Служение будущего патриарха Церкви Христовой началось в Казани простым приходским священником при гостинодворской церкви во имя святителя Николая. По отзывам современников, священник Ермолай уже тогда был «муж зело премудростью украшенный, в книжном учении изящный и в чистоте жития известный». В 1579 году он, будучи пресвитером, стал свидетелем чудесного явления Казанской иконы Божией Матери. Бог судил ему первому «взять от земли» бесценный образ, показать его собравшемуся народу и затем торжественно, с крестным ходом, перенести в соседний Никольский храм.

Вскоре священник Ермолай принял иноческий постриг с наречением имени Ермоген. По всей вероятности, пострижение происходило в Чудовом монастыре, который был назван им впоследствии обетным. Через несколько лет Ермоген был назначен архимандритом Спасо-Преображенского монастыря в Казани, а 23 мая 1589 года хиротонисан во епископа и стал первым митрополитом Казанским. На этой кафедре святитель Ермоген проводил широкую, плодотворную миссионерскую работу среди язычников и мусульман (татар), приводя их к православной вере.

Во время служения будущего патриарха в Казани совершились явление и обретение чудотворной Казанской иконы Божией Матери в 1579 году. Будучи еще священником, он с благословения тогдашнего Казанского архиерея Иеремии переносил новоявленную икону с места обретения в церковь во имя святителя Николая. Обладая незаурядным литературным дарованием, святитель сам составил службу Божией Матери в честь иконы Ее Казанской, а также «Сказание о явлении Казанской иконы Божией Матери и совершившихся от нее чудесных исцелениях». Его тропарь «Заступнице Усердная» проникнут истинным вдохновением и глубоким молитвенным чувством. В сказании же он со смирением пишет о себе: «Я же тогда... хотя и был каменносердечен, однако прослезился и припал к Богородичному образу, и к чудотворной иконе, и к Предвечному Младенцу, Спасу Христу... И по велению Архиепископа, с прочими святыми крестами пошел я с иконою в находящуюся вблизи церковь святого Николая, который зовется Тульским...».

В 1591 году святитель Ермоген собирал в кафедральный собор новокрещеных татар и в течение нескольких дней наставлял их в христианской вере.

19 января 1592 года святитель Ермоген направил патриарху Иову письмо, в котором сообщал, что в Казани не совершается особое поминовение православных воинов, жизнь положивших за веру и Отечество под Казанью, и просил установить определенный день памяти воинов. В ответ святителю Ермогену патриарх прислал указ от 25 февраля, который предписывал «по всем православным воинам, убитым под Казанью и в пределах казанских, совершать в Казани и по всей Казанской митрополии панихиду и субботний день после Покрова Пресвятой Богородицы и вписать их в большой синодик, читаемый в Неделю Православия».

В 1595 году при деятельном участии святителя совершилось обретение и открытие мощей Казанских чудотворцев: святителей Гурия, первого архиепископа Казанского, и Варсонофия, епископа Тверского. Царь Феодор Иоаннович приказал соорудить в Казанском Спасо-Преображенском монастыре новую каменную церковь на месте прежней, где были погребены святые. Когда были обретены гробы святых, святитель Ермоген пришел с собором духовенства, повелел вскрыть гробы и, увидев нетленные мощи и одежды святителей, сообщил Патриарху и царю. По благословению святейшего патриарха Иова († 1605) и по повелению царя мощи новоявленных чудотворцев были поставлены в новом храме. Святой Ермоген сам составил жития святителей Гурия и Варсонофия, епископов Казанских.

За выдающиеся архипастырские труды митрополита Ермогена избрали на первосвятительскую кафедру, а 13 июля 1606 года он был возведен собором святителей на патриарший престол в Московском Успенском соборе. Митрополит Исидор вручил святейшему патриарху Ермогену посох святителя Петра, Московского чудотворца († 3 января 1327), а царь принес в дар новому патриарху панагию, украшенную драгоценными камнями, белый клобук и посох. По древнему чину святейший патриарх Ермоген совершал шествие на осляти вокруг стен Кремля.

Деятельность патриарха Ермогена совпала с трудным для Русского государства периодом Смутного времени – нашествием самозванца Лжедмитрия и польского короля Сигизмунда III. В этом подвиге патриарх Ермоген не был одинок: ему подражали и помогали самоотверженные русские люди. С особенным вдохновением противостоял святейший патриарх изменникам и врагам Отечества, желавшим поработить русский народ, ввести в России униатство и католичество и искоренить Православие.

Когда в июне 1608 года самозванец подошел к Москве и расположился в Тушине, патриарх Ермоген направил мятежным изменникам два послания. В одном из них он писал: «...Вы забыли обеты православной веры нашей, в которой мы родились, крестились, воспитались и возросли, преступили крестное целование и клятву стоять до смерти за Дом Пресвятой Богородицы и за Московское государство и припали к ложно-мнимому вашему царику... Болит моя душа, болезнует сердце и все внутренности мои терзаются, все составы мои содрогаются; я плачу и с рыданием вопию: помилуйте, помилуйте, братие и чада, свои души и своих родителей, отшедших и живых... Посмотрите, как отечество наше расхищается и разоряется чужими, какому поруганию предаются святые иконы и церкви, как проливается кровь неповинных, вопиющая к Богу. Вспомните, на кого вы поднимаете оружие: не на Бога ли, сотворившего вас? не на своих ли братьев? Не свое ли Отечество разоряете?... Заклинаю вас именем Бога, отстаньте от своего начинания, пока есть время, чтобы не погибнуть вам до конца». В другой грамоте первосвятитель призывал: «...Бога ради, познайте себя и обратитесь, обрадуйте своих родителей, жен и чад, и всех нас; и станем молить за вас Бога»...

Тем временем в Москве начался голод. Первосвятитель повелел келарю Cepгиевой обители Авраамию Палицыну открыть для голодающих монастырские житницы с хлебом.

Патриарх Ермоген вдохновил иноков Троице-Сергиевой Лавры на caмоотверженную героическую оборону обители от польско-литовских интервентов. Их многотысячный отряд осадил Лавру в сентябре 1608 года. Жестокая осада длилась 16 месяцев, но безуспешно: в январе 1610 года интервенты с позором отступили. В это время патриарх Ермоген продолжал рассылать свои послания, в которых убеждал народ в том, что Лжедимитрий II – самозванец, призывал подняться на защиту веры и Отечества.

Вскоре праведный суд Божий свершился и над самозванцем, прозванным «тушинским вором». Его постигла печальная и бесславная участь; он был убит собственными приближенными 21 декабря 1610 года. Но Москва продолжала оставаться в опасности, так как в ней находились поляки и изменники-бояре, преданные Сигизмунду III – они желали видеть на русском престоле польского королевича Владислава, сына Сигизмунда.

Этому решительно воспротивился патриарх Ермоген, совершавший в храмах особые молебны об избрании на царский престол «от кровей российского рода». На требование бояр написать особую грамоту к народу с призывом положиться на волю Сигизмунда патриарх Ермоген ответил решительным отказом и угрозой анафематствования. Он открыто выступил против иноземных захватчиков, призывая русских людей встать на защиту Родины. По благословению патриарха Ермогена из Казани была перенесена Казанская икона Пресвятой Богородицы (скорее всего – список с подлинной), которая стала главной святыней ополчения. Грамоты, рассылавшиеся патриархом Ермогеном по городам и селам, возбуждали русский народ к освобождению Москвы от врагов и избранию законного русского царя.

Москвичи под водительством Козьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского подняли восстание, в ответ на которое поляки подожгли город, а сами укрылись в Кремле. Совместно с русскими изменниками они насильно свели святого патриарха Ермогена с патриаршего престола и заключили в Чудовом монастыре под стражу. В Светлый понедельник 1611 года русское ополчение подошло к Москве и начало осаду Кремля, продолжавшуюся несколько месяцев. Осажденные в Кремле поляки не раз посылали к патриарху послов с требованием, чтобы он приказал русским ополченцам отойти от города, угрожая при этом ему смертной казнью. Святитель твердо отвечал: «Что вы мне угрожаете? Боюсь одного Бога. Если все вы, литовские люди, пойдете из Московского государства, я благословлю русское ополчение идти от Москвы, если же останетесь здесь, я благословлю всех стоять против вас и помереть за православную веру». Уже из заточения священномученик Ермоген обратился с последним посланием к русскому народу, благословляя освободительную войну против завоевателей. Но русские воеводы не проявили тогда единодушия и согласованности, поэтому не смогли взять Кремль и освободить своего первосвятителя. Более девяти месяцев томился он в тяжком заточении и 27 февраля 1612 года скончался мученической смертью от голода и жажды.

Известие о его смерти еще более сплотило ополченцев. Близилась решительная битва. Последние три дня перед ней почти отчаявшееся русское воинство провело в посте и молитве. И 6 ноября 1612 года ожесточенное сопротивление польско-литовских отрядов было окончательно сломлено.

Освобождение России, за которое с таким несокрушимым мужеством стоял святитель Ермоген, успешно завершилось по его предстательству. Тело священномученика Ермогена было погребено в Чудовом монастыре. Святость патриаршего подвига, как и его личности в целом, была озарена свыше позднее – при вскрытии в 1652 году его раки: через 40 лет после смерти патриарх Ермоген лежал как живой, и вскоре его тело было перенесено в Успенский собор Московского Кремля.  

В течение трех столетий из поколения в поколение передавалась память о патриархе Ермогене как святителе-мученике и росла народная вера в него как заступника и молитвенника за землю Русскую у Престола Вседержителя. В тяжкие годы отечественных бедствий молитвенная мысль народа обращалась к памяти патриарха-героя. Шли русские люди к его гробнице и со своими личными скорбями, недугами и болезнями, благоговейно призывая на помощь святителя Ермогена, веруя в него как теплого молитвенника и предстателя пред Господом. И Всемилостивый Господь вознаградил эту веру.

Ко дню торжественного прославления, совпавшему с 300-летием со времени кончины священномученика Ермогена, в Москву стали стекаться верующие из всех концов России. Паломники спешили поклониться мощам святого патриарха, находящимся в Успенском соборе Кремля, где почти беспрерывно служились панихиды. Накануне прославления совершался крестный ход, во главе которого несли икону святителя Ермогена, а вслед за ней покров с гробницы, на котором святитель изображен в рост в мантии и с посохом. Рядом с иконой патриарха несли икону его сподвижника в духовной и патриотической деятельности по освобождению Русской земли от польско-литовских захватчиков преподобного Дионисия Радонежского. На колокольне Иоанна Великого светилась огромная надпись: «Радуйся, священномучениче Ермогене, Российския земли великий заступниче». Сотни тысяч свечей горели в руках верующих, прославлявших угодника Божия. По окончании крестного хода у раки с мощами патриарха началось чтение Пасхального канона с присоединением канона святителю Ермогену.

Всенощное бдение совершалось под открытым небом на всех площадях Кремля. В эту ночь произошло несколько исцелений по благодатным молитвам святителя Ермогена. Так, например, один больной пришел в Успенский собор на костылях, но ощутил исцеление после того, как приложился к раке с мощами святителя. Исцелился другой больной, тяжко страдавший расслаблением. Его принесли на полотенце к раке священномученика Ермогена, где он получил полное исцеление. Эти и другие подобные исцеления, очевидцами которых были многочисленные верующие, стали знаменательным подтверждением святости нового русского чудотворца.

В воскресенье, 25 мая 1913 года, в 10 часов утра совершалась Божественная литургия в Успенском соборе. На празднование торжества прославления нового святого прибыл блаженнейший Григорий, патриарх Антиохийский, возглавивший служение. По окончании литургии во всех храмах Москвы были отслужены молебны святителю Ермогену и совершен крестный ход в Московском Кремле, в котором приняли участие более 20 архиереев, сопровождавших торжественное шествие пением: «Святителю отче Ермогене, моли Бога о нас». Богослужение закончилось молитвой священномученику Ермогену. С этого дня началось литургическое почитание святителя Ермогена. Так исполнилось желание верующих русских людей, по молитвам которых Русская Православная Церковь получила благодатного Небесного покровителя нашего Отечества.

Святейшим Синодом Русской Церкви установлены дни празднования священномученику Ермогену, патриарху Московскому и всея Руси: 2 марта – преставление (сведения о жизни и подвиге помещены в этот день) и 25 мая – прославление в лике святителей.

Велико общенациональное значение святителя Ермогена, неутомимого борца за чистоту православия и единство Русской земли. Его церковная и государственно-патриотическая деятельность в течение нескольких столетий служит ярким образцом пламенной веры и любви для русского человека. Церковная деятельность первосвятителя характеризуется внимательным и строгим отношением к богослужению. При нем были изданы: Евангелие, Минеи месячные за сентябрь (1607), октябрь (1609), ноябрь (1610) и первые двадцать дней декабря, а также напечатан «Большой Верховный Устав» в 1610 году. При этом святитель Ермоген не ограничивался благословением к изданию, но тщательно наблюдал за исправностью текстов. По благословению святителя Ермогена с греческого на русский язык была переведена служба святому апостолу Андрею Первозванному и восстановлено празднование его памяти в Успенском соборе. Под наблюдением первосвятителя были сделаны новые станки для печатания богослужебных книг и построено новое здание типографии, пострадавшее во время пожара 1611 года, когда Москва была подожжена поляками. Заботясь о соблюдении богослужебного чина, святитель Ермоген составил «Послание наказательно ко всем людям, паче же священником и диаконом о исправлении церковнаго пения». «Послание» обличает священнослужителей в неуставном совершении церковных служб – многогласии, а мирян – в неблагоговейном отношении к богослужению.

Широко известна литературная деятельность первосвятителя Русской Церкви. Его перу принадлежат: повесть о Казанской иконе Божией Матери и служба этой иконе (1594); послание патриарху Иову, содержащее сведения о казанских мучениках (1591); сборник, в котором рассматриваются вопросы богослужения (1598); патриотические грамоты и воззвания, обращенные к русскому народу (1606-1613) и другие произведения.

Отзывы современников свидетельствуют о патриархе Ермогене как человеке выдающегося ума и начитанности: «Государь велика разума и смысла и мудра ума», «чуден зело и многаго разсуждения», «зело премудростию украшен и в книжном учении изящен», «о Божественных словесех присно упражняется и вся книги Ветхаго закона и Новыя благодати, и уставы церковныя и правила законныя до конца извыче». Святитель Ермоген много занимался в монастырских библиотеках, прежде всего, в богатейшей библиотеке Московского Чудова монастыря, где выписывал из древних рукописей ценнейшие исторические сведения, положенные в основу летописных записей. В XVII веке летописцем «Воскресенской летописи» называли святейшего патриарха Ермогена. В сочинениях предстоятеля Русской Церкви и его архипастырских грамотах постоянно встречаются ссылки на Священное Писание и примеры, взятые из истории, что свидетельствует о глубоком знании Слова Божия и начитанности в церковной письменности того времени.

С этой начитанностью патриарх Ермоген соединял и выдающиеся способности проповедника и учителя. Отзывы современников характеризуют нравственный облик первосвятителя как «мужа благочестиваго», «известнаго чистаго жития», «истиннаго пастыря стада Христова», «неложнаго стоятеля по вере христианской».

Эти качества святителя Ермогена с особенной силой проявились в Смутное время, когда Русскую землю постигло несчастие внутреннего нестроения, усугубленное польско-литовским нашествием. В этот мрачный период первосвятитель Русской Церкви самоотверженно оберегал Русское государство, словом и делом защищая православную веру от латинства и единство нашего Отечества от врагов внутренних и внешних. Свой подвиг спасения Родины святитель Ермоген увенчал мученической кончиной, перешедшей в благодатное молитвенное Небесное заступничество за наше отечество у Престола Святой Троицы.

***

Преподобный Дионисий Радонежский, архимандрит

КРАТКОЕ ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО ДИОНИСИЯ, АРХИМАНДРИТА РАДОНЕЖСКОГО

Пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий, уро­же­нец г. Рже­ва, млад­ший совре­мен­ник пер­во­го рус­ско­го пат­ри­ар­ха Иова, ро­дил­ся во вто­рой по­ло­вине XVI ве­ка. По­лу­чив мо­на­стыр­ское вос­пи­та­ние и ра­но остав­шись си­ро­той, Ди­о­ни­сий при­нял по­стриг и вско­ре был по­став­лен на­сто­я­те­лем Ста­риц­ко­го Успен­ско­го мо­на­сты­ря. Са­мо­зва­нец со­слал свя­ти­те­ля Иова в Ста­ри­цу. Пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий встре­тил его с по­че­том, по­до­ба­ю­щим свя­ти­тель­ско­му са­ну.

В 1610 г. ар­хи­манд­рит Ди­о­ни­сий стал на­сто­я­те­лем Тро­и­це-Сер­ги­е­вой Лав­ры. Это про­изо­шло в смут­ное вре­мя. Лав­ра бы­ла в оса­де. Пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий воз­гла­вил ор­га­ни­за­цию обо­ро­ны. На­ря­ду с ке­ла­рем Лав­ры Ав­ра­ами­ем Па­ли­цы­ным пре­по­доб­ный стал ав­то­ром воз­зва­ний к рус­ско­му на­ро­ду, вско­лых­нув­ших осво­бо­ди­тель­ное дви­же­ние.

Ав­то­ри­тет Ди­о­ни­сия был очень ве­лик. Ему был по­ру­чен непро­стой труд по ис­прав­ле­нию бо­го­слу­жеб­ных книг. К несча­стью, бы­ли у пре­по­доб­но­го и вра­ги. Они вос­поль­зо­ва­лись воз­мож­но­стью об­ви­нить прп. Ди­о­ни­сия в ис­ка­же­нии пе­ре­во­дов бо­го­слу­же­ния (в част­но­сти, об­ря­да Кре­ще­ния). Пре­по­доб­ный был под­верг­нут аре­сту и пыт­кам. Од­на­ко он все ис­пы­та­ния сно­сил со сми­ре­ни­ем и стой­ко­стью. Лишь воз­вра­ще­ние из пле­на пат­ри­ар­ха Фила­ре­та и при­езд Иеру­са­лим­ско­го пат­ри­ар­ха поз­во­ли­ли пе­ре­смот­реть при­го­вор Ди­о­ни­сия. Ди­о­ни­сий был пол­но­стью оправ­дан. Скон­чал­ся прп. Ди­о­ни­сий 12 мая 1633 го­да. Вся его жизнь бы­ла об­раз­цом мо­на­ше­ско­го слу­же­ния.

ПОЛНОЕ ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО ДИОНИСИЯ, АРХИМАНДРИТА РАДОНЕЖСКОГО

Пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий Ра­до­неж­ский ро­дил­ся в г. Рже­ве Твер­ской гу­бер­нии. Во Свя­том Кре­ще­нии ему бы­ло на­ре­че­но имя Да­вид. В Ка­шин­ском уез­де Твер­ской гу­бер­нии есть се­ло Зоб­ни­но; ве­ро­ят­но, ро­ди­те­ли пре­по­доб­но­го Фе­о­дор и Иули­а­ния про­ис­хо­ди­ли из это­го се­ла, от на­зва­ния ко­то­ро­го и по­лу­чи­ли свою фа­ми­лию – Зоб­ни­нов­ские. Еще во дни дет­ства Да­ви­да ро­ди­те­ли пе­ре­се­ли­лись в со­сед­ний го­род Ста­ри­цу, где отец при­нял ста­рей­шин­ство над ям­ской сло­бо­дой. Ино­ки оби­те­ли Ста­риц­кой Гу­рий и Гер­ман, нау­чив­шие гра­мо­те от­ро­ка, рас­ска­зы­ва­ли о доб­ро­де­тель­ном жи­тии его. С юных лет от­ли­чал­ся он доб­ро­той, кро­то­стью и лю­бо­вью к чте­нию свя­щен­ных книг, имел сми­ре­ние и про­сто­ту сер­деч­ную свы­ше обы­чая че­ло­ве­че­ско­го. Пре­небре­гая дет­ски­ми иг­ра­ми, в стра­хе Бо­жи­ем при­леж­но вни­мал уче­нию и со­блю­дал в серд­це сво­ем рев­ность к до­бро­де­те­лям. Его ду­хов­ный отец, по име­ни Гри­го­рий, ди­вил­ся его сми­ре­нию и креп­ко­му ра­зу­му, ибо внут­рен­ни­ми оча­ми про­зрел име­ю­щую в нем быть бла­го­дать Свя­та­го Ду­ха и не раз го­во­рил сво­им ду­хов­ным де­тям: «По­смот­ри­те, ча­да, на се­го сы­на мо­е­го по ду­ху, ко­то­рый и сам бу­дет ог­нем ду­хов­ным для мно­гих».

Мно­го тер­пел юный Да­вид оскорб­ле­ний от сверст­ни­ков ра­ди сво­е­го сми­ре­ния, да­же и са­мые уда­ры, как ино­гда слу­ча­лось от буй­ных де­тей, ко­то­рые до­са­до­ва­ли, что он не хо­чет раз­де­лить с ни­ми игр. Но он все пе­ре­но­сил с кро­то­стью и ста­рал­ся по воз­мож­но­сти от них укло­нять­ся, имея непре­стан­но в устах сво­их имя Бо­жие. Ко­гда на­учил­ся гра­мо­те и до­стиг со­вер­шен­но­го воз­рас­та, по­нуж­де­ни­ем ро­ди­те­лей, хо­тя и про­тив же­ла­ния, дол­жен был всту­пить в брак. За свое бла­го­че­стие был ра­но удо­сто­ен са­на свя­щен­ни­че­ско­го и опре­де­лен в цер­ковь Бо­го­яв­ле­ния в се­ле Ильин­ском, при­над­ле­жав­шем Ста­риц­кой оби­те­ли, за 12 верст от го­ро­да. Но через 6 лет скон­ча­лась же­на его Вас­са и двое сы­но­вей-ма­лю­ток Ва­си­лий и Кос­ма. То­гда уже он, сво­бод­ный от мир­ских за­бот, оста­вил дом свой, при­шел в Ста­ри­цу, при­нял мо­на­ше­ство с име­нем Ди­о­ни­сия в оби­те­ли Бо­го­ма­те­ри, под­ви­за­ясь о сво­ем спа­се­нии.

Го­ря­чо лю­бил Ди­о­ни­сий книж­ное уче­ние. И слу­чи­лось ему од­на­жды быть в Мос­кве для цер­ков­ной по­тре­бы. И во­шел он на торг, где про­да­ва­лись кни­ги. Некто из быв­ших на тор­гу, взи­рая на юность и бла­го­леп­ное ли­цо его, по­мыс­лил о нем лу­ка­вое и стал дер­зост­но оскорб­лять его сло­ва­ми, го­во­ря: «За­чем ты здесь, мо­нах?» Но не сму­тил­ся инок и не озло­би­лось серд­це его; воз­дох­нув из глу­би­ны ду­ши, крот­ко ска­зал оскор­би­те­лю. «Да, брат, я точ­но та­кой греш­ник, как ты ду­ма­ешь обо мне. Бог те­бе обо мне от­крыл, ибо ес­ли я был ис­тин­ный инок, то не ски­тал­ся бы по тор­жи­щу меж­ду мир­ски­ми людь­ми, а си­дел бы у се­бя в кел­лии. Про­сти ме­ня греш­на­го, Бо­га ра­ди». Уми­ли­лись пред­сто­яв­шие, вни­мая крот­ким и сми­рен­ным его ре­чам, и об­ра­ти­лись с него­до­ва­ни­ем на оскор­би­те­ля дерз­ко­го, на­зы­вая его невеж­дою. «Нет, бра­тия, – го­во­рил им инок Ди­о­ни­сий, – не он невеж­да, а я; он же по­слан мне от Бо­га на мое утвер­жде­ние и прав­ди­вы ре­чи его, чтобы впредь мне не ски­тать­ся по се­му тор­жи­щу, но си­деть в кел­лии». То­гда уж и сам оскор­би­тель усты­дил­ся и хо­тел про­сить про­ще­ния за свою дер­зость, но инок скрыл­ся. Это был пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий, то­гда каз­на­чей Ста­риц­ко­го Успен­ско­го мо­на­сты­ря. В 1605 го­ду по­свя­щен он был в ар­хи­манд­ри­ты Ста­риц­ко­го Успен­ско­го мо­на­сты­ря.

