Жи­вя в су­ро­вых усло­ви­ях край­ней ма­те­ри­аль­ной нуж­ды, от­рок Иоанн ра­но по­зна­ко­мил­ся с без­от­рад­ны­ми кар­ти­на­ми бед­но­сти, го­ря, слез и стра­да­ний. Это сде­ла­ло его со­сре­до­то­чен­ным, вдум­чи­вым и за­мкну­тым в се­бе и, вме­сте с тем, вос­пи­та­ло в нем глу­бо­кое со­чув­ствие и со­стра­да­тель­ную лю­бовь к бед­ня­кам. Не увле­ка­ясь свой­ствен­ны­ми дет­ско­му воз­рас­ту иг­ра­ми, он, но­ся по­сто­ян­но в серд­це сво­ем па­мять о Бо­ге, лю­бил при­ро­ду, ко­то­рая воз­буж­да­ла в нем уми­ле­ние и пре­кло­не­ние пред ве­ли­чи­ем Твор­ца вся­кой тва­ри.

На ше­стом го­ду от­рок Иоанн при по­мо­щи от­ца на­чал учить­ся гра­мо­те. Но гра­мо­та вна­ча­ле пло­хо да­ва­лась маль­чи­ку. Это его пе­ча­ли­ло, но это же по­двиг­ло и на осо­бен­но го­ря­чие мо­лит­вы к Бо­гу о по­мо­щи. Ко­гда отец его, со­брав по­след­ние сред­ства от ску­до­сти сво­ей, от­вез его в Ар­хан­гель­ское при­ход­ское учи­ли­ще, он, осо­бен­но ост­ро по­чув­ство­вав там свое оди­но­че­ство и бес­по­мощ­ность, все уте­ше­ние свое на­хо­дил толь­ко в мо­лит­ве. Мо­лил­ся он ча­сто и пла­мен­но, го­ря­чо про­ся у Бо­га по­мо­щи. И вот по­сле од­ной из та­ких го­ря­чих мо­литв, но­чью, маль­чи­ка вдруг точ­но по­тряс­ло все­го, "точ­но за­ве­са спа­ла с глаз, как буд­то рас­крыл­ся ум в го­ло­ве", "лег­ко и ра­дост­но так ста­ло на ду­ше": ему яс­но пред­ста­вил­ся учи­тель то­го дня, его урок, он вспом­нил да­же, о чем и что он го­во­рил. Чуть за­свет­ле­ло, он вско­чил с по­сте­ли, схва­тил кни­ги – и, о сча­стие! Он стал чи­тать го­раз­до луч­ше, стал хо­ро­шо по­ни­мать все и за­по­ми­нать про­чи­тан­ное.

С той по­ры от­рок Иоанн стал от­лич­но учить­ся: од­ним из пер­вых окон­чил учи­ли­ще, пер­вым окон­чил Ар­хан­гель­скую ду­хов­ную се­ми­на­рию и был при­нят на ка­зен­ный счет в С.-Пе­тер­бург­скую Ду­хов­ную Ака­де­мию.

Еще учась в се­ми­на­рии, он ли­шил­ся неж­но лю­би­мо­го им от­ца. Как лю­бя­щий и за­бот­ли­вый сын, Иоанн хо­тел бы­ло пря­мо из се­ми­на­рии ис­кать се­бе ме­сто диа­ко­на или пса­лом­щи­ка, чтобы со­дер­жать остав­шу­ю­ся без средств к су­ще­ство­ва­нию ста­руш­ку-мать. Но она не по­же­ла­ла, чтобы сын из-за нее ли­шил­ся выс­ше­го ду­хов­но­го об­ра­зо­ва­ния, и на­сто­я­ла на его по­ступ­ле­нии в ака­де­мию.

По­сту­пив в ака­де­мию, мо­ло­дой сту­дент не оста­вил свою мать без по­пе­че­ния: он вы­хло­по­тал се­бе в ака­де­ми­че­ском прав­ле­нии кан­це­ляр­скую ра­бо­ту и весь по­лу­чав­ший­ся им скуд­ный за­ра­бо­ток пол­но­стью от­сы­лал ма­те­ри.

Учась в ака­де­мии, Иоанн пер­во­на­чаль­но скло­нял­ся по­свя­тить се­бя мис­си­о­нер­ской ра­бо­те сре­ди ди­ка­рей Си­би­ри и Се­вер­ной Аме­ри­ки. Но Про­мыс­лу Бо­жию угод­но бы­ло при­звать его к ино­го ро­да пас­тыр­ской де­я­тель­но­сти. Раз­мыш­ляя од­на­жды о пред­сто­я­щем ему слу­же­нии Церк­ви Хри­сто­вой во вре­мя уеди­нен­ной про­гул­ки по ака­де­ми­че­ско­му са­ду, он, вер­нув­шись до­мой, за­снул и во сне уви­дел се­бя свя­щен­ни­ком, слу­жа­щим в крон­штадт­ском Ан­дре­ев­ском со­бо­ре, в ко­то­ром в дей­стви­тель­но­сти он ни­ко­гда еще не был. Он при­нял это за ука­за­ние свы­ше. Ско­ро сон сбыл­ся с бук­валь­ной точ­но­стью. В 1855 го­ду, ко­гда Иоанн Сер­ги­ев окон­чил курс ака­де­мии со сте­пе­нью кан­ди­да­та бо­го­сло­вия, ему пред­ло­же­но бы­ло всту­пить в брак с до­че­рью про­то­и­е­рея крон­штадт­ско­го Ан­дре­ев­ско­го со­бо­ра К. Несвит­ско­го Ели­са­ве­тою и при­нять сан свя­щен­ни­ка для слу­же­ния в том же со­бо­ре. Вспом­нив свой сон, он при­нял это пред­ло­же­ние.

12 де­каб­ря 1855 го­да со­вер­ши­лось его по­свя­ще­ние в свя­щен­ни­ка. Ко­гда он впер­вые во­шел в крон­штадт­ский Ан­дре­ев­ский со­бор, он оста­но­вил­ся по­чти в ужа­се на его по­ро­ге: это был имен­но тот храм, ко­то­рый за­дол­го до то­го пред­став­лял­ся ему в его дет­ских ви­де­ни­ях. Вся осталь­ная жизнь о. Иоан­на и его пас­тыр­ская де­я­тель­ность про­те­ка­ла в Крон­штад­те, по­че­му мно­гие за­бы­ва­ли да­же его фа­ми­лию "Сер­ги­ев" и на­зы­ва­ли его "Крон­штадт­ский", да и сам он неред­ко так под­пи­сы­вал­ся.

Брак о. Иоан­на, ко­то­рый тре­бо­вал­ся обы­ча­я­ми на­шей Церк­ви для иерея, про­хо­дя­ще­го свое слу­же­ние в ми­ру, был толь­ко фик­тив­ный, нуж­ный ему для при­кры­тия его са­мо­от­вер­жен­ных пас­тыр­ских по­дви­гов: в дей­стви­тель­но­сти он жил с же­ной, как брат с сест­рой. "Счаст­ли­вых се­мей, Ли­за, и без нас мно­го. А мы с то­бою да­вай по­свя­тим се­бя на слу­же­ние Бо­гу", – так ска­зал он сво­ей жене в пер­вый же день сво­ей брач­ной жиз­ни, до кон­ца дней сво­их оста­ва­ясь чи­стым дев­ствен­ни­ком.

