Крупные города — системы достаточно инерционные. Однако в последнее время городская жизнь стала меняться гораздо быстрее, чем раньше. И скорость изменений все нарастает. Причем отдельные инновации — автомобили без водителей или кооперативы по совместному владению машинами — уже в ближайшие годы могут кардинальным образом изменить привычный образ жизни.
В последнее время специалисты все чаще используют термин «адаптивный город» — это город, анализирующий происходящие в нем процессы и приспосабливающийся к ним. Один из главных инструментов адаптации — цифровые технологии.
Вчера с их помощью можно было собирать огромные объемы данных о городе, которые потом использовались как красивые картинки. Сегодня эта информация уже используется для принятия управленческих решений. Завтра они станут платформой для проектов совместного использования ресурсов горожанами.
О том, что такое адаптивный город, как новые технологии меняют города и в чем главные проблемы Москвы и российских городов, мы поговорили с Алексеем Новиковым, деканом Высшей школы урбанистики НИУ ВШЭ и президентом компании Habidatum, специализирующейся на анализе городских данных.
— Недавно появилось новое понятие «адаптивный город». Что это такое?
— Крупные города Европы, США, России сегодня совершенно иные, чем двадцать-тридцать лет назад. Например, раньше существовал размеренный регламент трудовых поездок: утром — на работу, вечером — домой.
Сегодня резко нарастает хаотическое движение людей по городу. Многие имеют свободный график, работают из дома. Каждый третий житель европейских городов считает себя cash rich и time rich. То есть у них достаточно времени и денег, поэтому они предпочтут свободный рабочий день двадцатипятипроцентному увеличению зарплаты.
Французские социологи, изучающие поведение на рынке недвижимости, говорят, что лишь двенадцать процентов времени современного французского общества связано с работой.
Это обстоятельство кардинально меняет ситуацию. Когда нарастает неопределенность, возникает концепция так называемого lean planning, то есть сопровождающего планирования. Оно идет вместе с городскими изменениями, реагирует на них.
— Московское «ручное управление» без генплана и правил землепользования и застройки можно назвать этим модным термином?
— Важно не путать lean planning с волюнтаризмом. Lean planning — это институт с правилами, который не терпит «ручного управления». Перспективное видение не отменяется, просто прогнозы постоянно пересчитываются, и траектория меняется в зависимости от того, что происходит.
В рамках сопровождающего планирования возникает идея важности координации деятельности в городе по времени. Город загружен в течение дня неравномерно: какие-то районы переполнены туристами, а где-то музеи или парки недозагружены.
Чтобы эффективно использовать пространство и координировать поведение людей и предприятий, создаются специальные подразделения в городских администрациях — они уже есть в Турине, Бергамо, Барселоне.
Особое значение приобретает сбор и анализ больших массивов данных (big data) о городе. Еще недавно данные спокойно собирались, обрабатывались, и через год отраслевая статистика была доступна. Сейчас все по-иному.
Возникают новые источники данных: мобильные телефоны, транзакции по кредитным карточкам, видеокамеры и GPS-системы, разные сенсоры. Появился новый огромный массив информации — данные социальных сетей.
Новый вызов для городского планировщика в том, чтобы уметь работать с этими потоками данных. Это очень непросто, потому что наше сознание не в состоянии воспринимать такие огромные потоки информации, необходимы различные механизмы визуализации данных. Эти тенденции и есть часть концепции «адаптивный город».
— Можно ли привести пример города, который стремится быть адаптивным?
— Барселона. Город опутан датчиками и сенсорами, и теперь совершенно понятно, что в нем происходит. Какое количество людей находится в той или иной точке, какое загрязнение, какой шум, какие по поводу тех или иных мест у людей эмоции.
— Эмоции? А как их измерять?
— Через социальные сети. Компания Habidatum как раз делала для Барселоны проект по оценке концентрации туристов в различных частях города. Данные из твиттера позволяют понять, откуда туристы, сколько их, негативные или позитивные эмоции они испытывают.
Оказалось, что туристы составляют 60 процентов дневного населения Барселоны. По национальностям распределение такое: по 25 процентов — испанцев и англичан, по 8 процентов — французов и португальцев.
Выяснилось, что большинство туристов концентрируется в готическом квартале, на бульваре Passeig de Gràcia, и проблемы перенаселенности туристами Барселоны в целом не существует. Проблема в том, что туристы слишком сконцентрированы буквально в нескольких кварталах центра.
Как с этим можно бороться? Увеличивать пространство туристической привлекательности. Или растягивать эту концентрацию, работая со временем. Например, продлить время работы музеев.