Вско­ре по вступ­ле­нии Ди­о­ни­сия в долж­ность на­сто­я­те­ля при­ве­зен был в Ста­риц­кую оби­тель низ­вер­жен­ный по во­ле пер­во­го са­мо­зван­ца пат­ри­арх Иов. Хо­тя Дио­ни­сию бы­ло при­ка­за­но со­дер­жать Иова как мож­но стро­же, «в озлоб­ле­нии скорб­ном», но свя­той с лю­бо­вью при­нял свер­жен­но­го пат­ри­ар­ха и стал во всем ис­пра­ши­вать у него на­став­ле­ний и при­ка­за­ний, ста­ра­ясь успо­ко­ить невин­но­го стра­даль­ца. Пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий вме­сте с мит­ро­по­ли­том Кру­тиц­ким Па­ф­ну­ти­ем и Твер­ским ар­хи­епи­ско­пом Фео­к­ти­стом по­хо­ро­нил его в сво­ей оби­те­ли в 1607 го­ду.

Ду­хов­ное об­ще­ние ар­хи­манд­ри­та Ди­о­ни­сия со свя­тей­шим пат­ри­ар­хом Иовом, мож­но пред­по­ла­гать, бы­ло ви­ною и бла­го­склон­но­го к пре­по­доб­но­му рас­по­ло­же­ния свя­тей­ше­го пат­ри­ар­ха Ер­мо­ге­на. На него ча­сто ука­зы­вал пат­ри­арх, ди­вясь его ра­зу­му: «По­смот­ри­те на ар­хи­манд­ри­та Ста­риц­ко­го, как он под­ви­за­ет­ся; ни­ко­гда он от со­бор­ной церк­ви не от­лу­ча­ет­ся, и на цар­ских со­бра­ни­ях он же все­гда тут». И в смут­ное вре­мя пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий был бли­жай­шим по­мощ­ни­ком свя­ти­те­ля Ер­мо­ге­на, неот­луч­но на­хо­дясь при нем, да и царь имел в Ди­о­ни­сии од­но­го из рев­ност­ных за­щит­ни­ков пре­сто­ла.

Од­на­жды при­вер­жен­цы ли­тов­ские и мос­ков­ские зло­деи, схва­тив свя­тей­ше­го пат­ри­ар­ха Ер­мо­ге­на, со вся­ки­ми ру­га­тель­ства­ми по­влек­ли его на лоб­ное ме­сто; од­ни тол­ка­ли его, дру­гие бро­са­ли пес­ком в ли­цо и на чест­ную гла­ву, иные же, схва­тив за пер­си, дерз­но­вен­но по­тря­са­ли, и ко­гда все про­чие тре­пе­та­ли, один лишь Ди­о­ни­сий в та­кой бе­де ни на шаг не от­сту­пал от пат­ри­ар­ха, но стра­дал вме­сте с ним и всех с горь­ки­ми сле­за­ми уве­ще­вал, чтобы пе­ре­ста­ли от та­ко­го дерз­ко­го бес­чин­ства, как о том за­сви­де­тель­ство­ва­ли мно­гие из са­мо­вид­цев.

В 1610 го­ду пат­ри­арх Ер­мо­ген пе­ре­вел ар­хи­манд­ри­та Ди­о­ни­сия на ме­сто на­стоя­те­ля Тро­иц­кой Лав­ры, ко­то­рая еще не опра­ви­лась по­сле оса­ды по­ля­ков и нуж­да­лась в хо­ро­шем бла­го­устро­и­те­ле.

Ве­ли­ко и силь­но бы­ло имя пре­по­доб­но­го Сер­гия в то вре­мя. Его ува­жа­ли и бо­я­лись са­мые вра­ги оте­че­ства, по­ля­ки и вся­ко­го ро­да во­ры. И ес­ли, бы­ва­ло, ко­го эти недоб­рые лю­ди оста­но­вят в до­ро­ге и он ска­жет­ся Сер­ги­е­вым, то­го про­пус­ка­ли без вре­да. Слу­чи­лось пре­по­доб­но­му Ди­о­ни­сию воз­вра­щать­ся из Яро­слав­ля с од­ним бо­яри­ном. До­ро­га же бы­ла то­гда опас­ная, и мно­го про­ли­ва­лось кро­ви от вар­вар­ских лю­дей. По­се­му ар­хи­манд­рит Ди­о­ни­сий сго­во­рил­ся с сво­и­ми спут­ни­ка­ми на­зы­вать­ся Сер­ги­е­вы­ми. «Ес­ли, – го­во­рил он, – по­едем мы до­ро­гою про­сто, та огра­бят нас во­ров­ские лю­ди и да­же убьют; а ес­ли бу­дем на­зы­вать­ся име­нем чу­до­твор­ца Сер­гия, то спа­сем­ся». Не знал он еще, что он уже, дей­стви­тель­но, стал «Сер­ги­е­вым», ибо был на­зна­чен в оби­тель чу­до­твор­ца в на­сто­я­те­ли. Так про­еха­ли они мно­гие опас­ные ме­ста. Не до­ез­жая Лав­ры, встре­тил их слу­жи­тель Тро­иц­кий и спро­сил: «Ка­кая власть едет?» Они от­ве­ча­ли: «Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мо­на­сты­ря стар­цы, едем из мо­на­стыр­ских сел». Но тот, зная всех сво­их стар­цев, не по­ве­рил и спро­сил: «Не Ста­риц­кий ли это ар­хи­манд­рит, к ко­то­ро­му я по­слан с гра­мо­та­ми от са­мо­держ­ца и пат­ри­ар­ха?». И вру­чил Ди­о­ни­сию гра­мо­ты, из ко­их пре­по­доб­ный узнал о сво­ем но­вом на­зна­че­нии и по­спе­шил в Моск­ву. Изу­мил­ся судь­бам Бо­жи­им пре­по­доб­ный Дио­ни­сий и про­лил обиль­ные сле­зы: ибо ему и на мысль не при­хо­ди­ло то, что по во­ле Бо­жи­ей при­шло на серд­це свя­тей­ше­му пат­ри­ар­ху и бла­го­вер­но­му ца­рю. И это был, мож­но ска­зать, по­след­ний дра­го­цен­ный дар их, ко­то­рым обла­го­де­тель­ство­ва­ли они Рос­сию, по­ста­вив из­бран­но­го от лю­дей Бо­жи­их на та­кую сту­пень, с вы­со­ты ко­ей мог за­щи­щать зем­ную свою ро­ди­ну в тяж­кую го­ди­ну ее бед­ствий.

Воз­дав бла­го­да­ре­ние ца­рю и свя­ти­те­лю за их из­бра­ние, Ди­о­ни­сий по­спе­шил воз­вра­тить­ся в Лав­ру Сер­ги­е­ву, толь­ко что осво­бо­див­шу­ю­ся от оса­ды ли­тов­ской и про­слав­лен­ную сим бес­смерт­ным по­дви­гом. Его са­мо­го ожи­дал ве­ли­кий по­двиг со­дей­ство­вать вме­сте с рев­ност­ным ке­ла­рем Ав­ра­ами­ем Па­ли­цы­ным осво­бож­де­нию уже не од­ной Лав­ры, но все­го цар­ства, и два­дцать три го­да под­ви­зал­ся он о спа­се­нии сво­е­го ста­да в непре­стан­ной мо­лит­ве и по­ще­нии.

Ужас­ное и тяж­кое то бы­ло вре­мя для Рус­ской зем­ли – вре­мя, ко­то­рое рус­ский на­род в сво­ей па­мя­ти про­звал «ли­хо­ле­тьем». Москва бы­ла в ру­ках по­ля­ков. На­род стра­дал от звер­ства поль­ских и ка­зац­ких ша­ек. Тол­пы рус­ских лю­дей обо­е­го по­ла, на­гие, бо­сые, из­му­чен­ные, бе­жа­ли к Тро­иц­кой оби­те­ли, как к един­ствен­ной, вы­дер­жав­шей на­пор вра­гов, на­деж­ной за­щи­те. Од­ни из них бы­ли изуро­до­ва­ны ог­нем, у иных вы­рва­ны на го­ло­ве во­ло­сы; мно­же­ство ка­лек ва­ля­лось по до­ро­гам; у тех бы­ли вы­ре­за­ны рем­ни ко­жи на спине, у дру­гих от­се­че­ны ру­ки и но­ги, у иных бы­ли сле­ды ожо­гов на те­ле от рас­ка­лен­ных кам­ней. Все­ми пу­тя­ми стре­ми­лись бег­ле­цы к до­му Жи­во­на­чаль­ной Тро­и­цы, и не бы­ло чис­ла сле­зам; из­му­чен­ные, из­ло­ман­ные про­си­ли от­цов ду­хов­ных. Вся оби­тель Свя­той Тро­и­цы пре­ис­пол­ни­лась уми­рав­ши­ми от на­го­ты, гла­да и ран; не толь­ко по мо­на­сты­рю ле­жа­ли они, но и в сло­бо­дах, и в де­рев­нях, и по до­ро­гам, так что невоз­мож­но бы­ло всех ис­по­ве­дать и при­об­щить Свя­тых Та­ин.

Ви­дя сие, ар­хи­манд­рит Ди­о­ни­сий ре­шил­ся упо­тре­бить на доб­рое де­ло всю мо­на­стыр­скую каз­ну. Со сле­за­ми мо­лил он ке­ла­ря, и каз­на­чея, и всю бра­тию, чтобы со­бо­лез­но­ва­ли и со­стра­да­ли несчаст­ным во всех их нуж­дах. «Лю­бовь хри­сти­ан­ская, – го­во­рил он, – во вся­кое вре­мя по­мо­га­ет нуж­да­ю­щим­ся, тем бо­лее на­доб­но по­мо­гать в та­кое тяж­кое вре­мя». Ке­ларь и бра­тия со слу­га­ми от­ве­ча­ли с гру­стью без­на­деж­но: «Кто, отец ар­хи­манд­рит, в та­кой бе­де с ра­зу­мом со­бе­рет­ся? Ни­ко­му тут невоз­мож­но про­мыс­лить, кро­ме Еди­но­го Бо­га». Но Ди­о­ни­сий со мно­гим ры­да­ни­ем опять го­во­рил: «В та­ких-то ис­ку­ше­ни­ях и нуж­на твер­дость. От оса­ды боль­шой Бог из­ба­вил нас мо­лит­ва­ми Вла­ды­чи­цы на­шей и ве­ли­ких чу­до­твор­цев, а ныне за ле­ность на­шу и за ску­пость мо­жет нас и без оса­ды сми­рить и оскор­бить». Уми­ли­лись от пла­ча его ке­ларь, и бра­тия, и слу­ги и ста­ли про­сить со­ве­та в сво­ем недо­уме­нии. Ди­о­ни­сий так на­чал мо­лить всех: «По­ка­жи­те в этом ми­лость свою, го­су­да­ри мои, ке­ларь и каз­на­чей, и вся бра­тия свя­тая! По­жа­луй­те, ме­ня по­слу­шай­те: ви­де­ли все, что Москва в оса­де, а лю­ди ли­тов­ские во всю зем­лю рас­сы­па­лись, у нас же в мо­на­сты­ре лю­дей хо­тя и мно­го, но ма­ло рат­ных и уме­ю­щих, и те по­ги­ба­ют от цин­ги, от го­ло­да и от ран; мы, го­су­да­ри, обе­ща­ли в ино­че­стве уме­реть, уме­реть, а не жить. Ес­ли в та­ких бе­дах не бу­дет у нас рат­ных лю­дей, то что бу­дет? Итак, что у нас есть хлеб ржа­ной и пше­ни­ца и ква­сы в по­гре­бе, все от­да­дим, бра­тии, ра­не­ным лю­дям, а са­ми бу­дем есть хлеб ов­ся­ный, без ква­са, с од­ной во­дой, и не умрем. Пусть каж­дый де­ла­ет все, что мо­жет, для дру­гих, а дом Свя­той Тро­и­цы и ве­ли­ких чу­до­твор­цев не за­пу­сте­ет, ес­ли толь­ко ста­нем мо­лить Гос­по­да на­ше­го, чтобы по­дал нам ра­зум». При­я­тен был всем со­вет сей и тверд, слез его ра­ди.

И вот за­ки­пе­ла де­я­тель­ность. Пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий по­сы­лал мо­на­хов и мо­на­стыр­ских слуг под­би­рать несчаст­ных по окрест­но­стям, при­во­зить в мо­на­стырь и ле­чить. Преж­де все­го, по бла­го­сло­ве­нию ар­хи­манд­ри­та Ди­о­ни­сия, на­ча­ли мо­на­стыр­ской каз­ной стро­ить до­ма де­ре­вян­ные для бо­ля­щих и бес­при­ют­ных, и на­шлись для них вра­чи. И по­ве­ле­но бы­ло рат­ных лю­дей ле­чить и успо­ка­и­вать их луч­шей доб­рой пи­щей брат­ской. В то вре­мя мо­лит­ва­ми Ди­о­ни­сия бы­ло умно­же­ние му­ки в хлебне ра­ди ве­ли­ко­го чу­до­твор­ца Сер­гия. Во все сие вре­мя не пла­кал, не про­сил се­бе ми­ло­сти у се­го ве­ли­ко­го све­тиль­ни­ка; все со сми­рен­но­муд­ри­ем вку­ша­ли толь­ко немно­го ов­ся­но­го хле­ба, и то од­на­жды в день, а в сре­ду и пя­ток во­все ни­че­го не ели.

«Я и сам, греш­ный, – пи­шет со­бор­ный клю­чарь Иоанн, – сколь­ко на па­мя­ти мо­ей по­стри­гал, при­ча­щал и по­гре­бал вме­сте с бра­том мо­им Си­мо­ном: до че­ты­рех ты­сяч по­греб­ли мы мерт­ве­цов и, как те­перь пом­ню, что в один день по­хо­ро­ни­ли в сру­бе на Кле­мен­тье­ве, у Ни­ко­лы Чу­до­твор­ца, 960 че­ло­век, да в дру­гом убо­гом до­ме – 640, и на Те­рен­тье­вой ро­ще – 450. Со свя­щен­ни­ком Иоан­ном хо­ди­ли мы по окрест­ным сло­бо­дам и, по во­ле Ди­о­ни­си­е­вой, со­счи­та­ли, что в 30 недель по­греб­ли бо­лее трех ты­сяч, да зи­мою и вес­ною по­гре­бал я вся­кий день тех, ко­то­рые не хо­те­ли быть по­ло­же­ны в убо­гих до­мах, и еже­днев­но слу­ча­лось до ше­сти и бо­лее по­хо­рон, а в од­ной мо­ги­ле ни­ко­гда не кла­ли по од­но­му че­ло­ве­ку, но не ме­нее трех, а ино­гда и до пят­на­дца­ти; все сии бе­ды про­дол­жа­лись пол­то­ра го­да».

По бла­го­сло­ве­нию св. Ди­о­ни­сия, как ско­ро об­ре­та­ли об­на­жен­но­го мерт­ве­ца, тот­час по­сы­ла­лось все нуж­ное для по­гре­бе­ния; при­ста­вы ез­ди­ли на ко­нях по ле­сам смот­реть, чтобы зве­ри не съе­ли за­му­чен­ных от вра­гов, и ес­ли еще кто был жив, при­во­зи­ли в стран­но­при­им­ни­цы, а ко­то­рые уми­ра­ли, тех ху­дые одеж­ды раз­да­ва­ли бед­ным: жен­щи­ны ши­ли и мы­ли бес­пре­стан­но ру­баш­ки и са­ва­ны, за что их до­воль­ство­ва­ли из мо­на­сты­ря одеж­дой и пи­щей. Ке­лей­ник Ди­о­ни­сия ста­рец До­ро­фей днем и но­чью раз­но­сил от него боль­ным и ра­не­ным по­ло­тен­ца и день­ги. Та­кое по­со­бие Лав­ра ока­зы­ва­ла страж­ду­щим все вре­мя, по­ка Москва бо­ро­лась с по­ля­ка­ми. Ке­ларь Си­мон по­ла­га­ет, что за это вре­мя од­них умер­ших бы­ло бо­лее 7 000 и до 500 остав­ших­ся при Лав­ре в раз­ных служ­бах: мож­но по это­му су­дить, как ве­ли­ко бы­ло чис­ло всех, вос­поль­зо­вав­ших­ся по­со­би­я­ми от оби­те­ли.

Ес­ли пра­вед­ным су­дом Гос­подь и на­ка­зал нас во вре­мя оса­ды, за­ме­ча­ет пи­са­тель жи­тия, то не обо­га­тил ли нас по­том су­гу­бо Сво­ею бла­го­да­тью, как это ви­ди­мо ныне всем че­ло­ве­кам. Сколь­ки­ми бо­гат­ства­ми рас­ши­рил Он и укра­сил се­ле­ние сла­вы Сво­ей, оби­тель Пре­свя­той Тро­и­цы, мо­лит­ва­ми ве­ли­ко­го чу­до­твор­ца Сер­гия. Гос­подь вос­ста­вил, как неко­гда Иоси­фа на про­корм­ле­ние Егип­та и То­вию пра­вед­но­го в Ва­ви­лоне, се­го див­но­го му­жа Ди­о­ни­сия, через ко­то­ро­го мно­гие спо­до­би­лись по­лу­чить бла­гой ко­нец с на­пут­стви­ем.

Но это­го бы­ло ма­ло для свя­той ду­ши Ди­о­ни­сия: его лю­бя­щее серд­це то­ми­лось стра­да­ни­я­ми всей Рус­ской зем­ли. Ве­ли­кий имел он по­двиг, усерд­но мо­лясь о из­бав­ле­нии цар­ству­ю­ще­го гра­да; во все пол­то­ра го­да, ко­гда бы­ла в оса­де Москва, непре­стан­но и в церк­ви Бо­жи­ей, и в кел­лии с ве­ли­ким пла­чем сто­ял он на мо­лит­ве. И в 1611–1612 гг. в кел­лии ар­хи­манд­ри­та со­би­ра­ют­ся ско­ро­пис­цы и пе­ре­пи­сы­ва­ют по­сла­ния Ди­о­ни­сия и его ке­ла­ря Ав­ра­амия Па­ли­цы­на. Гра­мо­ты сии в Ря­зань, в Пермь с уез­да­ми, и в Яро­славль, и в Ниж­ний Нов­го­род, кня­зю Ди­мит­рию По­жар­ско­му и Кось­ме Ми­ни­ну, и в по­ни­зов­ские го­ро­да, кня­зю Ди­мит­рию Тру­бец­ко­му и к За­руц­ко­му под Моск­ву, и в Ка­зань к стро­и­те­лю Ам­фи­ло­хию, и мно­го бы­ло в тех гра­мо­тах бо­лез­но­ва­ния Ди­о­ни­си­е­ва о всем го­су­дар­стве Мос­ков­ском. «Пра­во­слав­ные хри­сти­ане, – пи­са­лось в этих по­сла­ни­ях сми­рен­ны­ми ино­ка­ми, доб­лест­ны­ми сы­на­ми оте­че­ства, при­зы­ва­ю­щи­ми рус­ский на­род к брат­ско­му еди­но­ду­шию и к за­щи­те разо­ря­е­мой вра­га­ми род­ной зем­ли, – вспом­ни­те ис­тин­ную пра­во­слав­ную ве­ру и по­ка­жи­те по­двиг свой, мо­ли­те слу­жи­лых лю­дей, чтобы быть всем пра­во­слав­ным в со­еди­не­нии и стать со­об­ща про­тив пре­да­те­лей хри­сти­ан­ских (из­мен­ни­ков оте­че­ству) и про­тив веч­ных вра­гов хри­сти­ан­ства – поль­ских и ли­тов­ских лю­дей! Са­ми ви­ди­те, ка­кое ра­зо­ре­ние учи­ни­ли они в Мос­ков­ском го­су­дар­стве. Где свя­тые церк­ви Бо­жии и Бо­жии об­ра­зы? Где ино­ки, се­ди­на­ми цве­ту­щие, ино­ки­ни, доб­ро­де­те­ля­ми укра­шен­ные? Не все ли до кон­ца ра­зо­ре­но и по­ру­га­но злым по­ру­га­ни­ем? Не по­ща­же­ны ни стар­цы, ни мла­ден­цы груд­ные... Ес­ли же есть и недо­воль­ные в ва­ших пре­де­лах, то Бо­га ра­ди от­ло­жи­те все сие на вре­мя, чтобы вам всем еди­но­душ­но по­стра­дать для из­бав­ле­ния пра­во­слав­ной ве­ры, по­ка­мест еще вра­ги не на­нес­ли ка­ко­го-ли­бо уда­ра бо­ярам и во­е­во­дам. Ес­ли мы при­бег­нем к Пре­щед­ро­му Бо­гу и Пре­чи­стой Бо­го­ро­ди­це и ко всем свя­тым и обе­ща­ем­ся со­об­ща со­тво­рить наш по­двиг, то Ми­ло­сти­вый Вла­ды­ка, Че­ло­ве­ко­лю­бец, от­вра­тит пра­вед­ный Свой гнев и из­ба­вит нас от лю­той смер­ти и ла­тин­ско­го по­ра­бо­ще­ния. Сми­луй­тесь и мо­ли­тесь! Но немед­ля со­тво­ри­те де­ло из­бав­ле­ния хри­сти­ан­ско­го на­ро­да, по­мо­ги­те рат­ным лю­дям. Мно­го и слез­но со всем на­ро­дом хри­сти­ан­ским вам о том че­лом бьем».

С та­ки­ми воз­зва­ни­я­ми спе­ши­ли из Лав­ры гон­цы в раз­ные го­ро­да и пол­ки Рос­сии. Тро­иц­кие гра­мо­ты обод­ри­ли на­род: осо­бен­но силь­но бы­ло во­оду­шев­ле­ние в Ниж­нем Нов­го­ро­де. Здесь вос­стал на за­щи­ту род­ной зем­ли прис­но­па­мят­ный муж Кос­ма Ми­нин. По его при­зы­ву со­бра­лось опол­че­ние и под на­чаль­ством кня­зя По­жар­ско­го дви­ну­лось на за­щи­ту оса­жден­ной Москве. Услы­шал Гос­подь мо­лит­ву пра­вед­ни­ка, ден­но и нощ­но к Нему взы­вав­ше­го, о из­бав­ле­нии пра­во­слав­ных хри­сти­ан от кро­во­про­лит­ных на­па­стей, о ми­ре и ти­шине Мос­ков­ско­му го­су­дар­ству. Ко­гда князь Ди­мит­рий По­жар­ский и Кос­ма Ми­нин дви­ну­лись к Москве со мно­гим во­ин­ством и до­стиг­ли Сер­ги­е­вой оби­те­ли, сей ве­ли­кий по­движ­ник, со­вер­шив для них мо­леб­ное пе­ние, про­во­жал всем со­бо­ром во­е­вод и рат­ных лю­дей на го­ру, на­зы­ва­е­мую Вол­ку­ша, и там оста­но­вил­ся с кре­стом в ру­ках, чтобы осе­нить их, свя­щен­ни­ки же кро­пи­ли свя­той во­дой. В то вре­мя силь­ный ве­тер дул на­встре­чу во­и­нам, и сму­ща­лось их серд­це от вол­не­ния; тре­во­жи­лись и во­е­во­ды, как ид­ти в дол­гий путь при столь бур­ном вет­ре? Пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий, бла­го­слов­ляя во­ин­ства, об­на­де­жи­вал рат­ных, вну­шая им при­зы­вать се­бе на по­мощь Гос­по­да, Пре­чи­стую Его Ма­терь и ра­до­неж­ских свя­тых Сер­гия и Ни­ко­на. Еще и вслед за ни­ми осе­нял он иду­щих Жи­во­тво­ря­щим Кре­стом, и – вне­зап­ное со­вер­ши­лось чу­до: мгно­вен­но из­ме­нил­ся ве­тер и стал по­пут­ным пра­во­слав­но­му во­ин­ству от са­мой оби­те­ли, как бы от церк­ви Свя­той Тро­и­цы и чу­до­твор­ных мо­щей, по­се­му нема­лое бы­ло ра­до­ва­ние во­е­во­дам и вой­ску. Вы­со­кая сту­пень ино­че­ско­го по­дви­га, до­стиг­ну­тая пре­по­доб­ным через непре­стан­ную мо­лит­ву, со­об­щи­ла ему та­кой дар чу­до­тво­ре­ний, тща­тель­но им хра­ни­мый от лю­дей.