Хо­тя од­на­жды о. Иоанн и го­во­рил, что он не ве­дет ас­ке­ти­че­ской жиз­ни, но это, ко­неч­но, ска­за­но бы­ло им лишь по глу­бо­ко­му сми­ре­нию. В дей­стви­тель­но­сти, тща­тель­но скры­вая от лю­дей свое по­движ­ни­че­ство, о. Иоанн был ве­ли­чай­шим ас­ке­том. В ос­но­ве его ас­ке­ти­че­ско­го по­дви­га ле­жа­ла непре­стан­ная мо­лит­ва и пост. Его за­ме­ча­тель­ный днев­ник "Моя жизнь во Хри­сте" яр­ко сви­де­тель­ству­ет об этой его ас­ке­ти­че­ской борь­бе с гре­хов­ны­ми по­мыс­ла­ми, этой "неви­ди­мой бра­ни", ко­то­рую за­по­ве­ду­ют всем ис­тин­ным хри­сти­а­нам древ­ние ве­ли­кие от­цы-по­движ­ни­ки. Стро­го­го по­ста, как ду­шев­но­го, так и те­лес­но­го, тре­бо­ва­ло есте­ствен­но от него и еже­днев­ное со­вер­ше­ние Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии, ко­то­рое он по­ста­вил се­бе за пра­ви­ло.

При пер­вом же зна­ком­стве со сво­ей паст­вой о. Иоанн уви­дел, что здесь ему пред­сто­ит не мень­шее по­ле для са­мо­от­вер­жен­ной и пло­до­твор­ной пас­тыр­ской де­я­тель­но­сти, неже­ли в да­ле­ких язы­че­ских стра­нах. Без­ве­рие, ино­ве­рие и сек­тант­ство, не го­во­ря уже о пол­ном ре­ли­ги­оз­ном ин­диф­фе­рен­тиз­ме, про­цве­та­ли тут. Крон­штадт был ме­стом адми­ни­стра­тив­ной вы­сыл­ки из сто­ли­цы раз­ных по­роч­ных лю­дей. Кро­ме то­го, там мно­го бы­ло чер­но­ра­бо­чих, ра­бо­тав­ших глав­ным об­ра­зом в пор­ту. Все они юти­лись по боль­шей ча­сти в жал­ких ла­чу­гах и зем­лян­ках, по­про­шай­ни­ча­ли и пьян­ство­ва­ли. Го­род­ские жи­те­ли нема­ло тер­пе­ли от этих мо­раль­но опу­стив­ших­ся лю­дей, по­лу­чив­ших на­зва­ние "по­сад­ских". Но­чью не все­гда без­опас­но бы­ло прой­ти по ули­цам, ибо был риск под­верг­нуть­ся на­па­де­нию гра­би­те­лей.

Вот на этих-то, ка­за­лось, нрав­ствен­но по­гиб­ших лю­дей, пре­зи­ра­е­мых все­ми, и об­ра­тил свое вни­ма­ние ис­пол­нен­ный ду­ха под­лин­ной Хри­сто­вой люб­ви наш ве­ли­кий пас­тырь. Сре­ди них-то он и на­чал див­ный по­двиг сво­е­го са­мо­от­вер­жен­но­го пас­тыр­ско­го де­ла­ния. Еже­днев­но стал он бы­вать в их убо­гих жи­ли­щах, бе­се­до­вал, уте­шал, уха­жи­вал за боль­ны­ми и по­мо­гал им ма­те­ри­аль­но, раз­да­вая все, что имел, неред­ко воз­вра­ща­ясь до­мой раз­де­тым и да­же без са­пог. Эти крон­штадт­ские "бо­ся­ки", "по­дон­ки об­ще­ства", ко­то­рых о. Иоанн си­лою сво­ей со­стра­да­тель­ной пас­тыр­ской люб­ви опять де­лал людь­ми, воз­вра­щая им утра­чен­ный ими бы­ло че­ло­ве­че­ский об­раз, пер­вы­ми "от­кры­ли" свя­тость о. Иоан­на. И это "от­кры­тие" очень быст­ро вос­при­ня­ла за­тем вся ве­ру­ю­щая на­род­ная Рос­сия.

Необык­но­вен­но тро­га­тель­но рас­ска­зы­ва­ет об од­ном из та­ких слу­ча­ев ду­хов­но­го воз­рож­де­ния бла­го­да­ря о. Иоан­ну один ре­мес­лен­ник: "Мне бы­ло то­гда го­дов 22–23. Те­перь я ста­рик, а пом­ню хо­ро­шо, как ви­дел в пер­вый раз ба­тюш­ку. У ме­ня бы­ла се­мья, двое де­ти­шек. Я ра­бо­тал и пьян­ство­вал. Се­мья го­ло­да­ла. Же­на по­ти­хонь­ку по ми­ру сби­ра­ла. Жи­ли в дрян­ной ко­нур­ке. При­хо­жу раз не очень пья­ный. Ви­жу, ка­кой-то мо­ло­дой ба­тюш­ка си­дит, на ру­ках сы­ниш­ку дер­жит и что-то ему го­во­рит лас­ко­во. Ре­бе­нок се­рьез­но слу­ша­ет. Мне все ка­жет­ся, ба­тюш­ка был, как Хри­стос на кар­тин­ке "Бла­го­сло­ве­ние де­тей". Я бы­ло ру­гать­ся хо­тел: вот, мол, шля­ют­ся... да гла­за ба­тюш­ки лас­ко­вые и се­рьез­ные ме­ня оста­но­ви­ли: стыд­но ста­ло... Опу­стил я гла­за, а он смот­рит – пря­мо в ду­шу смот­рит. На­чал го­во­рить. Не смею пе­ре­дать все, что он го­во­рил. Го­во­рил про то, что у ме­ня в ка­мор­ке рай, по­то­му что где де­ти, там все­гда и теп­ло и хо­ро­шо, и о том, что не нуж­но этот рай ме­нять на чад ка­бац­кий. Не ви­нил он ме­ня, нет, все оправ­ды­вал, толь­ко мне бы­ло не до оправ­да­ния. Ушел он, я си­жу и мол­чу... Не пла­чу, хо­тя на ду­ше так, как пе­ред сле­за­ми. Же­на смот­рит... И вот с тех пор я че­ло­ве­ком стал..."

Та­кой необыч­ный пас­тыр­ский по­двиг мо­ло­до­го пас­ты­ря стал вы­зы­вать на­ре­ка­ния и да­же на­пад­ки на него со всех сто­рон. Мно­гие дол­го не при­зна­ва­ли ис­крен­но­сти его на­стро­е­ния, глу­ми­лись над ним, кле­ве­та­ли на него уст­но и пе­чат­но, на­зы­ва­ли его юро­ди­вым. Од­но вре­мя епар­хи­аль­ное на­чаль­ство вос­пре­ти­ло да­же вы­да­вать ему на ру­ки жа­ло­ва­ние, так как он, по­лу­чив его в свои ру­ки, все до по­след­ней ко­пей­ки раз­да­вал ни­щим, вы­зы­ва­ло его для объ­яс­не­ний. Но все эти ис­пы­та­ния и глум­ле­ния о. Иоанн му­же­ствен­но пе­ре­но­сил, ни в чем не из­ме­няя в уго­ду на­па­дав­шим на него при­ня­то­го им об­ра­за жиз­ни. И с Бо­жи­ей по­мо­щью он по­бе­дил всех и вся, и за все то, над чем в пер­вые го­ды пас­тыр­ства над ним сме­я­лись, по­но­си­ли, кле­ве­та­ли и пре­сле­до­ва­ли, впо­след­ствии ста­ли про­слав­лять, по­няв, что пе­ред ни­ми ис­тин­ный по­сле­до­ва­тель Хри­стов, под­лин­ный пас­тырь, по­ла­га­ю­щий ду­шу свою за ов­цы своя.