Барселонцы над этими вопросами постоянно работают. У них есть «Лаборатория времени», которая изучает, каким образом правильно скоординировать активность в городе, чтобы люди друг другу не мешали.
Анализ данных помогает определить, какие пространства перенасыщены людьми, а какие недозагружены. Дальше возникает идея переноса нагрузки из одной точки города в другую. В большинстве случаев это невозможно, но иногда и такой трансфер многое дает городу.
Будущее уже рядом
— Какие города среди лидеров в применении технологий адаптивного города? Какие технологии будут влиять на ситуацию в ближайшие годы?
— Лидеры понятны: Лондон, Нью-Йорк. В Лондоне существует Smart City Counсil, совет по организации умного города. В Нью-Йорке сейчас создается совет по «интернету вещей», чтобы использовать цифровые технологии для управления городской инфраструктурой.
Америка вообще стоит на пороге интересного этапа: прорывные технологии были разработаны какое-то время назад, апробированы, а сейчас произошли изменения в законодательстве, их легитимирующие.
В двух штатах — Калифорнии и Неваде — приняты законы, разрешающие использование машин без водителя (driveless car). Очевидно, что первая индустрия, которая очень быстро встанет на этот путь, — такси. Такси без водителя — это уже реальность.
Уже сильно изменили город системы такси типа Uber или Lift с заказом ближайшей машины через интернет. Они сокращают количество автомобилей на дорогах, разгружают дорожную сеть, выстраивая оптимальные маршруты. Снижаются выбросы в атмосферу. Возникает возможность отказаться от крупных инвестиционных проектов развития дорожной сети.
Хотя, конечно, не все так просто. Смена парадигмы идет с боем: Uber в Нью-Йорк пустили, но с большим скандалом. Заставили включить в свою систему и обычное такси. С ними боролись профсоюзы, пытались обложить налогом.
Хотя я сомневаюсь, что такую компанию надо обкладывать налогом на равных основаниях со всеми остальными. Да, это платформа, которая принадлежит людям, организовавшим акционерное общество. Это частная компания, оказывающая услуги по перевозке людей, но она еще и экономит огромное количество денег для города.
— В каких еще сферах происходят сильные изменения?
— Активно развиваются формы совместного потребления. Это кооперативы по совместному использованию автомобилей, сайты по сдаче в аренду пустующих помещений. Совместное использование земельных участков, совместные поездки на частных автомобилях.
Это движение набирает силу. Причем оно инициируется горожанами, а не властями. Городские администрации идут уже вслед за этими процессами.
Феноменальный рывок в области энергосбережения. Революция в строительных материалах позволяет создавать дома нулевого потребления, которые сами себя обеспечивают энергией. Сейчас таких проектов очень много, на это начинает нацеливаться все новое строительство.
И это связано не только с солнечными батареями. Появились тонкие и легкие утеплители, проветриваемые материалы и так далее. За счет применения новых технологий и компьютерного моделирования можно кардинально снизить вес здания, расход материалов. Думаю, в течение пятнадцати лет индустрия строительства кардинально изменится.
Дроны, доставляющие по воздуху покупки и почту, — еще одна технология, меняющая город. Появляются совершенно другие возможности доставки в малые и средние города. Возникает феномен сетевого города, когда вы можете жить далеко от крупного города и обладать массой возможностей.
— Есть ли новые тренды в расселении людей?
— Есть интересный феномен в плотно заселенных районах Европы: люди переезжают в экологически приятные районы, расположенные не в большом городе и не рядом с ним, а между пятью-шестью большими городами в часовой-полуторачасовой доступности от каждого.
Возникает новая ситуация: доступны шесть-восемь аэропортов вместо одного. Шестнадцать театров — вместо двух. Проживая в экологически чистом месте, можно иметь доступ общественным транспортом к большому числу разнообразных услуг. Активные миграционные процессы такого рода идут в Германии, Голландии, Бельгии.
Это новая волна урбанизации, сельской урбанизации. Большие города, конечно, остаются центрами притяжения. Молодые люди, как правило, концентрируются в городах, им важно быть в центре, они еще одинокие, не обзавелись семьями.
А те, кому за сорок, любят сельские районы с их природой и простором. Это так называемая цивилизация барбекю: семейные люди, которые хотят жить в хорошем доме, выращивать сад. Эти люди оседают между городами, плотность населения там растет.
В числе мировых лидеров
— Иногда говорят, что Москва на одном из первых мест в мире по развитию систем электронного правительства. Это правда?
— Да. За несколько лет был реализован очень мощный проект электронных правительственных сервисов. Он, например, позволил резко сократить временные затраты населения на получение муниципальных и других услуг.