Ска­за­ние же сие, го­во­рит пи­са­тель жи­тия, слы­ша­ли мы из уст са­мо­го кня­зя Ди­мит­рия, ко­то­рый со мно­ги­ми сле­за­ми ис­по­ве­дал нам, ка­ко­го чу­да спо­до­бил его Бог за­ступ­ле­ни­ем Пре­чи­стой и ве­ли­ких чу­до­твор­цев и мо­лит­ва­ми свя­то­го ар­хи­манд­ри­та Ди­о­ни­сия! На него из­лил Гос­подь бла­го­дать Свою ра­ди креп­ко­го его жи­тия, и щед­ро по­да­ва­ла ему чуд­ная дес­ни­ца Бо­жия то, че­го со сле­за­ми мо­лил у Гос­по­да див­ный Его угод­ник. Од­ни толь­ко непре­стан­ные мо­лит­вы Ди­о­ни­сия мог­ли за­ста­вить кня­зя пре­не­бречь всей опас­но­стью, ка­кая угро­жа­ла им в стране от смут и за­го­во­ров, и дви­нуть­ся спер­ва из Яро­слав­ля, а по­том из-под Лав­ры для до­вер­ше­ния ве­ли­ко­го де­ла. Ке­ларь Ав­ра­амий был от­пу­щен ар­хи­манд­ри­том и на­хо­дил­ся без­от­луч­но при вой­сках, ли­цом, дей­ству­ю­щим не ме­нее кня­зя Ди­мит­рия По­жар­ско­го и Ми­ни­на. Его ода­рен­ное пе­ро пе­ре­да­ло потом­ству совре­мен­ные по­дви­ги, по­доб­но как его муд­рые ре­чи вос­ста­нов­ля­ли мир и ти­ши­ну по­сре­ди враж­ду­ю­ще­го ста­на.

Немир­ны бы­ли меж­ду со­бой со­еди­нив­ши­е­ся под Моск­вой По­жар­ский и Тру­бец­кой, но пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий пи­сал им сер­деч­ное крас­но­ре­чи­вое уве­ща­ние о ми­ре и люб­ви.

Еще дли­лась оса­да: по­ля­ки за­се­ли в Крем­ле и Ки­тай-го­ро­де, и сно­ва воз­ник­ли воз­му­ще­ния меж­ду ка­за­ка­ми. Жа­ло­ва­лись они на ни­ще­ту свою и бо­гат­ство во­ждей, они хо­те­ли умерт­вить их и раз­бе­жать­ся. Что же ар­хи­манд­рит и ке­ларь? По­след­нее со­кро­ви­ще Лав­ры – ри­зы и сти­ха­ри, са­же­ные жем­чу­гом, по­сы­ла­ют они в та­бор с слез­ным мо­ле­ни­ем не по­ки­дать Оте­че­ство. И тро­ну­лись ка­за­ки, во­шли в ра­зум и страх Бо­жий и, воз­вра­тив оби­те­ли ее по­жерт­во­ва­ния, по­кля­лись пе­ре­но­сить ли­ше­ния. Ско­ро пре­по­доб­ный Сер­гий явил­ся во сне гре­че­ско­му ар­хи­епи­ско­пу Ар­се­нию, за­клю­чен­но­му в Крем­ле, и уте­шил его ве­стью о из­бав­ле­нии. При­сту­пом был взят Ки­тай-го­род, сдал­ся Кремль. С Бо­жи­ей по­мо­щью сто­ли­ца бы­ла очи­ще­на от вра­гов. С тор­же­ствен­ным пе­ни­ем всту­пил прп. Ди­о­ни­сий и весь свя­щен­ный со­бор в храм Успе­ния и вос­пла­кал при ви­де за­пу­сте­ния свя­ты­ни. Оба, ар­хи­манд­рит и ке­ларь, бы­ли при из­бра­нии Ми­ха­и­ла, ко­то­рое со­вер­ши­лось в Москве в их Тро­иц­ком по­дво­рье. Ав­ра­амий воз­ве­стил о том на­ро­ду с Лоб­но­го ме­ста и сам в чис­ле по­слов по­чет­ных хо­дил при­гла­шать юно­шу на цар­ство. Он умо­лял его про­ме­нять ти­ши­ну оби­те­ли Ипать­ев­ской на бур­ный пре­стол, ко­леб­ле­мый все­ми ужа­са­ми вой­ны и внут­рен­них смя­те­ний. Ко­гда же, по мно­гом пла­че, умо­лен был юный царь, то на пу­ти сво­ем к сто­ли­це усерд­но при­па­дал к ра­ке пре­по­доб­но­го Сер­гия, и ар­хи­манд­рит Ди­о­ни­сий бла­го­сло­вил Ми­ха­и­ла на спа­сен­ное цар­ство.

Сре­ди этих за­бот и тру­дов для спа­се­ния оте­че­ства Ди­о­ни­сий успел по­пра­вить и вве­рен­ную ему Лав­ру. Ее баш­ни и сте­ны по­сле оса­ды бы­ли по­лу­раз­ру­ше­ны; уцелев­шие от ог­ня кел­лии сто­я­ли по­чти без кры­ши; име­ния ра­зо­ре­ны, и ра­бо­чие раз­бе­жа­лись. По хо­да­тай­ству Ди­о­ни­сия царь под­твер­дил пра­ва Лав­ры гра­мо­та­ми и по­ве­лел воз­вра­тить на свои ме­ста раз­бе­жав­ших­ся кре­стьян. Де­я­тель­но­стью на­сто­я­те­ля ма­ло-по­ма­лу из­гла­жда­лись сле­ды ра­зо­ре­ния в оби­те­ли.

Еще не со­всем окон­чи­лись на­ча­тые по­прав­ки хо­зяй­ства по оби­те­ли, как пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий дол­жен был на­чать по­дви­ги для свя­той ве­ры. Ка­за­лось, по­сле столь ве­ли­ких за­слуг пре­по­доб­но­го для оте­че­ства и Лав­ры на­сту­пи­ло для него вре­мя от­ды­ха и успо­ко­е­ния. Не то су­дил Бог. Царь Ми­ха­ил Фе­о­до­ро­вич, зная бла­го­че­стие и уче­ность Ди­о­ни­сия, по­ру­чил ему гра­мо­той от 8 но­яб­ря 1616 го­да ис­пра­вить Треб­ник от гру­бых оши­бок, ко­то­рые вкра­лись от вре­ме­ни. Ди­о­ни­сий и его со­труд­ни­ки, ста­рец Ар­се­ний и свя­щен­ник Иоанн, с усер­ди­ем и бла­го­ра­зу­ми­ем за­ня­лись этим де­лом; для по­со­бия, кро­ме мно­гих древ­них сла­вян­ских треб­ни­ков, в чис­ле ко­их был и треб­ник мит­ро­по­ли­та Ки­при­а­на, бы­ли и гре­че­ские треб­ни­ки. Оши­бок най­де­но мно­же­ство, и иные крайне гру­бые: «О во­пло­ще­нии Сы­на Бо­жия в по­треб­ни­ках пись­мен­ных и в слу­жеб­ни­ках вы­хо­да пер­вых пе­ча­тей об­ре­ло­ся, яко Отец Бог с Сы­ном во­пло­ти­ся». Через пол­то­ра го­да пред­ста­ви­ли ис­прав­лен­ный ими треб­ник в Моск­ву на рас­смот­ре­ние Со­бо­ра. Со­бор 1618 го­да по на­ве­там вра­гов пре­по­доб­но­го без ви­ны осу­дил его, как ере­ти­ка, на ли­ше­ние са­на и за­то­че­ние. Ди­о­ни­сия об­ви­ня­ли и в том, что «имя Свя­той Тро­и­цы ве­лел в кни­гах ма­рать и Ду­ха Свя­та­го не ис­по­ве­ду­ет, яко огнь есть». Это озна­ча­ло, что ис­пра­ви­те­ли по­ла­га­ли сде­лать пе­ре­ме­ны в сла­во­сло­ви­ях Свя­той Тро­и­це, окан­чи­ва­ю­щих со­бой раз­ные мо­лит­вы, а в чине во­до­освя­ще­ния ис­клю­ча­ли сло­во: «и ог­нем» как вне­сен­ное про­из­во­лом неве­же­ства. В за­щи­ти­тель­ной ре­чи прп. Ди­о­ни­сий ска­зал: «Пи­са­но во всех треб­ни­ках пись­мен­ных ста­рых, в том чис­ле и пер­га­мен­ных, в мо­лит­ве: Тво­ею бо во­лею от небы­тия в бы­тие при­вел еси вся­че­ская. Ты и ныне, Вла­ды­ко, освя­ти во­ду сию Ду­хом Тво­им Свя­тым. Так сто­ят сло­ва в пер­га­мен­ных и в бу­маж­ных спис­ках и в них нет сло­ва: и ог­нем. Так и в спис­ках, при­слан­ных из Моск­вы, – в кни­ге мит­ро­по­ли­та Ки­при­а­на (а Ки­при­ан мит­ро­по­лит – че­ло­век свя­той, как все зна­ют) и в двух дру­гих спис­ках! Так и в гре­че­ских кни­гах! Но не так в Мос­ков­ском пе­чат­ном слу­жеб­ни­ке, где на­пе­ча­та­но: Ду­хом Тво­им Свя­тым и ог­нем. Мы не зна­ем, с че­го на­пе­ча­та­но: и ог­нем. Мы ду­ма­ли, что на­пе­ча­та­но так со­об­раз­но с сло­ва­ми еван­ге­ли­ста Лу­ки: Той вы кре­стит Ду­хом Свя­тым и ог­нем. Но зная, что еван­ге­ли­сты Марк и Мат­фей не ска­за­ли: и ог­нем, а толь­ко – Ду­хом, при­ня­ли в ос­но­ва­ние сло­ва Гос­по­да к Ни­ко­ди­му: аще кто не ро­дит­ся во­дою и Ду­хом, не мо­жет вни­ти в Цар­ствие Небес­ное. Сам еван­ге­лист Лу­ка, пред­ла­гая обе­то­ва­ние Гос­по­да, пи­шет: има­те кре­сти­ти­ся Ду­хом Свя­тым, но не ска­зал: и ог­нем. По кни­ге Де­я­ний Апо­столь­ских, в день Пя­ти­де­сят­ни­цы снис­шел Дух Свя­той на апо­сто­лов и яви­ша­ся им раз­де­ле­ни язы­цы яко ог­нен­ни; не ска­за­но: яви­лись язы­ки ог­нен­ные, но яко ог­нен­ни. Да и кни­га Де­я­ний не опре­де­ля­ет, в ка­ком ви­де снис­хо­дил Дух Свя­той на кре­ща­ю­щих­ся. Кре­ще­ни­ем же ог­нен­ным озна­ча­ет­ся толь­ко ис­пы­та­ние ог­нен­ное». Весь­ма лю­бо­пыт­но и по­учи­тель­но, что го­во­рил Ар­се­ний о при­бав­ке сло­ва «и ог­нем» в чине Кре­ще­ния. Из чис­ла 12-ти сла­вян­ских спис­ков, пи­сал он, в 10 не бы­ло это­го сло­ва; в од­ном при­пи­са­но на по­ле «и ог­нем», и в дру­гом то же сло­во на­пи­са­но вы­ше стро­ки; в пе­чат­ном же треб­ни­ке это сло­во по­став­ле­но уже в стро­ке. Вот про­ис­хож­де­ние при­бав­ле­ний, за ко­то­рые так упор­но сто­ят рев­ни­те­ли мни­мой ста­ри­ны! Прп. Ди­о­ни­сию при­шлось вы­тер­петь мно­го и мно­го оскорб­ле­ний неза­слу­жен­ных.

Но по всей зем­ле Рус­ской еще бро­ди­ли шай­ки ли­тов­цев и по­ля­ков, так что Ди­о­ни­сий не мог до­стиг­нуть ме­ста за­то­че­ния, а по­то­му его воз­вра­ти­ли в Моск­ву, зак­лю­чи­ли в Но­воспас­ский мо­на­стырь, мо­ри­ли го­ло­дом, то­ми­ли в ды­му ба­ни, за­став­ля­ли класть каж­дый день по ты­ся­чу по­кло­нов. Пре­по­доб­ный, укреп­ля­е­мый Гос­по­дом, не толь­ко вы­пол­нял на­ло­жен­ную эпи­ти­мию, но еще от усер­дия сво­е­го клал дру­гую ты­ся­чу по­кло­нов еже­днев­но. По празд­ни­кам его во­ди­ли, а ино­гда во­зи­ли вер­хом на кля­че, еще до обед­ни, к мит­ро­по­ли­ту на сми­ре­ние. Здесь в око­вах он сто­ял на от­кры­том дво­ре в лет­ний зной до ве­чер­ни, не осве­жа­е­мый и ча­шей сту­де­ной во­ды.

А гру­бые злоб­ные невеж­ды вся­че­ски ру­га­лись над ним, бро­са­ли в него гря­зью. Но пре­по­доб­ный был, как мла­де­нец, и все при­ни­мал со сми­ре­ни­ем и уте­шал бра­тию, стра­дав­шую с ним вме­сте, го­во­ря: «Не скор­би­те и не безум­ствуй­те, Гос­подь все ви­дит, мы же страж­дем за сло­во ис­ти­ны, и это еще не веч­ная му­ка, все минет!» Его об­ло­жи­ли пе­нею в 500 руб­лей за то, что «Ду­ха Свя­та­го не ис­по­ве­ды­вал, яко огнь есть». Пре­по­доб­ный же, стоя в же­ле­зах, тол­кав­шим и опле­вав­шим его го­во­рил: «Де­нег не имею, да и да­вать не за что: ли­хо чер­не­цу то, ес­ли рас­стричь его ве­лят, а ес­ли толь­ко до­стричь, то ему ве­нец и ра­дость. Мне гро­зят Си­би­рью и Со­лов­ка­ми, но я рад то­му, это жизнь мне». Ко­гда дру­гие с со­стра­да­ни­ем го­во­ри­ли: «Что это за бе­да с то­бой, от­че?», он от­ве­чал: «Бе­ды нет ни­ка­кой, а ми­лость Бо­жия; пре­по­доб­ный Иона, мит­ро­по­лит, сми­ря­ет ме­ня по де­лам мо­им, чтобы не был я горд. Та­кие бе­ды и на­па­сти – ми­лость Бо­жия, а вот бе­да, ес­ли при­дет­ся го­реть в ге­ен­ском огне; да из­ба­вит нас Бог от се­го!». И по Москве рас­пу­сти­ли неле­пую мол­ву, буд­то бы Ди­о­ни­сий и его со­труд­ни­ки хо­тят огонь со­всем вы­ве­сти. Че­го не вы­ду­ма­ют и че­му не по­ве­рит неве­же­ство на­род­ное! И что же? Ра­ди сей без­рас­суд­ной кле­ве­ты чернь тол­па­ми вы­хо­ди­ла на ули­цу, ко­гда на ху­дой ло­ша­ди вез­ли свя­то­го стар­ца из оби­те­ли или в оби­тель, чтобы над ним по­те­шать­ся и бро­сать в него кам­ня­ми и гря­зью; но он, как незло­би­вый мла­де­нец, ни на ко­го не скор­бел.

А глав­ны­ми об­ви­ни­те­ля­ми угод­ни­ка Бо­жия бы­ли свои же, тро­иц­кие ино­ки: го­ло­вщик Логгин и устав­щик Фила­рет. Это бы­ли лю­ди крайне дерз­кие, неве­же­ствен­ные; Фила­рет от неве­же­ства го­во­рил да­же бо­го­хуль­ные ере­си. Их дер­зость и преж­де до­хо­ди­ла до то­го, что во вре­мя бо­го­слу­же­ния они вы­ры­ва­ли из рук ар­хи­манд­ри­та кни­ги. Слу­чи­лось од­на­жды, при недо­стат­ке пев­чих, что сам Ди­о­ни­сий, сой­дя с кли­ро­са, хо­тел чи­тать первую ста­тью. Логгин же, бро­сив­шись к нему, вы­рвал из рук его кни­гу и с боль­шим шу­мом опро­ки­нул ана­лой на со­блазн всей бра­тии. Пре­по­доб­ный толь­ко пе­ре­кре­стил­ся и мол­ча сел на кли­ро­се. Логгин про­чи­тал ста­тью и, по­дой­дя к ар­хи­манд­ри­ту, вме­сто про­ще­ния, на­чал пле­вать на него. То­гда Ди­о­ни­сий взял в ру­ки пас­тыр­ский свой жезл, мах­нул им, го­во­ря: «Пе­ре­стань, Логгин, не ме­шай пе­нию Бо­жию и бра­тию не сму­щай; мож­но нам о том пе­ре­го­во­рить и по­сле утре­ни». Логгин же до та­кой сте­пе­ни разъ­ярил­ся, что, вы­хва­тив по­сох из рук Ди­о­ни­сия, пе­ре­ло­мил его на че­ты­ре ча­сти и бро­сил об­лом­ки в на­сто­я­те­ля. За­пла­кал Ди­о­ни­сий и, воз­зрев к об­ра­зу Вла­дыч­ню, ска­зал: «Ты, Гос­по­ди Вла­ды­ко, все ве­да­ешь; про­сти ме­ня, греш­но­го, ибо я со­гре­шил пред То­бою, а не он». Сой­дя с ме­ста сво­е­го, стал он пе­ред ико­ной Бо­го­ма­те­ри и про­пла­кал всю утре­ню: оже­сто­чен­но­го же Логги­на все бра­тия не мог­ли при­ну­дить, чтобы ис­про­сил про­ще­ния у ар­хи­манд­ри­та. Устав­щик Фила­рет был дру­гом Логги­на. Этот был еще за­ме­ча­тель­нее. Он ино­че­ство­вал в оби­те­ли бо­лее 50 лет. Но «от про­сто­ты нена­уче­ния мыс­ли муд­ро­ва­ния недо­бра­го» имел он в се­бе и в од­ном и том же ли­це был и тем­ный невеж­да, и дерз­кий ере­тик. Прп. Ди­о­ни­сий скор­бел о Фила­ре­те, го­во­рил ему, что мно­го­лет­ние по­дви­ги свои гу­бит он са­мо­во­ли­ем неве­же­ства сво­е­го. Оба оже­сто­чен­ные ино­ка, раз­дра­жав­шись на свя­то­го, пи­са­ли про­тив него в дру­гие оби­те­ли, в царст­ву­ю­щий град, раз­ные воз­дви­гая на него коз­ни, от ко­то­рых он мно­го стра­дал. Вот ка­ко­вы бы­ли его кле­вет­ни­ки. «Смею ска­зать о воз­во­дя­щих на нас неправ­ду, – пи­сал стра­дав­ший вме­сте с Ди­о­ни­си­ем инок Ар­се­ний, – что не зна­ют они ни пра­во­сла­вия, ни кри­во­сла­вия, про­хо­дят Свя­щен­ные Пи­са­ния по бук­вам и не ста­ра­ют­ся по­ни­мать смысл их». Ка­ко­вы и все­гда рев­ни­те­ли ста­рой бук­вы.

Бы­ли, од­на­ко, и свет­лые ми­ну­ты в жиз­ни ве­ли­ко­го по­движ­ни­ка, ко­гда по­сле всех по­не­сен­ных им ис­ку­ше­ний за чи­сто­ту дог­ма­тов цер­ков­ных и по­сле ми­ра, на вре­мя упо­ко­ив­ше­го бед­ство­вав­шую Рос­сию, сам пат­ри­арх Иеру­са­лим­ский Фе­о­фан, в 1619 го­ду при­слан­ный Все­лен­ски­ми пат­ри­ар­ха­ми для под­дер­жа­ния на Ру­си пра­во­сла­вия, при­шел по­кло­нить­ся ве­ли­ко­му чу­до­твор­цу Сер­гию и по­ди­вить­ся по­дви­гам за­щит­ни­ков Лав­ры. Где еще мож­но бы­ло най­ти дру­го­го Ди­о­ни­сия, дру­го­го Ав­ра­амия и по­доб­ную им бра­тию? Иеру­са­лим­ский пат­ри­арх пред­ло­жил пат­ри­ар­ху Фила­ре­ту, вер­нув­ше­му­ся из поль­ско­го пле­на, об­лег­чить по­ло­же­ние пре­по­доб­но­го, и в его оправ­да­ние ука­зал на гре­че­ский треб­ник. Ди­о­ни­сий осво­бож­ден был из тем­ни­цы.

Слы­шав об оби­те­ли Пре­слав­ной Тро­и­цы, как во вре­мя ра­зо­ре­ния Мос­ков­ско­го го­су­дар­ства и са­мо­го цар­ству­ю­ще­го гра­да то ма­лое ме­сто спа­се­но бы­ло от поль­ских и ли­тов­ских на­ро­дов, уди­вил­ся пат­ри­арх и хо­тел ви­деть с же­ла­ни­ем сер­деч­ным не ме­сто, но див­но­го хра­ни­те­ля ме­ста, ве­ли­ко­го Сер­гия чу­до­твор­ца. Ко­гда же при­шел в его оби­тель, ар­хи­манд­рит Ди­о­ни­сий со­тво­рил ему честь, по­до­ба­ю­щую цар­ско­му ве­ли­че­ству, и вы­шел в сре­те­ние вне мо­на­сты­ря, во мно­же­стве чи­на свя­щен­но­го. На­ут­ро же пат­ри­арх при­шел слу­жить ли­тур­гию. Но преж­де, от­пев мо­ле­бен, со мно­ги­ми сле­за­ми окроп­лял свя­той во­дой об­раз Жи­во­на­чаль­ной Тро­и­цы и Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы и, при­сту­пив к мо­щам чу­до­твор­ца, ве­лел ар­хи­манд­ри­ту от­крыть свя­тое ли­цо Сер­гия – ужас объ­ял его и за­тре­пе­та­ло в нем серд­це, ко­гда узрел нетле­ние свя­то­го и ося­зал ру­ки его и но­ги.

«О ве­ли­кий Сер­гий чу­до­тво­рец, сла­ва свя­то­го жи­тия тво­е­го до­стиг­ла и до во­сто­ка сол­неч­но­го: бла­го­да­ре­ние Со­де­те­лю всех Хри­сту Бо­гу, что и на ко­нец ве­ка до­шед­шим лю­дям, ве­ру­ю­щим в Него, да­ет упо­ва­ние не от­па­дать от пра­вил ве­ры, ра­ди мо­литв Пре­свя­тыя Сво­ея Ма­те­ри, и вас ра­ди, со все­ми свя­ты­ми под­ви­зав­ши­ми­ся в бла­го­че­стии». Ска­зав сие, со­вер­шил сам ли­тур­гию.

