­ни­ков!»[19]
По пу­ти на ме­сто сво­е­го но­во­го слу­же­ния в Ти­флис ар­хи­епи­скоп озна­ко­мил­ся с нуж­да­ми, бы­том паст­вы и пас­ты­рей и со­сто­я­ни­ем хра­мов. В огром­ной вве­рен­ной по­пе­че­нию вла­ды­ки епар­хии де­ла об­сто­я­ли да­ле­ко не бла­го­по­луч­но, и, кро­ме рас­про­стра­нив­ше­го­ся по­все­мест­но по­ро­ка пьян­ства, на Кав­ка­зе на­шли се­бе при­ют мно­же­ство сект, про­цве­та­ло язы­че­ство и свое­ко­рыст­ный на­цио­на­лизм.
При­быв в Ти­флис, ар­хи­епи­скоп Вла­ди­мир от­крыл во мно­гих церк­вях го­ро­да вне­бо­го­слу­жеб­ные ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­ные чте­ния. Для луч­шей ор­га­ни­за­ции за­ду­ман­но­го де­ла вла­ды­ка сам по­се­щал при­ход­ские хра­мы, слу­жил в них ака­фи­сты и слу­шал про­по­вед­ни­ков.
Осо­бое вни­ма­ние ар­хи­епи­скоп об­ра­щал на про­из­не­се­ние про­по­ве­дей за бо­го­слу­же­ни­ем. Сам яв­ля­ясь рев­ност­ным про­по­вед­ни­ком, он к про­по­вед­ни­че­ству при­зы­вал и ду­хо­вен­ство го­ро­да.
Вла­ды­ка при­ла­гал мно­го уси­лий, чтобы под­нять ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­ный уро­вень сре­ди бед­но­ты, где ча­сто ца­ри­ло гру­бое неве­же­ство. Ста­ра­ни­я­ми свя­ти­те­ля в од­ном из бед­ней­ших рай­о­нов го­ро­да, Ко­лю­чей Бал­ке, был ос­но­ван мо­лит­вен­ный дом во имя свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия Чер­ни­гов­ско­го и ста­ли со­вер­шать­ся бо­го­слу­же­ния. Бла­го­да­ря это­му, мно­гие из здеш­них жи­те­лей пе­ре­ста­ли про­во­дить вре­мя в при­то­нах, со­кра­ти­лось и ко­ли­че­ство уве­се­ли­тель­ных за­ве­де­ний. В по­ме­ще­нии Ти­флис­ской цер­ков­но­при­ход­ской шко­лы по вос­крес­ным и празд­нич­ным дням ста­ли про­во­дить­ся за­ня­тия для де­тей, на­се­ля­ю­щих этот рай­он, не име­ю­щих воз­мож­но­сти по­се­щать учеб­ные за­ве­де­ния. Эти за­ня­тия по­се­ща­ли око­ло со­ро­ка де­тей. Кро­ме об­ще­об­ра­зо­ва­тель­ных пред­ме­тов, де­во­чек здесь обу­ча­ли ру­ко­де­лию.
Бла­го­да­ря уси­ли­ям ар­хи­епи­ско­па, рас­коль­ни­ки, сек­тан­ты, мо­но­фи­зи­ты, ка­то­ли­ки и лю­те­ране ста­ли от­да­вать сво­их де­тей в пра­во­слав­ные цер­ков­но­при­ход­ские шко­лы. В цер­ков­но­при­ход­ских шко­лах и шко­лах гра­мо­ты во вре­мя управ­ле­ния эк­зар­ха­том ар­хи­епи­ско­па Вла­ди­ми­ра, кро­ме пра­во­слав­ных де­тей, обу­ча­лось 115 де­тей сек­тан­тов и рас­коль­ни­ков, 80 – ар­мя­но-гри­го­ри­ан, 13 – ев­ре­ев, 32 лю­те­ра­ни­на, 16 ка­то­ли­ков и 7 му­суль­ман.
Вла­ды­ка при­да­вал боль­шое зна­че­ние в вос­пи­та­нии на­ро­да цер­ков­но­при­ход­ским шко­лам. Во вре­мя пре­бы­ва­ния его на Кав­ка­зе его тру­да­ми бы­ло от­кры­то бо­лее трех­сот цер­ков­но­при­ход­ских школ и устро­е­на ду­хов­ная се­ми­на­рия в Ку­та­и­си. Он сам по­се­щал эти шко­лы, на­блю­дал за уров­нем пре­по­да­ва­ния в них, про­ве­рял зна­ния де­тей. Освя­щая но­во­от­кры­тую цер­ков­но­при­ход­скую шко­лу в се­ле Ди­го­ми, вла­ды­ка по­сле освя­ще­ния зда­ния шко­лы об­ра­тил­ся к при­сут­ство­вав­шим со сло­вом, в ко­то­ром разъ­яс­нил, что су­ще­ствен­ное раз­ли­чие меж­ду цер­ков­но­при­ход­ски­ми и «граж­дан­ски­ми» шко­ла­ми не во внеш­ней, а во внут­рен­ней их ор­га­ни­за­ции, в их со­дер­жа­нии. «В цер­ков­но­при­ход­ских шко­лах, – ска­зал вла­ды­ка, – на­род­ное вос­пи­та­ние со­об­ща­ет­ся и вос­при­ни­ма­ет­ся сре­ди ре­ли­ги­оз­ной ат­мо­сфе­ры, пи­та­ет­ся и ожи­во­тво­ря­ет­ся по­след­нею...»[20]
Во вре­мя эпи­де­мии хо­ле­ры в За­кав­ка­зье в 1893 го­ду все­це­ло про­яви­лись вы­да­ю­щи­е­ся ор­га­ни­за­тор­ские спо­соб­но­сти вла­ды­ки. По­лу­чив 7 ав­гу­ста из ко­ми­те­та на­род­но­го здо­ро­вья из­ве­стие о том, что в по­след­них чис­лах июля об­на­ру­же­ны слу­чаи за­боле­ва­ний ази­ат­ской хо­ле­рой в Ти­фли­се, ар­хи­епи­скоп Вла­ди­мир при­звал все на­се­ле­ние го­ро­да к об­щей мо­лит­ве; и 15 ав­гу­ста, в день празд­ни­ка Успе­ния Бо­жи­ей Ма­те­ри, со­сто­ял­ся крест­ный ход, про­шед­ший по тем ча­стям го­ро­да, где об­на­ру­жи­лись на­чат­ки эпи­де­мии. За­тем на пло­ща­ди был от­слу­жен мо­ле­бен и про­чи­та­на мо­лит­ва, по­сле ко­то­рой вла­ды­ка об­ра­тил­ся к на­ро­ду с та­ки­ми сло­ва­ми: «По­стиг­шая нас бо­лезнь не есть де­ло слу­чая, как мо­гут ду­мать неко­то­рые. Это де­ло пра­во­су­дия Бо­жия, ка­ра Все­мо­гу­ще­го, бич Бо­жий, про­стер­тый для на­ше­го же ис­пы­та­ния и отрезв­ле­ния. В Свя­щен­ном Пи­са­нии мно­го при­ме­ров, уве­ря­ю­щих, что все­гда Бог от­во­дил в сто­ро­ну Свой меч, на­прав­лен­ный на че­ло­ве­ка, ес­ли толь­ко по­след­ний, за­ме­тив его, вра­зум­лял­ся и ста­рал­ся из­ба­вить­ся от ме­ча Бо­жия»[21].
По бла­го­сло­ве­нию ар­хи­епи­ско­па при ка­фед­раль­ном со­бо­ре бы­ла от­кры­та бес­плат­ная чай­ная для бед­ней­ше­го на­се­ле­ния Ти­фли­са; здесь же, в чай­ной, бы­ла ор­га­ни­зо­ва­на чи­таль­ня, где для же­ла­ю­щих бы­ли раз­ло­же­ны на сто­лах раз­лич­ные кни­ги и бро­шю­ры ре­ли­ги­оз­но­го со­дер­жа­ния.
В рай­оне, на­се­лен­ном ино­вер­ца­ми, ста­ра­ни­я­ми вла­ды­ки был по­стро­ен храм в честь Ка­зан­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри с за­лом для со­бе­се­до­ва­ний, в ко­то­ром ста­ли про­во­дить­ся ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­ные бе­се­ды. При хра­ме бы­ла от­кры­та биб­лио­те­ка, и про­да­ва­лись цер­ков­но-бо­го­слу­жеб­ные кни­ги и ико­ны.
17 ок­тяб­ря 1897 го­да ар­хи­епи­скоп Вла­ди­мир учре­дил Епар­хи­аль­ное ду­хов­но-про­све­ти­тель­ское мис­си­о­нер­ское Брат­ство, глав­ной за­да­чей ко­то­ро­го ста­ло рас­про­стра­не­ние и утвер­жде­ние в об­ще­стве ис­тин­ных по­ня­тий о пра­во­слав­ной ве­ре. Брат­ство объ­еди­ни­ло все об­ра­зо­ван­ное ду­хо­вен­ство и бла­го­че­сти­вых ми­рян Ти­фли­са. Чле­ны Брат­ства ста­ли устра­и­вать вне­бо­го­слу­жеб­ные со­бе­се­до­ва­ния, бе­се­ды с сек­тан­та­ми, рас­про­стра­ня­ли пе­чат­ные бро­шю­ры и кни­ги, устра­и­ва­ли биб­лио­те­ки и чи­таль­ни, Брат­ство про­во­ди­ло крест­ные хо­ды с це­лью под­ня­тия ре­ли­ги­оз­но­го ду­ха сре­ди пра­во­слав­но­го на­се­ле­ния Ти­фли­са.
Бла­го­да­ря вла­ды­ке ожи­ви­лась де­я­тель­ность «Об­ще­ства вос­ста­нов­ле­ния пра­во­слав­но­го хри­сти­ан­ства на Кав­ка­зе». Это об­ще­ство при мно­гих церк­вях ор­га­ни­зо­ва­ло биб­лио­те­ки из книг ду­хов­но-нрав­ствен­но­го со­дер­жа­ния на рус­ском и гру­зин­ском язы­ках. Мно­го вре­ме­ни ар­хи­епи­скоп про­во­дил в по­езд­ках по сель­ским при­хо­дам и на­хо­дя­щим­ся в са­мых глу­хих и от­да­лен­ных ме­стах оби­те­лям, труд­но до­ступ­ным из-за гор­ной мест­но­сти. Бла­го­да­ря его энер­гич­ной де­я­тель­но­сти в раз­лич­ных ме­стах эк­зар­ха­та бы­ло по­стро­е­но бо­лее ста но­вых хра­мов, воз­об­нов­ле­ны служ­бы в недей­ство­вав­ших, вос­ста­нов­лен Мц­хет­ский со­бор, Са­тар­ский и Се­мей­ский мо­на­сты­ри.
Это по­движ­ни­че­ское слу­же­ние ар­хи­епи­ско­па Вла­ди­ми­ра в За­кав­ка­зье бы­ло омра­че­но мно­ги­ми ис­ку­ше­ни­я­ми и со­про­вож­да­лось мно­ги­ми чи­ни­мы­ми его на­чи­на­ни­ям пре­пят­стви­я­ми. Ри­суя ха­рак­тер вла­ды­ки и об­ста­нов­ку его цер­ков­ной де­я­тель­но­сти на Кав­ка­зе, про­то­и­е­рей Иоанн Вос­тор­гов пи­сал: «...я знал о том, ка­кая нена­висть окру­жа­ла эк­зар­ха, ка­кая ца­ри­ла кле­ве­та, на­прав­лен­ная про­тив него, и как тя­же­ло бы­ло его по­ло­же­ние сре­ди гру­зин­ско­го кли­ра. Впо­след­ствии я убе­дил­ся соб­ствен­ным горь­ким опы­том, что рос­сий­ское пре­крас­но­ду­шие здесь, внут­ри Рос­сии, все­гда бы­ло склон­но об­ви­нять в обостре­нии от­но­ше­ний к эк­зар­хам и во­об­ще к пред­ста­ви­те­лям рус­ско­го кли­ра в Гру­зии – толь­ко са­мих рус­ских. Нас все­гда об­ви­ня­ли в том, что мы сгу­ща­ем крас­ки в изо­бра­же­нии на­стро­е­ния гру­зин­ско­го кли­ра, что за­дав­лен­ные гру­зи­ны ищут толь­ко спра­вед­ли­во­го к ним от­но­ше­ния и ува­же­ния к их на­цио­наль­ным осо­бен­но­стям, что мы от­тал­ки­ва­ем их сво­ей гру­бо­стью и ту­пым чван­ством, что ни о ка­кой ав­то­но­мии и ав­то­ке­фа­лии гру­зи­ны не толь­ко не по­мыш­ля­ют, но и не зна­ют... Здесь уже ска­за­лось то­гда, ка­кой жиз­нен­ный крест Бог су­дил нести... иерар­ху: пол­ное оди­но­че­ство. Оди­нок он был и без под­держ­ки от выс­ше­го цер­ков­но­го управ­ле­ния, осо­бен­но от дер­жа­щих власть выс­ших чи­нов­ни­ков цер­ков­но­го управ­ле­ния, ко­то­рые все­гда склон­ны бы­ли при­да­вать зна­че­ние вся­кой жа­ло­бе и сплетне, за­ве­зен­ной на бе­ре­га Невы ка­ким-ли­бо при­ез­жим гру­зин­ским ге­не­ра­лом, или са­мой пу­стой га­зет­ной за­мет­ке, во­пив­шей о гор­де­ли­во­сти и мни­мой же­сто­ко­сти рус­ской цер­ков­ной бю­ро­кра­тии в За­кав­ка­зье. Сколь­ко я по­том ви­дел на­пи­сан­ных в этом ду­хе пи­сем... [у] По­бе­до­нос­це­ва и Саб­ле­ра, сколь­ко бы­ло их за­про­сов с тре­бо­ва­ни­я­ми объ­яс­не­ний и с непре­мен­ным и неиз­мен­ным укло­ном в од­ну сто­ро­ну – в сто­ро­ну до­ве­рия жа­лоб­щи­кам, ко­то­рые со­об­ща­ли ино­гда фак­ты столь несо­об­раз­ные, неле­пые и невоз­мож­ные, что, ка­за­лось бы, сра­зу нуж­но бы­ло ви­деть, что здесь ра­бо­та­ет од­на зло­ба и пре­уве­ли­чен­ное кав­каз­ское во­об­ра­же­ние. Нес­тя­жа­тель­ность, про­сто­та, всем из­вест­ное тру­до­лю­бие, ис­прав­ность во всем, да­же, и по пре­иму­ще­ству, ино­че­ское це­ло­муд­рие – все в эк­зар­хе под­вер­га­лось за­по­до­зри­ва­нию и все­воз­мож­ным кле­вет­ни­че­ским до­но­сам...
Бы­ва­ло так, что ес­ли пять че­ло­век про­сят­ся на од­но ме­сто, а опре­де­лить мож­но, ко­неч­но, толь­ко од­но­го, то про­чие чет­ве­ро счи­та­ли дол­гом пи­сать на эк­зар­ха до­но­сы в Си­нод, и боль­шею ча­стью со­вер­шен­но без свя­зи со сво­им де­лом. Пом­нит­ся, один та­кой ту­зе­мец при­нес жа­ло­бу в Си­нод, в ко­то­рой, ука­зы­вая ме­сто и точ­ную да­ту вре­ме­ни, со­об­щал, что эк­зарх на при­е­ме сна­ча­ла ру­гал жа­лоб­щи­ка, по­том дол­го бил его ку­ла­ка­ми, сва­лил на пол и бил но­га­ми и за­тем, “за­пы­хав­шись, сам упал на ди­ван”... А несчаст­ный крот­кий жа­лоб­щик мог толь­ко ска­зать: “Что с Ва­ми, вла­ды­ко?”
Эк­зарх, в объ­яс­не­ние на эту жа­ло­бу, от­ве­тил, что в то са­мое вре­мя, ка­кое ука­за­но в жа­ло­бе, он во­все не был в Ти­фли­се и в За­кав­ка­зье, а как раз был в Пет­ро­гра­де, вы­зван­ный в Свя­тей­ший Си­нод, и при­том уже несколь­ко ме­ся­цев. По­бе­до­нос­цев на объ­яс­не­нии на­пи­сал: “Ну, это да­же и для Кав­ка­за слиш­ком”, – и все-та­ки все по­доб­ные ис­то­рии с жа­ло­ба­ми и до­но­са­ми тя­ну­лись без кон­ца...
Пом­ню 1895 год, июнь ме­сяц, мит­ро­по­лит си­дел в Си­но­даль­ной кон­то­ре, ря­дом с ним за сто­лом – ар­хи­манд­рит Ни­ко­лай (Си­мо­нов). При­шел в при­ем­ную де­сять лет на­зад ли­шен­ный са­на за во­ров­ство и за до­ка­зан­ное граж­дан­ским су­дом уча­стие в раз­бое быв­ший свя­щен­ник Кол­ма­хе­лид­зе, по де­лу ко­то­ро­го в свое вре­мя был сле­до­ва­те­лем ар­хи­манд­рит Ни­ко­лай, то­гда еще быв­ший свя­щен­ни­ком. Де­сять лет та­ил Кол­ма­хе­лид­зе зло­бу; те­перь он услы­шал, что ар­хи­манд­рит Ни­ко­лай яв­ля­ет­ся кан­ди­да­том в епи­ско­пы. И вот он из­брал день ме­сти. Он вы­звал ар­хи­манд­ри­та из за­се­да­ния Си­но­даль­ной кон­то­ры и тут же вса­дил ему нож в серд­це. Вла­ды­ка Вла­ди­мир успел при­нять толь­ко по­след­ний вздох и бла­го­сло­вил несчаст­но­го, а ко­гда воз­вра­щал­ся в свой дом, ря­дом с кон­то­рою, то как раз пе­ред его при­хо­дом во дво­ре, в ку­стах, пой­ман был пса­лом­щик – гру­зин с кин­жа­лом, го­то­вив­ший­ся рас­пра­вить­ся и с эк­зар­хом. Я ви­дел Вла­ды­ку Вла­ди­ми­ра непо­сред­ствен­но по­сле все­го про­ис­шед­ше­го: это бы­ло пря­мо чу­дес­ное спо­кой­ствие ду­ха, ко­то­рое да­ет­ся толь­ко глу­бо­кою ве­рою и спо­кой­стви­ем чи­стой и пра­вед­ной со­ве­сти»[22].
В 1895 го­ду ар­хи­епи­скоп Вла­ди­мир был на­граж­ден брил­ли­ан­то­вым кре­стом на кло­бук, в 1896 го­ду – па­на­ги­ей, укра­шен­ной дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми. 21 фев­ра­ля 1898 го­да ар­хи­епи­скоп Вла­ди­мир был на­зна­чен на Мос­ков­скую ка­фед­ру и воз­ве­ден в сан мит­ро­по­ли­та[23]. Со­вер­шая в Ка­зан­ском хра­ме в Ти­фли­се по­след­нюю служ­бу, мит­ро­по­лит Вла­ди­мир ска­зал: «Пас­ты­ри Церк­ви пер­вее все­го обя­за­ны учить свою паст­ву, и учить не од­ним сло­вом или про­по­ве­дью, но еще бо­лее де­лом, доб­рым жи­ти­ем, лич­ным при­ме­ром.
Со­вер­шай­те же служ­бу Бо­жию ис­то­во, неспеш­но, бла­го­го­вей­но и ра­зум­но, па­мя­туя, что про­клят вся­кий, тво­ря­щий де­ло Гос­подне с небре­же­ни­ем (Иер.48:10[24].
На­чав свое ар­хи­пас­тыр­ское слу­же­ние в Москве, мит­ро­по­лит Вла­ди­мир при­ме­нил здесь весь тот опыт, ко­то­рый он при­об­рел в преды­ду­щей де­я­тель­но­сти. И преж­де все­го, он при­звал ду­хо­вен­ство ча­ще со­вер­шать бо­го­слу­же­ния и про­из­но­сить про­по­ве­ди. Для это­го он от­крыл но­вые ва­кан­сии при сто­лич­ных при­хо­дах и при­гла­сил ту­да та­лант­ли­вых про­по­вед­ни­ков. На пер­вых по­рах это не вполне по­нра­ви­лось сто­лич­но­му ду­хо­вен­ству. Но и мит­ро­по­лит Вла­ди­мир знал, что вся­кое, да­же очень дель­ное и по­ло­жи­тель­ное рас­по­ря­же­ние, оста­ва­ясь толь­ко адми­ни­стра­тив­ным, в луч­шем слу­чае не при­не­сет пло­дов, а ча­сто мо­жет при­не­сти и ху­дые, на­стро­ив под­чи­нен­ных про­тив ру­ко­во­ди­те­ля и вы­рыв меж­ду ни­ми та­кую про­пасть непо­ни­ма­ния, ко­то­рую по­том труд­но бу­дет пре­одо­леть. Един­ствен­ное сред­ство сде­лать свои рас­по­ря­же­ния дей­ствен­ны­ми – это са­мо­му пер­во­му их ис­пол­нять, ибо дав­но из­вест­но, что лег­че ска­зать, чем осу­ще­ствить ска­зан­ное, что боль­шое раз­ли­чие бы­ва­ет меж­ду ска­зан­ным и сде­лан­ным: ска­зан­ное за ми­ну­ту мо­жет по­тре­бо­вать для сво­е­го осу­ществ­ле­ния всей жиз­ни. По­то­му-то то­го толь­ко и дей­ствен со­вет, кто на де­ле осу­ществ­ля­ет то, что со­ве­ту­ет. И мит­ро­по­лит Вла­ди­мир сам при­нял­ся осу­ществ­лять то, что он рас­по­ря­дил­ся де­лать дру­гим. Он сам стал про­по­ве­до­вать так, как не про­по­ве­до­вал еще ни один Мос­ков­ский мит­ро­по­лит до него. Каж­дую неде­лю он ре­гу­ляр­но про­по­ве­до­вал на Тро­иц­ком по­дво­рье, и про­по­ве­ди эти пе­ча­та­лись в пе­ри­о­ди­че­ской прес­се.