Никуда не надо ездить: вы просто заходите на портал и все там получаете. Резко повысилась выполняемость просьб граждан, там есть системы отслеживания запросов. За последние два с половиной года обработано 25 миллионов запросов — колоссальный объем.
Попытка интегрировать туда сервисы федеральных органов пока не удалась в полной мере, но там можно уже работать с сервисами налоговой инспекции, паспортных столов. Запущена система электронных референдумов, которая позволяет отслеживать общественное мнение по разным вопросам. Это фантастический сдвиг за три года.
— Кто еще в числе мировых лидеров в этой сфере?
— Рядом с нами — Сеул, Мехико, Буэнос-Айрес. На шаг впереди — Нью-Йорк, Лондон, Париж, Сингапур. Они — абсолютные лидеры, потому что наладили систему открытых данных. Их стандартизированные базы находятся в открытом доступе, их можно скачать.
Это уже интеллектуальные системы, использующие сервисы и как источник аналитической информации. Плюс они объединяют и окружающие территории. В Москве пока не так. Но скорость, с которой Москва догоняет условный Сингапур, впечатляет.
— Каким может быть следующий шаг в развитии этих систем?
— Это частные или муниципальные городские платформы, позволяющие организовать совместное потребление ресурсов города. Это и организация парковочного пространства, и совместное владение автомобилями, и возможность быстро найти арендное жилье, и использование энергоресурсов. То есть данные используются не только для аналитики, но и для удовлетворения нужд сообщества. Такие проекты уже начинаются.
Микрорайонная застройка как дефлятор ВВП
— Можно ли использовать технологии адаптивного города в Москве?
— Можно и нужно. Но в Москве главная проблема сейчас не в этом. Москва — один из самых рыхлых городов мира и одновременно один из наиболее плотно населенных. Это парадокс, который убивает город.
Плотность населения в центре, внутри Третьего кольца, относительно низкая — там живет два миллиона человек. А между Третьим кольцом и МКАД — 10,5 миллиона человек, плотность населения в спальных районах очень высокая.
В Москве одна из самых высоких в мире плотностей населения. Впереди нас только Дакка, столица Бангладеш. А теперь посмотрим на карту: до 40 процентов территории города не застроено. Это не только парки, но и промзоны, какие-то пустыри. И еще нам добавили огромную Новую Москву…
— Кстати, как вы относитесь к присоединению этих территорий?
— Я считаю, что это огромная ошибка. Ошибка непростительная со многих точек зрения. Например, с точки зрения срока обсуждения проекта. Даже перестроивший в девятнадцатом веке Париж его префект барон Осман пять лет уговаривал соседние муниципалитеты объединиться, и только после этого началась реконструкция.
Барон уважал их, шел на компромиссы. Нанял специального человека общественным адвокатом, чтобы тот отслеживал, как в процессе реконструкции соблюдаются права собственности. Это был мощный, сложнейший проект, в котором учитывалось много факторов.
И это при том, что барон Осман дружил с Наполеоном Вторым, императором и диктатором, который мог себе позволить все. У нас обсуждение проекта Новой Москвы длилось три месяца и не было публичным.
Что мы имеем в итоге? Романтическая часть, связанная с переносом правительственных учреждений, не состоялась. Коммерческая часть проекта, связанная с увеличением капитализации земли и массированной застройкой, тоже в силу ряда причин не «выстрелила», как ожидалось.
Сейчас проект в очевидном тупике — концептуальном, организационном. Столичное руководство старается снизить его значимость, понимая, что рисков и проблем в нем многократно больше, чем возможных успехов.
Городу была навязана ложная повестка дня, отвлекающая бюджетные деньги и внимание. В противовес этому нужно было бы создавать здоровую плотность застройки внутри Москвы, увеличивать пятно застройки, трансформировать промзоны.
— Уже года два идет дискуссия о квартальной застройке. Каково ваше мнение?
— Спальные микрорайоны — это недогород. Это еще одна из важных проблем Москвы. Плотность населения там очень высокая, а плотность социально-коммерческой инфраструктуры — очень низкая. Из-за этого люди начинают ездить на автомобиле в торговые моллы.
А ведь многоэтажный город и частный автомобиль — вещи почти несовместимые. Москва, имея крайне низкие показатели обеспеченности дорогами, должна двигаться в сторону общественного транспорта, путь наращивания дорожной сети малореален.
Очень плохо, что в освоении Новой Москвы и Подмосковья тиражируется микрорайонная модель застройки спальных районов Москвы 1970-х годов.