По со­вер­ше­нии ли­тур­гии мо­лил его Ди­о­ни­сий со­вер­шить успо­ко­е­ние се­бе и всем при­шед­шим с ним из Иеру­са­ли­ма, и на тра­пе­зе воз­да­на бы­ла ему по­честь, как ца­рям мос­ков­ским, ко­гда при­хо­дят на по­кло­не­ние в празд­ни­ки. Свя­тей­ший Фео­фан, си­дя за обиль­ной тра­пе­зой с бра­ти­ей, ни­че­го не вку­шал и был неуте­шен от пла­ча, хо­тя тор­же­ство со­вер­ша­лось с пе­ни­ем ли­ков. Но пат­ри­арх, ду­хом ура­зу­мев их пе­чаль, ска­зал Ди­о­ни­сию и всей бра­тии: «Что сму­ща­е­тесь? Не скор­би­те о сле­зах мо­их, ибо ра­до­стью ве­се­лит­ся о вас серд­це мое; не ищу я че­го-ли­бо ва­ше­го, но вас са­мих, по гла­го­лу апо­сто­ла: “Вы бо ра­дость моя и ве­нец” (1Фес.2,19), ибо здра­вых вас об­рел. Преж­де слы­ша­ли все Церк­ви Во­сточ­ные скорбь ва­шу и труд, ка­кие подъ­яли за Хри­ста от го­ня­щих вас, ра­ди пра­вой ве­ры, и мне небезыз­вест­но бы­ло о всех при­клю­чив­ших­ся бе­дах. Ныне же еще нечто про­шу у вас ви­деть, да воз­ве­се­лю­ся по же­ла­нию мо­е­му. Слы­шал я, что во вре­мя бе­ды рат­ной неко­то­рые ино­ки оби­те­ли ва­шей дерз­ну­ли воз­ло­жить на се­бя бро­ню и, при­няв ору­жие в ру­ки, ра­то­вать креп­ко; дай­те мне их ви­деть».

Уми­ли­тель­ное зре­ли­ще пред­став­ля­ла бе­се­да пат­ри­ар­ха со стар­ца­ми – за­щит­ни­ка­ми Лав­ры, под­ви­зав­ши­ми­ся во вре­мя ее оса­ды. Пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий при­нял бы­ло сие тре­бо­ва­ние с недо­уме­ни­ем, но по­движ­ни­ки доб­ро­воль­но вы­зва­лись: «Яви нас, от­че, Вла­ды­це на­ше­му; бу­ди все по во­ле его». И пред­став­ле­ны были пат­ри­ар­ху бо­лее два­дца­ти ино­ков, «ни­х­же пер­вый был име­нем Афа­на­сий Още­рин, зе­ло стар сый, и весь уже по­жел­тел в се­ди­нах». Пат­ри­арх спро­сил его: «Ты ли хо­дил на вой­ну и на­чаль­ство­вал пред вои му­че­ни­че­ски­ми?» Афа­на­сий от­вет­ство­вал: «Ей, Вла­ды­ко свя­тый, по­нуж­ден был сле­за­ми кров­ны­ми». Пат­ри­арх спро­сил еще: «Что ти свой­ствен­нее, ино­че­ство ли в мо­лит­вах осо­бо или по­двиг пред все­ми людь­ми?». Афа­на­сий, по­кло­нясь, от­вет­ство­вал: «Вся­кая вещь и де­ло, Вла­ды­ко свя­тый, во свое вре­мя по­зна­ва­ет­ся: у вас, свя­тых отец, от Гос­по­да Бо­га власть в ру­ку про­ща­ти и вя­за­ти, а не у всех; что тво­рю и со­тво­рих – в по­ве­ле­нии по­слу­ша­ния». И об­на­жив се­дую го­ло­ву свою, по­кло­нил­ся ему и ска­зал: «Из­вест­но ти бу­ди, Вла­ды­ко мой, се под­пись ла­ты­нян на гла­ве мо­ей от ору­жия; еще же и в ля­д­ви­ях мо­их шесть па­мя­тей свин­цо­вых об­ре­та­ют­ся; а в кел­лии си­дя, в мо­лит­вах, как мож­но най­ти бы­ло из во­ли та­ких бу­диль­ни­ков к воз­ды­ха­нию и сте­на­нию? А все се бысть не на­ше из­во­ле­ние, но по­слав­ших нас на служ­бу Бо­жию». Пат­ри­арх, без со­мне­ния, удо­вле­тво­рен­ный до­зна­ни­ем, что над во­ин­ствен­ным оду­шев­ле­ни­ем тем не ме­нее гос­под­ству­ет дух ино­че­ско­го бла­го­че­стия, сми­ре­ния и про­сто­ты, бла­го­сло­вил Афа­на­сия, по­це­ло­вал его «лю­безне», и про­чих его спо­движ­ни­ков от­пу­стил «с по­хваль­ни­ми сло­ве­сы».

По­том ве­лел пат­ри­арх петь ко­неч­ный мо­ле­бен Пре­свя­той Тро­и­це и, зна­ме­но­вав­шись у св. икон, по­до­шел ко гро­бу ве­ли­ко­го чу­до­твор­ца, снял с се­бя кло­бук и отер им ко­ле­но Сер­гия и но­ги до по­дош­вы и под­ло­жил под плес­на его со мно­ги­ми сле­за­ми, при­ник­нув мо­лит­вен­но ко гро­бу. А Ди­о­ни­сию ве­лел сто­ять без кло­бу­ка, с пре­кло­нен­ной гла­вой, и, взяв свой кло­бук из-под ног чу­до­твор­ца, по­це­ло­вал и дал це­ло­вать ар­хи­манд­ри­ту, воз­ло­жил ру­ку на его гла­ву. Ар­хи­ди­а­кон воз­гла­сил: «Вон­мем», а ар­хи­манд­рит Си­най­ской го­ры три­жды: «Ки­рие элей­сон». Пат­ри­арх же, воз­ло­жив кло­бук свой на Ди­о­ни­сия с мо­лит­вой, бла­го­сло­вил и це­ло­вал его в уста с си­ми сло­ва­ми: «Во имя От­ца, и Сы­на, и Свя­та­го Ду­ха, дал я те­бе бла­го­сло­ве­ние, сын мой, и зна­ме­но­вал те­бя в ве­ли­кой Рос­сии, сре­ди бра­тии тво­ей да бу­дешь пер­вый в ста­рей­шин­стве по бла­го­сло­ве­нию на­ше­му, так же и кто по те­бе бу­дет, да но­сит в сем свя­том ме­сте бла­го­сло­ве­ние на­ше, ве­ли­ча­ясь и хва­лясь на­шим сми­ре­ни­ем и ра­до­стно всех из­ве­щая: сие им да­но зна­ме­ние, что и пат­ри­ар­хи во­сточ­ные – по­клон­ни­ки суть се­му свя­то­му ме­сту, и честь свою пе­ред Свя­той Тро­и­цей оста­ви­ли, сняв с гла­вы сво­ей па­мять по се­бе, и по­ло­жи­ли под но­ги ве­ли­ко­му стра­жу и блю­сти­те­лю, бо­го­нос­но­му Сер­гию чу­до­твор­цу!» По­том ве­лел петь на обо­их кли­ро­сах: «Спа­си, Хри­сте Бо­же, от­ца на­ше­го ар­хи­манд­ри­та Ди­о­ни­сия» и, об­ра­тясь к бра­тии, ска­зал: «За­пи­ши­те се­бе все сие, что со­вер­шил я над ар­хи­манд­ри­том, и ес­ли впредь кто из бра­тии на­шей при­дет сю­да на по­кло­не­ние, пусть ве­до­мо бу­дет из­во­ле­ние на­ше гря­ду­щим ро­дам, чтобы и вы не за­бы­ли на­ше сми­ре­ние и лю­бовь, и па­мя­то­ва­ли в сво­их мо­лит­вах».

Вся жизнь пре­по­доб­но­го бы­ла жиз­нью ис­тин­но­го Бо­жия по­движ­ни­ка. Боль­шую часть вре­ме­ни он про­во­дил в мо­лит­ве. «Кел­лия уста­ва не имать», – го­ва­ри­вал пре­по­доб­ный и в кел­лии чи­тал Псал­тирь с по­кло­на­ми, Еван­ге­лие и Апо­стол, вы­чи­ты­вал спол­на ака­фи­сты и ка­но­ны; в церк­ви вы­ста­и­вая все по­ло­жен­ные служ­бы, Ди­о­ни­сий со­вер­шал, кро­ме то­го, еже­днев­но по шесть и по во­семь мо­леб­нов. Ло­жил­ся спать за три ча­са до утре­ни и вста­вал все­гда так, что успе­вал еще по­ло­жить до нее три­ста по­кло­нов. В церк­ви со­блю­дал стро­го цер­ков­ный устав, сам пел и чи­тал на кли­ро­се, имея див­ный го­лос, так что все уте­ша­лись, вни­мая ему: как бы ти­хо ни чи­тал он, каж­дое сло­во бы­ло слыш­но во всех уг­лах и при­тво­рах хра­ма. При­зна­тель­ный к бла­го­тво­ри­те­лям оби­те­ли, он тре­бо­вал, чтобы чи­та­лись спол­на си­но­ди­ки на про­ско­ми­дии; во вре­мя со­бор­но­го слу­же­ния все иеро­мо­на­хи в епи­тра­хи­лях сто­я­ли в ал­та­ре и по­ми­на­ли име­на усоп­ших вклад­чи­ков. В каж­дую утре­ню об­хо­дил он цер­ковь и осмат­ри­вал, все ли в хра­ме. Он вы­хо­дил с бра­ти­ей и на ра­бо­ты мо­на­стыр­ские. У него бы­ли и ико­но­пис­цы, и ма­сте­ра се­реб­ря­ных дел. Бла­го­род­ные кня­зья лю­би­ли его и по­мо­га­ли, но бы­ли и та­кие вла­сто­люб­цы, ко­то­рые ему не толь­ко не по­мо­га­ли, но и оскорб­ля­ли его сло­вом и де­лом. Это не оста­нав­ли­ва­ло, од­на­ко, Ди­о­ни­сия до кон­ца жиз­ни от рев­ност­но­го обы­чая стро­ить и об­нов­лять церк­ви, и по­сле его смер­ти мно­го оста­лось утва­ри, при­го­тов­лен­ной им для об­нов­ле­ния хра­мов. Он усерд­но за­бо­тил­ся о хра­мах Бо­жи­их не толь­ко в сво­ей оби­те­ли, но и по се­лам мо­на­стыр­ским, где по­стро­е­но им несколь­ко церк­вей по­сле поль­ско­го раз­гро­ма. Один из этих хра­мов в 1844 го­ду был пе­ре­не­сен из се­ла Под­со­се­нья в но­во­ос­но­ван­ный то­гда Геф­си­ман­ский скит близ Сер­ги­е­вой Лав­ры, где и те­перь при­вле­ка­ет он всех бо­го­моль­цев сво­ей изящ­ной про­сто­той. По бла­го­сло­ве­нию ар­хи­манд­ри­та Ди­о­ни­сия и при его соб­ствен­но­руч­ной ре­дак­ции ру­ко­пи­сей был со­став­лен сбор­ник Че­тьих-Ми­ней.

При нем бы­ло в оби­те­ли 30 иеро­мо­на­хов и 15 иеро­ди­а­ко­нов, а на кли­ро­сах сто­я­ло до 30 пев­цов. Каж­дую утре­ню сам ар­хи­манд­рит об­хо­дил всю цер­ковь со све­чой в ру­ках, по­смот­реть, нет ли от­сут­ству­ю­щих, и ес­ли ко­го не бы­ло – по­сы­лал за ним бу­диль­щи­ков; ес­ли же кто дей­стви­тель­но был бо­лен, то про­мыш­лял об нем как врач ду­хов­ный и те­лес­ный и упо­ко­е­вал в боль­ни­це. При­ме­ром сво­е­го сми­рен­но­муд­рия он вну­шил ра­вен­ство меж­ду бра­ти­ей, а по­движ­ни­че­ская жизнь его воз­буж­да­ла и дру­гих к по­дви­гам: по его при­ме­ру да­же стар­цы по­чтен­ные не сты­ди­лись хо­дить зво­нить на ко­ло­коль­ню. В об­ра­ще­нии с бра­ти­ей он был кро­ток и пря­мо­ду­шен, при­вет­лив и тер­пе­лив. Он во всем ста­рал­ся под­ра­жать ве­ли­ко­му в сво­ем сми­ре­нии ос­но­ва­те­лю Лав­ры пре­по­доб­но­му Сер­гию, и чу­до­тво­рец ви­ди­мо по­мо­гал ему во всем. «Я, мно­го­греш­ный, – пи­шет ке­ларь Си­мон, – и про­чие из бра­тии, жив­шие с ним в од­ной кел­лии, ни­ко­гда не слы­ша­ли от него ни­че­го обид­но­го. Он все­гда имел обы­чай го­во­рить: “Сде­лай, ес­ли хо­чешь”, так что неко­то­рые, не по­ни­мая его про­сто­го нра­ва, остав­ля­ли без ис­пол­не­ния его по­ве­ле­ние, ду­мая, что он остав­ля­ет де­ло на их во­лю. То­гда доб­рый на­став­ник, по­мол­чав немно­го, го­во­рил: “Вре­мя, брат, ис­пол­нить по­ве­лен­ное: иди и сде­лай”».

Из уче­ни­ков пре­по­доб­но­го Ди­о­ни­сия осо­бен­но из­ве­стен До­ро­фей, про­зван­ный «ве­ли­ким труд­ни­ком». Ке­ларь Си­мон Аза­рьин пи­шет о нем: «Он был так тверд в бла­го­че­стии, что ни­ко­гда не остав­лял цер­ков­но­го бо­го­слу­же­ния, ис­прав­лял долж­ность по­но­ма­ря в церк­ви чу­до­твор­ца Ни­ко­на и вме­сте с тем был ка­но­нар­хом и кни­го­хра­ни­те­лем. В кел­лии он вы­пол­нял пра­ви­ло необык­но­вен­ное: еже­днев­но чи­тал всю Псал­тирь и клал до ты­ся­чи по­кло­нов; при том же пи­сал кни­ги. Спал он весь­ма ма­ло и ни­ко­гда не ло­жил­ся для сна. Пи­щею его слу­жил ку­сок хле­ба и лож­ка то­лок­на и при­том не каж­дый день; толь­ко по убеж­де­нию ар­хи­манд­ри­та стал он есть хлеб с ква­сом». И дру­гой пи­са­тель жи­тия Ди­о­ни­си­е­ва, клю­чарь Иоанн (свя­щен­ник Иоанн На­сед­ка), быв­ший так­же са­мо­вид­цем стро­го­го жи­тия До­ро­фе­е­ва, сви­де­тель­ству­ет о нем, что он все­гда по Ди­о­ни­си­е­ву при­ка­зу раз­но­сил боль­ным и ра­не­ным, му­чен­ным от вра­гов, день­ги и одеж­ды от щед­ро­го на­сто­я­те­ля и по це­лым но­чам оста­вал­ся си­деть с боль­ны­ми и увеч­ны­ми. Бра­тья, на­блю­дав­шие втайне за об­ра­зом его жиз­ни, ви­де­ли, что и по неде­ле ино­гда не при­ка­сал­ся он ни к ка­кой пи­ще; неко­то­рые из ке­лей­ни­ков над ним сме­я­лись, и бы­ло у них пре­ние: од­ни го­во­ри­ли, что он свят, дру­гие же, что бе­зу­мен. «Од­на­жды я сам над ним по­сме­ял­ся, бу­дучи еще ми­ря­ни­ном, – сми­рен­но со­зна­ет­ся пи­са­тель, – но в ту ми­ну­ту взо­шед­ший Ди­о­ни­сий стро­го на ме­ня по­смот­рел, ни­че­го, од­на­ко, не ска­зал мне. Де­сять лет спу­стя, ко­гда был я у ар­хи­ман­дри­та в Москве на ду­хов­ной бе­се­де, про­сил я се­бе про­ще­ния со сле­за­ми за свой по­сту­пок, и он с крот­кой улыб­кой, бла­го­сло­вив ме­ня, ска­зал: «Не во­про­шай ино­ков о де­лах ино­че­ских, ибо для нас ве­ли­кая бе­да от­кры­вать вам, ми­ря­нам на­ши тай­ны; пи­са­но: шуй­ца да не весть, что тво­рит дес­ни­ца». Од­на­ко по на­сто­я­нию мо­е­му ста­рец про­дол­жал: «Вы, ми­ряне, ес­ли что услы­ши­те ху­до­го о чер­не­цах, неле­по их осуж­да­е­те, и это вам грех, а что услы­ши­те доб­ро­го, о том не рев­ну­е­те, но толь­ко хва­ли­те, и от ва­ших по­хвал еще боль­ше при­хо­дит ис­ку­ше­ние, ибо от то­го про­ис­хо­дит ве­ли­ча­ние и гор­дость; по­се­му для нас по­лез­нее при­кры­вать от вас де­ла свои, чтобы ни­кто о нас не слы­шал». Ко­гда спро­сил я: «Что озна­чал стро­гий его взгляд, ко­гда встре­тил­ся мне в кел­лии у До­ро­фея?», Ди­о­ни­сий от­ве­чал: «Не гне­вай­ся, свя­то­му му­жу вы по­сме­я­лись, и всем вам грех, по­то­му что не по-ва­ше­му он жил. Мне ве­до­мо, что не толь­ко сед­ми­цу он не едал, но ча­сто до де­ся­ти дней и лож­ки во­ды не вы­пи­вал, а на все служ­бы хо­дил наг, и бос, и го­ло­ден, да еще не умы­вая ни ли­ца, ни рук, а ко­гда хо­дил за боль­ны­ми, то не гну­шал­ся ни­ка­ких смрад­ных ран. Бу­дучи же юн воз­рас­том, му­чил­ся блуд­ны­ми по­мыс­ла­ми, и по­то­му так силь­но ра­то­вал про­тив вра­гов мыс­лен­ных алч­бой и жаж­дой; вме­сто во­ды слу­жи­ли ему для омо­ве­ния ли­ца, пер­сей и рук сле­зы, непре­стан­но им про­ли­ва­е­мые при со­вер­ше­нии доб­рых сво­их дел, по­то­му и бо­лез­нен­но мне ста­ло сме­хо­твор­ство ва­ше».

В 1622 го­ду свя­той ар­хи­манд­рит со­брал­ся ехать в Моск­ву. Бра­тия при­шли про­сить бла­го­сло­ве­ние, вы­шел к нему и До­ро­фей в тяж­кой немо­щи, про­ся се­бе по­след­не­го про­ще­ния: «Уже вре­мя мое под­хо­дит, – го­во­рил он, – и смерть при­бли­жа­ет­ся; о еди­ном скорб­лю, что уез­жа­ешь от­сю­да, и не спо­доб­люсь по­гре­бе­ния от тво­ей пре­по­доб­ной ру­ки». Ди­о­ни­сий как бы шу­тя ска­зал ему с за­пре­ще­ни­ем: «До мо­е­го при­ез­да будь жив, и не дер­зай уми­рать, до­ко­ле не воз­вра­щусь от са­мо­держ­ца; то­гда умрешь, ес­ли Гос­подь из­во­лит, и я по­гре­бу те­бя». – «Во­ля Гос­под­ня да бу­дет», – от­ве­чал До­ро­фей. Ар­хи­манд­рит был в сто­ли­це и воз­вра­тил­ся в Лав­ру. Ко­гда с мо­лит­вой вхо­дил в се­ни сво­ей кел­лии и опять при­ни­ма­ла от него бла­го­сло­ве­ние бра­тия, вы­шел и До­ро­фей, уже в ко­неч­ном из­не­мо­же­нии, про­ся се­бе про­ще­ния. Пре­по­доб­ный бла­го­сло­вил его и про­стил­ся с ним, а сам, об­ла­чив­шись, по­шел в цер­ковь петь мо­ле­бен за цар­ское здра­вие, по обы­чаю, ка­кой со­дер­жал­ся в оби­те­ли Тро­иц­кой, на при­ез­де от вла­стей. Но он еще не успел на­чать мо­леб­на, ко­гда при­шли ска­зать ему, что До­ро­фей ото­шел ко Гос­по­ду. Про­сле­зил­ся Ди­о­ни­сий и по­хо­ро­нил тру­же­ни­ка со­бо­ром, со всей бра­ти­ей.

Крот­ко­му стар­цу Бо­жию до кон­ца дней сво­их при­вел Бог тер­петь скор­би и ис­ку­ше­ния от сво­их со­бра­тий, ибо веч­ный враг ро­да че­ло­ве­че­ско­го во­ору­жил­ся про­тив свя­то­го, чтобы ка­ким-ни­будь об­ра­зом уда­лить его из оби­те­ли чу­до­твор­ца Сер­гия. Диа­вол воз­бу­дил од­но­го чер­не­ца, по име­ни Ра­фа­ил, при­слан­но­го под на­ча­ло в оби­тель Сер­ги­е­ву от пат­ри­ар­ха Фила­ре­та и да­же око­ван­но­го за раз­лич­ные кра­мо­лы и по­ступ­ки, недо­стой­но­го мо­на­ше­ско­го зва­ния. По­ку­ша­ясь осво­бо­дить­ся от уз, Ра­фа­ил окле­ве­тал пре­по­доб­но­го Ди­о­ни­сия пе­ред ца­рем Ми­ха­и­лом и пат­ри­ар­хом Фила­ре­том, и стар­ца по­тре­бо­ва­ли в Моск­ву. Мно­го скор­бе­ли о том и бра­тия, сви­де­тель­ствуя о пра­вед­ном жи­тии его, и в ско­ром вре­ме­ни был он от­пу­щен в Лав­ру, а кле­вет­ни­ки его со­сла­ны в за­то­че­ние, по­лу­чив до­стой­ную мзду за свое без­за­ко­ние. Вско­ре за сим ис­ку­ше­ни­ем по­сле­до­ва­ло и дру­гое. Эко­ном оби­те­ли Сер­ги­е­вой, бу­дучи вла­сто­лю­бив, не пи­тая в серд­це стра­ха Бо­жия, окле­ве­тал ар­хи­манд­ри­та, буд­то бы ни во что вме­ня­ет по­ве­ле­ние цар­ское и свя­ти­тель­ское; лу­кав­ством сво­им до та­ко­го бес­че­стия до­вел бла­жен­но­го му­жа, что был он ввер­жен в тем­ное и смрад­ное ме­сто, где втайне про­был три дня в за­то­че­нии.

И столь ве­ли­ко бы­ло тер­пе­ние и сми­рен­но­муд­рие свя­то­го, что ни­кто да­же не узнал о его стра­да­нии, кро­ме ду­хов­ни­ка; по­сле мно­гих угроз от пат­ри­ар­ха был он, од­на­ко, от­пу­щен в Лав­ру. Но эко­ном тай­ны­ми гра­мо­та­ми про­дол­жал еще кле­ве­тать на него, буд­то бы Ди­о­ни­сий про­мыш­ля­ет се­бе пат­ри­ар­ше­ство, и до­шел до та­ко­го безум­ства, «что од­на­жды на со­бо­ре при всей бра­тии, не сты­дясь чест­на­го ли­ца его», дерз­нул бить по ла­ни­там, и с бес­че­сти­ем за­пер на­сто­я­те­ля в кел­лию, от­ку­да не вы­пус­кал его че­ты­ре дня к цер­ков­но­му пе­нию. Сам бла­го­вер­ный го­су­дарь, услы­шав о том, вла­стью дер­жав­ной осво­бо­дил стра­даль­ца и, бу­дучи в оби­те­ли, пе­ред всей бра­ти­ей сде­лал рас­сле­до­ва­ние о его стра­да­ни­ях. Но пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий все по­крыл лю­бо­вью и всех пред­ста­вил се­бе доб­ро­хо­та­ми, се­бя од­но­го пред­став­ляя во всем ви­нов­ным. Та­ким об­ра­зом гнев цар­ский пре­ло­жил на ми­лость, к об­ще­му изум­ле­нию всех быв­ших при ца­ре бо­яр. С тех пор са­мо­дер­жец уже не ве­рил ни­ка­кой кле­ве­те на свя­то­го му­жа до кон­ца его жиз­ни.