Ре­дак­тор од­но­го из луч­ших об­ще­ствен­но-цер­ков­ных жур­на­лов то­го вре­ме­ни, со­здан­но­го при непо­сред­ствен­ном уча­стии мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра, пи­сал о нем: «Пе­чат­ное сло­во в на­ше вре­мя при­об­ре­ло ко­лос­саль­ную си­лу. Оно и мерт­вит, но оно мо­жет и жи­вить че­ло­ве­ка и це­лые на­ро­ды. Вла­ды­ка пре­крас­но это со­зна­вал. Он ви­дел, что мерт­вя­щее пе­чат­ное сло­во небы­ва­ло рас­тет в Рос­сии, а жи­во­тво­ря­щее лишь кой-где жур­чит. И вот он сам вы­сту­па­ет на ли­те­ра­тур­ную ни­ву. Он с по­ра­зи­тель­ною ли­те­ра­тур­ной пло­до­ви­то­стью от­кли­ка­ет­ся в пе­чат­ном сло­ве на все жи­во­тре­пе­щу­щие во­про­сы на­ше­го вре­ме­ни: во­про­сы со­ци­аль­ные, го­су­дар­ства, об­ще­ства, се­мьи, лич­но­сти; во­про­сы бо­га­тых и бед­ных, ра­бо­чих и ра­бо­то­да­те­лей, тру­да и ка­пи­та­ла; во­про­сы ре­ли­гии и мо­ра­ли, ве­ры и на­у­ки, ве­ры и неве­рия; во­про­сы трез­во­сти, цер­ков­ной дис­ци­пли­ны... – все это на­хо­дит для се­бя раз­ре­ше­ние в пе­чат­ном сло­ве Вла­ды­ки, и это сло­во он в огром­ном чис­ле эк­зем­пля­ров из­да­ет и раз­да­ет бес­плат­но на­род­ной мас­се, ра­бо­чим, уча­щим­ся, пас­ты­рям...»[25]
Ис­клю­чи­тель­но бла­го­да­ря за­бо­там и по­пе­че­нию мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра, в Москве в 1903 го­ду был от­крыт Епар­хи­аль­ный дом, в ко­то­ром был воз­ве­ден храм во имя свя­то­го рав­ноап­о­столь­но­го ве­ли­ко­го кня­зя Вла­ди­ми­ра; впо­след­ствии этот дом по про­ше­нию мос­ков­ско­го ду­хо­вен­ства к Свя­тей­ше­му Си­но­ду по­лу­чил на­зва­ние Вла­ди­мир­ско­го в честь сво­е­го со­зда­те­ля мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра. Вла­ди­мир­ский епар­хи­аль­ный дом стал цен­тром про­све­ти­тель­ской и мис­си­о­нер­ской де­я­тель­но­сти в Москве. В нем все ду­хо­вен­ство Моск­вы по­оче­ред­но со­вер­ша­ло бо­го­слу­же­ния и про­из­но­си­ло про­по­ве­ди. От­вет­ствен­ным за про­по­вед­ни­че­скую де­я­тель­ность был по­став­лен про­то­и­е­рей Иоанн Вос­тор­гов.
По вос­крес­ным дням здесь со­вер­ша­лась ве­чер­ня с ака­фи­стом при об­ще­на­род­ном пе­нии, а по­сле бо­го­слу­же­ния про­во­ди­лись бе­се­ды ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­но­го со­дер­жа­ния. В кон­це бе­сед бес­плат­но раз­да­ва­лись бро­шю­ры на раз­лич­ные те­мы. За­ча­стую вла­ды­ка сам при­ни­мал уча­стие в этих со­бе­се­до­ва­ни­ях.
В Епар­хи­аль­ном до­ме раз­ме­сти­лись мно­гие бла­го­тво­ри­тель­ные учре­жде­ния, ре­дак­ции ду­хов­ных жур­на­лов, Ки­рил­ло-Ме­фо­ди­ев­ское Брат­ство с Епар­хи­аль­ным учи­лищ­ным со­ве­том, книж­ный ма­га­зин и склад из­да­ний от­де­ла рас­про­стра­не­ния ду­хов­но-нрав­ствен­ных книг, биб­лио­те­ка с чи­таль­ным за­лом, пра­во­слав­ное мис­си­о­нер­ское об­ще­ство, по­пе­чи­тель­ство о бед­ных ду­хов­но­го зва­ния и дру­гие епар­хи­аль­ные учре­жде­ния. В боль­шом за­ле про­во­ди­лись бо­го­слов­ские чте­ния, чте­ния для ра­бо­чих, лек­ции, бе­се­ды и ду­хов­ные кон­цер­ты.
Мис­си­о­нер Мос­ков­ской епар­хии Иван Ге­ор­ги­е­вич Ай­ва­зов, под­во­дя итог де­я­тель­но­сти мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра в Москве, пи­сал: «Преж­де все­го в Москве и в епар­хии бы­ла вве­де­на и ожив­ле­на цер­ков­ная про­по­ведь, от­кры­ты для на­ро­да по­сле ве­че­рен с мо­леб­стви­я­ми и ака­фи­ста­ми вне­бо­го­слу­жеб­ные со­бе­се­до­ва­ния с раз­да­чею ре­ли­ги­оз­но-на­зи­да­тель­ных бро­шюр, за­ве­де­ны осо­бые ре­ли­ги­оз­но-про­све­ти­тель­ные и на­зи­да­тель­ные чте­ния для на­ро­да, для де­тей ули­цы, для уча­щих­ся низ­ших и сред­них школ, спе­ци­аль­ные чте­ния для фаб­рич­ных ра­бо­чих в на­род­ных до­мах и пуб­лич­ные бо­го­слов­ские чте­ния для ин­тел­ли­ген­ции. Вы­со­ко це­ня спе­ци­аль­ную мис­сию в Церк­ви, име­ю­щую це­лью борь­бу с рас­ко­лом, сек­та­ми, со­ци­а­лиз­мом и ате­из­мом, вла­ды­ка от­кры­ва­ет че­ты­ре долж­но­сти епар­хи­аль­ных мис­си­о­не­ров, за­во­дит спе­ци­аль­ные мис­си­о­нер­ские бе­се­ды с от­ще­пен­ца­ми от Церк­ви, от­кры­ва­ет мно­го­чис­лен­ные на­род­но-мис­си­о­нер­ские кур­сы... ку­да... он сам при­ез­жа­ет и до 11 ча­сов но­чи про­ве­ря­ет успе­хи кур­си­стов из фаб­рич­ных ра­бо­чих, на­саж­да­ет цер­ков­но-на­род­ные хо­ры, учре­жда­ет: мис­си­о­нер­ское Брат­ство во имя Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва и его от­де­лы в епар­хии, спе­ци­аль­ный Мос­ков­ский Епар­хи­аль­ный Мис­си­о­нер­ский Со­вет, Брат­ство свя­ти­те­ля Алек­сия при Чу­до­вом мо­на­сты­ре, рас­ши­ря­ет де­я­тель­ность про­ти­во­рас­коль­ни­чье­го Брат­ства свя­ти­те­ля Пет­ра, от­кры­ва­ет еже­год­ные епар­хи­аль­ные мис­си­о­нер­ские кур­сы для ду­хо­вен­ства епар­хии. С це­лью па­ра­ли­зо­вать на­тиск сек­тант­ства на выс­шие учеб­ные за­ве­де­ния вла­ды­ка учре­жда­ет “Зла­то­устов­ский ре­ли­ги­оз­но-фило­соф­ский кру­жок уча­щих­ся” и “Жен­ские бо­го­слов­ские кур­сы”. Раз­ви­тие сек­тант­ства в Рос­сии при­ве­ло вла­ды­ку к мыс­ли о на­сущ­ной по­треб­но­сти при­спо­со­бить и на­шу выс­шую ду­хов­ную шко­лу к слу­же­нию Пра­во­слав­ной мис­сии. И вот он с 1907 го­да уси­лен­но за­бо­тит­ся об от­кры­тии в Мос­ков­ской Ду­хов­ной ака­де­мии спе­ци­аль­ной ка­фед­ры по “Ис­то­рии и об­ли­че­нию сек­тант­ства”. За­бо­ты вла­ды­ки увен­чи­ва­ют­ся успе­хом, и та­кие ка­фед­ры от­кры­ты... во всех ду­хов­ных ака­де­ми­ях, что со­став­ля­ет ве­ли­чай­шую за­слу­гу Мос­ков­ско­го мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра пе­ред Цер­ко­вью...
Ду­хов­ная шко­ла име­ла во вла­ды­ке по­ис­ти­не сво­е­го от­ца. Он ча­сто по­се­щал ду­хов­но-учеб­ные за­ве­де­ния, за­бо­тил­ся и об их ма­те­ри­аль­ном бла­го­по­лу­чии. Он устро­ил зда­ния для Пе­ре­р­вин­ско­го ду­хов­но­го учи­ли­ща, пе­ре­устро­ил зда­ния ду­хов­ных учи­лищ За­и­ко­но­спас­ско­го и Дон­ско­го, а так­же и жен­ско­го Фила­ре­тов­ско­го, от­крыл тре­тье жен­ское епар­хи­аль­ное учи­ли­ще при Мос­ков­ском Скор­бя­щен­ском мо­на­сты­ре, по­стро­ил дом для квар­тир пре­по­да­ва­те­лей Мос­ков­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии... Осо­бою лю­бо­вью со­гре­вая цер­ков­но­при­ход­скую шко­лу, Вла­ды­ка устра­и­вал кур­сы для учи­тель­ско­го пер­со­на­ла этих школ, все­ми ме­ра­ми улуч­шал их ма­те­ри­аль­ный быт... Пре­по­да­ва­ние За­ко­на Бо­жия в свет­ских учеб­ных за­ве­де­ни­ях все­гда бы­ло близ­ко серд­цу вла­ды­ки, и он со­зы­вал съез­ды за­ко­но­учи­те­лей для об­суж­де­ния на­сущ­ных нужд по дан­но­му пред­ме­ту»[26].
Мит­ро­по­лит Вла­ди­мир явил­ся вы­да­ю­щим­ся цер­ков­ным де­я­те­лем на по­при­ще борь­бы с на­род­ным пьян­ством. «“Мос­ков­ское Епар­хи­аль­ное Об­ще­ство борь­бы с пьян­ством”, – пи­сал Иван Ге­ор­ги­е­вич Ай­ва­зов, – его мно­го­чис­лен­ные от­де­лы, его из­да­тель­ская жур­наль­ная и дру­го­го ви­да де­я­тель­ность, на­ко­нец... пер­вый под кро­вом Церк­ви Все­рос­сий­ский съезд прак­ти­че­ских де­я­те­лей по борь­бе с ал­ко­го­лиз­мом, по­тре­бо­вав­ший нема­ло средств и вся­ких за­бот, – все это плод ис­клю­чи­тель­ных тру­дов и за­бот Вы­со­ко­прео­свя­щен­но­го Вла­ди­ми­ра, ко­то­рый вло­жил в это де­ло столь­ко ини­ци­а­ти­вы, лич­ных тру­дов – ли­те­ра­тур­ных, ор­га­ни­за­тор­ских и лек­тор­ских, а так­же и ма­те­ри­аль­ных средств, что неволь­но при­хо­дишь в свя­щен­ный тре­пет при ви­де этой строй­ной и гро­мад­ной ра­бо­ты, за­пе­чат­лен­ной ха­рак­те­ром ис­тин­но­го по­дви­га в борь­бе за Трез­вую Русь, – я го­во­рю по­дви­га, по­то­му что здесь мы име­ем де­ло дей­стви­тель­но с по­дви­гом аб­со­лют­но­го воз­дер­жа­ния мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра от вся­ких спирт­ных на­пит­ков, что слу­жит глав­ным фак­то­ром вдох­но­вен­ной ра­бо­ты и мос­ков­ско­го ду­хо­вен­ства на ни­ве отрезв­ле­ния на­ро­да»[27].
16 июня 1902 го­да, бла­го­да­ря тру­дам мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра, в ауди­то­рии Им­пе­ра­тор­ско­го ис­то­ри­че­ско­го му­зея на Крас­ной пло­ща­ди бы­ли от­кры­ты об­ще­об­ра­зо­ва­тель­ные кур­сы для ра­бо­чих го­ро­да Моск­вы. От­кры­тие кур­сов при­влек­ло мно­же­ство на­ро­да, вся ауди­то­рия ис­то­ри­че­ско­го му­зея, с при­ле­га­ю­щи­ми к ней по­ме­ще­ни­я­ми, бы­ла пе­ре­пол­не­на ра­бо­чи­ми, муж­чи­на­ми и жен­щи­на­ми. Мно­же­ство ра­бо­чих за недо­стат­ком ме­ста оста­лись око­ло зда­ния му­зея и на Крас­ной пло­ща­ди. В кон­це мо­леб­на мит­ро­по­лит Вла­ди­мир об­ра­тил­ся к ра­бо­чим со сло­вом, в ко­то­ром, об­ри­со­вав нуж­ность и по­лез­ность по­доб­ных чте­ний, ска­зал: «Две си­лы в ми­ре ве­дут борь­бу из-за гос­под­ства, – это си­ла добра и си­ла зла, и пер­вая все­гда встре­ча­ла и встре­ча­ет пре­пят­ствия со сто­ро­ны по­след­ней. До­ка­за­тель­ством се­му – Сам Гос­подь, за­пла­тив­ший Сво­ею кро­вию за лю­бовь к че­ло­ве­че­ско­му ро­ду, до­ка­за­тель­ством то­му и це­лый сонм му­че­ни­ков, по­стра­дав­ших за имя Хри­сто­во. И, од­на­ко, не тот прав, кто с от­ча­я­ни­ем го­во­рит: “все по­гиб­ло, ни­что уже не по­мо­жет”, но прав наш Спа­си­тель, Ко­то­рый го­во­рит: жат­ва мно­га. Не тот прав, кто вез­де и всю­ду ви­дит толь­ко зло и неис­пра­ви­мую пор­чу нра­вов, но тот, кто усмат­ри­ва­ет в лю­дях чер­ты, ко­то­ры­ми Гос­подь все еще при­вле­ка­ет к Се­бе на­род Свой во­пре­ки вся­ко­му про­ти­во­дей­ствию со сто­ро­ны лю­дей. Так ду­мал, так и по­сту­пал и Сам Спа­си­тель. Он ни­ко­гда не до­хо­дил до уны­ния и от­ча­я­ния. Он узна­вал чер­ты бо­же­ствен­но­го об­ра­за и в са­мых отъ­яв­лен­ных и от­вер­жен­ных греш­ни­ках, Он не об­хо­дил Сво­им вни­ма­ни­ем и уча­сти­ем и фа­ри­се­ев, и сад­ду­ке­ев. Он имел лю­бовь к лю­дям, ко­то­рая все­му ве­ру ем­лет, вся упо­ва­ет и вся тер­пит. Толь­ко та­кая лю­бовь име­ет ключ к серд­цу че­ло­ве­ка. Толь­ко эта лю­бовь име­ет ве­ру в неиз­гла­ди­мое бла­го­род­ство ду­ши че­ло­ве­че­ской, ко­то­рая, бу­дучи по при­ро­де сво­ей хри­сти­ан­кой... то­мит­ся о Бо­ге и без Него не мо­жет жить, хо­тя ино­гда и са­ма то­го не зна­ет. Спа­си­тель хо­ро­шо знал это ее свой­ство и с пол­ным успе­хом поль­зо­вал­ся им, по­ка­зы­вая при­мер и уче­ни­кам Сво­им. Он, а за­тем и уче­ни­ки Его, рев­ност­но се­я­ли се­ме­на сло­ва Бо­жия на этой вос­при­им­чи­вой поч­ве, и ка­кая чуд­ная жат­ва вы­шла из это­го по­се­ва, осо­бен­но в язы­че­ских стра­нах! Ка­кое изу­ми­тель­ное зре­ли­ще пред­ста­ви­ли со­бою те хри­сти­ан­ские об­ще­ства, ко­то­рые об­ра­зо­ва­лись здесь под вли­я­ни­ем хри­сти­ан­ской про­по­ве­ди. В ми­ре, пол­ном суе­ве­рия и неве­рия, без­бо­жия и нече­стия, воз­ник­ло в ли­це этих об­ществ но­вое че­ло­ве­че­ство, ис­пол­нен­ное жи­вой ве­ры в Веч­но­го Бо­га и та­кой пла­мен­ной люб­ви к Нему, ко­то­рую не мог­ла по­га­сить ни­ка­кая си­ла ми­ра. В ми­ре, утра­тив­шем вся­кое со­зна­ние гре­ха, пол­ном гру­бо­го раз­вра­та и без­нрав­ствен­но­сти, воз­ник­ло но­вое че­ло­ве­че­ство, са­мо­от­вер­жен­но рас­пи­на­ю­щее плоть свою со страстьми и по­хотьми. В ми­ре, ис­пол­нен­ном же­сто­ко­сти и вар­вар­ства, в ко­то­ром за­мер­ли, ка­за­лось, все неж­ные дви­же­ния серд­ца, за­ро­ди­лось че­ло­ве­че­ство, про­ник­ну­тое са­мою креп­кою и са­мою жи­вою лю­бо­вью, ко­то­рая про­сти­ра­ет­ся на все, что толь­ко но­сит на се­бе на­зва­ние че­ло­ве­ка, ко­то­рая ми­лу­ет и вра­га, про­ща­ет и непри­я­те­лю. Вот по­че­му апо­стол Па­вел впра­ве был ска­зать: “вет­хое про­шло, смот­ри – все сде­ла­лось но­вым”»[28].
Ко­нец ХIХ и на­ча­ло ХХ ве­ка яви­лись для Рос­сии вре­ме­нем пе­ре­устрой­ства хо­зяй­ствен­ной и го­судар­ствен­ной жиз­ни. Ста­ли ме­нять­ся со­слов­ные, пра­во­вые, зе­мель­ные и хо­зяй­ствен­ные от­но­ше­ния, и за несколь­ко де­ся­ти­ле­тий сто­лич­ные го­ро­да ока­за­лись за­пол­нен­ны­ми ма­сте­ро­вой мо­ло­де­жью. При­е­хав в го­ро­да на за­ра­бот­ки и для при­об­ре­те­ния про­фес­сии, она ока­за­лась в вер­те­пе без­нрав­ствен­но­сти и раз­вра­та. Го­род­ское об­ще­ство, об­ра­зо­ван­ное и необ­ра­зо­ван­ное, бо­га­тое и ни­щее, все в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни раз­вра­щен­ное, ни­че­го не мог­ло дать этой де­ре­вен­ской мо­ло­де­жи, как толь­ко по­гру­зить ее в омут раз­вра­та и об­ра­тить в тот анар­хи­че­ский и про­ти­во­го­судар­ствен­ный эле­мент, ко­то­рый раз­ру­шит впо­след­ствии го­судар­ствен­ный строй. Ни об­ще­ство, ни го­су­дар­ство не осо­зна­ли глу­би­ну со­вер­шив­ших­ся пе­ре­мен, и Цер­ковь ока­за­лась ли­цом к ли­цу с уже свер­шив­шим­ся фак­том, ко­гда мно­гие граж­дане стра­ны ста­ли пред­став­лять зна­чи­тель­ную по ко­ли­че­ству, необ­ра­зо­ван­ную по ка­че­ству и без­ре­ли­ги­оз­ную по пре­иму­ще­ству тол­пу.
29 де­каб­ря 1907 го­да мит­ро­по­лит Вла­ди­мир по­ло­жил на­ча­ло Зла­то­устов­ско­му ре­ли­ги­оз­но-фило­соф­ско­му круж­ку уча­щих­ся, на­шед­ше­му се­бе при­ют в Епар­хи­аль­ном до­ме. Кру­жок ста­вил сво­ей це­лью «со­дей­ство­вать рас­про­стра­не­нию ре­ли­ги­оз­но-фило­соф­ских идей сре­ди уча­щей­ся мо­ло­де­жи, в ду­хе стро­го-пра­во­слав­но-хри­сти­ан­ском, по ру­ко­вод­ству Свя­той Церк­ви».
30 де­каб­ря 1910 го­да мит­ро­по­лит Вла­ди­мир, об­ра­тив­шись во вре­мя со­бра­ния круж­ка к ве­ру­ю­щей мо­ло­де­жи, ска­зал: «Кто не мо­жет по­да­вать при­мер бла­го­че­стия до­ма, тот не мо­жет быть учи­те­лем и в Церк­ви Хри­сто­вой. Недо­ста­точ­но для це­хо­во­го или дру­го­го ка­ко­го-ни­будь со­сло­вия, ес­ли член его уме­ет кро­ить, шить, куз­не­чить, плот­ни­чать, стро­ить зда­ния или тор­го­вать. Он дол­жен быть – и это глав­ное – ис­тин­ным хри­сти­а­ни­ном. Но го­то­вит­ся ли, спро­сим мы, на­ше юно­ше­ство к этой це­ли? Нач­нем с то­го: сколь­ко най­дет­ся меж­ду на­ши­ми под­ма­сте­рья­ми, при­каз­чи­ка­ми, по­ло­вы­ми в го­сти­ни­цах та­ких, у ко­то­рых есть Биб­лия или, по край­ней ме­ре, хоть Но­вый За­вет? Из сот­ни ед­ва ли най­де­те и од­но­го. Боль­шая часть из них со­всем и не за­гля­ды­ва­ет в Биб­лию. Ка­те­хи­зис, ес­ли он и изу­чал­ся ко­гда-ни­будь ими, за­быт. Цер­ковь для них по боль­шей ча­сти не су­ще­ству­ет. По це­лым го­дам они сю­да и не за­гля­ды­ва­ют. Ес­ли за­гля­нуть в на­ши ис­по­вед­ные кни­ги и по­ис­кать здесь это­го ро­да ис­по­вед­ни­ков, то ед­ва ли мож­но на­счи­тать из де­сят­ков ты­сяч и од­ну сот­ню. Что же они де­ла­ют? День от­да­ют ра­бо­те, первую по­ло­ви­ну вос­кре­се­нья или празд­ни­ка то­же, а ве­чер удо­воль­стви­ям. Не та­ким, где не за­бы­ва­ет­ся страх и за­кон Бо­жий, а та­ким, по­след­стви­ем ко­то­рых бы­ва­ет рас­тра­та сил физи­че­ских и ду­хов­ных. Но и во вре­мя ра­бо­ты в буд­нич­ные дни – что слу­жит пред­ме­том для их раз­го­во­ров? Пред­ме­ты нече­стия, неве­рия и без­нрав­ствен­но­сти. Ес­ли всту­па­ет в сре­ду их но­ви­чок, у ко­то­ро­го це­ло еще ре­ли­ги­оз­ное чув­ство, то он чув­ству­ет се­бя здесь, как Да­ни­ил в пе­ще­ре львов. Ска­жи он толь­ко хоть од­но сло­во о гре­хе, по­ка­я­нии и ис­ку­ше­нии, как его тот­час же осы­пят, как гра­дом, на­смеш­ка­ми. Мо­гут ли из та­кой сре­ды вый­ти впо­след­ствии се­рьез­ные от­цы для се­мей­ства и вер­ные, твер­дые граж­дане для го­су­дар­ства? В пес­ке и тине не рас­тут ду­бы, – они тре­бу­ют бо­лее твер­дой поч­вы. Что же вы­хо­дит из-под та­ко­го вли­я­ния? Юно­ши, ко­то­рые за­бы­ли сво­е­го Бо­га и Спа­си­те­ля и сво­их ро­ди­те­лей...