"Нуж­но лю­бить вся­ко­го че­ло­ве­ка и в гре­хе его и в по­зо­ре его, – го­во­рил о. Иоанн. – Не нуж­но сме­ши­вать че­ло­ве­ка – этот об­раз Бо­жий – со злом, ко­то­рое в нем..." С та­ким со­зна­ни­ем он и шел к лю­дям, всех по­беж­дая и воз­рож­дая си­лою сво­ей ис­тин­но пас­тыр­ской со­ст­раж­ду­щей люб­ви.

Ско­ро от­крыл­ся в о. Иоанне и див­ный дар чу­до­тво­ре­ния, ко­то­рый про­сла­вил его на всю Рос­сию и да­же да­ле­ко за пре­де­ла­ми ее. Нет ни­ка­кой воз­мож­но­сти пе­ре­чис­лить все чу­де­са, со­вер­шен­ные о. Иоан­ном. На­ша неве­ру­ю­щая ин­тел­ли­ген­ция и ее пе­чать на­ме­рен­но за­мал­чи­ва­ли эти бес­чис­лен­ные яв­ле­ния си­лы Бо­жи­ей. Но все же очень мно­го чу­дес за­пи­са­но и со­хра­не­но в па­мя­ти. Со­хра­ни­лась точ­ная за­пись рас­ска­за са­мо­го о. Иоан­на о пер­вом его чу­де сво­им со­пас­ты­рям-свя­щен­ни­кам. Глу­бо­ким сми­ре­ни­ем ды­шит этот рас­сказ. "Кто-то в Крон­штад­те за­бо­лел, – так рас­ска­зы­вал об этом о. Иоанн. – Про­си­ли мо­ей мо­лит­вен­ной по­мо­щи. У ме­ня и то­гда уже бы­ла та­кая при­выч­ка: ни­ко­му в прось­бе не от­ка­зы­вать. Я стал мо­лить­ся, пре­да­вая бо­ля­ще­го в ру­ки Бо­жии, про­ся у Гос­по­да ис­пол­не­ния над бо­ля­щим Его свя­той во­ли. Но неожи­дан­но при­хо­дит ко мне од­на ста­руш­ка, ко­то­рую я дав­но знал. Она бы­ла бо­го­бо­яз­нен­ная, глу­бо­ко ве­ру­ю­щая жен­щи­на, про­вед­шая свою жизнь по-хри­сти­ан­ски и в стра­хе Бо­жи­ем кон­чив­шая свое зем­ное стран­ство­ва­ние. При­хо­дит она ко мне и на­стой­чи­во тре­бу­ет от ме­ня, чтобы я мо­лил­ся о бо­ля­щем не ина­че, как о его вы­здо­ров­ле­нии. Пом­ню, то­гда я по­чти ис­пу­гал­ся: как я мо­гу – ду­мал я – иметь та­кое дерз­но­ве­ние? Од­на­ко эта ста­руш­ка твер­до ве­ри­ла в си­лу мо­ей мо­лит­вы и сто­я­ла на сво­ем. То­гда я ис­по­ве­дал пред Гос­по­дом свое ни­что­же­ство и свою гре­хов­ность, уви­дел во­лю Бо­жию во всем этом де­ле и стал про­сить для бо­ля­ще­го ис­це­ле­ния. И Гос­подь по­слал ему ми­лость Свою – он вы­здо­ро­вел. Я же бла­го­да­рил Гос­по­да за эту ми­лость. В дру­гой раз по мо­ей мо­лит­ве ис­це­ле­ние по­вто­ри­лось. Я то­гда в этих двух слу­ча­ях пря­мо уже усмот­рел во­лю Бо­жию, но­вое се­бе по­слу­ша­ние от Бо­га – мо­лить­ся за тех, кто бу­дет это­го про­сить".

По мо­лит­ве о. Иоан­на дей­стви­тель­но со­вер­ша­лось и те­перь, по его бла­жен­ной кон­чине, про­дол­жа­ет со­вер­шать­ся мно­же­ство див­ных чу­дес. Из­ле­чи­ва­лись мо­лит­вою и воз­ло­же­ни­ем рук о. Иоан­на са­мые тяж­кие бо­лез­ни, ко­гда ме­ди­ци­на те­ря­лась в сво­ей бес­по­мощ­но­сти. Ис­це­ле­ния со­вер­ша­лись как на­едине, так и при боль­шом сте­че­нии на­ро­да, а весь­ма ча­сто и за­оч­но. До­ста­точ­но бы­ло ино­гда на­пи­сать пись­мо о. Иоан­ну или по­слать те­ле­грам­му, чтобы чу­до ис­це­ле­ния со­вер­ши­лось. Осо­бен­но за­ме­ча­тель­но про­ис­шед­шее на гла­зах у всех чу­до в се­ле Кон­чан­ском (Су­во­ров­ском), опи­сан­ное слу­чай­но на­хо­див­шей­ся то­гда там су­во­ров­ской ко­мис­си­ей про­фес­со­ров Во­ен­ной ака­де­мии (в 1901 г.). Жен­щи­на, мно­го лет стра­дав­шая бес­но­ва­ни­ем и при­ве­ден­ная к о. Иоан­ну в бес­чув­ствен­ном со­сто­я­нии, через несколь­ко мгно­ве­ний бы­ла им со­вер­шен­но ис­це­ле­на и при­ве­де­на в нор­маль­ное со­сто­я­ние вполне здо­ро­во­го че­ло­ве­ка. По мо­лит­ве о. Иоан­на про­зре­ва­ли сле­пые. Ху­дож­ни­ком Жи­во­тов­ским опи­са­но чу­дес­ное про­ли­тие до­ждя в мест­но­сти, стра­дав­шей за­су­хой и угро­жа­е­мой лес­ным по­жа­ром, по­сле то­го как о. Иоанн воз­нес там свою мо­лит­ву. О. Иоанн ис­це­лял си­лою сво­ей мо­лит­вы не толь­ко рус­ских пра­во­слав­ных лю­дей, но и му­суль­ман, и ев­ре­ев, и об­ра­щав­ших­ся к нему из-за гра­ни­цы ино­стран­цев. Этот ве­ли­кий дар чу­до­тво­ре­ния, есте­ствен­но, был на­гра­дой о. Иоан­ну за его ве­ли­кие по­дви­ги – мо­лит­вен­ные тру­ды, пост и са­мо­от­вер­жен­ные де­ла люб­ви к Бо­гу и ближ­ним.

И вот ско­ро вся ве­ру­ю­щая Рос­сия по­тек­ла к ве­ли­ко­му и див­но­му чу­до­твор­цу. На­сту­пил вто­рой пе­ри­од его слав­ной жиз­ни, его по­дви­гов. Вна­ча­ле он сам шел к на­ро­ду в пре­де­лах од­но­го сво­е­го го­ро­да, а те­перь на­род сам ото­всю­ду, со всех кон­цов Рос­сии, устре­мил­ся к нему. Ты­ся­чи лю­дей еже­днев­но при­ез­жа­ли в Крон­штадт, же­лая ви­деть о. Иоан­на и по­лу­чить от него ту или иную по­мощь. Еще боль­шее чис­ло пи­сем и те­ле­грамм по­лу­чал он: крон­штадт­ская поч­та для его пе­ре­пис­ки долж­на бы­ла от­крыть осо­бое от­де­ле­ние. Вме­сте с пись­ма­ми и те­ле­грам­ма­ми тек­ли к о. Иоан­ну и огром­ные сум­мы де­нег на бла­го­тво­ри­тель­ность. О раз­ме­рах их мож­но су­дить толь­ко при­бли­зи­тель­но, ибо, по­лу­чая день­ги, о. Иоанн тот­час же все раз­да­вал. По са­мо­му ми­ни­маль­но­му под­сче­ту, чрез его ру­ки про­хо­ди­ло в год не ме­нее од­но­го мил­ли­о­на руб­лей (сум­ма по то­му вре­ме­ни гро­мад­ная!). На эти день­ги о. Иоанн еже­днев­но кор­мил ты­ся­чу ни­щих, устро­ил в Крон­штад­те за­ме­ча­тель­ное учре­жде­ние – "Дом Тру­до­лю­бия" со шко­лой, цер­ко­вью, ма­стер­ски­ми и при­ютом, ос­но­вал в сво­ем род­ном се­ле жен­ский мо­на­стырь и воз­двиг боль­шой ка­мен­ный храм, а в С.-Пе­тер­бур­ге по­стро­ил жен­ский мо­на­стырь на Кар­пов­ке, в ко­то­ром и был по кон­чине сво­ей по­гре­бен.

