В апреле текущего года широкий резонанс обрело открытое письмо академика Эрика Галимова, директора Института геохимии и аналитической химии (ГЕОХИ) РАН, суть которого, по большому счету, сводилось к следующему: бюрократическая структура — ФАНО (Федеральное агентство научных организаций) — чиновничья структура, чуждая академическим традициям, навязанная Российской академии наук в результате реформирования, — мешает работе ученого. Конечно, это честный и мужественный поступок руководителя серьезного научного подразделения, радеющего за науку в России. Через два дня после обнародования письма простым приказом ФАНО, безо всяких объяснений, ученый с мировым именем, академик, к тому же только что покинувший больницу после инфаркта (реформы дорого обходятся людям, ответственным за отечественную науку), был уволен. Случай — беспрецедентный в прошлом. Поясним попутно, что с уходом подобных знаковых фигур из РАН могут закрыться разработки целых научных направлений. Все это вызвало взрыв негодования: за директора грудью стал коллектив Института, активизировалось обсуждение научных проблем в социальных сетях. И надо отдать должное — дружно откликнулась пресса. Правда, телевидение, собирающее по миру всякий мусор для новостей, угодливо промолчало. Тем не менее, благодаря реакции общественности, беспардонный приказ отозван. Предложено некое компромиссное решение, однако с поста директора Института академик Галимов уходит. Что все это не на пользу российской науке, сомнения не вызывает. Да и престижа России за рубежом эта история отнюдь не добавляет.
В связи с вышеизложенным, вновь во весь рост встала проблема, порожденная законом (декабрь 2014 г.), устанавливающим предельный возраст для руководителей научных организаций и их заместителей в 65 лет, (при особых обстоятельствах — в 70-сят). И речь идет не только о РАН — обо всех научных учреждениях России. Масштабы потрясений — огромны. Причем, подобной дискриминации по закону подвергаются именно ученые. Несколько ранее подобные ограничения были направлены на ректоров вузов. Таким образом, поправки, внесенные в Трудовой кодекс, предполагают поражение в правах руководителей важнейшей сферы жизнедеятельности страны — науки и образования. Невольно на ум приходит евгеника — далекое от христианских норм учение о селекции применительно к человеку. Конечно, в данном случае речь идет не о наследственных качествах, но из молодых, выбранных наспех, когда главным критерием «отбора» является возраст, довольно просто взрастить некий стандартизированный тип отселектированного руководителя, отвечающего потребностям развития капитализма в России. К возрождению науки все это никакого отошения не имеет. Ниже ограничимся рассуждениями по данному вопросу относительно научных учреждений страны. Все сказанное, однако, вполне применимо и к области образования. Итак, по мнению коллег, «решение о возрастном цензе для руководителей НИИ и лабораторий абсурдно и нарушает Конституцию, не говоря уже о том, что такое обращение с действующим ученым глубоко аморально». А в рамках перспективы повышения пенсионного возраста оно тем более маловразумительно.
Хорошо бы доверять ученым, а не запретительным мерам, стимулирующим развал науки в России. НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ НИКАКИХ ДИСКРИМИНАЦИОННЫХ УЩЕМЛЕНИЙ ПО ВОЗРАСТУ! Тем более, что в Конституции Р. Ф. возрастные ограничения для руководителей того или иного уровня отсутствуют. Критерий в данном случае — должен быть один — дееспособность. И, разумеется — выборы. Причем никаких дополнительных выборных критериев в зависимости от возраста быть не должно. Подобный подход также демонстрирует дискриминацию личности, даже с позиции такой нормы как естественное право. Все это совершенно очевидно.