Для при­об­ре­те­ния на­уч­ных зна­ний и внеш­не­го про­све­ще­ния на­ше­го юно­ше­ства за­бот по­ла­га­ет­ся мно­го, а для внут­рен­не­го, ду­хов­но­го про­све­ще­ния очень ма­ло. Один сва­ли­ва­ет эту за­бо­ту на дру­го­го, и ни­кто по­чти ни­че­го не де­ла­ет. Кто же дол­жен это де­лать? Все долж­ны друж­но взять­ся за это де­ло. И пра­ви­тель­ство, и Цер­ковь, и граж­дане, и гос­по­да фаб­ри­кан­ты, ро­ди­те­ли и учи­те­ля...
Мы жа­лу­ем­ся, что у нас нет сей­час лю­дей силь­ных ду­хом и во­лею, жа­лу­ем­ся, что ныне нет лю­дей, на вер­ность ко­их мож­но бы­ло бы по­ло­жить­ся, что сло­ва и обе­ща­ния у всех, как трость, ко­леб­ле­мая вет­ром; жа­лу­ем­ся, что на­ше по­ко­ле­ние ко­леб­лет­ся от вся­ко­го вет­ра об­ще­ствен­но­го мне­ния, что нет у нас лю­дей, ко­то­рые го­то­вы бы­ли бы на вся­кое са­мо­от­вер­же­ние или по­двиг ра­ди сво­их ближ­них. За­тих­нут эти жа­ло­бы, ес­ли сло­во Бо­жие воз­дей­ству­ет в серд­цах на­ше­го под­рас­та­ю­ще­го юно­ше­ства при боль­шем усер­дии к нрав­ствен­но­му вос­пи­та­нию их со сто­ро­ны тех, под ру­ко­вод­ством ко­их они на­хо­дят­ся. То­гда серд­це их бу­дет креп­ко и ве­ра силь­на. То­гда явят­ся и му­жи си­лы, ибо толь­ко Гос­подь де­ла­ет му­жа»[29].
Ви­дя, с ка­кой быст­ро­той рас­про­стра­ня­ют­ся в сре­де ра­бо­чих идеи без­бож­но­го со­ци­а­лиз­ма и ком­му­низ­ма, мит­ро­по­лит Вла­ди­мир од­ним из пер­вых из чис­ла ар­хи­ере­ев вы­сту­пил на мис­си­о­нер­ское по­при­ще, разъ­яс­няя на­ро­ду па­губ­ность этих идей, раз­би­рая их с хри­сти­ан­ской и на­уч­ной то­чек зре­ния.
За пят­на­дцать лет сво­е­го слу­же­ния в Москве вла­ды­ка по­се­тил все мос­ков­ские свя­ты­ни, вез­де слу­жил, вез­де про­по­ве­до­вал, во мно­гих со­бра­ни­ях вы­сту­пал с лек­ци­я­ми. Про­то­и­е­рей Иоанн Вос­тор­гов так сви­де­тель­ству­ет об этом: «С изум­ле­ни­ем мы ви­де­ли, как в празд­нич­ный день объ­ез­жал он, не зная уста­ло­сти, свой ка­фед­раль­ный, пер­вый по ве­ли­чине в Рос­сии град, слу­жил и мо­лил­ся в трех-че­ты­рех ме­стах, успе­вал по­том по­се­тить и ре­ли­ги­оз­ные со­бра­ния то лю­дей об­ра­зо­ван­ных, ин­те­ре­со­вав­ших­ся выс­ши­ми во­про­са­ми жиз­ни цер­ков­ной, то про­сте­цов ве­ры, жаж­дав­ших сло­ва на­став­ле­ния в трез­во­сти, в хри­сти­ан­ских доб­ро­де­те­лях»[30].
Чтобы подъ­ять этот чрез­силь­ный для че­ло­ве­че­ской немо­щи труд, вла­ды­ка со­вер­шен­но от­ка­зал­ся от от­ды­ха. Каж­дый день он вста­вал ра­но утром, а ло­жил­ся в пол­ночь, а то и поз­же; по де­лам он при­ни­мал с 9 ча­сов утра до позд­не­го ве­че­ра, остав­ляя во весь день толь­ко пе­ре­рыв для обе­да и по­лу­ча­со­во­го от­ды­ха.
23 но­яб­ря 1912 го­да вла­ды­ка был на­зна­чен мит­ро­по­ли­том Санкт-Пе­тер­бург­ским и Ла­дож­ским, пер­вен­ству­ю­щим чле­ном Свя­тей­ше­го Си­но­да. Он не же­лал это­го на­зна­че­ния и со­гла­сил­ся толь­ко по­сле пись­ма к нему им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II. Пе­ред пе­ре­ез­дом в Санкт-Пе­тер­бург он при­е­хал по­мо­лить­ся у свя­тынь древ­не­го Нов­го­ро­да. Бы­ло за­мет­но, что вла­ды­ка скор­бел, и на во­прос епи­ско­па Нов­го­род­ско­го о при­чи­нах скор­би от­ве­тил: «Я при­вык бы­вать там в ка­че­стве го­стя, но я че­ло­век не эти­кет­ный, мо­гу не прий­тись там “ко дво­ру”; там раз­ные те­че­ния, а я не смо­гу сле­до­вать за ни­ми, у ме­ня нет ха­рак­те­ра при­спо­соб­ля­е­мо­сти»[31].
С 30 но­яб­ря по 10 де­каб­ря 1912 го­да Москва про­ща­лась с мит­ро­по­ли­том Вла­ди­ми­ром. За это вре­мя с ним встре­ти­лись гла­вы всех цер­ков­ных и ре­ли­ги­оз­ных учре­жде­ний, в со­зда­нии ко­то­рых он непо­сред­ствен­но участ­во­вал, и для всех ста­ло осо­бен­но оче­вид­но ве­ли­чие его де­я­тель­но­сти и его по­дви­га, ко­то­рый он нес в те­че­ние пят­на­дца­ти лет. Сбы­лись о нем сло­ва мит­ро­по­ли­та Санкт-Пе­тер­бург­ско­го Ан­то­ния (Вад­ков­ско­го): «Ес­ли Гос­подь при­ве­дет мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра по­жить там дол­го, то его чи­стая ду­ша, его без­уко­риз­нен­ная жизнь и рев­ность о Церк­ви стя­жа­ют ему по­сте­пен­но та­кой же ав­то­ри­тет в Москве, ка­ким поль­зо­вал­ся мит­ро­по­лит Фила­рет».
Вы­слу­шав ре­чи и адре­са, с вы­ра­жен­ны­ми в них чув­ства­ми люб­ви, вос­хи­ще­ния и бла­го­дар­но­сти, мит­ро­по­лит Вла­ди­мир в от­вет­ном сло­ве ска­зал: «В на­сто­я­щее вре­мя я чув­ствую ис­тин­ную ра­дость, но не по­то­му, что эти при­вет­ствия льстят мо­е­му са­мо­лю­бию, ис­кон­но­му вра­гу на­ше­го спа­се­ния, – сви­де­тель­ствую это мо­ей ар­хи­ерей­ской со­ве­стью, – ра­ду­юсь по­то­му, что из ва­шей люб­ви я усмат­ри­ваю ва­шу лю­бовь к Пас­ты­ре­на­чаль­ни­ку. Он – на­ша жизнь, Он – за­да­ча на­шей жиз­ни, Он – аль­фа и оме­га. В на­ше вре­мя лу­кав­ства и без­ве­рия я с удо­воль­стви­ем ви­жу, что вы сво­бод­ны от совре­мен­но­го неду­га лжи, ма­ло­ве­рия и без­раз­ли­чия. При­зы­ваю бла­го­сло­ве­ние на вас. Да укре­пит Гос­подь вас в ве­ре! При­зы­ваю бла­го­сло­ве­ние на мис­си­о­не­ров и же­лаю раз­ви­тия ва­шей по­лез­ной де­я­тель­но­сти. Пусть этот Епар­хи­аль­ный дом све­тит, как звез­да над зем­лею, ма­як над во­дою и све­ча во тьме!»[32]
9 де­каб­ря мит­ро­по­лит Вла­ди­мир в по­след­ний раз слу­жил в Успен­ском со­бо­ре в Крем­ле. Во вре­мя про­по­ве­ди он по­про­щал­ся в ал­та­ре со всем мно­го­чис­лен­ным на­хо­дя­щим­ся здесь ду­хо­вен­ством и с си­но­даль­ным хо­ром. По окон­ча­нии ли­тур­гии вла­ды­ка об­ра­тил­ся ко всем при­сут­ству­ю­щим со сло­вом, об­на­ру­жив­шим в нем ис­крен­нюю, про­стую и люб­ве­обиль­ную ду­шу, в ко­то­ром зву­ча­ла лю­бовь к пастве, к лю­дям, к зла­то­гла­вой Москве: «В жиз­ни каж­до­го че­ло­ве­ка нет тя­же­лее ми­ну­ты, как ми­ну­та рас­ста­ва­нья с людь­ми, с ко­то­ры­ми он был свя­зан уза­ми ду­хов­но­го род­ства, как в дан­ном слу­чае для ме­ня яв­ля­ет­ся лю­би­мая мною мос­ков­ская паства, сре­ди ко­то­рой я про­был пят­на­дцать лет. Мно­го за это вре­мя бы­ло пе­ре­жи­то и ра­дост­ных, и пе­чаль­ных дней. При­шлось пе­ре­жить и япон­скую вой­ну, и сму­ту. При­шлось пе­ре­жи­вать и страш­ные сти­хий­ные бед­ствия: бу­рю и на­вод­не­ние, при­чи­нив­шие мас­су бед­ствий го­ро­ду Москве. Вся­ко­му из­вест­но, что несчаст­ные со­бы­тия ско­рее все­го скреп­ля­ют доб­рые от­но­ше­ния меж­ду людь­ми. Оно так и слу­чи­лось. Я сжил­ся с Моск­вою и твер­до уже рас­счи­ты­вал слу­жить на ка­фед­ре Мос­ков­ской до кон­ца мо­ей жиз­ни и здесь же сло­жить и свои ко­сти. Но Все­б­ла­гий Гос­подь су­дил ина­че. Я ве­рую, что Про­мысл Бо­жий все де­ла­ет ко бла­гу че­ло­ве­ка; мо­жет быть, это пе­ре­ме­ще­ние ме­ня при­не­сет об­щую поль­зу. Мо­жет быть, на но­вом ме­сте об­но­вит­ся моя энер­гия, об­но­вит­ся мой дух, чтобы ис­пол­ни­лось сло­во Пи­са­ния: “Не има­мы зде пре­бы­ва­ю­ща­го гра­да, но гря­ду­ща­го взыс­ку­ем”. Мо­жет быть, мой пре­ем­ник на Мос­ков­скую ка­фед­ру боль­ше при­не­сет поль­зы, неже­ли я. Он ис­пра­вит неокон­чен­ное и про­ве­дет в жизнь но­вые бла­гие на­чи­на­ния.
И вот те­перь я ска­жу с сер­деч­ною скор­бью: про­сти, лю­би­мая, зла­то­гла­вая, пер­во­пре­столь­ная, бе­ло­ка­мен­ная Москва. Ви­дит Бог, я лю­бил те­бя всей пол­но­той сво­ей ду­ши. Лю­бил я этот зла­то­гла­вый, пол­ный свя­щен­ных вос­по­ми­на­ний рус­ской ста­ри­ны, рус­ский Кремль, где со­вер­ши­лись вы­да­ю­щи­е­ся со­бы­тия из рус­ской ис­то­рии. Лю­бил я этот свя­той, пол­ный дра­го­цен­ных свя­тынь, храм. Лю­бил я и дру­гие хра­мы Моск­вы, где на­ши бла­го­че­сти­вые пред­ки при­но­си­ли мо­лит­вы в тя­же­лые ми­ну­ты жиз­ни Рос­сии, ко­их так мно­го бы­ло в Москве. В этих хра­мах так уют­но, теп­ло, все в них рас­по­ла­га­ет к мо­лит­ве, в них слы­шит­ся го­лос пред­ков – ос­но­ва­те­лей ве­ли­кой Рос­сии.
Про­сти ме­ня, осо­бен­но мною лю­би­мый храм Хри­ста Спа­си­те­ля, кра­са не толь­ко Рос­сии, но и все­го ми­ра. Твой ве­ли­че­ствен­ный вид неволь­но на­по­ми­на­ет ве­ли­чие Твор­ца, твоя вы­со­та к небу воз­вы­ша­ет дух к мо­лит­ве.
Про­сти­те ме­ня и сонм мо­их по­мощ­ни­ков. Ска­жу, что все, что сде­лал я по­лез­но­го для паст­вы, сде­ла­но бла­го­да­ря ва­ше­му го­ло­су и ука­за­ни­ям. Вы все­гда ста­ра­лись де­лать все по­лез­ное для бла­га паст­вы и слу­жи­ли не толь­ко за страх, но и за со­весть.
Про­сти ме­ня и вся бла­го­че­сти­вая мос­ков­ская паства, ко­то­рая неопу­сти­тель­но по­се­ща­ла бо­го­слу­же­ния. Про­сти ме­ня во всех мо­их воль­ных и неволь­ных пре­гре­ше­ни­ях. У ме­ня все­гда бы­ло на ду­ше же­ла­ние ни­ко­гда ни­ко­го не оскорб­лять и не оби­жать. Но мог ли я, при немо­щи че­ло­ве­че­ской, не оскорб­лять и не оби­жать де­лом и сло­вом и по­мыш­ле­ни­ем?! Но мо­лю вас, по­крой­те, воз­люб­лен­ные, ва­шею лю­бо­вью гре­хи мои. Пусть мир и лю­бовь во­дво­рят­ся меж­ду мною и ва­ми. И я усерд­но мо­лю Гос­по­да Бо­га, чтобы Он из­гла­дил из кни­ги жиз­ни все оби­ды и оскорб­ле­ния. Мир и лю­бовь остав­ляю вам. Да бла­го­сло­вит Гос­подь по мо­лит­вам мос­ков­ских свя­ти­те­лей всех вас»[33].
В Санкт-Пе­тер­бур­ге мит­ро­по­лит Вла­ди­мир дей­ство­вал в том же ду­хе, что и в Москве, под­дер­жи­вая все бла­гие на­чи­на­ния и доб­рых тру­же­ни­ков на ни­ве Хри­сто­вой; кро­ме то­го, в Санкт-Пе­тер­бур­ге ему при­шлось быть ор­га­ни­за­то­ром мно­гих офи­ци­аль­ных ме­ро­при­я­тий, как, на­при­мер, про­ве­де­ние празд­но­ва­ния в честь 300-ле­тия до­ма Ро­ма­но­вых. В знак бла­го­дар­но­сти за тру­ды вла­ды­ка был по­жа­ло­ван Им­пе­ра­то­ром кре­стом для пред­но­ше­ния в свя­щен­но­слу­же­нии.
Мит­ро­по­лит Вла­ди­мир вме­сте со всем цар­ству­ю­щим до­мом Ро­ма­но­вых участ­во­вал и в тор­же­ствах про­слав­ле­ния свя­щен­но­му­че­ни­ка Ер­мо­ге­на, Пат­ри­ар­ха Мос­ков­ско­го, ко­то­ро­му в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни обя­за­на и са­ма Рос­сия со­хра­не­ни­ем в Смут­ное вре­мя го­судар­ствен­но­сти и пра­во­сла­вия. Ко вре­ме­ни про­слав­ле­ния Пат­ри­ар­ха Ер­мо­ге­на уже бы­ла раз­ра­бо­та­на про­грам­ма По­мест­но­го Со­бо­ра и сфор­му­ли­ро­ва­на необ­хо­ди­мость вос­ста­нов­ле­ния без­за­кон­но по­пран­но­го го­судар­ствен­ной вла­стью ка­но­ни­че­ско­го цер­ков­но­го строя; про­слав­ле­ние Пат­ри­ар­ха Ер­мо­ге­на бы­ло как бы по­след­ним при­зы­вом свя­щен­но­му­че­ни­ка – вос­ста­но­вить Пат­ри­ар­ше­ство! Пе­ре­стать го­судар­ствен­ной вла­сти по­пи­рать пра­во­сла­вие! «Бла­го­слов­ляю всех до­ве­сти на­ча­тое де­ло до кон­ца, ибо ви­жу по­пра­ние ис­тин­ной ве­ры от ере­ти­ков и от вас, из­мен­ни­ков, и ра­зо­ре­ние свя­тых Бо­жи­их церк­вей, и не мо­гу слы­шать пе­ния ла­тин­ска­го в Москве... Вез­де го­во­ри­те мо­им име­нем, мо­им сло­вом... Всем вам от ме­ня бла­го­сло­ве­ние и раз­ре­ше­ние в сем ве­це и бу­ду­щем. Стой­те за ве­ру непо­движ­но, а я за вас Бо­га мо­лю»[34], – пи­сал Пат­ри­арх Ер­мо­ген. Толь­ко та­кой го­лос, толь­ко та­кая ве­ра мог­ли со­хра­нить го­судар­ствен­ность. В чрез­вы­чай­ных усло­ви­ях гиб­ну­ще­го го­су­дар­ства и по­сту­пок, из­бав­ля­ю­щий от этой ги­бе­ли, дол­жен быть чрез­вы­чай­ным, тре­бу­ю­щим боль­шо­го му­же­ства и ши­ро­ты взгля­да – не во­об­ще об­ра­зо­ван­но­го и кос­мо­по­ли­ти­че­ско­го, а ши­ро­ты рус­ско­го пра­во­слав­но­го взгля­да. А его-то и не бы­ло то­гда, от­то­го и не ви­де­лась бли­зость ка­та­стро­фы, от­то­го и не ви­де­лось, что вы­ход – в чрез­вы­чай­ном лич­ном по­ступ­ке то­го, кто по за­ни­ма­е­мо­му им по­ло­же­нию мог его со­вер­шить. Но та­ких не бы­ло ни сре­ди цер­ков­но, ни сре­ди го­судар­ствен­но власть иму­щих. И жизнь по­движ­ни­ка ухо­ди­ла хо­тя и в важ­ные са­ми по се­бе ве­щи, но для его по­ло­же­ния и его вре­ме­ни это бы­ли част­но­сти.
В Санкт-Пе­тер­бур­ге, как и в Москве, мит­ро­по­лит Вла­ди­мир уде­лял мно­го вре­ме­ни и сил борь­бе с по­ро­ком пьян­ства и укреп­ле­нию в на­ро­де ду­ха трез­вен­но­сти.
Пред­се­да­тель Все­рос­сий­ско­го Об­ще­ства трез­во­сти про­то­и­е­рей Мир­тов пи­сал о вла­ды­ке: «От ар­хи­пас­тыр­ско­го ду­ше­по­пе­чи­тель­но­го взо­ра... не мог­ла укрыть­ся эта глав­ная опас­ность, ко­то­рая боль­ше все­го гро­зит бла­го­со­сто­я­нию рус­ско­го на­ро­да и твер­до­му сто­я­нию его в ве­ре и жиз­ни хри­сти­ан­ской. Он ви­дел, что ал­ко­го­лизм вы­рос в страш­ное ми­ро­вое меж­ду­на­род­ное зло и на борь­бу с со­бою дол­жен вы­звать все жи­вые охра­ни­тель­ные си­лы каж­дой стра­ны. То­гда как мно­гие на во­прос о борь­бе с этим злом при­вык­ли смот­реть с вы­со­ко­мер­ным неве­же­ством, счи­тая его мел­ким и недо­стой­ным вни­ма­ния... свя­ти­тель, во­об­ще не все­гда склон­ный к ши­ро­ким обоб­ще­ни­ям, в этом во­про­се су­мел под­нять­ся на точ­ку зре­ния го­судар­ствен­но­го по­ни­ма­ния и счи­тал этот во­прос де­лом осо­бен­ной важ­но­сти и вы­со­ко­го цер­ков­но-об­ще­ствен­но­го зна­че­ния... Он яс­но со­зна­вал, что ал­ко­го­лизм ле­жит глав­ным кам­нем пре­ткно­ве­ния для рус­ско­го на­ро­да на пу­ти к его ве­ли­ко­му бу­ду­ще­му... Мыс­ли о том, что ал­ко­го­лизм, как ржав­чи­на же­ле­зо, гло­жет тру­до­вую энер­гию на­ро­да, его вы­нос­ли­вость и тер­пе­ние, что он рас­стра­и­ва­ет жи­вые тка­ни на­род­но­го хо­зяй­ства, вно­сит раз­ла­га­ю­щее на­ча­ло в бы­то­вой го­судар­ствен­ный уклад, уби­ва­ет вся­кое твор­че­ство, омра­ча­ет со­зна­ние, за­тем­ня­ет здра­вый смысл на­род­ный, ослаб­ля­ет во­лю на­ро­да – эту ду­хов­ную мыш­цу его, рас­хи­ща­ет и то­ща­ет жизнь, де­ла­ет ее пу­сты­ней, где чахнет и за­ми­ра­ет вся­кий свет­лый по­рыв, – эти мыс­ли бук­валь­но рас­се­я­ны во всех его мно­го­чис­лен­ных ре­чах и до­кла­дах, спе­ци­аль­но по­свя­щен­ных это­му во­про­су... Впи­тав­ший в свое ар­хи­пас­тыр­ское серд­це та­кую тре­во­гу... пе­чаль­ник на­род­ный не мог спо­кой­но взи­рать на то, как по необо­зри­мо­му про­стран­ству рус­ской зем­ли ко­лы­шет­ся пья­ное мо­ре, иг­рая сво­и­ми зе­ле­ны­ми отрав­ля­ю­щи­ми вол­на­ми и по­гло­щая в сво­ей бур­ной пу­чине и на­шу го­судар­ствен­ность, и на­ше ре­ли­ги­оз­ное и на­цио­наль­ное чув­ство... по­ни­мал, что ал­ко­голь ве­дет свою раз­ру­ши­тель­ную ра­бо­ту не толь­ко в кро­ви и нер­вах на­ро­да, что он со­вер­ша­ет раз­гром не толь­ко его эко­но­ми­че­ских сил, но он вы­трав­ля­ет ду­шу на­род­ную, про­из­во­дит раз­гром его ду­хов­ных со­кро­вищ... Жи­вой участ­ник всех тор­же­ствен­ных ор­га­ни­зо­ван­ных вы­ступ­ле­ний про­тив пьян­ства, он не от­ка­зы­вал­ся, а охот­но ехал в са­мые тру­щоб­ные ме­ста сто­ли­цы, где воз­ни­ка­ла та или дру­гая трез­вен­ная ор­га­ни­за­ция, чтобы под­дер­жать ее сво­им трез­вен­ным со­чув­стви­ем...»[35]