К об­щей скор­би жи­те­лей Крон­штад­та, во вто­рой пе­ри­од сво­ей жиз­ни, пе­ри­од сво­ей все­рос­сий­ской сла­вы, о. Иоанн дол­жен был оста­вить пре­по­да­ва­ние За­ко­на Бо­жия в Крон­штадт­ском го­род­ском учи­ли­ще и в Крон­штадт­ской клас­си­че­ской гим­на­зии, где он пре­по­да­вал свы­ше 25-ти лет. А был он за­ме­ча­тель­ным пе­да­го­гом-за­ко­но­учи­те­лем. Он ни­ко­гда не при­бе­гал к тем при­е­мам пре­по­да­ва­ния, ко­то­рые ча­сто име­ли ме­сто то­гда в на­ших учеб­ных за­ве­де­ни­ях, то есть ни к чрез­мер­ной стро­го­сти, ни к нрав­ствен­но­му при­ни­же­нию неспо­соб­ных. У о. Иоан­на ме­ра­ми по­ощ­ре­ния не слу­жи­ли от­мет­ки, ни ме­ра­ми устра­ше­ния – на­ка­за­ния. Успе­хи рож­да­ло теп­лое, за­ду­шев­ное от­но­ше­ние его как к са­мо­му де­лу пре­по­да­ва­ния, так и к уче­ни­кам. По­это­му у него не бы­ло "неспо­соб­ных". На его уро­ках все без ис­клю­че­ния жад­но вслу­ши­ва­лись в каж­дое его сло­во. Уро­ка его жда­ли. Уро­ки его бы­ли ско­рее удо­воль­стви­ем, от­ды­хом для уча­щих­ся, чем тя­же­лой обя­зан­но­стью, тру­дом. Это бы­ла жи­вая бе­се­да, увле­ка­тель­ная речь, ин­те­рес­ный, за­хва­ты­ва­ю­щий вни­ма­ние рас­сказ. И эти жи­вые бе­се­ды пас­ты­ря-от­ца с сво­и­ми детьми на всю жизнь глу­бо­ко за­пе­чатле­ва­лись в па­мя­ти уча­щих­ся. Та­кой спо­соб пре­по­да­ва­ния он в сво­их ре­чах, об­ра­ща­е­мых к пе­да­го­гам пе­ред на­ча­лом учеб­но­го го­да, объ­яс­нял необ­хо­ди­мо­стью дать оте­че­ству преж­де все­го че­ло­ве­ка и хри­сти­а­ни­на, ото­дви­гая во­прос о на­у­ках на вто­рой план. Неред­ко бы­ва­ли слу­чаи, ко­гда о. Иоанн, за­сту­пив­шись за ка­ко­го-ни­будь ле­ни­во­го уче­ни­ка, при­го­во­рен­но­го к ис­клю­че­нию, сам при­ни­мал­ся за его ис­прав­ле­ние. Про­хо­ди­ло несколь­ко лет, и из ре­бен­ка, не по­да­вав­ше­го, ка­за­лось, ни­ка­ких на­дежд, вы­ра­ба­ты­вал­ся по­лез­ный член об­ще­ства. Осо­бен­ное зна­че­ние о. Иоанн при­да­вал чте­нию жи­тий свя­тых и все­гда при­но­сил на уро­ки от­дель­ные жи­тия, ко­то­рые раз­да­вал уча­щим­ся для чте­ния на до­му. Ха­рак­тер та­ко­го пре­по­да­ва­ния За­ко­на Бо­жия о. Иоан­ном яр­ко за­пе­чат­лен в адре­се, под­не­сен­ном ему по слу­чаю 25-ле­тия его за­ко­но­учи­тель­ства в Крон­штадт­ской гим­на­зии: "Не сухую схо­ла­сти­ку ты де­тям пре­по­да­вал, не мерт­вую фор­му­лу – тек­сты и из­ре­че­ния – ты им из­ла­гал, не за­учен­ных толь­ко на па­мять уро­ков ты тре­бо­вал от них; на свет­лых, вос­при­им­чи­вых ду­шах ты се­ял се­ме­на веч­но­го и жи­во­тво­ря­ще­го Гла­го­ла Бо­жия".

Но этот слав­ный по­двиг пло­до­твор­но­го за­ко­но­учи­тель­ства о. Иоанн дол­жен был оста­вить ра­ди еще бо­лее пло­до­твор­но­го и ши­ро­ко­го по­дви­га сво­е­го все­рос­сий­ско­го ду­ше­по­пе­че­ния.