Одна из проблем микрорайона — отсутствие торговых улиц. Малому и среднему бизнесу нужен поток посетителей. Нужна улица, плотно набитая предприятиями торговли и услуг. В микрорайонах дома стоят на большом расстоянии друг от друга, и этот поток уничтожается свободной планировкой.
Градостроительная концепция Ле Корбюзье, переработанная в социальную и планировочную доктрину, стала дефлятором национального богатства страны. Мне кажется, что ВВП Москвы и городов, спланированных по идеалам «лучезарного города», можно было бы увеличить в несколько раз.
Но для этого надо придумать способ, как, не копируя квартальную планировку старых городов, выстроить внутри микрорайонов подобие торговых улиц.
Это даст возможность людям получать все услуги в пешеходном радиусе, а не тратить часы в пробках во время поездки в торговый центр. Влияние планировочной схемы на экономику города у нас, к сожалению, еще слабо изучено.
Без самоуправления развития городов быть не может
— Власти Москвы начали много проектов развития города, но системности и особых результатов не видно. Как вы считаете, есть ли у правительства понимание, что надо делать?
— Мне кажется, общее понимание проблем есть, но административно-политическая структура очень неповоротливая. Только в этом проблема.
Для крупных городов и вообще для городских цивилизаций единственная работоспособная система, снижающая риски в управлении, — это федерализм с глубоким местным самоуправлением. Эта система построена на конфликте. На поиске конфликта и его разрешении. У нас же система построена на бегстве от конфликта.
Например, агломерация Нью-Йорка — это несколько тысяч тауншипов (административно-территориальная единица в США. — «Эксперт») в четырех штатах. В самом Нью-Йорке — пять графств. Я как-то подсчитал: в Нью-Йорке каждая точка в пространстве имеет двести двадцать юрисдикций.
Это различные школьные, пожарные, полицейские, санитарные округа, тауншипы, графства, избирательные округа и так далее. Каждая юрисдикция соединена с массой других. У каждой есть полномочия, у каждой есть ответственность.
И все друг с другом конфликтуют, как-то борются. Понятно, что это конструктивный конфликт, а не конфликт на истребление. Вспомните американские фильмы: на место преступления приезжают три команды полицейских — полиция графства, полиция штата и федералы.
И сразу начинается конфликт: чье это дело? Все друг за другом следят. Это неприятная история, но очень полезная для общества. Контроль друг за другом дает в итоге чистую услугу в раскрытии преступлений. Это тяжелая система, она построена на непрерывном диалоге, но она снижает риски, дает гибкость и возможность реакции.
— В Китае или Сингапуре такой системы нет, но города развиваются очень динамично.
— Если брать новую китайскую застройку, то в ней ничего хорошего нет. Модернистские нежизнеспособные города с широченными улицами. Там есть живые кусочки, но в целом это все населенные пункты, а не города.
Сингапур — другая история. Это настоящий город: он и управляется в значительной степени не как страна, а как город. Но там, кстати, партиципация, участие граждан в управлении городом весьма активно в последние годы развивалось.
— В России сейчас много говорится о самоуправлении, об участии граждан в управлении городом. Но наша традиция больше связана с вертикалью власти, не так ли? Это несколько другая культура.
— У нас был нормальный закон о местном самоуправлении, лет десять действовал… А насчет традиций я с вами не соглашусь. В России до 1917 года была очень хорошая система земств.
Кстати, первыми, кого расстреливали большевики, были представители земств, потому что это была локальная оппозиция. Российская земская система была самой известной в мире. Она была лучше американской и европейской.
В ней был найден баланс интересов всех сословий, локального и национального интереса. Уровень дискуссии, качество представительства, институты балансирования интересов были отлично развиты. Недаром эта система через разные косвенные индикаторы признавалась одной из лучших в мире.
Москва в 1913 году получила на конкурсе городов золотую медаль как самый благоустроенный город в рамках конкретных кварталов. А за благоустройство тогда отвечала не центральная московская власть, а именно земства. Это была одна из передовых для своего времени систем в мире.
В политической истории России был и другой сюжет: Новгородская Русь. Это была Америка своего времени, куда бежала Европа. Например, туда бежали из Испании, от инквизиции. Там был Судебник — конституция. Это была одна из самых свободных демократических стран мира.
Но потом Иван Грозный ее прикрыл. Да, у нас был срыв после большевистской революции. Но самоуправление для российского менталитета не является чем-то противоестественным.
Мне кажется, без самоуправления о городском развитии можно забыть. Большие населенные пункты вроде Москвы останутся. Но настоящих городов с активным городским сообществом и развитой средой не будет.