24 ап­ре­ля 1915 го­да Мос­ков­ская Ду­хов­ная ака­де­мия за со­во­куп­ность ли­те­ра­тур­ных тру­дов при­су­ди­ла мит­ро­по­ли­ту Вла­ди­ми­ру сте­пень док­то­ра бо­го­сло­вия. На Санкт-Пе­тер­бург­ской ка­фед­ре мит­ро­по­лит Вла­ди­мир встре­тил на­ча­ло Пер­вой ми­ро­вой вой­ны и сра­зу стал при­ни­мать уча­стие в бла­го­тво­ри­тель­ных ор­га­ни­за­ци­ях, со­здан­ных для по­мо­щи во­и­нам и род­ствен­ни­кам уби­тых на войне.
К это­му вре­ме­ни со­зда­ние пред­ста­ви­тель­ных учре­жде­ний – пар­ла­мен­тов, раз­ру­шен­ное го­судар­ствен­ной вла­стью цер­ков­ное управ­ле­ние, на­чав­ша­я­ся ми­ро­вая вой­на окон­ча­тель­но и необ­ра­ти­мо по­ста­ви­ли го­су­дар­ство на край про­па­сти, ко­гда ста­ли ка­зать­ся нестер­пи­мы­ми тво­ря­щи­е­ся без­за­ко­ния в ви­де про­из­воль­ных пе­ре­ме­ще­ний ар­хи­ере­ев с ка­фед­ры на ка­фед­ру и воз­мож­ность вли­я­ния на эти пе­ре­ме­ще­ния по­сто­рон­них лиц, и все это бла­го­да­ря раз­ру­ше­нию Пет­ром I ка­но­ни­че­ско­го управ­ле­ния Церк­ви. Мит­ро­по­лит Вла­ди­мир стал до­би­вать­ся встре­чи с им­пе­ра­то­ром Ни­ко­ла­ем II, чтобы лич­но пе­ре­го­во­рить по это­му во­про­су. Узнав о це­ли пред­по­ла­га­е­мо­го ви­зи­та вла­ды­ки, обер-про­ку­рор Свя­тей­ше­го Си­но­да Саб­лер по­пы­тал­ся от­го­во­рить его от встре­чи, так как, по его мне­нию, это бы­ла слож­ная и ма­ло­пер­спек­тив­ная в смыс­ле ее по­ло­жи­тель­но­го раз­ре­ше­ния те­ма. Но пе­ре­го­во­рить с Им­пе­ра­то­ром лич­но – в этом мит­ро­по­лит ви­дел свой долг, он не счи­тал воз­мож­ным для се­бя про­дол­жать мол­чать. При встре­че с Им­пе­ра­то­ром мит­ро­по­лит Вла­ди­мир стал го­во­рить о Рас­пу­тине, и преж­де все­го о том, на­сколь­ко ги­бель­но его вме­ша­тель­ство в цер­ков­ные де­ла. Им­пе­ра­тор, вы­слу­шав вла­ды­ку, ска­зал, что, мо­жет быть, он во мно­гих от­но­ше­ни­ях и прав, но Им­пе­ра­три­ца ни­ко­гда не со­гла­сит­ся на из­ме­не­ние по­ло­же­ния дел в этом во­про­се.
Им­пе­ра­три­ца, узнав о раз­го­во­ре мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра с ее му­жем, при­шла в него­до­ва­ние и, об­ви­нив мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра в том, что он пло­хой вер­но­под­дан­ный, по­тре­бо­ва­ла его пе­ре­во­да из сто­ли­цы.
23 но­яб­ря 1915 го­да по­сле­до­вал указ Им­пе­ра­то­ра о пе­ре­во­де мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра в Ки­ев с со­хра­не­ни­ем прав и обя­зан­но­стей пер­вен­ству­ю­ще­го чле­на Свя­тей­ше­го Си­но­да, а на Санкт-Пе­тер­бург­скую ка­фед­ру был на­зна­чен ар­хи­ерей по про­тек­ции.
Про­ща­ясь с пет­ро­град­ской паст­вой, вла­ды­ка ска­зал: «Вы­слу­шай­те мой по­след­ний и, мо­жет быть, пред­смерт­ный за­вет! К вам, до­ро­гие со­пас­ты­ри, пер­вое сло­во мое. Боль­ше со­ро­ка трех лет Бог су­дил мне по­слу­жить в свя­щен­ном сане. Я мно­го пе­ре­жил. Ис­пы­тал и слад­кое, и горь­кое, ви­дел и ра­дост­ное, и пе­чаль­ное, прав­да – боль­ше горь­ко­го и пе­чаль­но­го. Не без скор­би ви­жу я, как рас­тле­ва­ю­щее ве­я­ние вре­ме­ни пы­та­ет­ся про­ник­нуть и за цер­ков­ную огра­ду...
Обо мне же, про­шу вас и мо­лю, мо­ли­тесь Гос­по­ду Бо­гу. Нуж­ны мне мо­лит­вы ва­ши. “Жи­тей­ское мо­ре, воздви­за­е­мое на­па­стей бу­рею”, да­ле­ко пе­ре­ки­ну­ло мой чел­нок, и, к со­жа­ле­нию, не к ти­хо­му еще при­ста­ни­щу, ку­да вхо­дят лю­ди вра­та­ми смер­ти, а на но­вое пла­ва­ние, и плыть пред­сто­ит мне не как про­сто­му ко­ра­бель­щи­ку, а быть корм­чим ко­раб­ля цер­ков­но­го. Труд­но это в на­ши дни. По­мо­ли­тесь же обо мне, а над ва­ми да бу­дет Бо­жие бла­го­сло­ве­ние»[36].
22 де­каб­ря 1915 го­да вла­ды­ка при­был в Ки­ев и сра­зу же про­сле­до­вал в Со­фий­ский со­бор. По­сле крат­ко­го мо­леб­на мит­ро­по­лит Вла­ди­мир об­ра­тил­ся с при­вет­ствен­ной ре­чью к при­сут­ству­ю­щим, по­чти пол­но­стью по­вто­рив то, что им бы­ло ска­за­но при про­ща­нии с пет­ро­град­ской паст­вой: «Вол­ны жи­тей­ско­го мо­ря, по Бо­жию из­во­ле­нию, при­нес­ли мою ла­дью к свя­то­му гра­ду Ки­е­ву. При­зван­ный быть корм­чим ду­хов­но­го ко­раб­ля ки­ев­ской церк­ви, я неволь­но срав­ни­ваю се­бя с корм­чим ве­ще­ствен­но­го ко­раб­ля, обу­ре­ва­е­мо­го в бур­ном и без­бреж­ном мо­ре страш­ны­ми вол­на­ми. Я яс­но пред­став­ляю се­бе ту опас­ность, ка­кой мо­жет под­верг­нуть­ся этот ко­рабль при на­ли­чии страш­ной бу­ри, под­вод­ных скал и мор­ских пи­ра­тов... Как осто­ро­жен дол­жен быть корм­чий, со­зна­ю­щий всю от­вет­ствен­ность за участь плы­ву­щих на ко­раб­ле! Как зор­ко дол­жен сле­дить за сво­и­ми со­труд­ни­ка­ми, по­мыс­лы ко­то­рых долж­ны быть со­сре­до­то­че­ны на еди­ной об­щей це­ли!.. Раз­ве не слу­ча­ет­ся, что слу­ги корм­че­го и да­же са­ми плы­ву­щие на ко­раб­ле всту­па­ют в за­го­вор с мор­ски­ми раз­бой­ни­ка­ми и де­ла­ют­ся со­участ­ни­ка­ми их на­па­де­ния на ко­рабль?»[37]
Од­на­ко вся бе­да в то вре­мя и со­сто­я­ла в том, что не бы­ло пол­но­прав­но­го корм­че­го у ко­раб­ля Рос­сий­ской По­мест­ной Церк­ви, ни тем бо­лее Мос­ков­ской, или Пет­ро­град­ской, или Ки­ев­ской, ибо управ­ле­ние в те­че­ние двух­сот лет под на­ча­лом штат­ских обер-про­ку­ро­ров невоз­мож­но бы­ло на­звать управ­ле­ни­ем цер­ков­ным. А по­то­му и за­кон­чи­лось вре­мя дол­го­тер­пе­ния Бо­жье­го. Что не бы­ло сде­ла­но людь­ми доб­ро­воль­но, то бы­ло сде­ла­но по при­нуж­де­нию, и как ко­гда-то ру­ка­ми фа­ра­о­на, так те­перь ру­ка­ми без­бож­ни­ков. Управ­ле­ние Рос­сий­ским Цер­ков­ным ко­раб­лем бы­ло к на­ча­лу ХХ сто­ле­тия глу­бо­ко рас­стро­е­но, и хо­ро­ши ли бы­ли от­дель­ные корм­чие, или они бы­ли из рук вон пло­хи, – каж­дый из них от Гос­по­да по­лу­чал и свою на­гра­ду, и свое на­ка­за­ние, в то вре­мя как весь ко­рабль со все­ми сво­и­ми корм­чи­ми и пас­са­жи­ра­ми дав­но устре­мил­ся на ри­фы. Слиш­ком дол­го ко­рабль цер­ков­ный был при­ко­ван к ко­раб­лю го­судар­ствен­но­му, ко­то­рый и сам не был про­чен, по­лу­чив зна­чи­тель­ную про­бо­и­ну при им­пе­ра­то­ре Пет­ре. Дабы не иметь уко­ра за свои без­бож­ные де­ла, им­пе­ра­тор Петр, при­ме­нив на­си­лие, рас­стро­ил ка­но­ни­че­ское устро­е­ние По­мест­ной Церк­ви. Во­да, на­чав­шая по­сту­пать через про­бо­и­ну, про­би­тую Пет­ром, в кон­це кон­цов за­то­пи­ла все от­се­ки го­судар­ствен­но­го ко­раб­ля, и по­сле 1905 го­да, ко­гда мо­нар­хия в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни са­мо­упразд­ни­лась и ока­за­лась в ко­ман­дир­ской руб­ке вме­сте со сво­и­ми убий­ца­ми, этот ко­рабль мож­но бы­ло счи­тать за­то­нув­шим, оста­ва­лась лишь ви­ди­мость го­судар­ствен­ной жиз­ни и пла­ва­ния.
Ес­ли и бы­ла ка­кая ис­то­ри­че­ская за­да­ча у пер­вен­ству­ю­щих чле­нов Си­но­да, а ими бы­ли в на­ча­ле ХХ ве­ка мит­ро­по­ли­ты Ан­то­ний (Вад­ков­ский) и Вла­ди­мир (Бо­го­яв­лен­ский), то она в первую оче­редь за­клю­ча­лась в том, чтобы осво­бо­дить­ся от тя­ну­щей на дно це­пи про­ти­во­ка­но­ни­че­ско­го цер­ков­но­го управ­ле­ния, – в этом был их ис­то­ри­че­ский долг пе­ред Цер­ко­вью и зем­ным Оте­че­ством, чтобы, хо­тя бы и лич­но жерт­вуя всем, на­сто­ять на со­зы­ве По­мест­но­го Со­бо­ра Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви, на вос­ста­нов­ле­нии ка­но­ни­че­ско­го цер­ков­но­го строя в ли­це Пат­ри­ар­ха, дав воз­мож­ность пра­во­слав­но­му рус­ско­му на­ро­ду объ­еди­нить­ся во­круг сво­е­го ду­хов­но­го цен­тра в един­ствен­ной ор­га­ни­за­ции, ко­то­рую он со­хра­нил сквозь ве­ка. В этом бы­ло ис­тин­ное при­зва­ние пер­вен­ству­ю­щих в Си­но­де иерар­хов, пра­вя­щих пе­ред ре­во­лю­ци­ей. Это не мог­ли осу­ще­ствить ни ми­ряне, ни ду­хо­вен­ство, ни епар­хи­аль­ные ар­хи­ереи. Од­на­ко ни­кто из пер­во­и­е­рар­хов не за­хо­тел быть по­доб­ным Пат­ри­ар­ху Ер­мо­ге­ну. И то­гда Гос­подь си­лою при­нуж­де­ния за­ста­вил ес­ли и не об­ре­сти необ­хо­ди­мое для со­вер­ше­ния Его де­ла му­же­ство, то, по край­ней ме­ре, пе­ре­не­сти Его стра­да­ния – и та­ким пу­тем, через про­ли­тие кро­ви, вой­ти в Цар­ство Небес­ное.
Во­прос о вос­ста­нов­ле­нии в Рос­сии пат­ри­ар­ше­ства был для мно­гих в то вре­мя во­про­сом яс­ным и оче­вид­ным: вра­ги Церк­ви осо­знан­но про­ти­ви­лись вос­ста­нов­ле­нию пат­ри­ар­ше­ства, но боль­шин­ство пра­во­слав­но­го на­ро­да ско­рее недо­уме­ва­ло, по­че­му де­ло доб­рое так дол­го от­кла­ды­ва­ет­ся. По это­му по­во­ду пуб­ли­ко­ва­лось то­гда мно­го ста­тей, и, чтобы ста­ло яс­но, как этот во­прос по­ни­мал­ся то­гда, при­ве­дем вы­держ­ки из ста­тьи о пат­ри­ар­ше­стве ар­хи­епи­ско­па Ан­то­ния (Хра­по­виц­ко­го), на­пе­ча­тан­ной в жур­на­ле «Го­лос Церк­ви» в 1912 го­ду.
«Цер­ковь на зем­ле во­ин­ству­ет с внеш­ни­ми ей вра­га­ми ве­ры; в на­сто­я­щее вре­мя она во­ин­ству­ет и с внут­рен­ни­ми вра­га­ми, ибо у нас про­ис­хо­дит по­вто­ре­ние ере­си жи­дов­ству­ю­щих сре­ди ми­рян и ча­сти кли­ра, как и в ХVI ве­ке; ересь эта за­клю­ча­лась в нрав­ствен­ном рас­тле­нии, в ци­низ­ме и без­ве­рии, воз­ве­ден­ны­ми в прин­цип. Цер­ковь долж­на во­ин­ство­вать всем да­ро­ван­ным ей ору­жи­ем, а наи­па­че от­лу­че­ни­ем, дабы неве­ру­ю­щие ко­щун­ни­ки не но­си­ли ли­чи­ны лю­дей цер­ков­ных. Во­ин­ство нуж­да­ет­ся в во­е­на­чаль­ни­ке, а его у нас нет. Пра­во­слав­ная, на бу­ма­ге гос­под­ству­ю­щая, а на де­ле по­ра­бо­щен­ная па­че всех вер, Цер­ковь ли­ше­на в Рос­сии то­го, что име­ют и ла­ти­няне, и про­те­стан­ты, и ар­мяне, и ма­го­ме­тане, и ла­ма­и­ты, – ли­ше­на за­кон­но­го гла­вы и от­да­на в по­ра­бо­ще­ние мир­ским чи­нов­ни­кам, при­кры­ва­ю­щим­ся со­бра­ни­ем ше­сти-се­ми по­по­лу­год­но сме­ня­е­мых ар­хи­ере­ев и двух иере­ев...
Обер-про­ку­рор­ская власть над ар­хи­ере­я­ми и во­об­ще над Цер­ко­вью несрав­нен­но вы­ше и креп­че, чем власть все­рос­сий­ских пат­ри­ар­хов и чем власть ми­ни­стров в сво­ем ми­ни­стер­стве... обер-про­ку­рор­ская власть над Си­но­дом бо­лее вла­сти епар­хи­аль­но­го ар­хи­ерея над сво­ей кон­си­сто­ри­ей.
По­след­ний, в слу­чае несо­гла­сия с кон­сис­тор­ским по­ста­нов­ле­ни­ем, дол­жен на­пи­сать ре­зо­лю­цию, ко­то­рая оста­ет­ся в бу­ма­гах как до­нос на непра­виль­ное или нера­зум­ное ре­ше­ние. Ес­ли же обер-про­ку­рор не со­гла­сен с по­ста­нов­ле­ни­я­ми Свя­тей­ше­го Си­но­да, то про­то­кол по­след­не­го уни­что­жа­ет­ся и пи­шет­ся на­но­во.
Раз про­ку­рор по­став­лен как от­вет­ствен­ное ли­цо за де­ло­про­из­вод­ство из­вест­но­го ве­дом­ства, то вполне есте­ствен­но, чтобы он от­но­сил­ся к по­след­не­му так же, как вся­кий ди­рек­тор к сво­е­му де­пар­та­мен­ту, как ми­нистр – к сво­е­му со­ве­ту при ми­ни­стре.
Не мно­гим да­же ду­хов­ным ли­цам из­вест­но и то, на­при­мер, что на­зна­че­ние мит­ро­по­ли­тов, на­зна­че­ние чле­нов Си­но­да, вы­зов тех и дру­гих для при­сут­ство­ва­ния в Си­но­де и уволь­не­ние сно­ва в епар­хию – за­ви­сит ис­клю­чи­тель­но от обер-про­ку­ро­ра, что са­мо­го Си­но­да об этом и не спра­ши­ва­ют, а ес­ли спро­сят, то это бу­дет де­лом лич­ной лю­без­но­сти; точ­но та­ким же спо­со­бом про­из­во­дит­ся на­граж­де­ние ар­хи­ере­ев звез­да­ми и са­ном ар­хи­епи­ско­па...
Итак, еди­но­лич­ный упра­ви­тель Рос­сий­ской Церк­ви су­ще­ству­ет, и при­том го­раз­до бо­лее власт­ный, неже­ли Пат­ри­арх, все­гда огра­ни­чен­ный со­бо­ром епи­ско­пов, – толь­ко упра­ви­тель сей есть про­стой ми­ря­нин, а вос­ста­нов­ле­ние ка­но­ни­че­ско­го пат­ри­ар­ше­ства бы­ло бы уси­ле­ни­ем не еди­но­лич­но­го, при­том со­вер­шен­но неза­кон­но­го, управ­ле­ния Цер­ко­вью, но управ­ле­ния со­бор­но­го и за­кон­но­го»[38].
Хо­да­тай­ствуя пе­ред Си­но­дом о со­зы­ве По­мест­но­го Со­бо­ра и вы­бо­рах Пат­ри­ар­ха еще в 1905 го­ду, вла­ды­ка Ан­то­ний (Хра­по­виц­кий) в до­клад­ной за­пис­ке Си­но­ду пи­сал: «Ес­ли бы та­кое ра­дост­ное со­бы­тие со­вер­ши­лось в Ве­ли­ком по­сту (ко­гда со­сто­ял­ся все­под­дан­ней­ший до­клад Свя­тей­ше­го Си­но­да), то не поз­же Тро­и­цы со­сто­ял­ся бы и за­кон­ный Со­бор По­мест­ный с уча­сти­ем Во­сточ­ных Пат­ри­ар­хов, а к осе­ни Свя­тая Цер­ковь про­цве­ла бы та­кою си­лою бла­го­дат­ной жиз­ни и ду­хов­но­го ожив­ле­ния, что оно бы увлек­ло паст­ву да­ле­ко-да­ле­ко от тех звер­ских ин­те­ре­сов, ко­то­ры­ми те­перь раз­ди­ра­ет­ся на­ша ро­ди­на, и Са­мо­дер­жав­ная Власть неко­ле­би­мо и ра­дост­но сто­я­ла бы во гла­ве на­род­ной жиз­ни. По ли­цу род­ной стра­ны раз­да­ва­лись бы свя­щен­ные пес­но­пе­ния, а не мар­се­лье­зы, в Москве гу­де­ли бы ко­ло­ко­ла, а не пу­шеч­ные вы­стре­лы, чер­но­мор­ские су­да, укра­шен­ные бар­ха­том и цве­та­ми, при­во­зи­ли бы и от­во­зи­ли пре­ем­ни­ков апо­столь­ских пре­сто­лов Свя­щен­но­го Во­сто­ка, а не из­мен­ни­ков, не пре­да­те­лей, ру­ко­во­ди­мых жи­да­ми; и во­об­ще ре­во­лю­ции ни то­гда бы не бы­ло, ни те­перь, ни в бу­ду­щем, по­то­му что об­ще­на­род­ный вос­торг о вос­ста­нов­ле­нии пра­во­сла­вия по­сле дол­го­го его пле­на и под­сту­пить­ся не дал бы се­я­те­лям без­бож­ной сму­ты...
Те­перь уже яс­но, что вра­гов вос­ста­нов­ле­ния Церк­ви боль­ше, чем дру­зей ее, но ес­ли Прео­свя­щен­ные Иерар­хи ре­шат­ся сто­ять за ис­ти­ну до смер­ти, то Гос­подь воз­вра­тит По­мест­ной Церк­ви Свою ми­лость, вос­ста­но­вит ее в ка­но­ни­че­ской чи­сто­те и сла­ве и воз­даст по­мра­чен­ное дву­мя ве­ка­ми ее де­я­тель­ное брат­ское еди­не­ние с про­чи­ми Пра­во­слав­ны­ми Церк­ва­ми, дабы за­вер­шить ра­дость хри­сти­ан Со­бо­ром Все­лен­ским, на ко­то­ром и уче­ние ве­ры бу­дет вновь уяс­не­но в преж­ней его чи­сто­те и в пол­ном осво­бож­де­нии от за­пад­ных при­ме­сей, и на­чер­та­ние со­вер­шен­ной жиз­ни хри­сти­ан бу­дет пред­ло­же­но во всей ее нетлен­ной кра­со­те и увле­ка­ю­щей си­ле.