На­до толь­ко пред­ста­вить се­бе, как про­хо­дил день у о. Иоан­на, чтобы по­нять и про­чув­ство­вать всю тя­жесть и ве­ли­чие это­го его бес­при­мер­но­го по­дви­га. Вста­вал о. Иоанн еже­днев­но в 3 ча­са но­чи и го­то­вил­ся к слу­же­нию Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии. Око­ло 4 ча­сов он от­прав­лял­ся в со­бор к утре­ни. Здесь его уже встре­ча­ли тол­пы па­лом­ни­ков, жаж­дав­ших по­лу­чить от него хо­тя бы бла­го­сло­ве­ние. Тут же бы­ло и мно­же­ство ни­щих, ко­то­рым о. Иоанн раз­да­вал ми­ло­сты­ню. За­ ут­ре­ней о. Иоанн непре­мен­но сам все­гда чи­тал ка­нон, при­да­вая это­му чте­нию боль­шое зна­че­ние. Пе­ред на­ча­лом ли­тур­гии бы­ла ис­по­ведь. Ис­по­ведь, из-за гро­мад­но­го ко­ли­че­ства же­лав­ших ис­по­ве­ды­вать­ся у о. Иоан­на, бы­ла им вве­де­на, по необ­хо­ди­мо­сти, об­щая. Про­из­во­ди­ла она – эта об­щая ис­по­ведь – на всех участ­ни­ков и оче­вид­цев по­тря­са­ю­щее впе­чат­ле­ние: мно­гие ка­я­лись вслух, гром­ко вы­кри­ки­вая, не сты­дясь и не стес­ня­ясь, свои гре­хи. Ан­дре­ев­ский со­бор, вме­щав­ший до 5.000 чел., все­гда бы­вал по­лон, а по­то­му очень дол­го шло при­ча­ще­ние, и ли­тур­гия рань­ше 12 час. дня не окан­чи­ва­лась. По сви­де­тель­ству оче­вид­цев и со­слу­жив­ших о. Иоан­ну, со­вер­ше­ние о. Иоан­ном Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии не под­да­ет­ся опи­са­нию. Лас­ко­вый взор, то уми­ли­тель­ный, то скорб­ный, в ли­це си­я­ние бла­го­рас­по­ло­жен­но­го ду­ха, мо­лит­вен­ные вздо­хи, ис­точ­ни­ки слез, ис­то­ча­е­мых внут­ренне, по­ры­ви­стые дви­же­ния, огонь бла­го­да­ти свя­щен­ни­че­ской, про­ни­ка­ю­щий его мощ­ные воз­гла­сы, пла­мен­ная мо­лит­ва – вот неко­то­рые чер­ты о. Иоан­на при бо­го­слу­же­нии. Служ­ба о. Иоан­на пред­став­ля­ла со­бою непре­рыв­ный го­ря­чий мо­лит­вен­ный по­рыв к Бо­гу. Во вре­мя служ­бы он был во­ис­ти­ну по­сред­ни­ком меж­ду Бо­гом и людь­ми, хо­да­та­ем за гре­хи их, был жи­вым зве­ном, со­еди­няв­шим Цер­ковь зем­ную, за ко­то­рую он пред­ста­тель­ство­вал, и Цер­ковь небес­ную, сре­ди чле­нов ко­то­рой он ви­тал в те ми­ну­ты ду­хом. Чте­ние о. Иоан­на на кли­ро­се – это бы­ло не про­стое чте­ние, а жи­вая вос­тор­жен­ная бе­се­да с Бо­гом и Его свя­ты­ми: чи­тал он гром­ко, от­чет­ли­во, про­ник­но­вен­но, и го­лос его про­ни­кал в са­мую ду­шу мо­ля­щих­ся. А за Бо­же­ствен­ной ли­тур­ги­ей все воз­гла­сы и мо­лит­вы про­из­но­си­лись им так, как буд­то сво­и­ми про­свет­лен­ны­ми оча­ми ли­цом к ли­цу ви­дел он пред со­бою Гос­по­да и раз­го­ва­ри­вал с Ним. Сле­зы уми­ле­ния ли­лись из его глаз, но он не за­ме­чал их. Вид­но бы­ло, что о. Иоанн во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии пе­ре­жи­вал всю ис­то­рию на­ше­го спа­се­ния, чув­ство­вал глу­бо­ко и силь­но всю лю­бовь к нам Гос­по­да, чув­ство­вал Его стра­да­ния. Та­кое слу­же­ние необы­чай­но дей­ство­ва­ло на всех при­сут­ству­ю­щих. Не все шли к нему с твер­дой ве­рой: неко­то­рые с со­мне­ни­ем, дру­гие с недо­ве­ри­ем, а тре­тьи из лю­бо­пыт­ства. Но здесь все пе­ре­рож­да­лись и чув­ство­ва­ли, как лед со­мне­ния и неве­рия по­сте­пен­но та­ял и за­ме­нял­ся теп­ло­тою ве­ры. При­ча­ща­ю­щих­ся по­сле об­щей ис­по­ве­ди бы­ва­ло все­гда так мно­го, что на свя­том пре­сто­ле сто­я­ло ино­гда несколь­ко боль­ших чаш, из ко­то­рых несколь­ко свя­щен­ни­ков при­об­ща­ли ве­ру­ю­щих од­новре­мен­но. И та­кое при­ча­ще­ние про­дол­жа­лось неред­ко бо­лее двух ча­сов.

Во вре­мя служ­бы пись­ма и те­ле­грам­мы при­но­си­лись о. Иоан­ну пря­мо в ал­тарь, и он тут же про­чи­ты­вал их и мо­лил­ся о тех, ко­го про­си­ли его по­мя­нуть.

По­сле служ­бы, со­про­вож­да­е­мый ты­ся­ча­ми ве­ру­ю­щих, о. Иоанн вы­хо­дил из со­бо­ра и от­прав­лял­ся в Пе­тер­бург по бес­чис­лен­ным вы­зо­вам к боль­ным. И ред­ко ко­гда воз­вра­щал­ся до­мой ра­нее по­лу­но­чи. На­до по­ла­гать, что мно­гие но­чи он со­всем не имел вре­ме­ни спать.

Так жить и тру­дить­ся мож­но бы­ло, ко­неч­но, толь­ко при на­ли­чии сверхъ­есте­ствен­ной бла­го­дат­ной по­мо­щи Бо­жи­ей!

Но и са­мая сла­ва о. Иоан­на бы­ла его ве­ли­чай­шим по­дви­гом, тяж­ким тру­дом. По­ду­мать толь­ко, что ведь всю­ду, где бы он ни по­ка­зал­ся, око­ло него мгно­вен­но вы­рас­та­ла тол­па жаж­дав­ших хо­тя бы лишь при­кос­нуть­ся к чу­до­твор­цу. По­чи­та­те­ли его бро­са­лись да­же за быст­ро мчав­шей­ся ка­ре­той, хва­тая ее за ко­ле­са с опас­но­стью быть изу­ве­чен­ны­ми.

По же­ла­нию ве­ру­ю­щих о. Иоан­ну при­хо­ди­лось пред­при­ни­мать по­езд­ки в раз­ные го­ро­да Рос­сии. Эти по­езд­ки бы­ли на­сто­я­щим три­ум­фом сми­рен­но­го Хри­сто­ва слу­жи­те­ля. Сте­че­ние на­ро­да опре­де­ля­лось де­сят­ка­ми ты­сяч, и все бы­ва­ли объ­яты чув­ства­ми сер­деч­ной ве­ры и бла­го­го­ве­ния, стра­хом Бо­жи­им и жаж­дою по­лу­чить це­ли­тель­ное бла­го­сло­ве­ние. Во вре­мя про­ез­да о. Иоан­на на па­ро­хо­де тол­пы на­ро­да бе­жа­ли по бе­ре­гу, мно­гие при при­бли­же­нии па­ро­хо­да ста­но­ви­лись на ко­ле­ни. В име­нии Ры­жов­ка око­ло Харь­ко­ва, где по­ме­сти­ли о. Иоан­на, уни­что­же­ны бы­ли мно­го­ты­сяч­ной тол­пой тра­ва, цве­ты, клум­бы. Ты­ся­чи на­ро­да про­во­ди­ли дни и но­чи ла­ге­рем око­ло это­го име­ния. Харь­ков­ский со­бор во вре­мя слу­же­ния о. Иоан­на 15 июля 1890 го­да не мог вме­стить мо­ля­щих­ся. Не толь­ко весь со­бор, но и пло­щадь око­ло со­бо­ра не вме­сти­ла на­ро­да, ко­то­рый на­пол­нял да­же все при­ле­га­ю­щие ули­цы. В са­мом со­бо­ре пев­чие при­нуж­де­ны бы­ли по­ме­стить­ся в ал­та­ре. Же­лез­ные ре­шет­ки ока­за­лись всю­ду сло­ман­ны­ми от дав­ки. 20 июля о. Иоанн со­вер­шал мо­ле­бен на Со­бор­ной пло­ща­ди – на­ро­ду бы­ло бо­лее 60.000. Точ­но та­кие же сце­ны про­ис­хо­ди­ли в по­волж­ских го­ро­дах: в Са­ма­ре, Са­ра­то­ве, Ка­за­ни, Ниж­нем Нов­го­ро­де.