Ко­гда при­спе­ло вре­мя пре­став­ле­ния пре­по­доб­но­го, по сви­де­тель­ству быв­ших при нем, не от­лу­чал­ся он от церк­ви, но и в са­мой немо­щи сво­ей, еще на­ка­нуне смер­ти слу­жил обед­ню и да­же в день ис­хо­да сво­е­го был у утре­ни и обед­ни, ни в чем не же­лая умень­шить сво­е­го по­дви­га. В са­мый бла­го­вест ве­чер­ни встал он и, на­дев кло­бук и ман­тию, хо­тел ид­ти в цер­ковь, но, чув­ствуя ко­неч­ное из­не­мо­же­ние, стал про­сить се­бе схи­мы. Уже ед­ва мог пре­по­доб­ный сто­ять от бо­лез­ни и сел на по­стель, преж­де неже­ли бы­ли до­вер­ше­ны по­след­ние мо­лит­вы. Неко­то­рых из бра­тии он успел бла­го­сло­вить и, пе­ре­кре­стив ли­це свое, воз­лег на ло­же, за­крыл гла­за, сло­жил кре­сто­об­раз­но ру­ки свои и пре­дал чи­стую ду­шу свою в ру­ки Гос­под­ни, ве­ли­кий оста­вив по се­бе плач и се­то­ва­ние бра­тии. Ко­гда бы­ло по­ло­же­но во гроб те­ло его, все на него с услаж­де­ни­ем взи­ра­ли, по­то­му что ли­цо его бы­ло бла­го­леп­но, очи и уста ве­се­лые, и в ту ми­ну­ту мно­гие из ико­но­пис­цев, люб­ви ра­ди, спи­са­ли бла­го­ле­пие ли­ца его, чтобы та­кой бла­жен­ный муж у всех в па­мя­ти веч­ной пре­бы­вал. Сам пат­ри­арх Фила­рет по­же­лал со­вер­шить над ним от­пе­ва­ние, для че­го свя­тые мо­щи его и бы­ли пе­ре­ве­зе­ны в Моск­ву, в Бо­го­яв­лен­ский мо­на­стырь, а по­том воз­вра­ще­ны в Лав­ру для по­гре­бе­ния.

От мо­щей пре­по­доб­но­го по­лу­чил ис­це­ле­ние князь Алек­сей Во­ро­тын­ский, ко­то­рый был весь­ма лю­бим ар­хи­манд­ри­том. Бо­ля­щий ле­жал на од­ре и не мог сам прий­ти по­кло­нить­ся усоп­ше­му, но, па­мя­туя все­гдаш­нюю лю­бовь, по­слал от­слу­жить над ним па­ни­хи­ду, и как толь­ко при­нес­ли ему ку­тью по­сле служ­бы, немед­лен­но ис­це­лил­ся от сво­ей бо­лез­ни.

Свя­щен­ник Лавр­ской сло­бо­ды Фе­о­дор мно­го скор­бел, что не мог ви­деть кон­чи­ны пре­по­доб­но­го. И вот во сне ви­дит он, буд­то спе­шит с дру­ги­ми при­нять про­ще­ние Ди­о­ни­сия, но свя­той го­во­рит ему: «Для че­го ты спе­шишь? Те бла­го­сло­ве­ние про­сят по­то­му, что оста­ют­ся здесь, а ты ско­ро пой­дешь за мной». Спу­стя во­семь дней Фе­о­дор скон­чал­ся.

И прис­ный уче­ник его Си­мон, пи­са­тель жи­тия, не при­сут­ство­вав­ший при его бла­жен­ной кон­чине, по­то­му что по­слан был учи­те­лем сво­им на­сто­я­тель­ство­вать в Ал­тыр­ский мо­на­стырь, за­ви­сев­ший то­гда от Лав­ры, ис­пы­тал над со­бой си­лу по­смерт­ных его мо­литв. Бу­дучи ни в чем не ви­но­вен, он вы­дан был за чу­жие гре­хи, и не ожи­да­лось ни­от­ку­да спа­се­ния. Од­на ино­ки­ня Хоть­ко­ва мо­на­сты­ря, по име­ни Ве­ра, слы­ша о бе­де Си­мо­но­вой, со сле­за­ми о нем мо­ли­лась, при­зы­вая на по­мощь пре­по­доб­но­го Ди­о­ни­сия. И вот она ви­дит во сне бла­го­леп­ный храм и свя­ти­те­лей в об­ла­че­нии, вос­хо­дя­щих на сту­пе­ни, а вслед за ни­ми и Ди­о­ни­сия, под­дер­жи­ва­е­мо­го дву­мя диа­ко­на­ми. Ино­ки­ня при­па­ла к но­гам его, как бы к жи­во­му, про­ся по­мо­щи бес­по­мощ­но­му, и вос­кли­цая: «Гос­по­ди! Тот, ко­го Ты лю­бил, нын­че силь­но стра­да­ет и ни от ко­го не име­ет по­мо­щи». Ди­о­ни­сий же, при­кос­нув­шись до нее ру­кой, под­нял ее, го­во­ря: «Не скор­би, бу­дет ему ми­лость Бо­жия и из­бав­ле­ние от та­кой на­па­сти, от ме­ня же вам бла­го­сло­ве­ние». С си­ми сло­ва­ми он скрыл­ся, и дей­стви­тель­но, вско­ре осво­бо­дил­ся от на­па­сти Си­мон, из­ве­щен­ный о чуд­ном ви­де­нии сы­ном ино­ки­ни Ве­ры Ми­ха­и­лом.

Свя­щен­но­и­нок Пор­фи­рий, жив­ший дол­го в од­ной кел­лии с пре­по­доб­ным, был уже ар­хи­манд­ри­том в Рож­де­ствен­ской оби­те­ли го­ро­да Вла­ди­ми­ра, ко­гда услы­шал о его кон­чине. Силь­но скор­бел он, при­во­дя се­бе на па­мять все его стра­да­ния, и мо­лил все­мо­гу­ще­го Бо­га явить ему: вос­при­нял ли пре­по­доб­ный мзду свою за мно­го­стра­даль­ный по­двиг. По­сле дол­гой мо­лит­вы уви­дел он же­лан­но­го ему ар­хи­манд­ри­та Ди­о­ни­сия си­дя­щим, при­пав­ши к но­гам его, с ра­дост­ны­ми сле­за­ми про­сил он бла­го­сло­ве­ния и го­во­рил ему: «От­че Ди­о­ни­сие, по­ве­дай мне, об­рел ли ты бла­го­дать от Все­щед­ро­го По­да­те­ля за та­кое мно­го­стра­даль­ство и креп­кие по­дви­ги?» Ди­о­ни­сий же, бла­го­сло­вив его, ска­зал уте­ши­тель­ное сло­во: «Ра­дуй­ся со мною, Пор­фи­рий, ибо ве­ли­кую вос­при­ял я бла­го­дать у Бо­га». Впо­след­ствии сей Пор­фи­рий был по­слан ар­хи­манд­ри­том в Псков, а по­том пе­ре­ве­ден в Моск­ву, в Ан­д­ро­ни­ев мо­на­стырь, где и скон­чал­ся.

В 1652 го­ду в Ве­ли­кий пост по­ве­ле­ни­ем ца­ря Алек­сея Ми­хай­ло­ви­ча мит­ро­по­лит Ро­стов­ский Вар­ла­ам по­слан был с бо­яри­ном Сал­ты­ко­вым в го­род Ста­ри­цу для пе­ре­не­се­ния из Бо­го­ро­дич­ной оби­те­ли те­ла свя­тей­ше­го пат­ри­ар­ха Иова. В на­ве­че­рие их от­прав­ле­ния с мо­ща­ми к Москве явил­ся к мит­ро­по­ли­ту Вар­ла­а­му ар­хи­манд­рит Ди­о­ни­сий, ко­гда мит­ро­по­лит слу­шал утре­ню на свя­ти­тель­ском ме­сте. Ему пред­ста­ви­лось, что Ди­о­ни­сий взо­шел с ка­диль­ни­цей в ру­ках и, раз­ду­вая уго­лья, по­ка­дил спер­ва об­ра­за, а по­том свя­ти­те­ля и вне­зап­но стал неви­дим, оста­вив толь­ко по се­бе чуд­ное бла­го­во­ние. И по­до­ба­ло се­му ве­ли­ко­му му­жу, по­гре­бав­ше­му неког­да мно­го­стра­даль­но­го Иова пат­ри­ар­ха, при­сут­ство­вать при пе­ре­не­се­нии мо­щей его в сто­ли­цу.

Прео­свя­щен­ный Фила­рет (Гу­милев­ский) днем пре­став­ле­ния пре­по­доб­но­го Ди­о­ни­сия на­зы­ва­ет 10 мая 1633 го­да, а в со­от­вет­ствии с На­столь­ной кни­гой свя­щен­но­слу­жи­те­ля – 12 мая 1633 го­да. Ме­ся­це­слов свя­тых ука­зы­ва­ет, что па­мять прп. Ди­о­ни­сия в Рус­ской Церк­ви со­вер­ша­ет­ся 12/25 мая, под ка­ко­вым чис­лом по­ме­ще­ны и све­де­ния о его жиз­ни, но в Геф­си­ман­ском ски­ту (близ Тро­и­це-Сер­ги­е­вой Лав­ры) по пред­ло­же­нию на­мест­ни­ка Лав­ры ар­хи­манд­ри­та Ан­то­ния († 1878) 5 мая со­вер­ша­ет­ся празд­не­ство св. Ди­о­ни­сию с утвер­жде­ния Мос­ков­ско­го мит­ро­по­ли­та Фила­ре­та, в па­мять его кон­чи­ны (то есть Ди­о­ни­сия). Мит­ро­по­лит Фила­рет по­ста­но­вил: «Пра­вить 5 мая св. Ди­о­ни­сию мо­ле­бен, по ка­но­ну, при­ло­жен­но­му к жи­тию его». Имя св. Ди­о­ни­сия в Геф­си­ман­ском ски­ту по­ми­на­ет­ся на от­пу­сте при бо­го­слу­же­нии.

Жи­тие се­го ве­ли­ко­го му­жа со­хра­ни­ла нам бла­го­че­сти­вая древ­ность по то­му глу­бо­ко­му ува­же­нию, ко­то­рое к нему пи­та­ли Цер­ковь и оте­че­ство, спа­сен­ные по­дви­гом его са­мо­от­вер­же­ния в страш­ную го­ди­ну са­мо­зван­цев. Жи­тие и ка­нон на­пи­са­ны ке­ла­рем Тро­иц­кой Лав­ры Си­мо­ном (Аза­рьи­ным) и до­пол­не­ны клю­ча­рем мос­ков­ско­го со­бо­ра свя­щен­ни­ком Ива­ном На­сед­кою, от ко­то­ро­го оста­лась нам и ле­то­пись о мя­те­жах. Пер­вый го­во­рит о по­движ­ни­че­ской жиз­ни св. Ди­о­ни­сия, вто­рой же боль­ше о де­я­ни­ях за­щи­ты оте­че­ства.

Дай Бог, чтобы не оску­де­ва­ли на Рус­ской зем­ле та­кие доб­лест­ные сы­ны Оте­че­ства и по­движ­ни­ки бла­го­че­стия. Ими, их мо­лит­ва­ми и тру­да­ми креп­ла на­ша Свя­тая Русь, ибо они-то и есть се­мя свя­то – сто­я­ние ее!

***

Праведный Симеон Верхотурский (Меркушинский)

КРАТКОЕ ЖИТИЕ ПРАВЕДНОГО СИМЕОНА ВЕРХОТУРСКОГО (МЕРКУШИНСКОГО)

Пра­вед­ный Си­ме­он Вер­хо­тур­ский ро­дил­ся в на­ча­ле XVII ве­ка в ев­ро­пей­ской ча­сти Рос­сии в се­мье бла­го­че­сти­вых дво­рян. По­ви­ну­ясь Бо­же­ствен­но­му во­ди­тель­ству, он оста­вил по­че­сти и зем­ное бо­гат­ство и уда­лил­ся за Урал. В Си­би­ри пра­вед­ный Си­ме­он жил как про­стой стран­ник, скры­вая свое про­ис­хож­де­ние. Ча­ще все­го он по­се­щал се­ло Мер­ку­шин­ское, на­хо­див­ше­е­ся неда­ле­ко от го­ро­да Вер­хо­ту­рья, где мо­лил­ся в де­ре­вян­ной церк­ви.

С бла­го­ве­сти­ем о Три­еди­ном Бо­ге, о веч­ной жиз­ни в Цар­стве Небес­ном пра­вед­ный Си­ме­он хо­дил по окрест­ным се­ле­ни­ям. Он не чуж­дал­ся и ино­вер­цев во­гу­лов, ко­рен­ных жи­те­лей это­го края, ко­то­рые по­лю­би­ли свя­то­го за его чи­стое жи­тие. С по­мо­щью бла­го­да­ти Бо­жи­ей пра­вед­ный Си­ме­он про­бу­дил в серд­цах во­гу­лов стрем­ле­ние к доб­ро­детель­ной жиз­ни. В дев­ствен­ной си­бир­ской тай­ге он пре­да­вал­ся Бо­го­мыс­лию, в каж­дом жи­вом су­ще­стве ви­дя неиз­ре­чен­ную пре­муд­рость «Со­тво­рив­ше­го вся».

По­движ­ник ни­ко­гда не оста­вал­ся празд­ным. Он хо­ро­шо умел шить шу­бы и, об­хо­дя се­ла, ра­бо­тал в до­мах у кре­стьян, не при­ни­мая за тру­ды ни­ка­ко­го воз­на­граж­де­ния. Чтобы из­бе­жать по­хвал за свою ра­бо­ту, пра­вед­ный Си­ме­он остав­лял ее неза­вер­шен­ной и ухо­дил от за­каз­чи­ков. За это ему при­хо­ди­лось пе­ре­но­сить оскорб­ле­ния и да­же по­бои, но он при­ни­мал их со сми­ре­ни­ем и мо­лил­ся о сво­их обид­чи­ках. Так он до­стиг со­вер­шен­но­го сми­ре­ния и нес­тя­жа­тель­ства.

Мно­го мо­лил­ся свя­той Си­ме­он об укреп­ле­нии в ве­ре но­вопро­све­щен­ных жи­те­лей Си­би­ри. Свою мо­лит­ву по­движ­ник со­еди­нял с по­дви­гом ко­ле­но­пре­клон­но­го сто­я­ния на камне в дре­му­чей тай­ге. В де­ся­ти вер­стах от Мер­ку­ши­на на бе­ре­гу ре­ки Ту­ры по­движ­ник имел уеди­нен­ное ме­сто, где ло­вил ры­бу. Но и здесь он про­яв­лял воз­дер­жа­ние: ры­бы он до­бы­вал ров­но столь­ко, сколь­ко тре­бо­ва­лось ему для днев­но­го про­пи­та­ния.

Бла­жен­ная кон­чи­на свя­то­го му­жа по­сле­до­ва­ла сре­ди ве­ли­ких по­дви­гов по­ста и мо­лит­вы. Скон­чал­ся он в 1642 го­ду и был по­гре­бен на Мер­ку­шин­ском по­го­сте у хра­ма Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла.

Гос­подь про­сла­вил Сво­е­го угод­ни­ка, ко­то­рый оста­вил все зем­ное ра­ди слу­же­ния Ему Еди­но­му. В 1692 го­ду, спу­стя 50 лет по­сле кон­чи­ны свя­то­го, жи­те­ли се­ла Мер­ку­шин­ско­го чу­дес­ным об­ра­зом об­ре­ли от­крыв­ше­е­ся нетлен­ное те­ло пра­вед­ни­ка, имя ко­то­ро­го они за­бы­ли. Вско­ре от явив­ших­ся мо­щей ста­ли со­вер­шать­ся мно­го­чис­лен­ные ис­це­ле­ния. Был ис­це­лен раз­би­тый па­ра­ли­чом че­ло­век, за этим по­сле­до­ва­ли и дру­гие ис­це­ле­ния. Мит­ро­по­лит Си­бир­ский Иг­на­тий (Рим­ский-Кор­са­ков, 1692–1700) по­слал лю­дей для осви­де­тель­ство­ва­ния фак­тов. Один из них, иеро­ди­а­кон Ни­ки­фор Ам­вро­си­ев, в пу­ти мо­лил­ся Бо­гу и неза­мет­но по­гру­зил­ся в лег­кую дре­мо­ту. Вдруг он уви­дел пе­ред со­бой че­ло­ве­ка в бе­лой одеж­де, сред­не­го воз­рас­та, во­ло­сы его бы­ли ру­со­го цве­та. Доб­рым взгля­дом он смот­рел на Ни­ки­фо­ра и на во­прос по­след­не­го: «Кто ты?» – явив­ший­ся от­ве­тил: «Я Си­ме­он Мер­ку­шин­ский», – и стал неви­ди­мым.

В «Ико­но­пис­ном Под­лин­ни­ке» под 16 ап­ре­ля зна­чит­ся: «Свя­тый и пра­вед­ный Си­ме­он Мер­ку­шин­ский и Вер­хо­тур­ский, иже в Си­би­ри но­вый чу­до­тво­рец; по­до­би­ем рус, бра­да и вла­сы на гла­ве аки Козь­мы Без­среб­рен­ни­ка; ри­зы на нем про­сты, рус­ския».

Мит­ро­по­лит Иг­на­тий, убе­див­шись в нетле­нии мо­щей свя­то­го Си­мео­на, вос­клик­нул: «Сви­де­тель­ствую и я, что во­ис­ти­ну это мо­щи пра­вед­но­го и доб­ро­де­тель­но­го че­ло­ве­ка: во всем по­доб­ны они мо­щам древ­них свя­тых. Сей пра­вед­ник по­до­бент Алек­сию, мит­ро­по­ли­ту Мос­ков­ско­му, или же Сер­гию Ра­до­неж­ско­му, ибо он спо­до­бил­ся от Бо­га нетле­ния, по­доб­но сим све­тиль­ни­кам ве­ры Пра­во­слав­ной».

И ныне по мо­лит­вам свя­то­го Си­мео­на Вер­хо­тур­ско­го Гос­подь яв­ля­ет бла­го­дат­ную по­мощь, уте­ше­ние, укреп­ле­ние, вра­зум­ле­ние, вра­че­ва­ние душ и те­лес и из­бав­ле­ние от лу­ка­вых и нечи­стых ду­хов. Бед­ству­ю­щие пут­ни­ки по мо­лит­вам свя­то­го по­лу­ча­ют из­бав­ле­ние от смер­ти. Осо­бен­но ча­сто си­би­ря­ки об­ра­ща­ют­ся с мо­лит­ва­ми к Вер­хо­тур­ско­му чу­до­твор­цу при глаз­ных бо­лез­нях и все­воз­мож­ных па­ра­ли­чах.

12 сен­тяб­ря 1704 го­да по бла­го­сло­ве­нию мит­ро­по­ли­та То­боль­ско­го Фило­фея бы­ло со­вер­ше­но пе­ре­не­се­ние свя­тых мо­щей пра­вед­но­го Си­мео­на Вер­хо­тур­ско­го из хра­ма в честь Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла в Вер­хо­тур­ский мо­на­стырь во имя свя­ти­те­ля Ни­ко­лая. В этот день Цер­ковь празд­ну­ет вто­рую па­мять свя­то­го пра­вед­но­го Си­мео­на Вер­хо­тур­ско­го (пер­вая – 18 де­каб­ря).

ПОЛНОЕ ЖИТИЕ ПРАВЕДНОГО СИМЕОНА ВЕРХОТУРСКОГО (МЕРКУШИНСКОГО)

Пра­вед­ный Си­ме­он, сын бла­го­род­ных ро­ди­те­лей, ро­дил­ся вне пре­де­лов Си­би­ри в на­ча­ле XVII ве­ка. Дво­ря­нин по про­ис­хож­де­нию, он пре­зрел все мир­ские по­че­сти, уда­лил­ся из Рос­сии за Урал в Си­бирь и при­был в Вер­хо­тур­скую об­ласть. Но свя­той не по­се­лил­ся в са­мом го­ро­де Вер­хо­ту­рье, ибо он из­бе­гал мир­ской су­е­ты, а го­род Вер­хо­ту­рье был из­ве­стен то­гда как тор­го­вое ме­сто, где труд­но бы­ло ве­сти тихую жизнь, как то­го же­лал св. Си­ме­он. По­се­му он оста­но­вил­ся в се­ле Мер­ку­шине, ко­то­рое от­сто­я­ло от Вер­хо­ту­рья верст на пять­де­сят. Са­мая при­ро­да то­го ме­ста рас­по­ла­га­ла свя­то­го му­жа к бо­го­мыс­лию и от­шель­ни­че­ским тру­дам. Ве­ли­че­ствен­ные кед­ры, гро­мад­ные ели, гу­стые ле­са, ме­ста­ми пре­крас­ные до­ли­ны, взды­мав­ши­е­ся ска­ли­стые уте­сы при­вле­ка­ли к се­бе по­движ­ни­ка. Он не жил по­сто­ян­но в се­ле Мер­ку­шине, но ча­сто остав­лял его, стран­ни­ком хо­дил по окрест­ным се­лам и де­рев­ням или уеди­нял­ся где-ли­бо на бе­ре­гах ре­ки Ту­ры, пре­да­ва­ясь раз­лич­ным по­дви­гам и в мо­лит­ве бе­се­дуя с Со­зда­те­лем. Твер­дой сво­ей ве­рой в Бо­га он по­да­вал всем при­мер бла­го­че­сти­вой жиз­ни. Он не хо­тел, чтобы ру­ки его оста­ва­лись празд­ны­ми, но сам снис­ки­вал се­бе про­пи­та­ние. За­быв о сво­ем бла­го­род­ном про­ис­хож­де­нии на зем­ле, он вос­хо­тел сде­лать­ся при­част­ни­ком Цар­ства Хри­сто­ва и граж­да­ни­ном гор­не­го Иеру­са­ли­ма. О тру­до­лю­бии пра­вед­но­го Си­мео­на оста­лась неиз­гла­ди­мая па­мять в потом­стве. Он за­ни­мал­ся ши­тьем шуб с на­шив­ка­ми и та­ким об­ра­зом до­ста­вал про­пи­та­ние се­бе и по­мо­гал дру­гим. По вре­ме­нам пра­вед­ный Си­ме­он уда­лял­ся в уеди­нен­ное ме­сто на бе­ре­гу ре­ки Ту­ры, в де­ся­ти вер­стах от Мер­ку­ши­на, и здесь за­ни­мал­ся уже­ньем ры­бы. И до­се­ле ука­зы­ва­ют это ме­сто на пра­вом бе­ре­гу. Си­ме­он са­дил­ся здесь под рас­ки­ди­стой елью на камне, ко­то­рый су­ще­ству­ет еще до сих пор. Так за­ня­ти­я­ми свя­то­го бы­ло: в зим­нее вре­мя – ши­тье шуб, в лет­нее – лов­ля ры­бы.

Бо­га­тый сми­ре­ни­ем, пра­вед­ный Си­ме­он от­ли­чал­ся пол­ной нес­тя­жа­тель­но­стью. За­ни­ма­ясь ши­тьем шуб, он об­хо­дил окрест­ные се­ле­ния и ра­бо­тал в до­мах раз­ных кре­стьян. Неред­ко при сем при­хо­ди­лось бла­жен­но­му ис­пы­ты­вать раз­ные неудоб­ства и ли­ше­ния, но он все пе­ре­но­сил, сла­вя и бла­го­да­ря Гос­по­да. Ча­сто, да­же ко­гда ра­бо­та в до­ме ка­ко­го-ли­бо по­се­ля­ни­на бы­ла не со­всем окон­че­на, Си­ме­он тай­но ухо­дил из до­ма. За это его осуж­да­ли, но свя­той по сво­е­му обы­чаю тер­пе­ли­во пе­ре­но­сил все на­ре­ка­ния. То­гда по­ня­ли, что свя­той муж по­сту­па­ет так для то­го, чтобы укло­нить­ся от пла­ты за свой труд.