Со вре­ме­ни со­став­ле­ния этой за­пис­ки про­шло шесть лет. Ре­ли­ги­оз­ное и нрав­ствен­ное рас­тле­ние рус­ско­го на­ро­да и рус­ско­го об­ще­ства идет все глуб­же с ужа­са­ю­щей си­лой, поль­ское ка­то­ли­че­ство, немец­кий бап­тизм и рус­ская хлы­стов­щи­на от­тор­га­ют от Церк­ви де­сят­ки ты­сяч па­со­мых, а ев­рей­ский ате­изм и то­го боль­ше; цер­ков­ная дис­ци­пли­на рас­ша­ты­ва­ет­ся в са­мих ос­но­ва­ни­ях; сме­лые сло­ва от­ри­ца­ния Церк­ви раз­да­ют­ся из уст и из-под пе­ра да­же свя­щен­ни­ков не толь­ко в пе­ча­ти, но и в Го­судар­ствен­ной Ду­ме, со­став­ля­ют­ся да­же со­ю­зы ду­хо­вен­ства для вве­де­ния в Рос­сии ре­фор­ма­ции; в этом на­прав­ле­нии из­да­ва­лись и про­дол­жа­ют из­да­вать­ся неко­то­рые ду­хов­ные жур­на­лы; но за­то оста­ют­ся без до­стой­ной от­по­ве­ди де­сят­ки штун­дист­ских, ла­тин­ских, ма­го­ме­тан­ских и хлы­стов­ских жур­на­лов и га­зет, над­мен­но по­но­ся­щих иерар­хию и ду­хо­вен­ство и несрав­нен­но бо­лее по­пуляр­ных, чем из­да­ния на­ших ака­де­мий. Неко­то­рые епар­хи­аль­ные ар­хи­ереи и мно­гие иереи и ино­ки бо­рют­ся с цер­ков­ным рас­тле­ни­ем, но де­ла­ют это де­ло каж­дый для сво­ей епар­хии; на­род рус­ский не име­ет об­ще­го пас­ты­ря, а Цер­ковь Рус­ская в ее це­лом не име­ет от­вет­ствен­но­го по­пе­чи­те­ля, – она яв­ля­ет­ся как вы­мо­роч­ное до­сто­я­ние, как res nullius[39], а не как еди­ная Хри­сто­ва рать в борь­бе со сво­и­ми уси­лив­ши­ми­ся и умно­жив­ши­ми­ся вра­га­ми: этим да­ли “сво­бо­ду со­ве­сти”, сво­бо­ду пе­ча­ти, сво­бо­ду сло­ва, сво­бо­ду под­ку­па, под­ло­га, шан­та­жа и кле­ве­ты, а “гос­под­ству­ю­щей” Церк­ви по­ка не вру­че­но то­го, что ей дал Бо­же­ствен­ный Дух, не да­на ей гла­ва!.. Но мо­жет ли бо­роть­ся с вра­гом ар­мия при на­лич­но­сти се­ми­де­ся­ти пя­ти са­мо­сто­я­тель­ных во­е­на­чаль­ни­ков, не объ­еди­нен­ных выс­ши­ми пол­ко­вод­ца­ми? А “гос­под­ству­ю­щая” и во­ин­ству­ю­щая Цер­ковь и на­хо­дит­ся-то в та­ком жал­ком по­ло­же­нии!.. До 1905 го­да – ху­до ли, хо­ро­шо ли – ее охра­ня­ла власть мир­ская, а ныне она ли­ше­на этой охра­ны, но и се­бе са­мой не предо­став­ле­на: спу­тан­но­го по но­гам ко­ня охра­ня­ли от вол­ков пас­ту­хи, а по­том ото­шли и ска­за­ли: “бо­рись сам за се­бя с хищ­ни­ка­ми”, но ног ему не рас­пу­та­ли, уце­ле­ет ли он от вол­чьих зу­бов?..»[40]
Хо­ро­шо по­ни­мая под­лин­ное по­ло­же­ние цер­ков­ной иерар­хии, бу­дучи сам пра­вя­щим епар­хи­аль­ным ар­хи­ере­ем, рек­то­ром трех ду­хов­ных ака­де­мий, ви­дя по­след­ствия непра­виль­но­го в ка­но­ни­че­ском от­но­ше­нии цер­ков­но­го управ­ле­ния, ав­тор до­клад­ной за­пис­ки спра­вед­ли­во пред­по­ла­га­ет, что и при вос­ста­нов­ле­нии ка­но­ни­че­ско­го управ­ле­ния Пат­ри­арх дол­го еще бу­дет несво­бо­ден, дол­го еще бу­дет стра­дать от­сут­стви­ем му­же­ства, от­сут­стви­ем во­ли, стрем­ле­ни­ем со­че­тать свои бла­го­по­же­ла­ния с да­ле­ко не бла­ги­ми по­же­ла­ни­я­ми го­судар­ствен­ных чи­нов­ни­ков, как бы дей­ствуя в рам­ках все то­го же си­но­даль­но­го, по­ра­бо­щен­но­го го­су­дар­ству, управ­ле­ния и тем ли­шая му­же­ства мно­гих цер­ков­ных чад – ар­хи­пас­ты­рей, пас­ты­рей и пра­во­слав­ных ми­рян. По­ка­зы­вая это неми­ну­е­мое, вы­ра­бо­тан­ное дву­мя ве­ка­ми по­ра­бо­ще­ния Церк­ви го­су­дар­ству бу­ду­щее, ав­тор за­пис­ки пре­ду­пре­жда­ет, что да­же ес­ли бы вос­ста­нов­ле­ние пат­ри­ар­шей вла­сти со­сто­я­лось бы при пра­во­слав­ном гла­ве го­су­дар­ства, то есть мо­нар­хе, то и то­гда «выс­шей вла­сти при­хо­ди­лось бы по­сто­ян­но при­ла­гать ста­ра­ние о том, чтобы пат­ри­ар­хи про­ни­ка­лись со­зна­ни­ем сво­их пол­но­мо­чий, не бо­я­лись всех и все­го, чтобы гром­че и сме­лее под­ни­ма­ли свой го­лос в стране, хо­тя бы по чи­сто ду­хов­ным, по чи­сто нрав­ствен­ным во­про­сам жиз­ни. И ко­неч­но, лишь при усло­вии та­ко­го дерз­но­ве­ния гла­вы мест­ной Церк­ви и про­чие пас­ты­ри ее оста­ви­ли бы свое пре­ступ­ное мол­ча­ние пред вся­кой, да­же вре­мен­ной, тем­ной си­лой кра­мо­лы и без­бо­жия...»[41]
Ме­нее ме­ся­ца про­был мит­ро­по­лит Вла­ди­мир в Ки­е­ве и 7 ян­ва­ря 1916 го­да вы­ехал в Пет­ро­град для уча­стия в за­се­да­ни­ях Свя­тей­ше­го Си­но­да. Впо­след­ствии он боль­шую часть вре­ме­ни, по сво­е­му по­ло­же­нию пер­вен­ству­ю­ще­го чле­на Си­но­да, про­во­дил в Пет­ро­гра­де, так что ки­ев­ская паства ста­ла в кон­це кон­цов вы­ра­жать неудо­воль­ствие по это­му по­во­ду. В фев­ра­ле 1917 го­да в Рос­сии про­изо­шел го­судар­ствен­ный пе­ре­во­рот, Им­пе­ра­тор от­рек­ся от пре­сто­ла, Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство на­зна­чи­ло но­во­го обер-про­ку­ро­ра, ко­то­рый по­пы­тал­ся за­ста­вить чле­нов Си­но­да при­ни­мать лишь ему угод­ные ре­ше­ния, и это до­вер­ши­ло неустрой­ство в управ­ле­нии Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви. Мит­ро­по­лит Вла­ди­мир не со­гла­сил­ся с бес­по­ря­доч­ны­ми дей­стви­я­ми но­во­го обер-про­ку­ро­ра, и тот в от­вет уво­лил всех чле­нов Си­но­да и на­брал но­вых. Без­за­ко­ние до­шло до сво­е­го ло­ги­че­ско­го кон­ца, 24 мар­та 1917 го­да мит­ро­по­лит Вла­ди­мир вер­нул­ся в Ки­ев.
В это вре­мя в Ки­е­ве на­рас­та­ла граж­дан­ская и цер­ков­ная сму­та, ста­ли ак­тив­но дей­ство­вать се­па­ра­тист­ские дви­же­ния, был ор­га­ни­зо­ван «Ис­пол­ни­тель­ный ко­ми­тет ду­хо­вен­ства и ми­рян» и со­зда­на долж­ность «ко­мис­са­ра по ду­хов­ным де­лам». Встре­тив­шись с его пред­ста­ви­те­ля­ми, мит­ро­по­лит Вла­ди­мир за­явил им, что «Ис­пол­ни­тель­ный ко­ми­тет ду­хо­вен­ства и ми­рян» – учре­жде­ние са­мо­чин­ное, стре­мя­ще­е­ся к по­сте­пен­но­му рас­ши­ре­нию сво­ей вла­сти и к за­хва­ту ему не при­над­ле­жа­щих пре­ро­га­тив.
Впро­чем, мит­ро­по­лит не от­ка­зал­ся во­все от со­труд­ни­че­ства с этим са­мо­чин­ным учре­жде­ни­ем, на­де­ясь на­пра­вить впо­след­ствии его де­я­тель­ность в ка­но­ни­че­ское рус­ло, и по­то­му дал бла­го­сло­ве­ние на со­зыв 12 ап­ре­ля епар­хи­аль­но­го съез­да ду­хо­вен­ства и ми­рян Ки­ев­ской епар­хии. Од­на­ко ко­гда съезд со­брал­ся, то стал уже на­зы­вать се­бя «Укра­ин­ским ки­ев­ским епар­хи­аль­ным съез­дом ду­хо­вен­ства и ми­рян». Съезд при­нял по­ста­нов­ле­ние, что «в ав­то­ном­ной Укра­ине долж­на быть неза­ви­си­мой от Си­но­да укра­ин­ская цер­ковь».
Ни­ка­кие во­про­сы не на­шли сво­е­го раз­ре­ше­ния, и сле­ду­ю­щий епар­хи­аль­ный съезд пла­ни­ро­ва­лось про­ве­сти в на­ча­ле ав­гу­ста 1917 го­да. Мит­ро­по­лит Вла­ди­мир дал на это свое бла­го­сло­ве­ние и пе­ред его на­ча­лом опуб­ли­ко­вал ар­хи­пас­тыр­ское об­ра­ще­ние к ки­ев­ской пастве, свое ду­хов­ное за­ве­ща­ние и по­след­нее сло­во к пастве.
«Ве­ли­кое несча­стие на­ше­го вре­ме­ни бо­лее все­го в том, – пи­сал он, – что счи­та­ют выс­шим до­сто­ин­ством быть ли­бе­раль­ным в от­но­ше­нии во­про­сов ве­ры и нрав­ствен­но­сти. Мно­гие на­хо­дят осо­бен­ную за­слу­гу в том, чтобы все­лить в ду­ши рус­ских лю­дей та­кое ли­бе­раль­ное от­но­ше­ние к ве­ре и нрав­ствен­но­сти... Они в свое оправ­да­ние при­во­дят как буд­то бы за­слу­жи­ва­ю­щие вни­ма­ния до­во­ды. Они го­во­рят: вся­кий че­ло­век мо­жет су­дить о ре­ли­ги­оз­ных во­про­сах со сво­ей точ­ки зре­ния и сво­бод­но вы­ска­зы­вать свои убеж­де­ния, ка­ко­вы бы они ни бы­ли, – это де­ло его со­ве­сти, долж­но ува­жать ре­ли­ги­оз­ное убеж­де­ние каж­до­го че­ло­ве­ка. Про­тив сво­бо­ды ве­ры и со­ве­сти ни­кто не воз­ра­жа­ет. Но не нуж­но за­бы­вать, что хри­сти­ан­ская ве­ра не есть че­ло­ве­че­ское из­мыш­ле­ние, а бо­же­ствен­ные гла­го­лы, и не мо­жет она из­ме­нять­ся со­об­раз­но с че­ло­ве­че­ски­ми по­ня­ти­я­ми, и ес­ли че­ло­ве­че­ские убеж­де­ния сто­ят в про­ти­во­ре­чии с бо­же­ствен­ны­ми ис­ти­на­ми, то ра­зум­но ли при­да­вать ка­кое-ли­бо зна­че­ние этим убеж­де­ни­ям, счи­тать их пра­виль­ны­ми и ру­ко­вод­ство­вать­ся ими в жиз­ни? Мы, ко­неч­но, долж­ны тер­петь и не со­глас­ных с на­ми и да­же яв­но за­блуж­да­ю­щих­ся, от­но­сить­ся к ним снис­хо­ди­тель­но, но от за­блуж­де­ний их долж­ны от­вра­щать­ся и с за­блуж­де­ни­я­ми бо­роть­ся и до­ка­зы­вать их несо­сто­я­тель­ность. Это долж­ны счи­тать сво­им дол­гом и пас­ты­ри хри­сти­ан­ской Церк­ви, и ис­тин­ные по­сле­до­ва­те­ли Хри­сто­ва уче­ния...
К об­ще­му бед­ствию по всей зем­ле рус­ской при­со­еди­ня­ет­ся еще на­ше мест­ное, уве­ли­чи­ва­ю­щее нема­ло ду­шев­ную скорбь. Я го­во­рю о том на­стро­е­нии, ко­то­рое по­яви­лось в юж­ной Рос­сии и гро­зит на­ру­ше­ни­ем цер­ков­но­го ми­ра и един­ства. Для нас страш­но да­же слы­шать, ко­гда го­во­рят об от­де­ле­нии юж­но­рус­ской церк­ви от еди­ной Пра­во­слав­ной Рос­сий­ской Церк­ви. По­сле столь про­дол­жи­тель­ной сов­мест­ной жиз­ни име­ют ли для се­бя ка­кие-ли­бо ра­зум­ные ос­но­ва­ния эти стрем­ле­ния? От­ку­да они? Не из Ки­е­ва ли шли про­по­вед­ни­ки пра­во­сла­вия по всей Рос­сии? Сре­ди угод­ни­ков Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ры раз­ве мы не ви­дим при­шед­ших сю­да из раз­лич­ных мест Свя­той Ру­си? Раз­ве пра­во­слав­ные юж­ной Рос­сии не тру­ди­лись по всем ме­стам Рос­сии как де­я­те­ли цер­ков­ные, уче­ные и на раз­лич­ных дру­гих по­при­щах, и на­обо­рот, пра­во­слав­ные се­ве­ра Рос­сии не под­ви­за­лись ли так­же на всех по­при­щах в юж­ной Рос­сии? Не сов­мест­но ли те и дру­гие со­зи­да­ли еди­ную ве­ли­кую Пра­во­слав­ную Рос­сий­скую Цер­ковь? Раз­ве пра­во­слав­ные юж­ной Рос­сии мо­гут упрек­нуть пра­во­слав­ных се­вер­ной Рос­сии, что по­след­ние в чем-ли­бо от­сту­пи­ли от ве­ры или ис­ка­зи­ли уче­ние ве­ры и нрав­ствен­но­сти? Ни в ка­ком слу­чае... К че­му же стрем­ле­ние к от­де­ле­нию? К че­му оно при­ве­дет? Ко­неч­но, толь­ко по­ра­ду­ет внут­рен­них и внеш­них вра­гов. Лю­бовь к сво­е­му род­но­му краю не долж­на в нас за­глу­шать и по­беж­дать люб­ви ко всей Рос­сии и к еди­ной Пра­во­слав­ной Рус­ской Церк­ви»[42].
Съезд, со­сто­яв­ший­ся 8–9 ав­гу­ста 1917 го­да, вы­ка­зал край­нюю враж­деб­ность как к мит­ро­по­ли­ту Вла­ди­ми­ру, так и к Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви. Мит­ро­по­лит дер­жал­ся на съез­де с край­ней сте­пе­нью тер­пи­мо­сти, ста­ра­ясь ни­чем не за­деть его участ­ни­ков, чтобы съезд дей­ство­вал в ду­хе ми­ра, но участ­ни­ки съез­да бы­ли на­стро­е­ны ина­че, и ему при­шлось пе­ре­жить то­гда мно­го тяж­ких обид и огор­че­ний. Во вре­мя про­хо­див­ше­го 9 ав­гу­ста за­се­да­ния вла­ды­ка был на­столь­ко оскорб­лен и при­шел в та­кое рас­строй­ство, что, по­чув­ство­вав се­бя нездо­ро­вым, был вы­нуж­ден оста­вить со­бра­ние и уехать в Лав­ру. По­сле его ухо­да участ­ни­ки съез­да тут же ис­тол­ко­ва­ли это как бег­ство гла­вы епар­хии и вы­ра­же­ние край­не­го неува­же­ния к со­бра­нию. При­е­хав в Лав­ру, мит­ро­по­лит лег в по­стель и несколь­ко ча­сов про­ле­жал непо­движ­но, так что окру­жа­ю­щим по­ка­за­лось, что он бли­зок к смер­ти.
По окон­ча­нии ра­бо­ты съез­да мит­ро­по­лит Вла­ди­мир вы­ехал в Моск­ву, где 15 ав­гу­ста 1917 го­да от­крыл­ся По­мест­ный Со­бор Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви. Со­бор от­крыл­ся слу­же­ни­ем Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии в Успен­ском со­бо­ре Крем­ля мит­ро­по­ли­том Вла­ди­ми­ром в со­слу­же­нии мит­ро­по­ли­тов Пет­ро­град­ско­го Ве­ни­а­ми­на (Ка­зан­ско­го) и Ти­флис­ско­го Пла­то­на (Рож­де­ствен­ско­го). По­мест­ный Со­бор из­брал мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра сво­им по­чет­ным пред­се­да­те­лем, а так­же пред­се­да­те­лем от­де­ла цер­ков­ной дис­ци­пли­ны. Все за­се­да­ния Со­бо­ра про­ис­хо­ди­ли в Епар­хи­аль­ном до­ме, устро­ен­ном ко­гда-то тща­ни­ем мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра. В те смут­ные дни на­чав­шей­ся го­судар­ствен­ной раз­ру­хи Со­бор при­нял ре­ше­ние о вос­ста­нов­ле­нии в Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви пат­ри­ар­ше­ства. Бы­ло про­ве­де­но несколь­ко ту­ров го­ло­со­ва­ния. Вла­ды­ка участ­во­вал толь­ко в пер­вом ту­ре, так как по­лу­чил все­го три­на­дцать го­ло­сов. Го­ло­со­ва­ни­ем Со­бор из­брал трех кан­ди­да­тов в пат­ри­ар­хи – ар­хи­епи­ско­па Харь­ков­ско­го Ан­то­ния (Хра­по­виц­ко­го), ар­хи­епи­ско­па Нов­го­род­ско­го Ар­се­ния (Стад­ниц­ко­го) и мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го Ти­хо­на (Бе­ла­ви­на). Окон­ча­тель­ный вы­бор был предо­став­лен Про­мыс­лу Бо­жию. 5 но­яб­ря 1917 го­да в хра­ме Хри­ста Спа­си­те­ля по­сле Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии мит­ро­по­лит Вла­ди­мир вы­нес на ам­вон ков­че­жец со жре­би­я­ми, бла­го­сло­вил им на­род и снял пе­чать. Из ал­та­ря вы­шел ста­рец Зо­си­мо­вой пу­сты­ни иерос­хи­мо­нах Алек­сий (Со­ло­вьев). По­мо­лив­шись, он вы­нул из ков­че­га жре­бий и пе­ре­дал его мит­ро­по­ли­ту Вла­ди­ми­ру. Вла­ды­ка гром­ко про­чел: «Ти­хон, мит­ро­по­лит Мос­ков­ский – ак­сиос!»
В се­ре­дине но­яб­ря 1917 го­да в Ки­е­ве был ор­га­ни­зо­ван осо­бый ко­ми­тет по со­зы­ву все­укра­ин­ско­го пра­во­слав­но­го цер­ков­но­го Со­бо­ра ду­хо­вен­ства и ми­рян. Ко­ми­тет воз­гла­вил ар­хи­епи­скоп Алек­сий (До­род­ни­цын), про­жи­вав­ший в то вре­мя на по­кое в Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ре. На со­сто­яв­шем­ся 23 но­яб­ря со­бра­нии ко­ми­тет, «об­су­див по­ло­же­ние пра­во­слав­ной церк­ви на Укра­ине в на­сто­я­щее вре­мя, как вре­мя от­де­ле­ния укра­ин­ско­го го­су­дар­ства от рус­ско­го го­су­дар­ства, а так­же имея в ви­ду про­воз­гла­ше­ние все­рос­сий­ско­го Пат­ри­ар­ха, ко­то­рый мо­жет рас­про­стра­нить свою власть и на укра­ин­скую цер­ковь»[43], при­нял це­лый ряд ра­ди­каль­ных по­ста­нов­ле­ний: ор­га­ни­за­ци­он­ный ко­ми­тет по со­зы­ву все­укра­ин­ско­го пра­во­слав­но­го цер­ков­но­го Со­бо­ра пе­ре­име­но­вы­вал­ся во «вре­мен­ную все­укра­ин­скую пра­во­слав­ную цер­ков­ную ра­ду»[44], а ис­пол­ни­тель­ный ко­ми­тет по со­зы­ву все­укра­ин­ско­го пра­во­слав­но­го цер­ков­но­го Со­бо­ра – в «пре­зи­ди­ум вре­мен­ной все­укра­ин­ской пра­во­слав­ной цер­ков­ной ра­ды», ко­то­рая про­воз­гла­ша­лась «вре­мен­ным пра­ви­тель­ством для всей укра­ин­ской пра­во­слав­ной церк­ви»[45]. Это пра­ви­тель­ство на­зна­чи­ло сво­их ко­мис­са­ров в кон­си­сто­рии всех укра­ин­ских епар­хий. Все­укра­ин­ская Цер­ков­ная Ра­да вос­пре­ти­ла сво­е­му пред­се­да­те­лю ар­хи­епи­ско­пу Алек­сию вы­ез­жать в Моск­ву, ку­да он был вы­зван Пат­ри­ар­хом для за­ня­тия ме­ста на­сто­я­те­ля в од­ном из мо­на­сты­рей.
Все но­во­об­ра­зо­ван­ные ор­га­ни­за­ции бы­ли на­стро­е­ны от­кры­то враж­деб­но к мит­ро­по­ли­ту Вла­ди­ми­ру и вы­сту­пи­ли с тре­бо­ва­ни­ем не до­пус­кать его в Ки­ев.
По­доб­но­го ро­да де­я­тель­ность на­цио­наль­ных се­па­ра­ти­стов встре­во­жи­ла пра­во­слав­ное на­се­ле­ние Ки­е­ва, и 24 но­яб­ря 1917 го­да со­сто­я­лось мно­го­люд­ное со­бра­ние Со­ю­за пра­во­слав­ных со­ве­тов го­ро­да Ки­е­ва. Со­бра­ние по­ста­но­ви­ло «про­те­сто­вать про­тив ан­ти­ка­но­ни­че­ской по­пыт­ки со­здать ав­то­ке­фаль­ную Укра­ин­скую цер­ковь, что мо­жет при­ве­сти ее сна­ча­ла к унии, а по­том и к пол­но­му под­чи­не­нию ее Рим­ско­му Па­пе»[46], и при­зна­ло «пре­бы­ва­ние Ки­ев­ско­го мит­ро­по­ли­та вне Ки­е­ва в та­кое тре­вож­ное вре­мя неже­ла­тель­ным яв­ле­ни­ем, тем бо­лее, что на Все­рос­сий­ском Цер­ков­ном Со­бо­ре его мог за­ме­нить один из ки­ев­ских ви­кар­ных епи­ско­пов»[47].