О. Иоанн на­хо­дил­ся в цар­ском двор­це в Ли­ва­дии при по­след­них днях жиз­ни им­пе­ра­то­ра Алек­сандра III, и са­мая кон­чи­на го­су­да­ря по­сле­до­ва­ла в его при­сут­ствии. Боль­ной го­су­дарь встре­тил о. Иоан­на сло­ва­ми: "Я не смел при­гла­сить Вас сам. Бла­го­да­рю, что Вы при­бы­ли. Про­шу мо­лить­ся за ме­ня. Я очень недо­мо­гаю"... Это бы­ло 12 ок­тяб­ря 1894 го­да. По­сле сов­мест­ной ко­ле­но­пре­клон­ной мо­лит­вы го­су­да­ря на­едине с о. Иоан­ном по­сле­до­ва­ло зна­чи­тель­ное улуч­ше­ние здо­ро­вья боль­но­го и яви­лись на­деж­ды на его пол­ное вы­здо­ров­ле­ние. Так про­дол­жа­лось пять дней; 17 ок­тяб­ря на­ча­лось сно­ва ухуд­ше­ние. В по­след­ние ча­сы сво­ей жиз­ни го­су­дарь го­во­рил о. Иоан­ну: "Вы – свя­той че­ло­век. Вы – пра­вед­ник. Вот по­че­му вас лю­бит рус­ский на­род". "Да, – от­ве­чал о. Иоанн, – Ваш на­род лю­бит ме­ня". Уми­рая по при­ня­тии Св. Та­ин и Та­ин­ства Еле­освя­ще­ния, го­су­дарь про­сил о. Иоан­на воз­ло­жить свои ру­ки на его го­ло­ву, го­во­ря ему: "Ко­гда вы дер­жи­те ру­ки свои на мо­ей го­ло­ве, я чув­ствую боль­шое об­лег­че­ние, а ко­гда от­ни­ма­е­те, очень стра­даю – не от­ни­май­те их". О. Иоанн так и про­дол­жал дер­жать свои ру­ки на гла­ве уми­ра­ю­ще­го ца­ря, по­ка царь не пре­дал ду­шу свою Бо­гу.

До­стиг­нув вы­со­кой сте­пе­ни мо­лит­вен­но­го со­зер­ца­ния и бес­стра­стия, о. Иоанн спо­кой­но при­ни­мал бо­га­тые одеж­ды, пре­под­но­си­мые ему его по­чи­та­те­ля­ми, и об­ла­чал­ся в них. Это ему да­же и нуж­но бы­ло для при­кры­тия сво­их по­дви­гов. По­лу­чен­ные же по­жерт­во­ва­ния раз­да­вал все до по­след­ней ко­пей­ки. Так, на­при­мер, по­лу­чив од­на­жды при гро­мад­ном сте­че­нии на­ро­да па­кет из рук куп­ца, о. Иоанн тот­час же пе­ре­дал его в про­тя­ну­тую ру­ку бед­ня­ка, не вскры­вая да­же па­ке­та. Ку­пец взвол­но­вал­ся: "Ба­тюш­ка, да там ты­ся­ча руб­лей!" – "Его сча­стие", – спо­кой­но от­ве­тил о. Иоанн. Ино­гда, од­на­ко, он от­ка­зы­вал­ся при­ни­мать от неко­то­рых лиц по­жерт­во­ва­ния. Из­ве­стен слу­чай, ко­гда он не при­нял от од­ной бо­га­той да­мы 30 000 руб­лей. В этом слу­чае про­яви­лась про­зор­ли­вость о. Иоан­на, ибо эта да­ма по­лу­чи­ла эти день­ги нечи­стым пу­тем, в чем по­сле и по­ка­я­лась.

Был о. Иоанн и за­ме­ча­тель­ным про­по­вед­ни­ком, при­чем го­во­рил он весь­ма про­сто и ча­ще все­го без осо­бой под­го­тов­ки – экс­пром­том. Он не ис­кал кра­си­вых слов и ори­ги­наль­ных вы­ра­же­ний, но про­по­ве­ди его от­ли­ча­лись необык­но­вен­ной си­лой и глу­би­ной мыс­ли, а вме­сте с тем и ис­клю­чи­тель­ной бо­го­слов­ской уче­но­стью, при всей сво­ей до­ступ­но­сти для по­ни­ма­ния да­же про­сты­ми людь­ми. В каж­дом сло­ве его чув­ство­ва­лась ка­кая-то осо­бен­ная си­ла как от­ра­же­ние си­лы его соб­ствен­но­го ду­ха.

Несмот­ря на всю свою необык­но­вен­ную за­ня­тость, о. Иоанн на­хо­дил, од­на­ко, вре­мя ве­сти как бы ду­хов­ный днев­ник, за­пи­сы­вая еже­днев­но свои мыс­ли, при­хо­див­шие ему во вре­мя мо­лит­вы и со­зер­ца­ния, в ре­зуль­та­те "бла­го­дат­но­го оза­ре­ния ду­ши, ко­то­ро­го удо­ста­и­вал­ся он от все­про­све­ща­ю­ще­го Ду­ха Бо­жия". Эти мыс­ли со­ста­ви­ли со­бою це­лую за­ме­ча­тель­ную кни­гу, из­дан­ную под за­гла­ви­ем: "Моя жизнь во Хри­сте". Кни­га эта пред­став­ля­ет со­бою под­лин­ное ду­хов­ное со­кро­ви­ще и мо­жет быть по­став­ле­на на­равне с вдох­но­вен­ны­ми тво­ре­ни­я­ми древ­них ве­ли­ких от­цов Церк­ви и по­движ­ни­ков хри­сти­ан­ско­го бла­го­че­стия. В пол­ном со­бра­нии со­чи­не­ний о. Иоан­на из­да­ния 1893 г. "Моя жизнь во Хри­сте" за­ни­ма­ет 3 то­ма в 1000 с лиш­ком стра­ниц. Это – со­вер­шен­но свое­об­раз­ный днев­ник, в ко­то­ром мы на­хо­дим необык­но­вен­но по­учи­тель­ное для каж­до­го чи­та­те­ля от­ра­же­ние ду­хов­ной жиз­ни ав­то­ра. Кни­га эта на веч­ные вре­ме­на оста­нет­ся яр­ким сви­де­тель­ством то­го, как жил наш ве­ли­кий пра­вед­ник и как долж­но жить всем тем, кто хо­тят не толь­ко на­зы­вать­ся, но и в дей­стви­тель­но­сти быть хри­сти­а­на­ми.

За­ме­ча­тель­ным па­мят­ни­ком свя­той лич­но­сти о. Иоан­на и неис­чер­па­е­мым ма­те­ри­а­лом для на­зи­да­ния яв­ля­ют­ся так­же три то­ма его про­по­ве­дей, со­дер­жа­щие об­щим сче­том до 1800 стра­ниц. Впо­след­ствии на­ко­пи­лось еще очень мно­го от­дель­ных со­чи­не­ний о. Иоан­на, из­да­вав­ших­ся от­дель­ны­ми книж­ка­ми в огром­ном ко­ли­че­стве. Все эти сло­ва и по­уче­ния о. Иоан­на – под­лин­ное ве­я­ние Св. Ду­ха, рас­кры­ва­ю­щее нам неис­сле­ди­мые глу­би­ны Пре­муд­ро­сти Бо­жи­ей. В них по­ра­жа­ет див­ное свое­об­ра­зие во всем: в из­ло­же­нии, в мыс­ли, в чув­стве. Каж­дое сло­во – от серд­ца, пол­но ве­ры и ог­ня, в мыс­лях – изу­ми­тель­ная глу­би­на и муд­рость, во всем по­ра­зи­тель­ная про­сто­та и яс­ность. Нет ни од­но­го лиш­не­го сло­ва, нет "кра­си­вых фраз". Их нель­зя толь­ко "про­чи­тать" – их на­до все­гда пе­ре­чи­ты­вать, и все­гда най­дешь в них что-то но­вое, жи­вое, свя­тое.

"Моя жизнь во Хри­сте" уже вско­ре по­сле сво­е­го вы­хо­да в свет на­столь­ко при­влек­ла к се­бе все­об­щее вни­ма­ние, что бы­ла пе­ре­ве­де­на на несколь­ко ино­стран­ных язы­ков, а у ан­гли­кан­ских свя­щен­ни­ков сде­ла­лась да­же лю­би­мей­шей на­столь­ной кни­гой.

Ос­нов­ная мысль всех пись­мен­ных тво­ре­ний о. Иоан­на – необ­хо­ди­мость ис­тин­ной го­ря­чей ве­ры в Бо­га и жиз­ни по ве­ре, в непре­стан­ной борь­бе со страстьми и по­хотьми, пре­дан­ность ве­ре и церк­ви пра­во­слав­ной как еди­ной спа­са­ю­щей.