Итак, мы имеем ограничение по возрасту и где? — В науке, где возраст в основном дает очки — опыт, снисходительность, авторитет, наличие научных школ, связи, престиж. Нередко речь идет о носителе имени, широко известном в научном мире. И еще: люди с опытом и наработанными принципами чести способны на поступок как Э.Галимов. А это очень важно в научном мире. Закон, ограничивающий возраст руководителей в науке уже натворил много бед. Целые институты оказались в подвешенном состоянии. Научные коллективы лихорадит. Тем более, что в науке существует всем известная демографическая яма — в 90-е годы оказались выбитыми поколения 40−50-летних. Важно дать ученым спокойно работать, а не перетряхивать без конца какие-то уже оформленные, сложившиеся начала. Если оглянуться вокруг, на поверхности окажутся характерные примеры. Бывшему Президенту Италии Джорджо Наполитано было почти 90 лет, когда он ушел в отставку, сам, добровольно. Нет верхней возрастной планки и в российском Парламенте. Ничего не имеем против, но почему тогда в науке есть? Почему этот дискриминационный принцип распространили именно на науку? Не хотелось бы предполагать, что таким образом ей будет легче управлять, в том числе и вмешиваться во всякого рода научные экспертизы с тем, чтобы влиять на их результат в пользу разного рода заказчиков.
Пойдем далее: Жоресу Алферову — далеко за 80-сят!!! И всем бы быть такими энергичными и неравнодушными в научной работе и политике (ГД РФ), как он. Валентине Матвиенко- 66. Никто ее ущемлять по этому поводу не собирается. Хотя, она, в определенном смысле, куда менее незаменима, чем маститый ученый, за которым стоят действующие творческие коллективы и целые направления в науке. Или вот еще — Совет Федерации. Оговоримся, что биографии с датами рождения указанных лиц находятся в открытом доступе, и что с нашей стороны нет возражений против служения людей солидного возраста, аккумулировавших большой жизненный опыт, на значимых государственных должностях. Итак: Владимир Долгих — 90 (в весьма преклонном возрасте 88-ми лет он только вступил на новое поприще сенатора от Москвы); Николай Рыжков — 85, Егор Строев — до 77 лет (до прошлого года) трудился в Верхней Палате Парламента, Эдуард Россель — 77 лет. В Государственной Думе: Валентин Чикин — 83, Геннадий Кулик — 80, Станислав Говорухин и Владимир Ресин — по 79 и др. Так почему же украшенные благородной старостью сенаторы и депутаты-законодатели утвердили известный закон, ущемляющий ученых по возрасту? Впрочем, вопрос — риторический. Кроме того недавно были сняты (и Слава Богу!) возрастные ограничения на пребывание в должности для главных судей страны: председатель Конституционного суда Валерий Зорькин 71 год (и пусть трудится), председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев — 70 и т. д. Еще примеры. Руководителя Пушкинского музея Ирину Антонову уволили все по тому же пресловутому критерию — возрасту. Достаточно только вспомнить эту удивительную женщину. Ее публичные интервью — всегда события важного ряда в эфире. Аристократизм, прекрасная речь, любовь к делу, которому служит. И при всем том — высококлассный специалист. Но поднялась чья-то равнодушная чиновничья рука… Ей было много лет, но ей не мешали годы быть выдающимся, энергичным и любимым директором. Она сама как лучший экспонат в ряду других уникальных экспонатов знаменитого музея, как его визитная карточка. Для многих сотрудников ее уход с руководящего поста был личной драмой. И еще: связь поколений всегда была определяющим критерием здорового общества. К тому же старшие поколения получили куда более качественное образование, чем молодые, они воспитаны на высоких критериях нравственности. И умная молодежь понимает, что все это надо успеть впитать в себя, научиться. Именно так и сохраняются научные школы. Наверху, к сожалению, могут оказаться совсем не эти, занятые наукой молодые ученые, а склонные к карьеризму выскочки, готовые жертвовать и наукой, и коллективом, и, разумеется, — принципами.
Наука — совершенно особый организм. Она не может развиваться под бюрократическим прессом в виде ФАНО и в рамках непродуманных законов, что не редкость для современной РФ, нацеленной на бесконечное «реформирование». Конечно, следует доверять не формальным правилам, а разумным соображениям, этическим нормам и мнению коллективов институтов. Не будут голосовать за никудышного директора. Не бу-дут! И важно не уйти в бесплодные споры. Совершенно очевидно, что Закон способствует разрушению системы организации науки в России. И это тем более нельзя допустить, когда перед страной стоят серьезные международные вызовы и угрозы. Наука и образование по природе своей консервативны. И чем больше этой консервации и сохранения традиций, тем успешнее они развиваются.