В на­ча­ле де­каб­ря из Ки­е­ва в Моск­ву при­был один из ви­ка­ри­ев с прось­бой к мит­ро­по­ли­ту Вла­ди­ми­ру вер­нуть­ся в Ки­ев, так как даль­ней­шие со­бы­тия на Укра­ине гро­зят цер­ков­ным рас­ко­лом. По при­бы­тии мит­ро­по­ли­та в Ки­ев, ве­че­ром 4 де­каб­ря со­сто­я­лось мно­го­люд­ное со­бра­ние, со­зван­ное по ини­ци­а­ти­ве Со­ю­за пра­во­слав­ных при­хо­дов го­ро­да Ки­е­ва, под пред­се­да­тель­ством мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра, в при­сут­ствии при­быв­ше­го из Моск­вы пред­ста­ви­те­ля Пат­ри­ар­ха – мит­ро­по­ли­та Пла­то­на, эк­зар­ха Кав­каз­ско­го. Пе­ред на­ча­лом со­бра­ния де­ла­лись по­пыт­ки со­рвать его; неко­то­рые из со­брав­ших­ся кри­ча­ли, чтобы мит­ро­по­лит Вла­ди­мир воз­вра­тил­ся в Моск­ву, но вла­ды­ке все же уда­лось от­крыть со­бра­ние, ко­то­рое про­шло вполне бла­го­по­луч­но.
Мит­ро­по­лит Вла­ди­мир со­вер­шил тор­же­ствен­ное бо­го­слу­же­ние в Зла­то­вер­хо-Ми­хай­лов­ском мо­на­сты­ре по слу­чаю празд­но­ва­ния дня па­мя­ти свя­той ве­ли­ко­му­че­ни­цы Вар­ва­ры. Пра­во­слав­ная паства вы­ра­зи­ла свое со­чув­ствие ар­хи­пас­ты­рю и удо­вле­тво­ре­ние по по­во­ду его воз­вра­ще­ния в Ки­ев. Од­на­ко бы­ли груп­пы ино­го на­стро­е­ния, ко­то­рые вы­ка­за­ли свое от­ри­ца­тель­ное от­но­ше­ние к вла­ды­ке гром­ки­ми вы­кри­ка­ми во вре­мя бо­го­слу­же­ния.
9 де­каб­ря 1917 го­да в два ча­са дня в по­кои мит­ро­по­ли­та яви­лась вме­сте с ка­ким-то во­ен­ным груп­па ду­хо­вен­ства и за­яви­ла, что она ис­пол­ня­ет по­ру­че­ние Цен­траль­ной Ра­ды. При­шед­шие пе­ре­да­ли по­ста­нов­ле­ние Ра­ды о том, чтобы из Ки­е­ва был уда­лен епи­скоп Чи­ги­рин­ский Ни­ко­дим (Крот­ков) и всту­пи­ли в долж­ность чле­нов кон­си­сто­рии вновь на­зна­чен­ные Ра­дой, а так­же бы­ло пред­ло­же­но по­ки­нуть Ки­ев и са­мо­му мит­ро­по­ли­ту Вла­ди­ми­ру. Же­лая по­лу­чить от них пись­мен­ное сви­де­тель­ство об этих тре­бо­ва­ни­ях, мит­ро­по­лит по­про­сил сво­е­го сек­ре­та­ря за­пи­сать их и чтобы чле­ны при­шед­шей де­ле­га­ции под­пи­са­лись под ни­ми, но те ка­те­го­ри­че­ски от это­го от­ка­за­лись.
В эти же дни к мит­ро­по­ли­ту Вла­ди­ми­ру яви­лось несколь­ко свя­щен­ни­ков из за­ко­но­учи­те­лей сред­них учеб­ных за­ве­де­ний, ко­то­рые по­тре­бо­ва­ли, чтобы он уехал из Ки­е­ва. Один из свя­щен­ни­ков го­ро­да Ки­е­ва, Лип­ков­ский, явил­ся к епи­ско­пу Ка­нев­ско­му Ва­си­лию (Богда­шев­ско­му), ви­ка­рию Ки­ев­ской епар­хии, и пред­ло­жил ему взять на се­бя управ­ле­ние Ки­ев­ской мит­ро­по­ли­ей, что тот с него­до­ва­ни­ем от­верг. То­гда Лип­ков­ский за­явил ему, что мит­ро­по­лит Вла­ди­мир в лю­бом слу­чае бу­дет уда­лен из Ки­е­ва, рав­но как и его ви­кар­ные епи­ско­пы – Ни­ко­дим (Крот­ков) и На­за­рий (Бли­нов).
К это­му вре­ме­ни по при­хо­дам Ки­ев­ской епар­хии бы­ло разо­сла­но рас­по­ря­же­ние о по­ми­но­ве­нии в церк­вях за бо­го­слу­же­ни­ем Все­укра­ин­ской Цер­ков­ной Ра­ды, воз­глав­ля­е­мой ар­хи­епи­ско­пом Алек­си­ем (До­род­ни­цы­ным); рас­по­ря­же­ние бы­ло скреп­ле­но пе­ча­тью ки­ев­ской ду­хов­ной кон­си­сто­рии и под­пи­са­но свя­щен­ни­ком, на­зна­чен­ным Ра­дой ко­мис­са­ром. Про­ти­во­дей­ствуя это­му без­за­ко­нию, мит­ро­по­лит Вла­ди­мир рас­по­ря­дил­ся, чтобы чле­ны ду­хов­ной кон­си­сто­рии со­ста­ви­ли до­ку­мент, что для епар­хии име­ют зна­че­ние толь­ко те рас­по­ря­же­ния кон­си­сто­рии, ко­то­рые бу­дут под­пи­са­ны дей­стви­тель­ны­ми ее чле­на­ми. По­сле это­го на­зна­чен­ные Ра­дой ко­мис­са­ры яви­лись в кон­си­сто­рию и за­яви­ли, что все под­пи­сав­шие этот до­ку­мент чле­ны кон­си­сто­рии уволь­ня­ют­ся, а на их ме­сто на­зна­ча­ют­ся но­вые.
В де­каб­ре 1917 го­да меж­ду 10 и 12 ча­са­ми но­чи в по­кои мит­ро­по­ли­та в Лав­ре при­шел член цер­ков­ной Ра­ды, свя­щен­ник, в со­про­вож­де­нии во­ен­но­го и стал пред­ла­гать мит­ро­по­ли­ту Вла­ди­ми­ру пат­ри­ар­ше­ство в Укра­ин­ской церк­ви. Мит­ро­по­лит вы­ра­зил удив­ле­ние по по­во­ду пе­ре­ме­ны от­но­ше­ния к нему, но вслед за этим по­се­ти­те­ли по­тре­бо­ва­ли от него, чтобы он из цер­ков­ных средств вы­дал им сто ты­сяч руб­лей. Мит­ро­по­лит воз­ра­зил, что эти сред­ства при­над­ле­жат всей епар­хии, ко­то­рая од­на толь­ко и мо­жет рас­по­ря­жать­ся ими. Они ста­ли угро­жать вла­ды­ке, и он был вы­нуж­ден при­гла­сить через ке­лей­ни­ка мо­на­стыр­скую бра­тию, чтобы уда­лить непро­ше­ных го­стей, что и уда­лось сде­лать ча­са через пол­то­ра.
Об идей­ном на­строе мит­ро­по­ли­та в то вре­мя и его ду­шев­ном со­сто­я­нии сви­де­тель­ству­ет рас­сказ оче­вид­ца, под­по­ру­чи­ка Кра­вчен­ко, быв­ше­го на при­е­ме у вла­ды­ки 12 де­каб­ря 1917 го­да, к ко­то­ро­му вла­ды­ка об­ра­тил­ся с та­ки­ми сло­ва­ми: «Я ни­ко­го и ни­че­го не бо­юсь. Я во вся­кое вре­мя го­тов от­дать свою жизнь за Цер­ковь Хри­сто­ву и за ве­ру пра­во­слав­ную, чтобы толь­ко не дать вра­гам ее по­сме­ять­ся над нею. Я до кон­ца жиз­ни бу­ду стра­дать, чтобы со­хра­ни­лось пра­во­сла­вие в Рос­сии там, где оно на­ча­лось». – И, ска­зав это, ар­хи­пас­тырь горь­ко за­пла­кал[48].
Опи­сы­вая по­зи­цию мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра по от­но­ше­нию к пред­сто­я­ще­му укра­ин­ско­му Со­бо­ру и пред­ло­же­ни­ям по­ки­нуть Ки­ев, пра­во­слав­ные ав­то­ры тех лет сви­де­тель­ству­ют, что он про­ти­вил­ся со­зы­ву укра­ин­ско­го Со­бо­ра из-за непра­виль­ной в цер­ков­ном от­но­ше­нии про­це­ду­ры со­зы­ва Со­бо­ра, и глав­ным об­ра­зом по­то­му, что это бы­ло тре­бо­ва­ни­ем «груп­пы лю­дей, со­брав­ших­ся в укра­ин­ской цер­ков­ной Ра­де под гла­вен­ством ар­хи­епи­ско­па Алек­сия (До­род­ни­цы­на), ко­то­ро­го он счи­тал ве­ли­чай­шим и тяж­ким цер­ков­ным пре­ступ­ни­ком и мя­теж­ни­ком»[49]. Од­на­ко при­выч­ки, при­об­ре­тен­ные во вре­мя, по су­ти столь же неза­кон­но­го, обер-про­ку­рор­ско­го прав­ле­ния, бы­ли на­столь­ко уко­ре­не­ны, «что ес­ли бы за­кон­ное пра­ви­тель­ство Укра­и­ны, – сви­де­тель­ство­ва­ли совре­мен­ни­ки, – пред­ло­жи­ло ему оста­вить Ки­ев­скую мит­ро­по­ли­чью ка­фед­ру, то он немед­лен­но и бес­пре­ко­слов­но сде­лал бы это», как буд­то тре­бо­ва­ние – на сию ми­ну­ту за­кон­но­го граж­дан­ско­го пра­ви­тель­ства – остав­ле­ния ар­хи­ере­ем цер­ков­ной ка­фед­ры мог­ло стать за­кон­ным, как буд­то цер­ков­ное пра­во мог­ло быть од­ной су­ти с пра­вом граж­дан­ским, а ис­точ­ни­ком вла­сти цер­ков­ной – власть свет­ская, – та­ко­во бы­ло весь­ма тя­же­лое, сто­ле­ти­я­ми ко­пив­ше­е­ся мерт­вя­щее на­сле­дие си­но­даль­ной эпо­хи.
При­быв­шие в Ки­ев из Моск­вы епи­ско­пы укра­ин­ских епар­хий при­зна­ли Цен­траль­ную Ра­ду пра­во­моч­ной со­звать укра­ин­ский цер­ков­ный Со­бор, на­ча­ло за­се­да­ний ко­то­ро­го бы­ло на­зна­че­но на 8 ян­ва­ря 1918 го­да. 2 ян­ва­ря мит­ро­по­лит Вла­ди­мир по­сле ли­тур­гии при по­чти пол­ном от­сут­ствии мо­ля­щих­ся со­вер­шил тор­же­ствен­ный мо­ле­бен на Со­фий­ской пло­ща­ди. 7 ян­ва­ря по­сле ли­тур­гии и мо­леб­на на той же пло­ща­ди мит­ро­по­лит об­ра­тил­ся к участ­ни­кам Со­бо­ра с при­вет­ствен­ным сло­вом и за­вер­шил его мо­лит­вой о нис­по­сла­нии бла­го­сло­ве­ния на тру­ды Со­бо­ра. На дру­гой день мит­ро­по­лит, от­кры­вая де­я­ния Со­бо­ра, об­ра­тил­ся к чле­нам Со­бо­ра со сло­вом, в ко­то­ром при­звал их к осто­рож­ной, се­рьез­ной и вдум­чи­вой ра­бо­те в ду­хе ми­ра, люб­ви и еди­не­ния со всей Пра­во­слав­ной Во­сточ­ной Цер­ко­вью во­об­ще и в осо­бен­но­сти со Все­рос­сий­ской Пра­во­слав­ной Цер­ко­вью.
Со­бор от­верг кан­ди­да­ту­ру мит­ро­по­ли­та в ка­че­стве пред­се­да­те­ля Со­бо­ра, из­брав его лишь по­чет­ным пред­се­да­те­лем, пред­се­да­те­лем же был из­бран епи­скоп Балт­ский Пи­мен (Пе­гов).
Мит­ро­по­лит Вла­ди­мир участ­во­вал во всех за­се­да­ни­ях Со­бо­ра, де­таль­но вни­кал в его де­ла и шел на­встре­чу со­бор­ным нуж­дам, в част­но­сти вы­де­лив 60 ты­сяч руб­лей на со­дер­жа­ние чле­нов Со­бо­ра.
Участ­ник Со­бо­ра епи­скоп Чер­ни­гов­ский Па­хо­мий (Кед­ров) пи­сал о мит­ро­по­ли­те Вла­ди­ми­ре: «Осо­бен­но боль­шое уте­ше­ние до­ста­ви­ла... вла­ды­ке усерд­ная мо­лит­ва чле­нов Со­бо­ра в Лав­ре 14 ян­ва­ря. В этот день мит­ро­по­лит Вла­ди­мир с несколь­ки­ми дру­ги­ми иерар­ха­ми и свя­щен­ни­ка­ми – чле­на­ми Со­бо­ра со­вер­шил Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию в Ве­ли­кой Лавр­ской церк­ви, при­чем и все дру­гие чле­ны Со­бо­ра с ве­ли­ким усер­ди­ем мо­ли­лись за этой ли­тур­ги­ей, а по­том по­кло­ня­лись пе­чер­ским угод­ни­кам, по­чи­ва­ю­щим как в Ближ­них, так и в Даль­них пе­ще­рах. Эта усерд­ная мо­лит­ва чле­нов Со­бо­ра уми­ро­тво­ри­ла их дух и до­ста­ви­ла ве­ли­кую ду­хов­ную ра­дость... ки­ев­ско­му пер­во­свя­ти­те­лю»[50].
Граж­дан­ская вой­на и при­бли­же­ние к Ки­е­ву боль­ше­вист­ских войск да­ли о се­бе знать в Лав­ре 14 ян­ва­ря 1918 го­да, ко­гда на ее тер­ри­то­рию за­ле­тел пер­вый сна­ряд. 16 ян­ва­ря на тер­ри­то­рию Лав­ры ста­ли за­ле­тать ру­жей­ные пу­ли, но, по даль­но­сти рас­сто­я­ния, они не при­чи­ни­ли ни­ко­му вре­да. 17 ян­ва­ря с утра под­нял­ся гул и свист от ру­жей­ных пуль, пу­ле­ме­тов и ору­дий. Мит­ро­по­лит Вла­ди­мир в со­слу­же­нии епи­ско­пов При­лук­ско­го Фе­о­до­ра (Ле­бе­де­ва) и Балт­ско­го Пи­ме­на (Пе­го­ва) и стар­шей бра­тии Лав­ры со­вер­шил ли­тур­гию в Ве­ли­кой лавр­ской церк­ви под непре­кра­ща­ю­щий­ся гро­хот ору­дий. Пе­ред ли­тур­ги­ей был от­слу­жен ака­фист Успе­нию Бо­жи­ей Ма­те­ри. На всех при­сут­ству­ю­щих про­из­ве­ло боль­шое впе­чат­ле­ние, с ка­ким спо­кой­стви­ем дер­жал­ся мит­ро­по­лит.
Вви­ду на­чав­ших­ся бо­е­вых дей­ствий пер­вая сес­сия укра­ин­ско­го Со­бо­ра 19 ян­ва­ря бы­ла пре­рва­на, а от­кры­тие вто­рой сес­сии бы­ло на­зна­че­но на май. Ни мит­ро­по­лит Вла­ди­мир, ни пред­се­да­тель Со­бо­ра епи­скоп Пи­мен уже не участ­во­ва­ли в по­след­нем за­се­да­нии Со­бо­ра, так как на­хо­ди­лись в то вре­мя в Лав­ре, от­ре­зан­ной во­ен­ны­ми дей­стви­я­ми от осталь­ной ча­сти го­ро­да.
18, 19 и 20 ян­ва­ря про­дол­жал­ся об­стрел той ча­сти го­ро­да, в ко­то­рой на­хо­ди­лась Лав­ра; об­стрел стал при­чи­нять всё боль­шие по­вре­жде­ния Лавр­ским зда­ни­ям. 21 ян­ва­ря, в вос­кре­се­нье, об­стрел го­ро­да несколь­ко осла­бел, и мит­ро­по­лит Вла­ди­мир со­вер­шил Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию в Ве­ли­кой церк­ви Лав­ры в со­слу­же­нии стар­шей бра­тии мо­на­сты­ря.
22 ян­ва­ря об­стрел сно­ва уси­лил­ся и до­стиг сво­е­го апо­гея 23 ян­ва­ря, ко­гда Лав­ра ока­за­лась под непре­рыв­ным ог­нем, так как боль­ше­вист­ские раз­вед­чи­ки до­но­си­ли, буд­то с лавр­ской ко­ло­коль­ни ве­дет­ся об­стрел боль­ше­вист­ских от­ря­дов, че­го в дей­стви­тель­но­сти не бы­ло. Во вре­мя ура­ган­но­го об­стре­ла Лав­ры 23 ян­ва­ря в од­ну из икон по­па­ла шрап­нель­ная пу­ля; про­бив стек­ло, она во­шла в ико­ну, в об­ласть серд­ца Бо­го­ма­те­ри, – это был об­раз Ка­зан­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри. Вид этой ико­ны впо­след­ствии про­из­вел по­тря­са­ю­щее впе­чат­ле­ние не толь­ко на ве­ру­ю­щих бо­го­моль­цев, но и на боль­ше­ви­ков, ко­то­рые с изум­ле­ни­ем оста­нав­ли­ва­лись пе­ред ней.
Ве­че­ром 23 ян­ва­ря боль­ше­ви­ки овла­де­ли Лав­рой, и, по сви­де­тель­ству оче­вид­цев, в «ней на­ча­лись та­кие ди­кие на­си­лия и про­яв­ле­ния вар­вар­ства, пе­ред ко­то­ры­ми блед­не­ют из­вест­ные нам из древ­них ле­то­пи­сей ска­за­ния о гра­бе­жах и на­си­ли­ях, про­из­во­див­ших­ся ди­ки­ми мон­го­ла­ми во вре­мя ра­зо­ре­ния Ки­е­ва и Лав­ры в 1240 го­ду. Во­ору­жен­ные тол­пы лю­дей вры­ва­лись в хра­мы, с шап­ка­ми на го­ло­вах и па­пи­ро­са­ми в зу­бах, про­из­во­ди­ли крик, шум и без­об­ра­зия во вре­мя бо­го­слу­же­ния, про­из­но­си­ли невы­ра­зи­мые ру­га­тель­ства и ко­щун­ства над свя­ты­ней, вла­мы­ва­лись в жи­ли­ща мо­на­хов днем и но­чью, стре­ля­ли над го­ло­ва­ми... из­би­ва­ли ста­ри­ков, гра­би­ли что толь­ко по­па­да­лось под ру­ку, оста­нав­ли­ва­ли мо­на­хов днем на дво­ре, за­став­ля­ли их раз­де­вать­ся и ра­зу­вать­ся, обыс­ки­ва­ли и гра­би­ли, из­де­ва­лись и сек­ли на­гай­ка­ми... По­доб­ные на­си­лия про­ис­хо­ди­ли в те­че­ние все­го дня 24 ян­ва­ря»[51].
Мит­ро­по­лит Вла­ди­мир до 23 ян­ва­ря жил в верх­нем эта­же мит­ро­по­ли­чьих по­ко­ев, а 23 ян­ва­ря по со­ве­ту близ­ких он пе­ре­шел жить в ниж­ний этаж, ку­да при­гла­сил епи­ско­па При­лук­ско­го Фе­о­до­ра. Сут­ки они про­ве­ли в ал­та­ре ниж­не­го хра­ма во имя свя­ти­те­ля Ми­ха­и­ла, пер­во­го мит­ро­по­ли­та Ки­ев­ско­го.
24 ян­ва­ря, пе­ред ли­тур­ги­ей, мит­ро­по­лит Вла­ди­мир от­слу­жил в Ве­ли­кой церк­ви ака­фист Успе­нию Бо­жи­ей Ма­те­ри. По на­блю­де­ни­ям со­слу­жив­ших с ним, чте­ние ака­фи­ста мит­ро­по­ли­том в этот день от­ли­ча­лось осо­бен­ной про­ник­но­вен­но­стью и за­ду­шев­но­стью.
Око­ло по­лу­дня 24 ян­ва­ря в тра­пез­ную Лав­ры яви­лось чет­ве­ро сол­дат, ко­то­ры­ми ру­ко­во­дил пред­во­ди­тель, оде­тый в ко­жан­ку и мор­скую фу­раж­ку. Гла­варь остал­ся недо­во­лен чер­ным хле­бом, ко­то­рый был по­дан к обе­ду. Бро­сив хлеб на пол, он за­явил:
– Раз­ве я сви­нья, чтобы есть та­кой хлеб?!
– У нас, гос­по­да, луч­ше­го хле­ба нет, ка­кой нам да­ют, та­кой и мы по­да­ем, – от­ве­тил мо­нах.
Та же груп­па сол­дат при­шла ужи­нать в Лав­ру око­ло пя­ти ча­сов ве­че­ра то­го же дня, при­чем их пред­во­ди­тель в ко­жан­ке был уже по­лу­пьян. Он меж­ду про­чим ска­зал: «Нуж­но сде­лать здесь что-ли­бо осо­бен­ное, за­ме­ча­тель­ное, небы­ва­лое».
Ночь под 25 ян­ва­ря вся Лав­ра про­ве­ла без сна. Всю ночь бра­ти­ей бес­пре­рыв­но слу­жи­лись мо­леб­ны и пе­лись ака­фи­сты. В эту ночь бы­ло со­вер­ше­но на­па­де­ние че­ты­рех во­ору­жен­ных муж­чин и од­ной жен­щи­ны в одеж­де сест­ры ми­ло­сер­дия на квар­ти­ру на­мест­ни­ка, ко­то­рая бы­ла ими ограб­ле­на, за­тем те же лю­ди огра­би­ли каз­на­чея и бла­го­чин­но­го.
25 ян­ва­ря с ран­не­го утра воз­об­но­ви­лись гра­бе­жи и на­си­лия в Лав­ре со сто­ро­ны во­ору­жен­ных от­ря­дов боль­ше­ви­ков. Око­ло трех ча­сов дня трое сол­дат осмот­ре­ли по­ме­ще­ния лавр­ской квар­ти­ры мит­ро­по­ли­та. Най­дя несго­ра­е­мый сейф и ключ от него, они по­тре­бо­ва­ли, чтобы им от­кры­ли сейф, и, осмот­рев его, за­бра­ли зо­ло­тую ме­даль, а за­тем про­из­ве­ли обыск в ниж­нем эта­же по­ко­ев.