В от­но­ше­нии к на­шей Ро­дине – Рос­сии о. Иоанн явил со­бою об­раз гроз­но­го про­ро­ка Бо­жия, про­по­ве­ду­ю­ще­го ис­ти­ну, об­ли­ча­ю­ще­го ложь, при­зы­ва­ю­ще­го к по­ка­я­нию и пред­ре­ка­ю­ще­го близ­кую ка­ру Бо­жию за гре­хи и за бо­го­от­ступ­ни­че­ство. Бу­дучи сам об­ра­зом кро­то­сти и сми­ре­ния, люб­ви к каж­до­му че­ло­ве­ку неза­ви­си­мо от на­цио­наль­но­сти и ве­ро­ис­по­ве­да­ния, о. Иоанн с ве­ли­ким него­до­ва­ни­ем от­но­сил­ся ко всем тем без­бож­ным, ма­те­ри­а­ли­сти­че­ским и воль­но­дум­ным ли­бе­раль­ным те­че­ни­ям, ко­то­рые под­ры­ва­ли ве­ру рус­ско­го на­ро­да и под­ка­пы­ва­ли ты­ся­че­лет­ний го­судар­ствен­ный строй Рос­сии.

"На­учись, Рос­сия, ве­ро­вать в пра­вя­ще­го судь­ба­ми ми­ра Бо­га Все­дер­жи­те­ля и учись у тво­их свя­тых пред­ков ве­ре, муд­ро­сти и му­же­ству... Гос­подь вве­рил нам, рус­ским, ве­ли­кий спа­си­тель­ный та­лант пра­во­слав­ной ве­ры... Вос­стань же, рус­ский че­ло­век!.. Кто вас на­учил непо­кор­но­сти и мя­те­жам бес­смыс­лен­ным, ко­их не бы­ло преж­де в Рос­сии... Пе­ре­стань­те безум­ство­вать! До­воль­но! До­воль­но пить горь­кую, пол­ную яда ча­шу – и вам, и Рос­сии". И гроз­но про­ре­ка­ет: "Цар­ство Рус­ское ко­леб­лет­ся, ша­та­ет­ся, близ­ко к па­де­нию". "Ес­ли в Рос­сии так пой­дут де­ла и без­бож­ни­ки и анар­хи­сты-безум­цы не бу­дут под­вер­же­ны пра­вед­ной ка­ре за­ко­на, и ес­ли Рос­сия не очи­стит­ся от мно­же­ства пле­вел, то она опу­сте­ет, как древ­ние цар­ства и го­ро­да, стер­тые пра­во­су­ди­ем Бо­жи­им с ли­ца зем­ли за свое без­бо­жие и за свои без­за­ко­ния". "Бед­ное оте­че­ство, ко­гда-то ты бу­дешь бла­го­ден­ство­вать?! Толь­ко то­гда, ко­гда бу­дешь дер­жать­ся всем серд­цем Бо­га, Церк­ви, люб­ви к Ца­рю и Оте­че­ству и чи­сто­ты нра­вов".

По­сле­ду­ю­щие со­бы­тия кро­ва­вой рус­ской ре­во­лю­ции и тор­же­ства без­бож­но­го че­ло­ве­ко­не­на­вист­ни­че­ско­го боль­ше­виз­ма по­ка­за­ли, на­сколь­ко был прав в сво­их гроз­ных предо­сте­ре­же­ни­ях и про­ро­че­ских пред­ви­де­ни­ях ве­ли­кий пра­вед­ник зем­ли рус­ской.

К тя­же­ло­му по­дви­гу слу­же­ния лю­дям в по­след­ние го­ды жиз­ни о. Иоан­на при­со­еди­нил­ся му­чи­тель­ный лич­ный недуг – бо­лезнь, ко­то­рую он крот­ко и тер­пе­ли­во пе­ре­но­сил, ни­ко­му ни­ко­гда не жа­лу­ясь. Ре­ши­тель­но от­верг он пред­пи­са­ния зна­ме­ни­тых вра­чей, поль­зо­вав­ших его, – под­дер­жи­вать свои си­лы ско­ром­ной пи­щей. Вот его сло­ва: "Бла­го­да­рю Гос­по­да мо­е­го за нис­по­слан­ные мне стра­да­ния для пре­до­чи­ще­ния мо­ей греш­ной ду­ши. Ожив­ля­ет – Свя­тое При­ча­стие". И он при­об­щал­ся по-преж­не­му каж­дый день.

10 де­каб­ря 1908 го­да, со­брав оста­ток сво­их сил, о. Иоанн в по­след­ний раз сам со­вер­шил Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию в крон­штадт­ском Ан­дре­ев­ском со­бо­ре. А в 7 час. 40 мин. утра 20 де­каб­ря 1908 го­да ве­ли­кий наш пра­вед­ник мир­но ото­шел ко Гос­по­ду, за­ра­нее пред­ска­зав день сво­ей кон­чи­ны.

В по­гре­бе­нии о. Иоан­на участ­во­ва­ли и при­сут­ство­ва­ли де­сят­ки ты­сяч лю­дей, а у гроб­ни­цы его и то­гда и в по­сле­ду­ю­щее вре­мя со­вер­ша­лось нема­ло чу­дес. Необы­чай­ные то бы­ли по­хо­ро­ны! На всем про­стран­стве от Крон­штад­та до Ора­ниен­ба­у­ма и от Бал­тий­ско­го вок­за­ла в Пе­тер­бур­ге до Иоан­нов­ско­го мо­на­сты­ря на Кар­пов­ке сто­я­ли огром­ные тол­пы пла­чу­ще­го на­ро­да. Та­ко­го ко­ли­че­ства лю­дей не бы­ло до то­го вре­ме­ни ни на од­них по­хо­ро­нах – это был слу­чай в Рос­сии со­вер­шен­но бес­при­мер­ный. По­хо­рон­ное ше­ствие со­про­вож­да­лось вой­ска­ми со зна­ме­на­ми, во­ен­ные ис­пол­ня­ли "Коль сла­вен", по всей до­ро­ге через весь го­род сто­я­ли вой­ска шпа­ле­ра­ми. Чин от­пе­ва­ния со­вер­шал С.-Пе­тер­бург­ский мит­ро­по­лит Ан­то­ний во гла­ве сон­ма епи­ско­пов и мно­го­чис­лен­но­го ду­хо­вен­ства. Ло­бы­зав­шие ру­ку по­кой­но­го сви­де­тель­ству­ют, что ру­ка оста­ва­лась не хо­лод­ной, не око­че­нев­шей. За­упо­кой­ные служ­бы со­про­вож­да­лись об­щи­ми ры­да­ни­я­ми лю­дей, чув­ство­вав­ших се­бя оси­ро­тев­ши­ми. Слы­ша­лись воз­гла­сы: "За­ка­ти­лось на­ше сол­ныш­ко! На ко­го по­ки­нул нас, отец род­ной? Кто при­дет те­перь на по­мощь нам, си­рым, немощ­ным?" Но в от­пе­ва­нии не бы­ло ни­че­го скорб­но­го: оно на­по­ми­на­ло со­бою ско­рее свет­лую пас­халь­ную за­ут­ре­ню, и чем даль­ше шла служ­ба, тем это празд­нич­ное на­стро­е­ние у мо­ля­щих­ся все рос­ло и уве­ли­чи­ва­лось. Чув­ство­ва­лось, что из гро­ба ис­хо­дит ка­кая-то бла­го­дат­ная си­ла и на­пол­ня­ет серд­ца при­сут­ству­ю­щих ка­кою-то незем­ною ра­до­стью. Для всех яс­но бы­ло, что во гро­бе ле­жит свя­той, пра­вед­ник, и дух его незри­мо но­сит­ся в хра­ме, объ­ем­ля сво­ею лю­бо­вью и лас­кою всех со­брав­ших­ся от­дать ему по­след­ний долг.