Свя­той Си­ме­он неуклон­но по­се­щал храм во имя Ар­хи­стра­ти­га Бо­жия Ми­ха­и­ла, быв­ший в се­ле Мер­ку­шине. Ко всем от­но­сил­ся он при­вет­ли­во, ста­рал­ся всем слу­жить, всем по­мо­гать. Св. Си­ме­он был крайне воз­дер­жан, лю­бил уеди­нение, от­ли­чал­ся чи­сто­той не толь­ко те­лес­ной, но и ду­шев­ной, ко всем пи­тал лю­бовь нели­це­мер­ную.

Так под­ви­зал­ся пра­вед­ный Си­ме­он и, еще не до­жив до ста­ро­сти, с ве­рою ото­шел к Гос­по­ду, Ко­то­ро­му как ис­тин­ный и вер­ный раб слу­жил все дни свой жиз­ни. Его бла­жен­ная кон­чи­на по­сле­до­ва­ла око­ло 1642 г. Чест­ное те­ло его бы­ло по­гре­бе­но в Мер­ку­шине неда­ле­ко от церк­ви во имя свя­то­го Ми­ха­и­ла, Ар­хи­ст­ра­ти­га Сил Небес­ных.

Не мно­го из­ве­стий о по­движ­ни­че­ской жиз­ни се­го пра­вед­но­го му­жа до­шло до нас, но яс­нее вся­ких из­ве­стий го­во­рят о бла­го­че­сти­вой жиз­ни св. Си­мео­на ис­це­ле­ния, ко­то­рые обиль­ной стру­ей ис­те­ка­ют от мо­щей се­го ве­ли­ко­го угод­ни­ка Бо­жия уже бо­лее трех сто­ле­тий. Сми­рен­ный при сво­ей жиз­ни, Си­ме­он не лю­бил про­слав­ле­ния люд­ско­го, из­бе­гал сла­вы се­го су­ет­но­го ми­ра. По­се­му па­мять о нем уже на­чи­на­ла ис­че­зать, но Бо­гу не бы­ло угод­но, чтобы за­быт был на зем­ле тот, кто все зем­ное за­был ра­ди Него.

В 1692 г. за­ме­ти­ли, что гроб пра­вед­но­го Си­мео­на стал под­ни­мать­ся из зем­ли. Все бы­ли по­ра­же­ны та­ким яв­ле­ни­ем, но еще бо­лее воз­рос­ло изум­ле­ние, ко­гда сквозь рас­ще­лив­ши­е­ся дос­ки гро­бо­вой крыш­ки уви­де­ли нетлен­ные остан­ки. А меж­ду тем уже не бы­ло че­ло­ве­ка, ко­то­рый мог бы при­пом­нить имя пра­вед­ни­ка, гроб ко­е­го так чу­дес­но стал яв­лять­ся. Все жи­те­ли удив­ля­лись та­ко­му необы­чай­но­му яв­ле­нию и бла­го­да­ри­ли Гос­по­да, яв­ля­ю­ще­го вер­ных ра­бов Сво­их. Вско­ре бла­го­го­вей­ное по­чи­та­ние но­во­яв­лен­ных мо­щей еще бо­лее уси­ли­лось, ко­гда от них ста­ли со­вер­шать­ся чу­до­тво­ре­ния.

В то са­мое вре­мя один во­е­во­да – Ан­то­ний Са­ве­лов – дол­жен был ехать в Нер­чинск. Слу­га это­го во­е­во­ды Гри­го­рий еще за год до то­го впал в тя­же­лый недуг: все те­ло его рас­сла­бе­ло, так что он не мог ни хо­дить, ни де­лать что-ли­бо сво­и­ми ру­ка­ми. Не же­лая остав­лять сво­е­го слу­ги, во­е­во­да взял его с со­бою на ме­сто но­вой служ­бы. Но в до­ро­ге Гри­го­рию сде­ла­лось еще ху­же. Путь их ле­жал через Вер­хо­ту­рье. При­быв ту­да, Гри­го­рий узнал от мест­ных жи­те­лей о мо­щах но­во­яв­лен­но­го пра­вед­ни­ка и о том, что при гро­бе его по­да­ют­ся ис­це­ле­ния. Слы­ша сии рас­ска­зы, Гри­го­рий стал раз­мыш­лять: «Быть мо­жет, Гос­подь и мне по­даст ис­це­ле­ние по мо­лит­вам Сво­е­го но­во­яв­лен­но­го угод­ни­ка». По­се­му он про­сил сво­е­го гос­по­ди­на, чтобы тот поз­во­лил ему съез­дить в Мер­ку­ши­но. Са­ве­лов поз­во­лил ему это. И вот, при­быв в Мер­ку­ши­но, Гри­го­рий над мо­ги­лой пра­вед­но­го по­про­сил сна­ча­ла от­слу­жить мо­ле­бен свя­то­му Ар­хи­стра­ти­гу Ми­ха­и­лу, а по­том от­петь па­ни­хи­ду при гро­бе но­во­яв­лен­но­го свя­то­го. Усерд­но мо­лил­ся Гри­го­рий о том, чтобы Гос­подь да­ро­вал ему ис­це­ле­ние по мо­лит­вам Сво­е­го угод­ни­ка. По­сле се­го он взял зем­ли с гро­ба, об­тер ею чле­ны сво­е­го те­ла и тот­час по­чув­ство­вал се­бя со­вер­шен­но здо­ро­вым. В ра­до­сти он стал про­слав­лять Гос­по­да и рас­ска­зы­вал окру­жа­ю­щим о чу­дес­ной по­мо­щи свы­ше.

Сре­ди слы­шав­ших об ис­це­ле­нии Гри­го­рия был слу­га во­е­во­ды си­бир­ско­го Ан­дрея На­рыш­ки­на Илия Го­ло­ва­чев. Он силь­но стра­дал гла­за­ми: на них об­ра­зо­ва­лась зло­ка­че­ствен­ная опу­холь, и от ве­ли­кой бо­ли Илия да­же не мог гля­деть. Стра­шась со­вер­шен­но по­те­рять свое зре­ние, он об­ра­тил­ся к Гос­по­ду с усерд­ной мо­лит­вой об ис­це­ле­нии. В та­ком по­ло­же­нии его на­шел Гри­го­рий, сам недав­но по­лу­чив­ший ис­це­ле­ние от сво­е­го неду­га по мо­лит­вам св. Си­мео­на. Гри­го­рий стал уте­шать Илию: «Не пре­да­вай­ся пе­ча­ли и от­ча­я­нию; вспом­ни, как ми­ло­серд Гос­подь. Див­ны Его бла­го­де­я­ния ро­ду че­ло­ве­че­ско­му. И на мне, греш­ном, Он недав­но про­явил Свою ми­лость, ис­це­лил ме­ня от тяж­ко­го неду­га по мо­лит­вам пра­вед­но­го че­ло­ве­ка Бо­жия, но­во­яв­лен­но­го си­бир­ско­го чу­до­твор­ца. Об­ра­тись с мо­лит­вой к се­му угод­ни­ку Бо­жию и мо­жешь по­лу­чить об­лег­че­ние и ис­це­ле­ние».

По прось­бе Илии Гри­го­рий дал ему зем­ли с гро­ба мер­ку­шин­ско­го чу­до­твор­ца. Илия с ве­рой, что пра­вед­ник по­мо­жет ему, при­ло­жил сию зем­лю к гла­зам. В сле­ду­ю­щую же ночь во вре­мя сна боль­ной по­чув­ство­вал, что из глаз его вы­де­ля­ет­ся ка­кая-то жид­кость. Проснув­шись, он за­ме­тил, что по ли­цу у него те­чет из глаз кровь. Ко­гда же сня­ли по­вяз­ку, то вме­сте с нею от­ста­ла и са­мая опу­холь. С ве­ли­кой ра­до­стью по­спе­шил Илия прид­ти утром к сво­е­му гос­по­ди­ну и рас­ска­зал ему обо всем слу­чив­шем­ся; при сем он про­сил у На­рыш­ки­на поз­во­ле­ния съез­дить в Мер­ку­ши­но на по­кло­не­ние мо­щам но­во­яв­лен­но­го чу­до­твор­ца и по­лу­чил на то со­гла­сие.

Дочь то­го же На­рыш­ки­на стра­да­ла так­же глаз­ной бо­лез­нью. Слы­ша о чу­де­сах в Мер­ку­шине, во­е­во­да от­пра­вил­ся с нею в то се­ле­ние. Здесь по­сле па­ни­хи­ды над гро­бом пра­вед­ни­ка боль­ная по­лу­чи­ла ис­це­ле­ние, как толь­ко при­ло­жи­ла к гла­зам сво­им зем­лю, взя­тую с гро­ба свя­то­го.

Слух о яв­ле­нии мо­щей ско­ро до­стиг и до То­боль­ска. В то вре­мя Вер­хо­тур­ская стра­на при­над­ле­жа­ла к Си­бир­ской епар­хии. То­боль­ские иерар­хи с осо­бен­ным рве­ни­ем на­блю­да­ли за чи­сто­той пра­во­слав­ной ве­ры. Меж­ду тем в сию стра­ну бы­ли от­прав­ля­е­мы раз­лич­ные лю­ди, укло­нив­ши­е­ся от ис­тин­но­го пра­во­сла­вия. По­се­му то­боль­ские свя­ти­те­ли ча­сто са­ми со­вер­ша­ли объ­ез­ды сво­ей епар­хии или же по­ру­ча­ли сие ко­му-ли­бо из сво­их по­мощ­ни­ков. В 1693 г. с та­кой це­лью при­был в Вер­хо­ту­рье кли­рик Си­бир­ско­го ар­хи­ерея, по име­ни Мат­фей. Из Вер­хо­ту­рья он на­пра­вил­ся в Мер­ку­ши­но. Здесь ему был по­ка­зан вы­хо­дя­щий из зем­ли гроб с нетлен­ны­ми остан­ка­ми. Уве­рив­шись в дей­стви­тель­но­сти се­го уди­ви­тель­но­го яв­ле­ния, Мат­фей до­нес о сем сво­е­му вла­ды­ке, мит­ро­по­ли­ту То­боль­ско­му Иг­на­тию, неза­дол­го до это­го при­быв­ше­му в свою епар­хию. Кро­ме то­го, упо­мя­ну­тый Мат­фей по­ве­лел свя­щен­ни­ку той церк­ви Иоан­ну Ан­дре­еви­чу и цер­ков­но­му ста­ро­сте с при­хо­жа­на­ми по­ста­вить неболь­шой сруб, или «го­луб­чик», над вы­хо­дя­щим гро­бом. Сие и бы­ло немед­лен­но устро­е­но. Вско­ре по­сле это­го, в 1694 г., при гро­бе пра­вед­но­го про­изо­шло сле­ду­ю­щее чу­дес­ное ис­це­ле­ние. В Вер­хо­ту­рье жил то­гда один пуш­карь по име­ни Иоанн Гри­горь­ев. Его по­стиг­ла тяж­кая бо­лезнь: он со­вер­шен­но рас­слаб, так что, не на­де­ясь вы­здо­ро­веть, стал уже го­то­вить­ся к смер­ти. Бо­лезнь все уси­ли­ва­лась. И вот од­наж­ды, на­хо­дясь в та­ком тя­гост­ном по­ло­же­нии, он во сне услы­хал го­лос: «Иоанн, иди в се­ло Мер­ку­ши­но; ве­ли свя­щен­ни­ку той церк­ви от­петь мо­ле­бен свя­то­му Ар­хан­ге­лу Бо­жию Ми­ха­и­лу, а у вы­хо­дя­ще­го гро­ба – со­вер­шить па­ни­хи­ду, и бу­дешь здрав».

Про­бу­див­шись от сна, Иоанн тот­час же по­слал сво­е­го сы­на Сте­фа­на к свя­щен­ни­ку в се­ло Мер­ку­ши­но. Там по прось­бе Сте­фа­на был со­вер­шен мо­ле­бен свя­то­му Ар­хи­стра­ти­гу Ми­ха­и­лу и от­пе­та па­ни­хи­да над гро­бом пра­вед­ни­ка. В сие са­мое вре­мя в Вер­хо­ту­рье рас­слаб­лен­ный Иоанн по­чув­ство­вал се­бя го­раз­до луч­ше, так что да­же был в со­сто­я­нии до­брать­ся без по­сто­рон­ней по­мо­щи к сво­е­му во­е­во­де Иоан­ну Цик­ле­ру, рас­ска­зал ему о сво­ем ис­це­ле­нии и о том, как он услы­шал во сне го­лос. Вы­слу­шав его рас­сказ, во­е­во­да ска­зал ему: «Не за­бы­вай же та­кой ми­ло­сти Бо­жи­ей».

Спу­стя неде­лю Иоанн от­пра­вил­ся вме­сте со всем сво­им до­мом в Мер­ку­ши­но. Со­вер­шив над гро­бом пра­вед­но­го па­ни­хи­ду, он взял с гро­ба зем­ли и стал об­ти­рать ею свое те­ло и тот­час же по­чув­ство­вал се­бя вполне здо­ро­вым, как буд­то ни­ко­гда и не был бо­лен.

Не толь­ко сам Иоанн ис­пы­тал над со­бой по­мощь свы­ше по мо­лит­вам свя­то­го, но да­же и дочь его, де­ви­ца 15 лет, удо­сто­и­лась по­лу­чить по мо­лит­вам но­во­го це­ли­те­ля из­бав­ле­ние от сво­е­го неду­га. Ее ли­цо ста­ло по­кры­вать­ся неис­це­ли­мым стру­пом. То­гда отец ее, над са­мим со­бой недав­но ис­пы­тав­ший чу­дес­ное ис­це­ле­ние при гро­бе пра­вед­но­го, с твер­дой ве­рой об­ра­тил­ся к се­му угод­ни­ку. Взяв свое се­мей­ство, он от­пра­вил­ся в Мер­ку­ши­но и там по­про­сил свя­щен­ни­ка со­вер­шить па­ни­хи­ду над гро­бом пра­вед­ни­ка. Так как то­гда еще не бы­ло из­вест­но име­ни се­го угод­ни­ка Бо­жия, то его по­ми­на­ли «име­нем, его­же Гос­подь весть». По­сле се­го бо­ля­щая об­тер­ла зем­лей с гро­ба свя­то­го свое ли­цо и по­лу­чи­ла по мо­лит­вам его пол­ное ис­це­ле­ние.

В том же 1694 г. со­вер­ши­лось но­вое чу­до. Вер­хо­тур­ский во­е­во­да Иоанн Цик­лер сам рас­ска­зал о сем прео­свя­щен­но­му мит­ро­по­ли­ту То­боль­ско­му Иг­на­тию, ко­то­рый при­был в Вер­хо­ту­рье для освя­ще­ния вновь по­стро­ен­но­го храм во имя Пре­свя­той Тро­и­цы.

Один из его слуг, по име­ни Петр, объ­ез­жал ко­ня. Вдруг конь взбе­сил­ся, сбро­сил с се­бя Пет­ра, раз­дро­бил ему на од­ной но­ге кость. Петр да­же не мог сам при­под­нять­ся с зем­ли, но­га его силь­но рас­пух­ла. Стра­дая, он дал обет схо­дить в се­ло Мер­ку­ши­но, от­слу­жить мо­ле­бен свя­то­му Ми­ха­и­лу Ар­хан­ге­лу и от­петь па­ни­хи­ду над гро­бом но­во­го чу­до­твор­ца. Но вслед­ствие силь­ной бо­ли он не мог от­пра­вить­ся ту­да пеш­ком. «По­се­му он об­ра­тил­ся ко мне с прось­бой, чтобы я поз­во­лил ему ехать в Мер­ку­ши­но и дал ло­ша­дей, что я и при­ка­зал тот­час же ис­пол­нить», – рас­ска­зы­вал Цик­лер мит­ро­по­ли­ту.

В Мер­ку­шине по прось­бе Пет­ра сна­ча­ла от­слу­жи­ли мо­ле­бен Ар­хи­стра­ти­гу Ми­ха­и­лу, за­тем па­ни­хи­ду над гро­бом пра­вед­ни­ка. Петр взял зем­ли с гро­ба свя­то­го и стал ею рас­ти­рать ушиб­лен­ное ме­сто. В это вре­мя и со­вер­ши­лось чу­до по неиз­ре­чен­ной ми­ло­сти Бо­жи­ей. Тот­час бо­лезнь Пет­ра пре­кра­ти­лась, опу­холь опа­ла, и он стал хо­дить, как буд­то ни­ко­гда и не хво­рал. Все ви­дев­шие это чу­до про­сла­ви­ли Гос­по­да, Его ве­ли­ко­го Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла и вновь про­си­яв­ше­го пра­вед­ни­ка.

Вско­ре бы­ло со­вер­ше­но пер­вое осви­де­тель­ство­ва­ние свя­тых мо­щей пра­вед­но­го. Вы­ше­на­зван­ный мит­ро­по­лит То­боль­ский Иг­на­тий, объ­ез­жая епар­хию, на­прав­лял­ся из Пе­лы­ми в го­род Вер­хо­ту­рье, где он на­ме­ре­вал­ся освя­тить со­бор­ный храм. При­быв в де­рев­ню Ка­ра­уль­ное на рас­сто­я­нии семь верст от Мер­ку­ши­на, он оста­но­вил­ся здесь на неко­то­рое вре­мя. Здесь к нему при­сту­пил игу­мен Дал­ма­тов­ской оби­те­ли Иса­ак и ска­зал: «Неда­ле­ко от­сю­да сто­ит се­ло Мер­ку­ши­но с хра­мом во имя свя­то­го Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла; при сей церк­ви на­хо­дит­ся вы­хо­дя­щий из зем­ли гроб. Не бла­го­из­во­лишь ли, вла­ды­ка, сам осмот­реть сей гроб? Уже нема­ло чу­дес и зна­ме­ний со­вер­ши­лось у него».

Но мит­ро­по­лит сам не хо­тел сви­де­тель­ство­вать гроб, а по­слал для то­го в Мер­ку­ши­но Иса­а­ка, игу­ме­на Дал­ма­тов­ско­го, и вме­сте с ним клю­ча­ря То­боль­ско­го со­бо­ра иерея Иоан­на, дру­го­го иерея Иоаса­фа, диа­ко­на Пет­ра и иеро­диа­ко­на Дал­ма­тов­ско­го мо­на­сты­ря Ва­си­ли­да. По­слан­ные быст­ро до­стиг­ли се­ла Мер­ку­ши­на и при­сту­пи­ли к осви­де­тель­ство­ва­нию гроб­ни­цы с остан­ка­ми пра­вед­ни­ка. Их взо­рам пред­ста­ви­лось все те­ло пра­вед­ни­ка: гла­ва, пер­си, реб­ра, стан и но­ги – все оста­ва­лось в це­ло­сти, ко­жа слов­но при­рос­ла к ко­стям, толь­ко немно­гое об­ра­ти­лось в персть. Сие пер­вое осви­де­тель­ство­ва­ние по­сле­до­ва­ло 18 де­каб­ря 1694 г.

Тем вре­ме­ни и мит­ро­по­лит, вы­слу­шав утрен­нее сла­во­сло­вие в Ка­ра­уль­ном, на­пра­вил­ся с осталь­ны­ми сво­и­ми спут­ни­ка­ми в се­ло Мер­ку­ши­но, ибо путь в го­род Вер­хо­ту­рье ле­жал через это се­ле­ние. При­быв в Мер­ку­ши­но, мит­ро­по­лит по­се­тил цер­ковь во имя Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла. По­том он спро­сил игу­ме­на Иса­а­ка: от­кры­ва­ли ли они гроб­ни­цу и что в ней об­ре­ли? Сам мит­ро­по­лит был в нере­ши­мо­сти и недо­уме­нии, ко­гда услы­шал от­вет игу­ме­на. Но ми­ло­сер­дый Гос­подь вско­ре по­ло­жил пре­дел его ко­ле­ба­ни­ям. В тот же са­мый день мит­ро­по­лит по­чув­ство­вал боль в ле­вом гла­зу. Прео­свя­щен­ный сна­ча­ла по­ду­мал, что бо­лезнь его про­изо­шла от зим­ней сту­жи и вет­ра. Но вдруг, слов­но мол­ния, блес­ну­ла у него мысль, что бо­лезнь по­стиг­ла его за то, что он не хо­тел сам осви­де­тель­ство­вать мо­щей пра­вед­ни­ка. То­гда он стал мо­лить­ся и взы­вал: «По­ми­луй мя, Гос­по­ди, и ис­це­ли мое око. И ты, свя­тый пра­вед­ник, не гне­вай­ся на ме­ня. Я обе­щаю, что по­сле Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии, ес­ли те­бе бу­дет угод­но, я сам при­ду к свя­тым мо­щам тво­им и сам воз­зрю на них». Тот­час же боль утих­ла, и он опять стал хо­ро­шо ви­деть сво­и­ми гла­за­ми. Со­глас­но со сво­им обе­ща­ни­ем прео­свя­щен­ный по­сле ли­тур­гии вме­сте с игу­ме­на­ми, свя­щен­ни­ка­ми и диа­ко­на­ми от­пра­вил­ся к яв­лен­но­му гро­бу. Рас­крыв гроб с по­до­ба­ю­щим бла­го­го­ве­ни­ем, он на­шел то же, что ему со­об­щил игу­мен Иса­ак: он уви­дел, что все те­ло пра­вед­ни­ка со­вер­шен­но це­ло, толь­ко не со­хра­ни­лось пер­стов на ру­ках. Ко­сти бы­ли плот­но по­кры­ты пло­тью, так что ис­пол­ни­лось сло­во Пи­са­ния: При­льпе кость моя пло­ти мо­ей (Пс.101:6), по­гре­баль­ные же пе­ле­ны об­ра­ти­лись в прах. То­гда ис­пол­нен­ный бла­го­го­ве­ния мит­ро­по­лит про­воз­гла­сил: «Сви­де­тель­ствую и я, что во­ис­ти­ну это мо­щи пра­вед­но­го и доб­ро­де­тель­но­го че­ло­ве­ка; во всем по­доб­ны они мо­щам древ­них свя­тых. Сей пра­вед­ник по­до­бен Алек­сию, мит­ро­по­ли­ту Мос­ков­ско­му, или же Сер­гию Ра­до­неж­ско­му, ибо он спо­до­бил­ся от Бо­га нетле­ния, по­доб­но сим све­тиль­ни­кам ве­ры пра­во­слав­ной!».

По­сле се­го мит­ро­по­лит при­ка­зал сно­ва за­крыть гроб. И то бы­ло уди­ви­тель­но, что са­мый гроб был но­вым, хо­тя, по рас­ска­за­ми мест­ных жи­те­лей, он на­хо­дил­ся в зем­ле уже бо­лее пя­ти­де­ся­ти лет. Со­вер­шив па­ни­хи­ду, его сно­ва за­сы­па­ли зем­лей на чет­верть, с про­из­не­се­ни­ем слов: Гос­под­ня зем­ля и ис­пол­не­ние ея (Пс.23:1). По­сле се­го прео­свя­щен­ный вы­шел из ча­сов­ни к со­брав­ше­му­ся на­ро­ду и спро­сил: «Нет ли сре­ди вас че­ло­ве­ка, ко­то­рый бы пом­нил, кто по­гре­бен на сем ме­сте?»