Око­ло ше­сти ча­сов ве­че­ра те же чет­ве­ро сол­дат, пред­во­ди­тель­ству­е­мые че­ло­ве­ком в ко­жан­ке, во­шли в се­вер­ные во­ро­та Лав­ры, и их пред­во­ди­тель спро­сил про­хо­див­ше­го по дво­ру мо­на­ха:
– Где мит­ро­по­лит жи­вет?
– Дом его – око­ло то­го ме­ста, где вы ку­ша­е­те, там он и жи­вет, – от­ве­тил мо­нах.
– Мы его се­го­дня за­бе­рем, – ска­зал пред­во­ди­тель.
За­тем они про­шли в мо­на­стыр­скую тра­пез­ную ужи­нать. По­сле ужи­на, ко­гда они со­би­ра­лись уже ухо­дить, их пред­во­ди­тель, об­ра­ща­ясь к од­но­му из быв­ших здесь лавр­ских мо­на­хов, ска­зал:
– Боль­ше вы мит­ро­по­ли­та не уви­ди­те.
В по­ло­вине седь­мо­го ве­че­ра они по­до­шли к две­рям квар­ти­ры мит­ро­по­ли­та и по­зво­ни­ли. Дверь от­во­ри­лась, они во­шли в при­хо­жую, и их пред­во­ди­тель спро­сил:
– Где Вла­ди­мир мит­ро­по­лит? Мы же­ла­ем с ним пе­ре­го­во­рить. И, не ожи­дая от­ве­та, чет­ве­ро про­шли на­верх, а один рас­по­ло­жил­ся на ди­ване в при­хо­жей.
Мо­нах за­кри­чал вслед сол­да­там:
– Мит­ро­по­лит не на­вер­ху, а вни­зу, по­жа­луй­те сю­да.
И он про­шел в ниж­нее по­ме­ще­ние, ку­да за ним про­шли и убий­цы. Мит­ро­по­ли­та здесь не ока­за­лось, так как он был в ком­на­те ар­хи­манд­ри­та Ам­вро­сия. Мо­нах и сол­да­ты про­шли ту­да. На­встре­чу им вы­шел епи­скоп Фе­о­дор, и они спро­си­ли его:
– Ты бу­дешь отец мит­ро­по­лит?
Епи­скоп от­ве­тил, что нет, и по­шел ска­зать мит­ро­по­ли­ту о при­хо­де сол­дат.
Мит­ро­по­лит Вла­ди­мир вы­шел в при­хо­жую к сол­да­там и спро­сил их:
– В чем де­ло?
Ни­че­го не от­ве­тив, сол­да­ты по­ве­ли мит­ро­по­ли­та в ниж­нее по­ме­ще­ние и за­пер­ли за со­бою две­ри. Раз­го­вор за­нял не бо­лее пя­ти ми­нут, за­тем дверь от­во­ри­лась и вы­шел мит­ро­по­лит, ко­то­рый был за­мет­но взвол­но­ван, и, про­хо­дя ми­мо епи­ско­па Фе­о­до­ра и ар­хи­манд­ри­та Ам­вро­сия, ска­зал, раз­во­дя ру­ка­ми:
– Вот, они хо­тят уже рас­стре­лять ме­ня!
– Иди, не раз­го­ва­ри­вай! Кто те­бя бу­дет рас­стре­ли­вать? До ко­мен­дан­та пой­дешь! – за­кри­чал пред­во­ди­тель.
Мо­нах по­дал мит­ро­по­ли­ту лег­кую ком­нат­ную ря­су, и он про­шел вме­сте с убий­ца­ми в верх­ний этаж. Под­няв­шись на первую пло­щад­ку лест­ни­цы, вла­ды­ка оста­но­вил­ся и, об­ра­тив­шись к со­про­вож­дав­шим его убий­цам, ска­зал:
– Ну, гос­по­да, ес­ли вам угод­но рас­стре­лять ме­ня, рас­стре­ли­вай­те здесь же, на ме­сте, – я даль­ше не пой­ду.
– Кто те­бя рас­стре­ли­вать бу­дет – иди! – крик­нул пред­во­ди­тель.
На­вер­ху мит­ро­по­ли­та и со­про­вож­дав­ших его убийц встре­тил ке­лей­ник, он от­крыл дверь в за­лу и по­дал мит­ро­по­ли­ту ключ, ко­то­рым тот от­крыл дверь в спаль­ню, ку­да во­шел сам, а вслед за ним убий­цы, ке­лей­ни­ка в спаль­ню они уже не пу­сти­ли.
Ми­нут через 15–20 вла­ды­ка вы­шел из спаль­ни в со­про­вож­де­нии сол­дат, в ря­се, с па­на­ги­ей на гру­ди, в бе­лом кло­бу­ке на го­ло­ве. Ке­лей­ник встре­тил его в пе­ред­ней и хо­тел по­дой­ти под бла­го­сло­ве­ние, но пред­во­ди­тель убийц, гру­бо его от­толк­нув, зло ска­зал:
– До­воль­но кро­во­пий­цам кла­нять­ся, кла­ня­лись, бу­дет!..
Ке­лей­ник, од­на­ко, ре­ши­тель­но шаг­нул на­встре­чу мит­ро­по­ли­ту, и тот сам при­бли­зил­ся к нему, бла­го­сло­вил, по­це­ло­вал и, по­жав ру­ку, ска­зал:
– Про­щай, Филипп!
За­тем вла­ды­ка вы­нул из кар­ма­на пла­ток и вы­тер сле­зу. По сло­вам ке­лей­ни­ка, внешне мит­ро­по­лит ка­зал­ся спо­кой­ным, как буд­то он шел на слу­же­ние ли­тур­гии.
Дру­гой ке­лей­ник вла­ды­ки, иеро­ди­а­кон Алек­сандр, ска­зал, об­ра­ща­ясь к сол­да­там:
– То­ва­ри­щи, ку­да вы ве­де­те мит­ро­по­ли­та?
– В штаб для до­про­са, – от­ве­тил один из сол­дат.
– А где ваш штаб?
– В го­ро­де.
– Не на го­сти­ни­це ли?
– На го­сти­ни­це – вто­ро­сте­пен­ный штаб, а глав­ный – в го­ро­де, на Пе­чер­ске.
– То­гда вла­ды­ке нуж­но одеть­ся, – на дво­ре зи­ма, хо­лод­но.
– Мы го­во­ри­ли ему, чтобы он оде­вал­ся, он не за­хо­тел.
– Дай­те одеть­ся – зи­ма, хо­лод­но, – ска­зал мит­ро­по­лит.
Сол­да­ты поз­во­ли­ли, мит­ро­по­ли­ту по­да­ли шу­бу, га­ло­ши и по­сох. Он всех бла­го­сло­вил и ска­зал:
– Про­щай­те!
Сол­да­ты вы­ве­ли мит­ро­по­ли­та на лавр­ский двор и по­ве­ли к во­ро­там. По­дой­дя к уг­лу Ве­ли­кой Лавр­ской церк­ви, сол­да­ты за­ку­ри­ли, и мит­ро­по­лит, оста­но­вив­шись на­про­тив вхо­да в цер­ковь, стал мо­лить­ся. Дой­дя до во­рот Лав­ры, он сно­ва оста­но­вил­ся, об­ра­тил­ся к иконе свя­ти­те­ля Ни­ко­лая и, пе­ре­кре­стив­шись, по­кло­нил­ся. За­тем мо­нах-при­врат­ник от­крыл обе по­ло­вин­ки во­рот и мит­ро­по­лит в со­про­вож­де­нии сол­дат вы­шел из Лав­ры.
Убий­цы уса­ди­ли его в ав­то­мо­биль и, про­ехав с ки­ло­метр, оста­но­ви­лись. Сол­да­ты по­ве­ли мит­ро­по­ли­та вле­во от до­ро­ги на неболь­шую по­ля­ну меж­ду кре­пост­ных ва­лов. Мит­ро­по­лит Вла­ди­мир спро­сил:
– Что, вы здесь хо­ти­те ме­ня рас­стре­лять?
– А что же? Це­ре­мо­нить­ся с то­бою? – от­ве­тил один из них.
Услы­шав та­кой от­вет, вла­ды­ка по­про­сил дать ему вре­мя по­мо­лить­ся.
– Но толь­ко по­ско­рее! – ска­зал убий­ца.
Воз­дев ру­ки квер­ху, мит­ро­по­лит стал вслух мо­лить­ся:
– Гос­по­ди! Про­сти мои со­гре­ше­ния, воль­ные и неволь­ные, и при­ми дух мой с ми­ром.
За­тем он бла­го­сло­вил убийц и ска­зал:
– Гос­подь вас бла­го­слов­ля­ет и про­ща­ет.
Не успел он еще опу­стить ру­ки, как раз­да­лись три вы­стре­ла, и мит­ро­по­лит Вла­ди­мир упал. Убий­цы по­до­шли к мит­ро­по­ли­ту вплот­ную и сде­ла­ли еще несколь­ко вы­стре­лов, а за­тем уда­ри­ли шты­ком в жи­вот.
Мо­на­хи, сто­яв­шие во дво­ре Лав­ры, услы­шав вы­стре­лы, вслух вы­ска­за­ли пред­по­ло­же­ние, что это рас­стре­ли­ва­ют мит­ро­по­ли­та. В это вре­мя к ним при­бли­зи­лась груп­па бо­лее де­сят­ка сол­дат, и один из них спро­сил:
– Ба­тюш­ки, про­ве­ли мит­ро­по­ли­та?
– Про­ве­ли через во­ро­та, – от­ве­тил мо­нах.
Сол­да­ты вы­бе­жа­ли за во­ро­та и ми­нут через 15–20 воз­вра­ти­лись об­рат­но. Один из мо­на­хов, по­дой­дя к сол­да­ту, шед­ше­му по­за­ди всех, спро­сил:
– На­шли вла­ды­ку?
– На­шли, – от­ве­тил тот, – так всех вас по од­но­му по­вы­ве­дем!
Те­ло му­че­ни­че­ски скон­чав­ше­го­ся мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра про­ле­жа­ло до утра сле­ду­ю­ще­го дня и бы­ло най­де­но слу­чай­ны­ми про­хо­жи­ми, ко­то­рые и со­об­щи­ли обо всем про­ис­шед­шем мо­на­хам Лав­ры. По­лу­чив раз­ре­ше­ние от вла­стей и про­пуск на пе­ре­не­се­ние те­ла уби­то­го мит­ро­по­ли­та в Лав­ру, ар­хи­манд­рит Ан­фим в со­про­вож­де­нии че­ты­рех са­ни­та­ров с но­сил­ка­ми око­ло 11 ча­сов утра при­шли к ме­сту убий­ства. По со­вер­ше­нии ли­тии те­ло мит­ро­по­ли­та бы­ло по­ло­же­но на но­сил­ки. В это вре­мя по­яви­лось че­ло­век де­сять сол­дат и во­ору­жен­ных ра­бо­чих, они ста­ли ру­гать­ся и вся­че­ски пре­пят­ство­вать пе­ре­но­су те­ла в Лав­ру. Ар­хи­манд­рит Ан­фим по­ка­зал про­пуск и раз­ре­ше­ние. Сно­ва раз­да­лись ру­га­тель­ства и вы­кри­ки:
– Вы еще хо­ро­нить бу­де­те его, в ров его бро­сить, тут его за­ко­пать, мо­щи из него сде­ла­е­те, это для мо­щей вы его за­би­ра­е­те!
Ар­хи­манд­рит Ан­фим ве­лел при­крыть те­ло вла­ды­ки шу­бой и нести, а сам по­шел впе­ре­ди с под­ня­тым кре­стом. Неко­то­рые из жен­щин ста­ли вслух го­во­рить:
– Стра­да­лец! Му­че­ник! Цар­ство ему Небес­ное!
Услы­шав это, сол­да­ты сно­ва ста­ли ру­гать­ся:
– Ка­кое ему цар­ство, ему ме­сто в аду, на са­мом дне!..
Те­ло уби­ен­но­го ар­хи­пас­ты­ря бы­ло при­не­се­но в Ми­хай­лов­скую цер­ковь и по­сле осмот­ра ме­ди­ка­ми об­ла­че­но в ар­хи­ерей­ское об­ла­че­ние и по­ло­же­но по­сре­ди церк­ви. Сра­зу же по­сле это­го на­мест­ник Лав­ры ар­хи­манд­рит Кли­мент от­слу­жил вме­сте со стар­шей бра­ти­ей па­ни­хи­ду по уби­ен­ном мит­ро­по­ли­те. В тот же день и в по­сле­ду­ю­щие дни бы­ли от­слу­же­ны па­ни­хи­ды как в са­мой Лав­ре, так и в при­ход­ских хра­мах Ки­е­ва.
29 ян­ва­ря в 8 ча­сов утра те­ло уби­ен­но­го мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра бы­ло по­ло­же­но в гроб и пе­ре­не­се­но в Ве­ли­кую цер­ковь Лав­ры. По­сле пе­ре­не­се­ния те­ла бы­ла от­слу­же­на ли­тур­гия, ко­то­рую со­вер­шил мит­ро­по­лит Пла­тон (Рож­де­ствен­ский) с епи­ско­па­ми – Ека­те­ри­но­слав­ским Ага­пи­том (Виш­нев­ским), Чер­ни­гов­ским Па­хо­ми­ем (Кед­ро­вым), Чи­ги­рин­ским Ни­ко­ди­мом (Крот­ко­вым) и Балт­ским Пиме­ном (Пе­го­вым) при со­слу­же­нии со­бор­ных стар­цев Лав­ры, свя­щен­но­слу­жи­те­лей – чле­нов укра­ин­ско­го цер­ков­но­го Со­бо­ра и неко­то­рых пред­ста­ви­те­лей ки­ев­ско­го ду­хо­вен­ства.
По­сле со­вер­ше­ния от­пе­ва­ния гроб с те­лом уби­ен­но­го мит­ро­по­ли­та был об­не­сен во­круг хра­ма и крест­ным хо­дом пе­ре­не­сен в Ближ­ние пе­ще­ры Лав­ры и по­гре­бен в Кре­сто­воз­дви­жен­ской церк­ви ря­дом с мит­ро­по­ли­том Фла­виа­ном (Го­ро­дец­ким).
3, 13 фев­ра­ля и 5 мар­та ар­хи­ерей­ским чи­ном бы­ли от­слу­же­ны за­упо­кой­ные ли­тур­гии по уби­ен­ном мит­ро­по­ли­те, а так­же от­слу­же­ны со­бор­но па­ни­хи­ды на­мест­ни­ком Лав­ры ар­хи­манд­ри­том Кли­мен­том на ме­сте по­гре­бе­ния и на ме­сте убий­ства.
По­чти сра­зу же на ме­сте убий­ства мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра был по­став­лен крест, на ко­то­ром вре­мя от вре­ме­ни ста­ли по­яв­лять­ся вен­ки из жи­вых цве­тов, при­но­си­ли их пре­иму­ще­ствен­но по но­чам из опа­се­ния пре­сле­до­ва­ний от без­бож­ни­ков. На ме­сте уби­е­ния ста­ли со­вер­шать­ся по прось­бам ве­ру­ю­щих па­ни­хи­ды с уча­сти­ем ино­гда це­лых при­хо­дов.
Мит­ро­по­ли­ту Вла­ди­ми­ру бы­ло по­свя­ще­но 85-е де­я­ние По­мест­но­го Со­бо­ра Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви, со­сто­яв­ше­е­ся 15 (28) фев­ра­ля 1918 го­да, ко­то­рое на­ча­лось па­ни­хи­дой, со­вер­шен­ной Пат­ри­ар­хом Ти­хо­ном при об­щем пе­нии чле­нов Со­бо­ра и мно­го­чис­лен­но­го на­ро­да, и бы­ло от­кры­то сло­вом Пат­ри­ар­ха: «Прео­свя­щен­ные ар­хи­пас­ты­ри, от­цы и бра­тие! То ужас­ное кош­мар­ное зло­де­я­ние, ко­то­рое со­вер­ше­но бы­ло по от­но­ше­нию к вы­со­ко­прео­свя­щен­но­му мит­ро­по­ли­ту Вла­ди­ми­ру, ко­неч­но, еще дол­го и дол­го бу­дет вол­но­вать и угне­тать наш сму­щен­ный дух. И еще, на­де­ем­ся, мно­го и мно­го раз пра­во­слав­ный рус­ский на­род бу­дет ис­кать се­бе вы­хо­да из тя­же­ло­го со­сто­я­ния ду­ха и в мо­лит­ве, и в дру­гих сла­дост­ных вос­по­ми­на­ни­ях о по­чив­шем уби­ен­ном мит­ро­по­ли­те...»[52]
По­сле то­го как за­вер­ши­лись го­не­ния на Цер­ковь, про­дол­жав­ши­е­ся в те­че­ние несколь­ких де­ся­ти­ле­тий, Ар­хи­ерей­ский Со­бор Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви в 1992 го­ду при­чис­лил свя­щен­но­му­че­ни­ка Вла­ди­ми­ра к ли­ку свя­тых. 20 июля то­го же го­да бы­ли об­ре­те­ны мо­щи свя­щен­но­му­че­ни­ка и по­ло­же­ны ря­дом с мо­ща­ми пре­по­доб­ных в Даль­них пе­ще­рах.
Опи­сы­вая об­ще­ствен­но-цер­ков­ное по­ло­же­ние мит­ро­по­ли­та и ста­ра­ясь про­ник­нуть в глу­би­ну его ду­шев­ных пе­ре­жи­ва­ний, про­то­и­е­рей Иоанн Вос­тор­гов ска­зал в сво­ем сло­ве о свя­щен­но­му­че­ни­ке Вла­ди­ми­ре на По­мест­ном Со­бо­ре: «Ма­ло ко­му ве­до­мо, что по­кой­ный был по­эт в ду­ше, чрез­вы­чай­но лю­бил при­ро­ду, це­нил кра­со­ту, лю­бил сти­хи и до ста­ро­сти сам со­став­лял сти­хо­тво­ре­ния. Пом­ню, раз утром, в ва­гоне, при пе­ре­ез­де из Пет­ро­гра­да в Моск­ву, ку­да он воз­вра­щал­ся на пас­халь­ные дни, в быт­ность еще мит­ро­по­ли­том Мос­ков­ским, он при­знал­ся, что так лю­бит Моск­ву, так рад при­ез­ду сво­е­му, что всю ночь спал тре­вож­но, и чув­ства ра­до­сти и люб­ви к Москве вы­ра­зил в со­став­лен­ном длин­ном сти­хо­тво­ре­нии, ко­то­рое тут же и про­чи­тал нам.
При та­ком неж­ном и впе­чат­ли­тель­ном серд­це, есте­ствен­но, он бо­лез­нен­но пе­ре­жи­вал со­бы­тия в цер­ков­ной жиз­ни по­след­не­го вре­ме­ни, на­чи­ная со дня сво­е­го вы­нуж­ден­но­го пе­ре­во­да в Ки­ев. Экс­пе­ри­мен­ты в цер­ков­ной жиз­ни мит­ро­по­ли­та Пи­ти­ри­ма и Ра­е­ва, уда­ле­ние из Си­но­да пу­тем ин­три­ги, прав­ле­ние безум­но­го Льво­ва и все, что за сим по­сле­до­ва­ло, кон­чая со­бы­ти­я­ми на Укра­ине, – все это глу­бо­ко по­тряс­ло вла­ды­ку. Но, не бу­дучи по при­ро­де че­ло­ве­ком ак­тив­ной борь­бы, он все бо­лее и бо­лее ухо­дил, за­мы­кал­ся в се­бя, мол­чал и толь­ко близ­ким лю­дям жа­ло­вал­ся, что оста­ет­ся со­вер­шен­но оди­но­ким. Ти­хо и мол­ча­ли­во он стра­дал. Ду­ма­ет­ся, не так уж он был и оди­нок, как ему ка­за­лось, бы­ли со­чув­ству­ю­щие его стро­го цер­ков­но­му ми­ро­воз­зре­нию, но эти-то со­чув­ству­ю­щие са­ми жда­ли, что имен­но мит­ро­по­лит Вла­ди­мир даст клич, со­бе­рет их око­ло се­бя, вы­сту­пит с яр­ким про­те­стом...»[53]
Мно­гие из чле­нов По­мест­но­го Со­бо­ра спра­ши­ва­ли се­бя, за что убит про­жив­ший пра­вед­ную жизнь мит­ро­по­лит Вла­ди­мир, им бы­ла непо­нят­на его смерть; жи­вя дол­го в усло­ви­ях ми­ра, они то­гда еще не по­ни­ма­ли, что мож­но быть уби­тым как раз из-за пра­вед­ной жиз­ни. Есть гре­хи лич­ные, есть сде­лан­ное доб­рое, за что че­ло­ве­ку мо­жет быть от Гос­по­да на­гра­да, и над этим мит­ро­по­лит Вла­ди­мир тру­дил­ся всю жизнь; а, кро­ме то­го, есть еще и не сде­лан­ное – то, что че­ло­век мог сде­лать, за­ни­мая со­от­вет­ству­ю­щее по­ло­же­ние, но не сде­лал. По­то­му и от­вет дер­жит боль­ший тот, ко­му боль­ше вве­ре­но. А ни­ко­му так мно­го не бы­ло вве­ре­но, как пер­во­и­е­рар­ху По­мест­ной Церк­ви. Не обер-про­ку­ро­ры нес­ли от­вет­ствен­ность за судь­бы Церк­ви, ибо та­ко­вой от­вет­ствен­но­сти у них не бы­ло по су­ще­ству их по­ло­же­ния, – они для су­деб цер­ков­но­го управ­ле­ния бы­ли внеш­ней си­лой и внеш­ни­ми людь­ми, – а тот, ко­му вве­ре­но, – пер­во­и­е­рарх, хо­тя бы и но­ми­наль­ный. У каж­дой ис­то­ри­че­ской эпо­хи есть своя ме­ра и свои усло­вия, при ко­то­рых ста­но­вит­ся воз­мож­ным ис­пол­нить свое при­зва­ние на за­ни­ма­е­мом ме­сте. Для на­ча­ла ХХ ве­ка этой ме­рой ста­ло ис­по­вед­ни­че­ство пе­ред но­ми­наль­но пра­во­слав­ной вла­стью и враж­деб­ным, без­бож­ным об­ще­ством. Гос­подь при­нял пра­вед­ную жизнь мит­ро­по­ли­та Вла­ди­ми­ра и за пра­вед­ную жизнь про­стил и по­крыл лю­бо­вью все упу­щен­ное, долж­ное, но не сде­лан­ное и, по­же­лав его бли­зо­сти Се­бе, да­ро­вал ему как ве­ли­чай­шую на­гра­ду му­че­ни­че­ский ве­нец и бе­лые одеж­ды.


Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка. Ян­варь». Тверь. 2005. С. 221–272

 

При­ме­ча­ния

[1] РГИА. Ф. 796, оп. 439, д. 246, л. 1 об.

[2] Тру­ды Ки­ев­ской Ду­хов­ной Ака­де­мии. 1874. Июль. С. 417, 419.

[3] Там­бов­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти. 1883. № 15. С. 118.

[4] Там же. № 18. С. 535.

[5] РГИА. Ф. 796, оп. 439, д. 246, л. 1 об-6.

[6] Иерей Ни­ко­лай Кри­ко­та. Я го­тов от­дать свою жизнь за Цер­ковь. Жиз­не­опи­са­ние свя­щен­но­му­че­ни­ка Вла­ди­ми­ра Ки­ев­ско­го. М., 2002. С. 120-121.

[7] При­бав­ле­ния к Цер­ков­ным ве­до­мо­стям. Пет­ро­град, 1918. № 9-10. С. 353.

[8] Нов­го­род­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти. 1890. № 7-8. С. 205, 217.

[9] Иерей Ни­ко­лай Кри­ко­та. Я го­тов от­дать свою жизнь за Цер­ковь. Жиз­не­опи­са­ние свя­щен­но­му­че­ни­ка Вла­ди­ми­ра Ки­ев­ско­го. М., 2002. С. 14.

[10] При­бав­ле­ния к Цер­ков­ным ве­до­мо­стям. Пет­ро­град, 1918. № 9-10. С. 343-344.

[11] Там же. С. 341.

[12] РГИА. Ф. 796, оп. 439, д. 246, л. 10 об.

[13] При­бав­ле­ния к Цер­ков­ным ве­до­мо­стям. Пет­ро­град, 1918. № 9-10. С. 348-349.

[14] Иерей Ни­ко­лай Кри­ко­та. Я го­тов от­дать свою жизнь за Цер­ковь. Жиз­не­опи­са­ние свя­щен­но­му­че­ни­ка Вла­ди­ми­ра Ки­ев­ско­го. М., 2002. С. 21.

[15] Там же. С. 27.

[16] Там же. С. 28.

[17] РГИА. Ф. 796, оп. 439, д. 246, л. 11.

[18] Иерей Ни­ко­лай Кри­ко­та. Я го­тов от­дать свою жизнь за Цер­ковь. Жиз­не­опи­са­ние свя­щен­но­му­че­ни­ка Вла­ди­ми­ра Ки­ев­ско­го. М., 2002. С. 30.

[19] Там же. С. 31.

[20] При­бав­ле­ния к Ду­хов­но­му вест­ни­ку Гру­зин­ско­го эк­зар­ха­та. 1897. № 21-22. С. 6.

[21] Иерей Ни­ко­лай Кри­ко­та. Я го­тов от­дать свою жизнь за Цер­ковь. Жиз­не­опи­са­ние свя­щен­но­му­че­ни­ка Вла­ди­ми­ра Ки­ев­ско­го. М., 2002. С. 37-38.

[22] При­бав­ле­ния к Цер­ков­ным ве­до­мо­стям. Пет­ро­град, 1918. № 9-10. С. 350-352.

[23] РГИА. Ф. 796, оп. 439, д. 246, л. 15 об-16.

[24] Иерей Ни­ко­лай Кри­ко­та. Я го­тов от­дать свою жизнь за Цер­ковь. Жиз­не­опи­са­ние свя­щен­но­му­че­ни­ка Вла­ди­ми­ра Ки­ев­ско­го. М., 2002. С. 51.

[25] Го­лос Церк­ви. Еже­ме­сяч­ный цер­ков­но-об­ще­ствен­ный жур­нал. М., 1912. Де­кабрь. С. ХIII-ХIV.

[26] Там же. С. Х-ХI.

[27] Там же. С. Х-ХII.

[28] Сло­во Вы­со­ко­прео­свя­щен­но­го Вла­ди­ми­ра, мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го и Ко­ло­мен­ско­го, про­из­не­сен­ное на мо­лебне пред на­ча­лом нрав­ствен­но-ре­ли­ги­оз­ных чте­ний для ра­бо­чих гор. Моск­вы. М., 1902. С. 8-9, 12-14.

[29] Юно­шам! Речь Вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ше­го Мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го и Ко­ло­мен­ско­го Вла­ди­ми­ра, про­из­не­сен­ная 30 де­каб­ря 1910 го­да на со­бра­нии Круж­ка в Епар­хи­аль­ном до­ме. М., 1911. С. 7, 9, 11.

[30] Иерей Ни­ко­лай Кри­ко­та. Я го­тов от­дать свою жизнь за Цер­ковь. Жиз­не­опи­са­ние свя­щен­но­му­че­ни­ка Вла­ди­ми­ра Ки­ев­ско­го. М., 2002. С. 69.

[31] При­бав­ле­ния к Цер­ков­ным ве­до­мо­стям. Пет­ро­град, 1918. № 9-10. С. 343.

[32] Го­лос Церк­ви. Еже­ме­сяч­ный цер­ков­но-об­ще­ствен­ный жур­нал. М., 1913. Ян­варь. С. 148.

[33] Там же. С. 157-159.

[34] Там же. 1912. Ян­варь. С. 154.

[35] При­бав­ле­ния к Цер­ков­ным ве­до­мо­стям. Пет­ро­град, 1918. № 9-10. С. 356-357.

[36] Иерей Ни­ко­лай Кри­ко­та. Я го­тов от­дать свою жизнь за Цер­ковь. Жиз­не­опи­са­ние свя­щен­но­му­че­ни­ка Вла­ди­ми­ра Ки­ев­ско­го. М., 2002. С. 82-83.

[37] В жерт­ву Бо­гу при­но­сит­ся луч­шее. Ки­ев, 1918. С. 16.

[38] Го­лос Церк­ви. Еже­ме­сяч­ный цер­ков­но-об­ще­ствен­ный жур­нал. М., 1912. Ян­варь. С. 163-164, 170-173.

[39] Res nullius (лат.) – вещь, ни­ко­му не при­над­ле­жа­щая, бес­хоз­ная вещь.

[40] Там же. С. 175-178.

[41] Там же. С. 175-176.

[42] В жерт­ву Бо­гу при­но­сит­ся луч­шее. Ки­ев, 1918. С. 19-21.

[43] Там же. С. 28-29.

[44] Там же.

[45] Там же.

[46] Там же. С. 30.

[47] Там же.

[48] Там же. С. 33.

[49] Там же. С. 34.

[50] При­бав­ле­ния к Цер­ков­ным ве­до­мо­стям. Пет­ро­град, 1918. № 9-10. С. 346.

[51] В жерт­ву Бо­гу при­но­сит­ся луч­шее. Ки­ев, 1918. С. 39-40.

[52] При­бав­ле­ния к Цер­ков­ным ве­до­мо­стям. Пет­ро­град, 1918. № 9-10. С. 339.

[53] Там же. С. 353-354.

 

 

***

 

Преподобный Мефодий Пешношский

КРАТКОЕ ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО МЕФОДИЯ, ИГУМЕНА ПЕШНОШСКОГО

Пре­по­доб­ный Ме­фо­дий, игу­мен Пеш­нош­ский (XIV) был ос­но­ва­те­лем Пеш­нош­ско­го мо­на­сты­ря. В юно­сти он при­шел к пре­по­доб­но­му Сер­гию Ра­до­неж­ско­му и про­вел несколь­ко лет под его ру­ко­вод­ством, за­тем по бла­го­сло­ве­нию пре­по­доб­но­го Сер­гия уда­лил­ся в пу­стын­ное ме­сто и за ре­кою Яхро­мой в ле­су по­ста­вил кел­лию. Вско­ре в эту глухую и бо­ло­ти­стую мест­ность к нему яви­лось несколь­ко уче­ни­ков, же­лав­ших под­ра­жать его жиз­ни. Пре­по­доб­ный Сер­гий по­се­тил его и дал со­вет по­стро­ить оби­тель и храм. Пре­по­доб­ный Ме­фо­дий сам тру­дил­ся при по­стро­е­нии хра­ма и кел­лии, "пеш" но­ся де­ре­вья через реч­ку, ко­то­рую с тех пор ста­ли на­зы­вать Пеш­но­ша.

С 1391 го­да пре­по­доб­ный Ме­фо­дий стал игу­ме­ном сво­е­го мо­на­сты­ря. По вре­ме­нам он уда­лял­ся за две вер­сты от мо­на­сты­ря и здесь под­ви­зал­ся в мо­лит­ве, сю­да же для ду­хов­ных бе­сед к нему при­хо­дил пре­по­доб­ный Сер­гий, по­че­му эта мест­ность и по­лу­чи­ла на­зва­ние "Бе­се­да".

Пре­по­доб­ный Ме­фо­дий был по­гре­бен († 1392) в ос­но­ван­ной им оби­те­ли. В 1732 го­ду над его мо­ща­ми бы­ла со­ору­же­на цер­ковь во имя пре­по­доб­ных Сер­гия Ра­до­неж­ско­го и Ме­фо­дия Пеш­нош­ско­го. На­ча­ло мест­но­го празд­но­ва­ния от­но­сят к кон­цу XVII – на­ча­лу XVIII ве­ка.

ПОЛНОЕ ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО МЕФОДИЯ, ИГУМЕНА ПЕШНОШСКОГО

Пре­по­доб­ный Ме­фо­дий еще в мо­ло­дых ле­тах, в чис­ле пер­вых, при­шел к пре­по­доб­но­му Сер­гию и под ру­ко­вод­ством се­го ве­ли­ко­го на­став­ни­ка ино­че­ской жиз­ни про­вел несколь­ко лет. О его ро­ди­те­лях, вре­ме­ни и ме­сте рож­де­ния ни­че­го неиз­вест­но. Рев­нуя жить в без­мол­вии, он по бла­го­сло­ве­нию прп. Сер­гия уда­лил­ся ис­кать пу­стын­ное ме­сто. И в глу­ши ду­бо­во­го ле­са за ре­кой Яхро­мой, в 25 вер­стах от Дмит­ро­ва, на неболь­шом воз­вы­ше­нии сре­ди бо­ло­та по­ста­вил он се­бе кел­лию для по­дви­гов от­шель­ни­че­ства. В су­ро­вом по­сте и по­сто­ян­ных мо­лит­вах тек­ла жизнь пре­по­доб­но­го, и его ду­ша все бо­лее и бо­лее от­ре­ша­лась от ми­ра тлен­но­го и зем­но­го, стре­мясь в стра­ны гор­ние, небес­ные. Но как пла­мень ко­ст­ра про­све­чи­ва­ет­ся да­же и через лес­ную ча­щу, так и по­движ­ни­че­ское жи­тие св. Ме­фо­дия не укры­ли бо­ло­та и ле­са от рев­ни­те­лей бла­го­че­стия, ко­то­рые не за­мед­ли­ли со­брать­ся, чтобы под его ру­ко­вод­ством сде­лать­ся до­стой­ны­ми бу­ду­щей на­гра­ды, обе­щан­ной Гос­по­дом всем вер­ным Его по­сле­до­ва­те­лям. В это вре­мя пре­по­доб­ный Сер­гий, по­се­тив лю­би­мо­го уче­ни­ка, дал ему со­вет по­стро­ить оби­тель и храм на дру­гом, бо­лее су­хом и об­шир­ном ме­сте и бла­го­сло­вил то са­мое, где и бы­ла ос­но­ва­на оби­тель. Пре­по­доб­ный Ме­фо­дий, как по­слуш­ный сын, ис­пол­нил во­лю на­став­ни­ка. Он сам тру­дил­ся при строе­нии хра­ма и кел­лий, «пеш» но­ся де­ре­вья через реч­ку, ко­то­рую от то­го на­зва­ли Пеш­но­шею, а за оби­те­лью оста­лось на­все­гда имя Пеш­нош­ской.

С 1391 го­да пре­по­доб­ный Ме­фо­дий стал игу­ме­ном сво­е­го мо­на­сты­ря. По­се­лив­ши­еся здесь ино­ки ве­ли тру­до­лю­би­вый об­раз жиз­ни, са­ми се­бе до­бы­вая про­пи­та­ние и ис­пол­няя все нуж­ные для оби­те­ли ра­бо­ты, так что эта оби­тель по пре­иму­ще­ству бы­ла оби­те­лью тру­до­лю­бия. Толь­ко ча­стые по­сты и мо­лит­вы раз­но­об­ра­зи­ли жизнь пеш­нош­ских ино­ков. Сам игу­мен по­да­вал бра­тии при­мер во всем и был меж­ду ни­ми пер­вым по по­дви­гам тру­да, мо­лит­вы и по­ста и через это са­мое вос­пи­ты­вал мно­гих бла­го­че­сти­вых ино­ков. Но, стро­гий по от­но­ше­нию к се­бе, прп. Ме­фо­дий был нетре­бо­ва­те­лен и ми­ло­стив к бра­тии, снис­хо­дя к их немо­щам и предо­сте­ре­гая от оши­бок в бу­ду­щем.

По вре­ме­нам пре­по­доб­ный, как лю­би­тель без­мол­вия, уда­лял­ся за две вер­сты от оби­те­ли и здесь уеди­нен­но под­ви­зал­ся в мо­лит­ве. Сю­да же при­хо­дил к нему для ду­хов­ных бе­сед пре­по­доб­ный Сер­гий. По­то­му эта мест­ность на­зва­на бы­ла «Бе­се­да». Пре­по­доб­ный Ме­фо­дий был по­гре­бен († 1392 г.) в ос­но­ван­ной им оби­те­ли. В день пре­став­ле­ния его, как вид­но из со­став­лен­ной в честь его служ­бы, со­бра­лось мно­же­ство на­ро­да – стар­цев, си­рот и вдов – опла­ки­вать кон­чи­ну сво­е­го пи­та­те­ля.

По ру­ко­пис­ным свят­цам, «пре­по­доб­ный Ме­фо­дий, игу­мен Пеш­нош­ской оби­те­ли, уче­ник свя­то­го Сер­гия чу­до­твор­ца, пре­ста­ви­ся в ле­то 6900 (1392), ме­ся­ца июня в 14 день». Прп. Ме­фо­дия убла­жа­ли на Пеш­но­ши как свя­то­го со дня его кон­чи­ны и па­мять его празд­но­ва­ли в оби­те­ли и в окрест­ных се­ле­ни­ях июня 14-го дня. По дру­гим ис­точ­ни­кам, пре­по­доб­ный Ме­фо­дий прес­та­вил­ся ме­ся­ца июня в 4-й день 1392 го­да, а па­мять празд­ну­ет­ся в один день с па­мя­тью свт. Ме­фо­дия, пат­ри­ар­ха Кон­стан­ти­но­поль­ско­го, 14/27 июня. К ли­ку свя­тых прп. Ме­фо­дий при­чис­лен на Мос­ков­ском Со­бо­ре 1549 го­да.

 

 

 

Прочитано 1022 раз

Календарь


« Март 2024 »
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
        1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31

За рубежом

Аналитика

Политика