По­хо­ро­ни­ли о. Иоан­на в церк­ви-усы­паль­ни­це, спе­ци­аль­но устро­ен­ной для него в под­валь­ном эта­же со­ору­жен­но­го им мо­на­сты­ря на Кар­пов­ке. Вся цер­ков­ка эта за­ме­ча­тель­но кра­си­во об­ли­цо­ва­на бе­лым мра­мо­ром; ико­но­стас и гроб­ни­ца – то­же из бе­ло­го мра­мо­ра. На гроб­ни­це (с пра­вой сто­ро­ны хра­ма) ле­жит Св. Еван­ге­лие и рез­ная мит­ра, под ко­то­рой го­рит неуга­са­е­мый ро­зо­вый све­тиль­ник. Мно­же­ство до­ро­гих ху­до­же­ствен­но ис­пол­нен­ных лам­пад по­сто­ян­но теп­лят­ся над гроб­ни­цей. Мо­ре све­та от ты­сяч све­чей, воз­жи­га­е­мых бо­го­моль­ца­ми, за­ли­ва­ет этот див­ный си­я­ю­щий храм.

Ныне ве­ли­кое де­ло цер­ков­но­го про­слав­ле­ния на­ше­го див­но­го пра­вед­ни­ка, ми­ло­стью Бо­жи­ей, со­вер­ши­лось. О, ес­ли бы это ра­дост­ное со­бы­тие вос­кре­си­ло в серд­цах всех пра­во­слав­ных рус­ских лю­дей важ­ней­ший за­вет прис­но­па­мят­но­го о. Иоан­на и по­бу­ди­ло их со всей ре­ши­тель­но­стью по­сле­до­вать ему: «Нам необ­хо­ди­мо все­об­щее, нрав­ствен­ное очи­ще­ние, все­на­род­ное, глу­бо­кое по­ка­я­ние, пе­ре­ме­на нра­вов язы­че­ских на хри­сти­ан­ские: очи­стим­ся, омо­ем­ся сле­за­ми по­ка­я­ния, при­ми­рим­ся с Бо­гом – и Он при­ми­рит­ся с на­ми!»

На По­мест­ном Со­бо­ре Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви 7-8 июня 1990 го­да св. прав. Иоанн Крон­штадт­ский был ка­но­ни­зо­ван и уста­нов­ле­но со­вер­шать его па­мять 20 де­каб­ря / 2 ян­ва­ря – в день бла­жен­ной кон­чи­ны свя­то­го пра­вед­ни­ка.

***

Преподобный Агапит Печерский, врач безмездный

КРАТКОЕ ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО АГАПИТА ПЕЧЕРСКОГО, ВРАЧА БЕЗМЕЗДНОГО

Пре­по­доб­ный Ага­пит Пе­чер­ский ро­дил­ся в Ки­е­ве, был уче­ни­ком св. пре­по­доб­но­го Ан­то­ния Пе­чер­ско­го. Свя­той Ага­пит без­воз­мезд­но по­мо­гал боль­ным, ис­це­ляя их сво­ей мо­лит­вой и да­вая им те тра­вы, ко­то­рые сам упо­треб­лял в пи­щу. Пре­по­доб­ный пре­тер­пел мно­го скор­бей от за­вист­ли­во­го вра­ча-ар­мя­ни­на, ко­то­рый хо­тел его отра­вить Но Гос­подь хра­нил сво­е­го угод­ни­ка, и яд не вре­дил ему. Сво­и­ми чу­де­са­ми св. Ага­пит об­ра­тил в пра­во­сла­вие вра­ча-ар­мя­ни­на, и тот при­нял ино­че­ский об­раз. По­сле мно­гих тру­дов и по­дви­гов пре­по­доб­ный Ага­пит мир­но по­чил о Гос­по­де око­ло 1095 г., был по­гре­бен в Ближ­них пе­ще­рах Ки­е­во-Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря.

ПОЛНОЕ ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО АГАПИТА ПЕЧЕРСКОГО, ВРАЧА БЕЗМЕЗДНОГО

Пре­по­доб­ный Ага­пит Пе­чер­ский, врач ("ле­чец") без­мезд­ный, ро­дом из Ки­е­ва, по­стри­же­ник и уче­ник пре­по­доб­но­го Ан­то­ния Пе­чер­ско­го, жил в XI ве­ке. Ес­ли кто из мо­на­стыр­ской бра­тии за­боле­вал, пре­по­доб­ный Ага­пит при­хо­дил к нему и са­мо­от­вер­жен­но уха­жи­вал за боль­ным, кор­мил ва­ре­ной тра­вой, ко­то­рую го­то­вил сам, и боль­ной вы­здо­рав­ли­вал по мо­лит­ве пре­по­доб­но­го. К мо­на­стыр­ско­му вра­чу, об­ла­дав­ше­му да­ром ис­це­ле­ния, об­ра­ща­лись за по­мо­щью и мно­гие ми­ряне. В то же вре­мя в Ки­е­ве был опыт­ный врач-ар­мя­нин, ко­то­рый по од­но­му ви­ду боль­но­го мог опре­де­лить сте­пень бо­лез­ни и да­же точ­но опре­де­лить день его кон­чи­ны. Ко­гда один из та­ких об­ре­чен­ных об­ра­тил­ся к свя­то­му Ага­пи­ту, бла­го­дат­ный це­ли­тель с мо­лит­вой дал ему от­ве­дать пи­щи с мо­на­стыр­ской тра­пезы, и боль­ной вы­здо­ро­вел. Раз­жи­га­е­мый за­ви­стью врач хо­тел отра­вить Ага­пи­та, но Гос­подь со­хра­нил пре­по­доб­но­го, и яд не по­дей­ство­вал.

Свя­той Ага­пит ис­це­лил Чер­ни­гов­ско­го кня­зя Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха, бу­ду­ще­го ве­ли­ко­го кня­зя Ки­ев­ско­го (1114–1125), при­слав ему ва­ре­ное бы­лие. Бла­го­дар­ный князь сам при­шел в мо­на­стырь и хо­тел ви­деть сво­е­го це­ли­те­ля, но сми­рен­ный по­движ­ник скрыл­ся и не при­нял да­ров.

Ко­гда сам свя­той це­ли­тель за­бо­лел, к нему при­шел тот са­мый врач-ар­мя­нин и, осмот­рев, ска­зал, что кон­чи­на по­сле­ду­ет через три дня. При этом он дал обет стать пра­во­слав­ным мо­на­хом, ес­ли его пред­ска­за­ние не ис­пол­нит­ся. Пре­по­доб­ный от­ве­тил, что Гос­подь от­крыл ему, что при­зо­вет его толь­ко через три ме­ся­ца.

Свя­той Ага­пит по­чил через 3 ме­ся­ца (1 июня, не позд­нее 1095), а ар­мя­нин при­шел к игу­ме­ну Пе­чер­ско­го мо­на­сты­ря, по­ка­ял­ся и при­нял по­стриг. "Вер­но, что Ага­пит – угод­ник Бо­жий, – ска­зал он. – Я хо­ро­шо знал, что нель­зя ему бы­ло при бо­лез­ни его пе­ре­жить трех дней, а Гос­подь дал ему три ме­ся­ца". Так пре­по­доб­ный из­ле­чил ду­шев­ный недуг и на­пра­вил на путь спа­се­ния.

См. так­же: "Жи­тие пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Ага­пи­та Пе­чер­ско­го, без­мезд­но­го вра­ча" в из­ло­же­нии свт. Ди­мит­рия Ро­стов­ско­го.