Из сре­ды на­ро­да вы­сту­пил 70-лет­ний ста­рец Афа­на­сий и ска­зал: «Ни­кто не пом­нит име­ни по­гре­бен­но­го здесь пра­вед­ни­ка, толь­ко со­хра­ни­лось сре­ди нас пре­да­ние, что у сей церк­ви пер­вым был по­гре­бен ка­кой-то бла­го­че­сти­вый и доб­ро­де­тель­ный муж». За­тем он рас­ска­зал, что знал о про­ис­хож­де­нии и под­виж­ни­че­ской жиз­ни се­го бла­го­че­сти­во­го му­жа. Услы­шав все сие, мит­ро­по­лит ска­зал со­брав­шим­ся: «Ча­да, мо­ли­тесь Гос­по­ду Бо­гу, да от­кро­ет Он нам имя пра­вед­ни­ка, и я, греш­ный, сам бу­ду мо­лить о том же Гос­по­да».

Про­стясь с на­ро­дом и пре­по­дав ему свое ар­хи­пас­тыр­ское бла­го­сло­ве­ние, пре­освя­щен­ный от­пра­вил­ся в го­род Вер­хо­ту­рье. По до­ро­ге он раз­мыш­лял обо всем быв­шем, ду­мал о том, что ес­ли Гос­подь из­во­лил про­явить мо­щи Сво­е­го угод­ни­ка, то Он же от­кро­ет и имя, дан­ное се­му пра­вед­ни­ку при Свя­том Кре­ще­нии. Уже де­сять верст отъ­е­хал от се­ла Мер­ку­ши­на прео­свя­щен­ный. Сре­ди сво­их раз­мыш­ле­ний он по­гру­зил­ся в дре­мо­ту, и вне­зап­но в сон­ном ви­де­нии пред­ста­ви­лось ему мно­же­ство на­ро­да, во­про­ша­ю­ще­го об име­ни пра­вед­ни­ка. В то же са­мое вре­мя прео­свя­щен­ный услы­хал глас: «Си­мео­ном зо­вут его». По­сле се­го буд­то кто-то по­вто­рил: «Си­мео­ном зо­вут его». Еще в тре­тий раз кто-то на­звал пра­вед­ни­ка умень­ши­тель­ным лас­ка­тель­ным име­нем, как ро­ди­те­ли на­зы­ва­ют сво­их чад.

Ве­ли­кой ра­до­стью ис­пол­нил­ся то­гда прео­свя­щен­ный: он тот­час проснул­ся и по­нял, что ви­де­ние бы­ло ему свы­ше. Объ­ятый удив­ле­ни­ем, при­был прео­свя­щен­ный в Вер­хо­ту­рье, где оста­но­вил­ся в Ни­ко­ла­ев­ском мо­на­сты­ре. О ви­де­нии, быв­шем ему на пу­ти, он по­ве­дал ар­хи­манд­ри­там Сер­гию и Алек­сан­дру и игу­ме­ну Дал­ма­тов­ско­му Иса­а­ку. Слы­ша рас­сказ прео­свя­щен­но­го, уди­ви­лись они и ска­за­ли, что пер­вое на­име­но­ва­ние пра­вед­ни­ка по­ка­зы­ва­ет, как сле­ду­ет по­чи­тать пра­вед­ни­ка по­сле кон­чи­ны, вто­рой воз­глас обо­зна­ча­ет, как зва­ли его при жиз­ни, а на­име­но­ва­ние пра­вед­ни­ка лас­ка­тель­ным име­нем по­ка­зы­ва­ет, что так зва­ли его ро­ди­те­ли. Прео­свя­щен­ный ска­зал, что и он так ду­ма­ет. По­сле се­го они воз­бла­го­да­ри­ли Гос­по­да Бо­га, див­но­го во свя­тых Сво­их. С то­го вре­ме­ни мит­ро­по­лит То­боль­ский по­ве­лел име­но­вать но­во­яв­лен­но­го угод­ни­ка Бо­жия Си­мео­ном.

Око­ло то­го же вре­ме­ни бы­ло еще ви­де­ние иеро­ди­а­ко­ну Ва­си­ли­ду, по­слуш­ни­ку вы­ше­на­зван­но­го Иса­а­ка Дал­ма­тов­ско­го. По­сле ве­чер­не­го пра­ви­ла иеро­ди­а­кон Ва­си­лид си­дя за­дре­мал, и вдруг ему в ви­де­нии пред­ста­ви­лось мно­же­ство на­ро­да, спра­шивав­ше­го имя но­во­яв­лен­но­го чу­до­твор­ца. И раз­дал­ся го­лос: «К че­му вы мно­го во­про­ша­е­те? Уже вам из­вест­но, что его зо­вут Си­ме­он». Про­снув­шись, иеро­ди­а­кон озна­ме­но­вал се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем; он по­нял, что удо­сто­ил­ся ви­де­ния свы­ше, и рас­ска­зал о чу­дес­ном сне сво­ем прео­свя­щен­но­му Иг­на­тию.

По­се­тив го­род Вер­хо­ту­рье и освя­тив здесь со­бор­ный храм 27 де­каб­ря 1694 г., мит­ро­по­лит по­ехал об­рат­но в То­больск. По до­ро­ге он опять за­ехал в Мер­ку­ши­но. Вме­сте с ним при­бы­ли сю­да вер­хо­тур­ский во­е­во­да Цик­лер, свя­щен­ни­ки, диа­ко­ны и боль­шое чис­ло вер­хо­тур­ских жи­те­лей. В это вре­мя свя­щен­ник на­хо­див­шей­ся там церк­ви во имя Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла Иоанн рас­ска­зал мит­ро­по­ли­ту, что за день до при­бы­тия прео­свя­щен­но­го в Мер­ку­ши­но он по­сле ве­чер­не­го пра­ви­ла быст­ро за­снул и во сне уви­дел сле­ду­ю­щее: гроб с мо­ща­ми пра­вед­ни­ка пе­ре­нес­ли в цер­ковь, и ему, Иоан­ну, над­ле­жит со­вер­шить ли­тию у се­го гро­ба. Не зная, ка­ким име­нем сле­ду­ет по­ми­нать усоп­ше­го, был он в недо­уме­нии, и вдруг по­слы­шал­ся ему го­лос: «За­чем недо­уме­ва­ешь? По­ми­най его Си­мео­ном». Ко­гда свя­щен­ник рас­ска­зал о сем, ока­за­лось, что ви­де­ния это­го он удо­сто­ил­ся в тот же са­мый ве­чер, ко­гда иеро­ди­а­кон Ва­си­лид то­же узнал через ви­де­ние во сне об име­ни пра­вед­ни­ка.

На дру­гой день мит­ро­по­лит еще раз сви­де­тель­ство­вал свя­тые мо­щи и с бла­го­го­ве­ни­ем ло­бы­зал их. Еще раз тор­же­ствен­но объ­явил он всем при­сут­ству­ю­щим о свя­тых мо­щах пра­вед­но­го Си­мео­на Вер­хо­тур­ско­го, и все, воз­дав бла­го­да­ре­ние Гос­по­ду, по­кло­ни­лись мо­щам но­во­яв­лен­но­го угод­ни­ка и ста­ли в сер­деч­ном уми­ле­нии ло­бы­зать их. При сем вер­хо­тур­ский во­е­во­да за­сви­де­тель­ство­вал, что мо­щи свя­то­го Си­мео­на во­ис­ти­ну по­доб­ны нетлен­ным мо­щам Ки­е­во-Пе­чер­ских по­движ­ни­ков.

Сам прео­свя­щен­ный Иг­на­тий воз­ло­жил на гроб пра­вед­но­го шел­ко­вую пе­ле­ну и при­ка­зал со­об­щать ему все све­де­ния о жиз­ни и чу­де­сах св. Си­мео­на. Впо­след­ствии на ос­но­ва­нии то­го, что сам ви­дел и слы­шал, он со­ста­вил по­весть о яв­ле­нии чест­ных мо­щей, о пер­вых чу­де­сах свя­то­го и ака­фист ему.

С то­го вре­ме­ни все ча­ще ста­ли по­да­вать­ся ис­це­ле­ния неду­гу­ю­щим по мо­лит­вам пра­вед­но­го Си­мео­на. Од­но та­кое ис­це­ле­ние за­сви­де­тель­ство­ва­но тем же мит­ро­по­ли­том Иг­на­ти­ем. По­сле по­се­ще­ния Мер­ку­ши­на прео­свя­щен­ный вме­сте со сво­и­ми спут­ни­ка­ми на­пра­вил­ся в го­род Ир­бит, где в то вре­мя от­кры­ва­лась яр­мар­ка. В сем го­ро­де на­хо­дил­ся некий иеро­ди­а­кон по име­ни Сав­ва­тий. Он силь­но то­гда стра­дал зуб­ной бо­лью и из­не­мо­гал от страш­ной ло­мо­ты в но­гах, так что ед­ва мог хо­дить, и то лишь с ве­ли­чай­шим тру­дом. На­ка­нуне, 12 ян­ва­ря, пе­ред днем празд­ни­ка в честь ве­ли­ко­му­че­ни­цы Та­ти­а­ны, ве­че­ром, неза­дол­го до все­нощ­но­го бде­ния, Сав­ва­тий за­снул и вдруг уви­дел во сне, буд­то он, взяв бла­го­сло­ве­ние у мит­ро­по­ли­та, от­пра­вил­ся в Мер­ку­ши­но, и вот он сто­ит в ча­совне над гро­бом пра­вед­но­го. Игу­мен Иса­ак от­крыл ему мо­щи, бро­сив­шись ниц пе­ред гроб­ни­цей, он взы­вал: «Пра­вед­ник Бо­жий, свя­той Си­ме­он, по­ми­луй ме­ня и мо­лит­ва­ми тво­и­ми ис­це­ли мои неду­ги!» И вдруг он ви­дит: св. Си­ме­он, при­под­няв­шись, сел на гроб, на нем – та са­мая пе­ле­на, ко­то­рую воз­ло­жил мит­ро­по­лит Иг­на­тий. И ска­зал пра­вед­ный Сав­ва­тию: «Стар­че!» За­тем, воз­ло­жив на го­ло­ву Сав­ва­тия ру­ку свою, свя­той вто­рич­но ска­зал ему: «По­ди, по­ди, Сав­ва­тий». И, об­ра­до­ван­ный, он буд­то на­пра­вил­ся в цер­ковь Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла и стал рас­ска­зы­вать иерею То­боль­ско­го со­бо­ра Иоси­фу и иеро­ди­а­ко­ну Пет­ру о том, как спо­до­бил­ся он уви­деть пра­вед­ни­ка. Тут Сав­ва­тий проснул­ся и по­чув­ство­вал, что неду­ги его про­шли. То­гда он го­ря­чо стал бла­го­да­рить Бо­га и про­слав­лять пра­вед­но­го Си­мео­на Си­бир­ско­го. Сие ис­це­ле­ние про­изо­шло в Ир­би­те в то вре­мя, ко­гда там со­бра­лось мно­го на­ро­да. Все удив­ля­лись и бла­го­да­ри­ли Гос­по­да, по­слав­ше­го лю­дям но­во­го хо­да­тая и мо­лит­вен­ни­ка.

Ско­ро ста­ло из­вест­но о но­вом чу­де. Клю­чарь со­бор­ной си­бир­ской церк­ви, иерей Иоанн, как вы­ше упо­мя­ну­то, был по­слан осви­де­тель­ство­вать мо­щи пра­вед­но­го вме­сте с игу­ме­ном Иса­а­ком. Окон­чив сие по­ру­че­ние, они во­шли в дом свя­щен­ни­ка се­ла Мер­ку­ши­на Иоан­на. Клю­чарь Иоанн, утом­лен­ный до­ро­гой, ско­ро за­снул и узрел ви­де­ние. Сни­лось ему, буд­то он на­хо­дит­ся в церк­ви свя­то­го Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла в Мер­ку­шине и по­сре­дине церк­ви сто­ит гроб с мо­ща­ми пра­вед­но­го; ве­ли­кое бла­го­уха­ние на­пол­ня­ет храм, по­доб­но то­му как это бы­ва­ет во вре­мя каж­де­ния по всей церк­ви; прео­свя­щен­ный Иг­на­тий сто­ит тут же, и во­круг го­ло­вы его так­же но­сит­ся бла­го­уха­ние. И в изум­ле­нии клю­чарь услы­шал го­лос, об­ра­щен­ный к нему: «Что ты так изум­ля­ешь­ся се­му, за­чем ты не ве­ру­ешь се­му? Так про­слав­ля­ет Гос­подь Бог се­го пра­вед­ни­ка, как и Ва­си­лия».

Св. Си­ме­он да­же по­сле сво­ей кон­чи­ны не да­вал рас­про­стра­нять­ся в стране сво­ей за­блуж­де­ни­ям, про­тив­ным ис­тин­ной ве­ре хри­сти­ан­ской. На дру­гой год по­сле от­кры­тия мо­щей се­го пра­вед­ни­ка, в 1696 г., 14 ян­ва­ря, мит­ро­по­лит Иг­на­тий, за­бо­тясь о ду­шев­ном спа­се­нии сво­ей паст­вы, по­сы­ла­ет для обо­зре­ния епар­хии иеро­мо­на­ха Из­ра­и­ля и со­бор­но­го иеро­ди­а­ко­на Ни­ки­фо­ра (Ам­вро­си­е­ва). Они долж­ны бы­ли на­блю­дать, где и как ис­по­ве­ду­ют ис­тин­ную ве­ру Хри­сто­ву, вра­зум­лять укло­ня­ю­щих­ся и обод­рять ко­леб­лю­щих­ся. При­быв в Вер­хо­ту­рье, они уви­де­ли, что в са­мом го­ро­де, да и в окрест­но­стях его, на­род креп­ко дер­жит­ся пра­во­сла­вия и жи­вет бла­го­че­сти­во. Им со­об­щи­ли, что здесь по­се­ли­лись бы­ло лю­ди, укло­нив­ши­е­ся от пра­во­сла­вия, но недол­го они про­жи­ли в сих ме­стах: од­ни из них вско­ре от­ка­за­лись от сво­их за­блуж­де­ний, дру­гие со­всем по­ки­ну­ли ту мест­ность. По­слан­ные не мог­ли не ви­деть в сем чу­дес­ной по­мо­щи свы­ше; так они и до­нес­ли мит­ро­по­ли­ту Иг­на­тию, и прео­свя­щен­ный так­же при­знал в сем яв­ле­нии осо­бен­ное бла­го­во­ле­ние св. Си­мео­на к тем ме­стам.

Вско­ре про­изо­шло но­вое чу­до. По­слан­ные мит­ро­по­ли­том воз­вра­ща­лись в То­больск. Путь их ле­жал через се­ло Мер­ку­ши­но. При­бли­жа­ясь к Мер­ку­ши­ну, один из по­слан­ных – иеро­ди­а­кон Ни­ки­фор (Ам­вро­си­ев), си­дя в са­нях, стал мо­лить­ся, чтобы Гос­подь спо­до­бил его до­стой­ным об­ра­зом по­кло­нить­ся мо­щам Сво­е­го слав­но­го угод­ни­ка. В это вре­мя он по­гру­зил­ся в лег­кую дре­мо­ту и вдруг ви­дит пе­ред со­бою му­жа в бе­лой одеж­де, сред­не­го воз­рас­та, лет око­ло 25, во­ло­сы его бы­ли ру­со­го цве­та. Доб­рым взгля­дом он смот­рел на Ни­ки­фо­ра; по­след­ний спро­сил его: «Раб Бо­жий, ска­жи мне, как те­бя зо­вут?» То­гда явив­ший­ся от­ве­чал необык­но­вен­но при­ят­ным го­ло­сом: «Я Си­ме­он Мер­ку­шин­ский», – и с эти­ми сло­ва­ми стал неви­дим. Иеро­ди­а­кон тот­час же проснул­ся, дрожь объ­яла его при мыс­ли о ви­де­нии. Меж­ду тем они при­бы­ли в Мер­ку­ши­но. Иеро­ди­а­кон Ни­ки­фор с сер­деч­ным бла­го­го­ве­ни­ем и ве­ли­ким стра­хом по­кло­нил­ся нетлен­ным мо­щам се­го слав­но­го угод­ни­ка Бо­жия, про­сла­вил Гос­по­да и тут же по­ве­дал всем о яв­ле­нии, быв­шем ему во сне.

Один че­ло­век, Петр Ка­ли­нин, с ре­ки Ми­а­са рас­ска­зал в Мер­ку­шине сле­ду­ю­щее. В фев­ра­ле 1700 го­да он с то­ва­ри­ща­ми сво­и­ми от­пра­вил­ся на рыб­ную лов­лю. Вдруг на них на­па­ли та­та­ры, схва­ти­ли их и вез­ли с со­бою ку­да-то це­лых два дня. К ве­че­ру на тре­тий день та­та­ры пе­ре­вя­за­ли сво­их плен­ни­ков и вско­ре за­сну­ли креп­ким сном. То­гда Петр, воз­ло­жив всю на­деж­ду свою на Бо­жие ми­ло­сер­дие, стал взы­вать к пра­вед­но­му Си­мео­ну: «Пра­вед­ник Бо­жий Си­ме­он, по­ми­луй ме­ня и из­бавь ме­ня от сих ино­пле­мен­ни­ков!» При этом он дал обе­ща­ние схо­дить в Мер­ку­ши­но и со­вер­шить па­ни­хи­ду над гро­бом пра­вед­но­го. Лишь толь­ко он дал обе­ща­ние, тот­час же с рук и ног его спа­ли са­ми со­бою креп­кие узы, по­ло­жен­ные вра­га­ми. Воз­бла­го­да­рив го­ря­чо Гос­по­да за по­мощь, он взял двух ко­ней и вер­нул­ся к се­бе.

Чем бо­лее воз­рас­та­ла мол­ва о свя­тых мо­щах Си­мео­на, тем бо­лее у жи­те­лей Вер­хо­ту­рья креп­ла мысль по­чтить до­стой­ным об­ра­зом пра­вед­ни­ка. По­се­му они воз­на­ме­ри­лись пе­ре­не­сти мо­щи св. Си­мео­на из се­ла Мер­ку­ши­на в го­род Вер­хо­ту­рье. В 1702 г. всту­пил на ар­хи­пас­тыр­ский пре­стол но­вый мит­ро­по­лит Фило­фей, от­ли­чав­ший­ся сво­ей уче­но­стью и рев­ност­ным про­по­ве­да­ни­ем ис­тин­ной ве­ры Хри­сто­вой. К нему-то и об­ра­ти­лись вер­хо­тур­ские жи­те­ли с прось­бой о пе­ре­не­се­нии мо­щей св. Си­мео­на. Осо­бен­но про­си­ли мит­ро­по­ли­та от ли­ца всех вер­хо­тур­ских жи­те­лей во­е­во­да Алек­сей Ка­ле­тин и та­мо­жен­ный го­ло­ва Петр Ху­дя­ков. Мит­ро­по­лит Фило­фей, и сам пи­тав­ший к свя­то­му чув­ство глу­бо­ко­го бла­го­го­ве­ния, охот­но дал свое ар­хи­пас­тыр­ское бла­го­сло­ве­ние и раз­ре­шил пе­ре­не­сти мо­щи в Ни­ко­ла­ев­ский Вер­хо­тур­ский мо­на­стырь.

Ко­гда бы­ло по­лу­че­но сие раз­ре­ше­ние от прео­свя­щен­но­го Фило­фея, в Мер­ку­ши­но от­пра­вил­ся ар­хи­манд­рит Ни­ко­ла­ев­ско­го мо­на­сты­ря Из­ра­иль. Это про­ис­хо­ди­ло око­ло 1-го чис­ла сен­тяб­ря 1704 г., а пе­ре­не­се­ние бы­ло на­зна­че­но на 8 сен­тяб­ря. Ар­хи­манд­рит дол­жен был преж­де со­вер­шить пе­ре­ло­же­ние свя­тых мо­щей в но­вую ра­ку. Но в то вре­мя на­ча­лась ненаст­ная по­го­да, так что неко­то­рым при­шла в го­ло­ву мысль, бла­го­угод­но ли свя­то­му сие пе­ре­не­се­ние мо­щей из Мер­ку­ши­на. Так ду­мал да­же упо­мя­ну­тый Ху­дя­ков, быв­ший хо­да­та­ем о пе­ре­не­се­нии их. Но сам св. Си­ме­он раз­ре­шил сие недо­уме­ние. Ху­дя­ко­ву во вре­мя сна пред­ста­ви­лось, буд­то сто­ит он в мер­ку­шин­ском хра­ме и пе­ред ним – гроб со свя­ты­ми мо­ща­ми, пе­ред гро­бом – ар­хи­манд­рит Из­ра­иль со мно­же­ством на­ро­да. Вдруг от гро­ба под­ня­лось некое бла­го­уха­ние в ви­де стол­ба и на­пра­ви­лось к го­ро­ду Вер­хо­ту­рью. Из се­го все по­ня­ли, что пра­вед­но­му не про­тив­но пе­ре­не­се­ние его чест­ных мо­щей в Вер­хо­ту­рье. То­гда 8 или 9 сен­тяб­ря бы­ло со­вер­ше­но пе­ре­ло­же­ние мо­щей в но­вую ра­ку. И за­ме­ча­тель­но, что с се­го дня пре­кра­тил­ся дождь и на­сту­пи­ла ти­хая хо­ро­шая по­го­да. 12 сен­тяб­ря 1704 г. тор­же­ствен­но и с по­до­ба­ю­щим бла­го­го­ве­ни­ем бы­ло со­вер­ше­но пе­ре­не­се­ние чест­ных мо­щей се­го слав­но­го угод­ни­ка Бо­жия, ко­то­рый с тех пор стал име­но­вать­ся Вер­хо­тур­ским. И до се­го дня 12/25 сен­тяб­ря со­вер­ша­ет­ся тор­же­ствен­ное празд­но­ва­ние в честь св. Си­мео­на.

По пе­ре­не­се­нии мо­щей в го­род Вер­хо­ту­рье от ра­ки пра­вед­но­го с но­вой си­лой ста­ли ис­те­кать чу­до­тво­ре­ния, из ко­то­рых осо­бен­но за­ме­ча­тель­но сле­ду­ю­щее. В Вер­хо­ту­рье про­жи­ва­ла од­на вдо­ва, Па­рас­ке­ва Бы­ко­ва; она силь­но стра­да­ла бо­лез­нью глаз, уже со­всем ли­ши­лась зре­ния, не мог­ла да­же раз­ли­чать све­та, кро­ме то­го, по­сто­ян­но чув­ство­ва­ла в гла­зах нестер­пи­мую боль, так что не мог­ла ни спать, ни есть, ни пить. Ни­ка­кие сред­ства не при­но­си­ли ей об­лег­че­ние. То­гда она ста­ла по­мыш­лять, что тщет­но ис­кать по­мо­щи от лю­дей, ес­ли не бу­дет по­мо­щи свы­ше. Ви­дя та­кую скорбь сей вдо­ви­цы, пра­вед­ный уми­ло­сер­дил­ся над ней, и 12 сен­тяб­ря 1705 г., ко­гда она по­гру­зи­лась в дре­мо­ту, ей пред­ста­ви­лось, что она сто­ит за ли­тур­ги­ей в церк­ви свт. Ни­ко­лая, где по­чи­ва­ли мо­щи пра­вед­но­го Си­мео­на, и пе­ред гроб­ни­цей свя­то­го усерд­но мо­лит­ся о сво­ем ис­це­ле­нии. Вдруг она слы­шит глас из ра­ки див­но­го чу­до­твор­ца: «Обе­щай­ся от­слу­жить мо­ле­бен Гос­по­ду Бо­гу и пра­вед­но­му Си­мео­ну в Ни­ко­ла­ев­ском хра­ме и сде­лай по­силь­ное при­но­ше­ние в сей храм». Вдо­ви­ца обе­ща­лась и при­со­во­ку­пи­ла, что ни­че­го не по­жа­ле­ет для се­го при­но­ше­ния. Лишь толь­ко она про­из­нес­ла сие, как уже по­чув­ство­ва­ла неко­то­рое об­лег­че­ние, но по сла­бо­сти сво­ей от­ло­жи­ла на­ме­ре­ние о мо­лебне угод­ни­ку. И вот вско­ре она вто­рич­но уви­де­ла, буд­то мо­лит­ся в той са­мой церк­ви и слы­шит, как пра­вед­ный ска­зал ей: «Что же ты за­бы­ва­ешь свое обе­ща­ние о мо­лебне?» Она тот­час вос­клик­ну­ла: «Ви­но­ва­та я, греш­ная, пред Бо­гом и то­бою, пра­вед­ни­че. Я ис­пол­ню свое обе­ща­ние, толь­ко уми­ло­сер­дись на­до мною и ис­це­ли бо­лезнь мою».

Проснув­шись, она по­чув­ство­ва­ла се­бя еще луч­ше, те­лес­ные си­лы ее возв­ра­ти­лись, толь­ко все еще она не мог­ла хо­ро­шо смот­реть. Но и по­сле се­го она по­че­му-то ста­ла от­кла­ды­вать свое обе­ща­ние. То­гда сно­ва ей бы­ло ви­де­ние, буд­то она сто­ит в Ни­ко­ла­ев­ском хра­ме; вне­зап­но пра­вед­ный сел в сво­ей ра­ке и ска­зал ей: «Не за­бы­вай сво­е­го обе­ща­ния от­слу­жить мо­ле­бен и не от­кла­ды­вай се­го на дол­гое вре­мя». Проснув­шись, она яс­но про­зре­ла. Ра­ду­ясь сво­е­му ис­це­ле­нию и сла­вя Гос­по­да, она по­спе­ши­ла в Ни­ко­ла­ев­ский мо­на­стырь. По ее прось­бе бы­ло со­вер­ше­но мо­леб­ствие у ра­ки пре­див­но­го угод­ни­ка Си­мео­на Вер­хо­тур­ско­го. То­гда же она сде­ла­ла и по­жерт­во­ва­ние в сию оби­тель.

Нема­ло бы­ло в то вре­мя нестро­е­ний в Си­бир­ской стране. Неред­ко ко­чев­ни­ки на­па­да­ли на се­ле­ния рус­ские и уво­ди­ли плен­ни­ков. В 1709 г. ле­том баш­ки­ры на­па­ли на Ба­га­ря­тин­скую сло­бо­ду, ра­зо­ри­ли ее и взя­ли в плен мест­но­го свя­щен­ни­ка Пет­ра вме­сте с сы­ном его Иере­ми­ей. Ко­чев­ни­ки, свя­зав плен­ных, в те­че­ние трех дней вез­ли их в свои улу­сы. При­быв на озе­ро Че­бар­куле­во, они оста­но­ви­лись на ноч­лег. Ис­том­лен­ный стра­хом и тя­гост­ным пу­те­ше­стви­ем свя­щен­ник быст­ро впал в сон, и вдруг ему яви­лась Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца и по­ве­ле­ла, чтобы он для осво­бож­де­ния от пле­на обе­щал по­кло­нить­ся в Вер­хо­ту­рье мо­щам пра­вед­но­го Си­мео­на и схо­дил бы в се­ло Ни­роб для по­кло­не­ния иконе свя­ти­те­ля и чу­до­твор­ца Ни­ко­лая. Свя­щен­ник про­бу­дил­ся, по­ра­жен­ный та­ким яв­ле­ни­ем, и с ве­ли­кой бла­го­дар­но­стью стал мо­лить­ся Гос­по­ду Бо­гу и Его Пре­чи­стой Ма­те­ри, а так­же воз­но­сил свои мо­ле­ния слав­но­му чу­до­твор­цу Си­мео­ну и дал обет ис­пол­нить все, что по­ве­ле­ла ему Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца. Меж­ду тем при на­ступ­ле­нии но­чи вра­ги еще силь­нее за­тя­ну­ли ве­рев­ки, ко­то­ры­ми бы­ли свя­за­ны плен­ни­ки. Но вдруг ре­мен­ные пу­ты на плен­ни­ках осла­бе­ва­ют и спа­да­ют с них са­ми со­бою. Осво­бож­ден­ные та­ким див­ным об­ра­зом свя­щен­ник вме­сте со сво­им сы­ном скры­ва­ют­ся сна­ча­ла в трост­ни­ке, ко­то­рый рос по бе­ре­гам озе­ра, по­том всту­па­ют в са­мую во­ду по шею, чтобы вра­ги не мог­ли их за­ме­тить, и так осво­бож­да­ют­ся от пле­на. По­сле се­го они от­пра­ви­лись на по­кло­не­ние к об­ра­зу Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца, от все­го серд­ца бла­го­да­ри­ли Бо­га и Пре­свя­тую Бо­го­ро­ди­цу и про­слав­ля­ли пра­вед­но­го Си­мео­на Вер­хо­тур­ско­го.

В 1711 г., в ап­ре­ле ме­ся­це, один мо­на­стыр­ский ста­рец по име­ни Иа­ков вни­ма­тель­но слу­шал Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию и ста­рал­ся от­ре­шить­ся мыс­лью от все­го зем­но­го. Ти­хо сто­ял он в мо­лит­вен­ном уми­ле­нии. Вдруг при воз­гла­се «Со стра­хом Бо­жи­им и ве­рою при­сту­пи­те» он упал ниц и ле­жал дол­гое вре­мя без чувств, ко­гда же он при­шел в се­бя, то рас­ска­зал сле­ду­ю­щее.

При взгля­де на об­раз Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, име­ну­е­мый «Оди­гит­рия», его вдруг объ­ял страх. Что с ним даль­ше бы­ло – он не пом­нит, лишь пом­нит толь­ко од­но, как пред­стал пред ним пра­вед­ный Си­ме­он и, при­кос­нув­шись к нему, ска­зал: «Встань, по­ди и объ­яви всем, чтобы воз­дер­жи­ва­лись от сквер­но­сло­вия и слов бран­ных, ина­че Гос­подь по­шлет на лю­дей и на скот их го­лод и мор. Пусть все усерд­но мо­лят­ся Гос­по­ду, Его Пре­чи­стой Ма­те­ри и всем свя­тым, пусть весь на­род слу­жит мо­леб­ное пе­ние об от­вра­ще­нии гне­ва Бо­жия». Кро­ме то­го, пра­вед­ный Си­ме­он при­ка­зал Иа­ко­ву рас­ска­зать о сем ар­хи­манд­ри­ту и во­е­во­де, дабы лю­ди рас­ка­я­лись в сво­их пре­гре­ше­ни­ях и мо­ли­лись бы об из­бав­ле­нии от пра­вед­но­го гне­ва Бо­жия, что и бы­ло ис­пол­не­но все­ми с ве­ли­чай­шим усер­ди­ем.

Пра­вед­ный Си­ме­он яв­лял­ся без­воз­мезд­ным це­ли­те­лем да­же та­ких лю­дей, ко­то­рые не ве­да­ли и не слы­ша­ли об его про­слав­ле­нии. Так, в 1749 г. один кре­стья­нин, Ва­си­лий Мас­лен­ни­ков, был чу­дес­но из­бав­лен пра­вед­ным от тяж­ко­го и про­дол­жи­тель­но­го неду­га. Он жил в Но­вян­ском за­во­де и еще с са­мо­го ран­не­го дет­ства был на­учен неко­то­ры­ми людь­ми, укло­нив­ши­ми­ся от Церк­ви, изо­бра­жать на се­бе крест­ное зна­ме­ние дву­мя пер­ста­ми. Од­на­жды он сра­зу впал в тя­же­лую бо­лезнь; чле­ны его рас­слаб­ли так, что он не мог вла­деть пра­вой ру­кою, не мог го­во­рить. В та­ком бо­лез­нен­ном со­сто­я­нии он про­был це­лых три го­да. И вот во вре­мя сна пред ним пред­стал ка­кой-то муж сред­них лет в бе­лой одеж­де с ру­сы­ми во­ло­са­ми и необык­но­вен­ным ви­дом. Явив­ший­ся спро­сил Ва­си­лия: «Хо­чешь ли быть здо­ро­вым?» Бо­ля­щий при­шел в ве­ли­чай­шее изум­ле­ние и от­ве­чал: «Да, я, гос­по­дин, же­лаю то­го. Но кто ты и по­че­му так за­бо­тишь­ся обо мне?» «Я Си­ме­он Вер­хо­тур­ский, – от­вет­ство­вал ему муж в свет­лом оде­я­нии, – немед­лен­но сту­пай в Вер­хо­тур­ский Ни­ко­ла­ев­ский мо­на­стырь, по­мо­лись с ве­рою Гос­по­ду Бо­гу, по­про­си со­вер­шить мо­леб­ное пе­ние пе­ред на­хо­дя­щи­ми­ся там мо­ща­ми – и бу­дешь здо­ров. Крест­ное же зна­ме­ние изо­бра­жай на се­бе во об­раз Свя­той Тро­и­цы не дву­мя, а тре­мя пер­ста­ми». Боль­ной дал обе­ща­ние. Проснув­шись на дру­гой день, он по­чув­ство­вал се­бя со­вер­шен­но здо­ро­вым. Тот­час он рас­ска­зал всем о чу­дес­ном сво­ем ис­це­ле­нии и вско­ре от­пра­вил­ся в Вер­хо­ту­рье, за две­сти верст от то­го за­во­да, где он жил, и здесь ис­пол­нил все, что по­ве­лел сей слав­ный чу­до­тво­рец и за­щит­ник пра­во­сла­вия в стране Си­бир­ской.

По прось­бе неко­то­рых по­чи­та­те­лей св. Си­мео­на в 1763 г. бы­ло про­из­ве­де­но но­вое осви­де­тель­ство­ва­ние свя­тых мо­щей его. Про­из­во­див­шие осмотр с нема­лым усер­ди­ем и ве­ли­ким ста­ра­ни­ем со­би­ра­ли все све­де­ния как о жи­тии пра­вед­но­го, так и о по­смерт­ных чу­де­сах, ис­те­кав­ших в раз­ное вре­мя от нетлен­ных мо­щей се­го угод­ни­ка Бо­жия.

Меж­ду тем чу­дес­ные ис­це­ле­ния все про­дол­жа­ли ис­те­кать от гро­ба пра­вед­но­го Си­мео­на, как бы некий вод­ный по­ток, ни­ко­гда не ис­ся­ка­ю­щий. Из мно­гих чу­дес, быв­ших в то вре­мя, осо­бен­но за­ме­ча­тель­но од­но – ис­це­ле­ние ка­за­ка Фе­о­до­ра Кай­да­ло­ва, про­жи­вав­ше­го в го­ро­де Сур­гут­ском То­боль­ской епар­хии. О сем сам ис­целев­ший рас­ска­зы­вал сле­ду­ю­щее.

«Слу­чи­лось мне, – го­во­рил он, в 1790 г., в день Рож­де­ства Хри­сто­ва, быть в до­му дво­ю­род­но­го мо­е­го бра­та, свя­щен­ни­ка Иоан­на Иоан­но­ви­ча Кай­да­ло­ва. Тут я узнал, что у бра­та его есть по­рох, и про­сил при­не­сти его сколь­ко-ни­будь. Брат со­гла­сил­ся и при­нес в меш­ке два­дцать фун­тов по­ро­ха. Этот ме­шок с по­ро­хом по­ло­жен был сре­ди ком­на­ты на по­лу. Мне взду­ма­лось по­про­бо­вать быв­шее со мною ру­жье. За­ря­див его тем по­ро­хом, я ед­ва спу­стил ку­рок, чтобы вы­стре­лить, как ис­кра от крем­ня в кур­ке неча­ян­но упа­ла в тот ме­шок. От то­го по­сле­до­вал ужас­ный взрыв, ко­то­рым сбро­си­ло по­то­лок со все­го до­ма, хо­зя­и­на оглу­ши­ло и опа­ли­ло, а у ме­ня, так как я сто­ял еще бли­же к меш­ку, все пла­тье и те­ло об­го­ре­ло так, что по ме­стам об­на­ру­жи­лись ко­сти. С те­че­ни­ем вре­ме­ни те­ло мое по­кры­лось ра­на­ми и ста­ло гнить, а в ра­нах за­ве­лись чер­ви и все бо­лее и бо­лее грыз­ли мое те­ло. В та­ком бо­лез­нен­ном со­сто­я­нии в ночь на 1-го ян­ва­ря я имел уте­ши­тель­ное ви­де­ние. Некий ста­рец бла­го­об­раз­но­го ви­да со­ве­то­вал мне ид­ти по­кло­нить­ся свя­тым мо­щам пра­вед­но­го Си­мео­на, обе­щая, что сей угод­ник Бо­жий по­даст мне ис­це­ле­ние. С то­го вре­ме­ни я по­сто­ян­но имел в мыс­лях пра­вед­но­го Си­мео­на и по­ло­жил непре­мен­ное на­ме­ре­ние с ис­крен­ним обе­том – съез­дить в Вер­хо­ту­рье по­мо­лить­ся пра­вед­но­му при ра­ке и свя­тых мо­щах его. Ис­пол­не­ние обе­та име­ло спа­си­тель­ное для ме­ня дей­ствие, и через пол­то­ра ме­ся­ца я со­вер­шен­но ис­це­лил­ся».

Бла­го­го­вей­ное ува­же­ние к пра­вед­но­му, оза­ря­ю­ще­му сво­и­ми чу­де­са­ми Си­бир­скую стра­ну, все воз­рас­та­ло и уве­ли­чи­ва­лось. Су­пру­ги Тур­ча­ни­но­вы в 1798 г. со­ору­ди­ли но­вую мед­ную ра­ку для мо­щей свя­то­го угод­ни­ка Бо­жия, а в 1808 г. в се­ле Мер­ку­шине бы­ла воз­двиг­ну­та од­ним вер­хо­тур­ским жи­те­лем ка­мен­ная гроб­ни­ца вме­сто преж­ней де­ре­вян­ной. Она бы­ла со­ору­же­на над са­мой мо­ги­лой пра­вед­но­го, из ко­ей ис­те­ка­ет ис­точ­ник во­ды, не по­вре­жда­ю­щей­ся в со­су­дах, хо­тя бы и дол­го при­хо­ди­лось ей сто­ять. И до се­го вре­ме­ни пок­ло­ня­ю­щи­е­ся мо­щам пра­вед­но­го Си­мео­на по­се­ща­ют и сие ме­сто, бе­рут с со­бой во­ды из ис­точ­ни­ка. По усерд­ной мо­лит­ве и при­зы­ва­нии име­ни св. Си­мео­на ча­сто от сей во­ды по­да­ют­ся ве­ру­ю­щим раз­лич­ные ис­це­ле­ния неду­гов ду­шев­ных и те­лес­ных.

Осо­бен­но за­ме­ча­тель­но од­но чу­до пра­вед­но­го Си­мео­на, ко­то­рый быст­ро на­ка­зы­ва­ет лю­дей, неду­гу­ю­щих неве­ри­ем, но быст­ро и по­мо­га­ет им, ес­ли они рас­ка­я­лись и от все­го серд­ца об­ра­ти­лись с мо­лит­вой к хо­да­тай­ству его. Од­на жен­щи­на, Ксе­ния Фе­о­до­ро­ва, – это бы­ло в на­ча­ле XIX сто­ле­тия в Вер­хо­ту­рье, – взо­шла в Ни­ко­ла­ев­ский храм, где по­чи­ва­ли мо­щи пра­вед­ни­ка, но сде­ла­ла сие не по ис­крен­не­му рас­по­ло­же­нию серд­ца, а ско­рее из лю­бо­пыт­ства. В то вре­мя в хра­ме бы­ла од­на знат­ная жен­щи­на, по прось­бе ко­то­рой бы­ли со­вер­шен­но от­кры­ты свя­тые мо­щи пра­вед­но­го Си­мео­на. Враг ро­да че­ло­ве­че­ско­го все­гда ста­ра­ет­ся уло­вить в свои ко­вар­ные се­ти сла­бых и ко­леб­лю­щих­ся; сей древ­ний за­вист­ник лю­дей вло­жил Ксе­нии в серд­це со­мне­ние. При ви­де об­на­жен­ных мо­щей она не толь­ко не воз­да­ла до­стой­но­го по­кло­не­ния им, но да­же возг­ну­ша­лась ими и небреж­но уда­ли­лась из хра­ма. Не успе­ла она прой­ти и од­ной вер­сты от го­ро­да (она хо­те­ла воз­вра­тить­ся на ме­сто сво­е­го жи­тель­ства), как вдруг под­нял­ся страш­ный вихрь. Ве­тер под­нял гро­мад­ный столб пы­ли и мел­ко­го пес­ка, и вся эта пыль об­ру­ши­лась на Ксе­нию и со­вер­шен­но за­со­ри­ла ей гла­за. От пес­ка она не мог­ла ви­деть све­та, ста­ла про­ти­рать гла­за – но все бы­ло тщет­но. Она бы­ло за­кри­ча­ла спут­ни­цам, но те за сви­стом вет­ра не слы­ша­ли ее. То­гда она по­ня­ла, что Гос­подь по­ка­рал ее за со­мне­ние. Она ста­ла при­зы­вать имя пра­вед­но­го Си­мео­на, и он тот­час же по­мог ей: к ней по­до­шла од­на спут­ни­ца. Ксе­ния по­про­си­ла ее, чтобы она про­во­ди­ла ее к мо­щам угод­ни­ка Бо­жия Си­мео­на. До­ро­гой она все вре­мя мо­ли­лась и про­си­ла, чтобы Гос­подь про­стил ей пре­гре­ше­ние. При­дя в храм с твер­дой на­деж­дой на об­лег­че­ние, Ксе­ния не об­ма­ну­лась в сво­ем ожи­да­нии. Лишь толь­ко при­ло­жи­лась она к свя­тым мо­щам, тот­час про­зре­ла. Пра­вед­ный Си­ме­он из­ба­вил ее от неду­га и вме­сте с тем от ее ги­бель­но­го со­мне­ния. Так мно­го зна­чит «мо­лит­ва пра­вед­на­го пос­пе­ше­ству­е­ма» (Иак.5:16).

По­сле быв­ше­го еще раз в 1825 г. осви­де­тель­ство­ва­ния мо­щей пра­вед­но­го Си­мео­на по­сле­до­ва­ли еще но­вые чу­де­са, из ко­то­рых при­ме­ча­тель­но од­но, про­ис­шед­шее в 1828 г. Осе­нью се­го го­да в ок­тяб­ре од­но­му из ра­бо­тав­ших на Кы­нов­ском за­во­де Ага­пию Ра­че­ву нуж­но бы­ло схо­дить в дом, на­хо­див­ший­ся за за­вод­ским пру­дом. В это вре­мя по слу­чаю силь­ных до­ждей бы­ли от­кры­ты на пло­тине шлю­зы, а для пе­ше­хо­дов бы­ло пе­ре­ки­ну­то несколь­ко до­сок. Ра­чев бла­го­по­луч­но пе­ре­пра­вил­ся. Но в до­ме он про­си­дел до ве­че­ра, так что ему при­шлось воз­вра­щать­ся в су­мер­ки. Дой­дя до пло­ти­ны, он на­чал вы­би­рать ме­сто для пе­ре­хо­да. Вве­ден­ный в за­блуж­де­ние силь­ным шу­мом и оглу­ши­тель­ным гу­лом па­дав­шей вниз во­ды он уда­лил­ся от то­го ме­ста, где был пе­ре­ход, и, ду­мая ско­рее прой­ти пло­ти­ну, уско­рил шаг и вдруг упал в од­но из са­мых опас­ных мест пе­ред пло­ти­ной, где бы­ло бо­лее трех са­женей глу­би­ны. Из­вест­но, что при от­кры­тых шлю­зах во­да со страш­ной си­лой на­пи­ра­ет на про­хо­ды. Око­ло од­но­го та­ко­го про­хо­да и упал в во­ду Ра­чев. Опас­ность бы­ла ве­ли­ка; ка­за­лось, ни­что уже бо­лее не мог­ло спа­сти упав­ше­го. Неудер­жи­мым на­по­ром во­ды его уно­си­ло в про­ход – ему пред­сто­я­ла вер­ная ги­бель. На­хо­дясь в та­ком от­ча­ян­ном по­ло­же­нии, Ага­пий стал при­зы­вать на по­мощь свт. Ни­ко­лая и пра­вед­но­го Си­мео­на, и мо­лит­ва его бы­ла услы­ша­на. Вне­зап­но, сам не зная ка­ким об­ра­зом, он по­чув­ство­вал, что в ру­ках у него очу­ти­лась од­на из ба­лок, ко­то­рые под­дер­жи­ва­ли мост. Обод­рен­ный, он гром­ко стал звать на по­мощь, но ни­кто не яв­­лял­ся. Дол­го он кри­чал, на­ко­нец стал из­не­мо­гать си­ла­ми. Бал­ка, за ко­то­рую он дер­жал­ся, бы­ла тол­ста, к то­му же она осклиз­ла. От хо­лод­ной во­ды ру­ки его ста­ли ко­че­неть. Еще несколь­ко ми­нут – и он дол­жен был вы­пу­стить бал­ку и по­гру­зить­ся в во­ду. То­гда он опять стал внут­ренне мо­лить­ся и дал обе­ща­ние схо­дить в Вер­хо­ту­рье на по­кло­не­ние свя­тым мо­щам пра­вед­но­го Си­мео­на. Угод­ник Бо­жий, за­ступ­ник на­хо­дя­щих­ся в бе­дах и скор­бях, по­мощ­ник всех при­зы­ва­ю­щих его, немед­лен­но ока­зал Ага­пию свою чуд­ную по­мощь. Вдруг при­бе­жал на­род, и вы­та­щи­ли уто­па­ю­ще­го. Ве­ли­ко бы­ло удив­ле­ние всех, ко­гда Ага­пий рас­ска­зал, как он спас­ся от вер­ной смер­ти по­кро­ви­тель­ством пра­вед­но­го Си­мео­на.

Спу­стя шесть лет, имен­но в 1834 го­ду, сей слав­ный угод­ник Бо­жий див­ным об­ра­зом ис­це­лил от тяж­кой бо­лез­ни сы­на то­го же Ага­пия – Мат­фея Ра­че­ва. Явив­шись бо­ля­ще­му во вре­мя за­бы­тья, пра­вед­ный Си­ме­он на­пом­нил Мат­фею, что у него есть неис­пол­нен­ное еще обе­ща­ние – схо­дить на по­кло­не­ние в Вер­хо­тур­ский мо­на­стырь, по­сле че­го бо­ля­щий вско­ре по­пра­вил­ся и ис­пол­нил свое обе­ща­ние.

Не од­ни жи­те­ли За­пад­ной Си­би­ри по­лу­ча­ли по мо­лит­вам свя­то­го раз­лич­ную по­мощь. И за пре­де­ла­ми За­пад­ной Си­би­ри свя­той Си­ме­он див­ным об­ра­зом про­яв­лял си­лу, да­ро­ван­ную ему Все­б­ла­гим и Все­мо­гу­щим Гос­по­дом. Так, в 1844 г. про­изо­шло ис­це­ле­ние в Пе­тер­бур­ге од­ной жен­щи­ны, Ав­до­тьи Пар­фе­нье­вой.

Мно­го и дру­гих чу­до­тво­ре­ний бы­ло со­вер­ше­но по мо­лит­вам се­го свя­то­го угод­ни­ка Бо­жия. Всем при­зы­ва­ю­щим его с ве­рою по­да­ет­ся за­ступ­ле­ние, от ог­ня спа­се­ние, бо­ля­щим – ис­це­ле­ние, глу­хим – слух, немым – раз­ре­ше­ние уст, пле­нен­ным – осво­бож­де­ние. И до­ныне про­дол­жа­ют исте­кать раз­лич­ные чу­де­са от мо­щей се­го слав­но­го угод­ни­ка Бо­жия по бла­го­да­ти Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста, Ему­ же сла­ва, хва­ла и бла­го­да­ре­ние во ве­ки. Аминь.