Когда пользователь хочет расплатиться в другой валюте или денег, скажем, в фунтах стерлингов, не хватает, то в момент совершения транзакции происходит конвертация по межбанковскому валютному курсу, который на 3–5 процентов выгоднее, чем розничный. Редакция журнала «За науку» пообщалась с Николаем и попыталась рассказать историю создания и развития Revolut — global money app
— Что вдохновило вас на идею создания Revolut? Вы изначально были уверены в успехе проекта?
— Мне хотелось делать что-то свое, а не просто быть наемным работником. После того, как я закончил МФТИ, я поехал в Лондон на стажировку в Lehman Brothers — работать в трейдинге. Они мне предложили остаться. Я работал у них два года, потом в Credit Suisse еще пять лет.
Уже во время работы я начал думать над созданием собственного стартапа.
У меня было несколько идей, от микрокредитования до электронной коммерции. Я все взвесил, проранжировал по вероятности хорошего выхлопа и выбрал Revolut как наиболее перспективную идею, поэтому я был уверен в успехе на 100 процентов.
Вначале нашим продуктом был счет плюс карточка, которая тебе позволяла платить по самому лучшему курсу. То есть на 500 евро, которые ты тратишь, 40 евро экономятся, что в принципе довольно много. Так как я сам жил в другой стране, я хотел нацелить продукт на экспатов, поэтому наша карта позволяла пользователю отправлять деньги за границу по самому лучшему курсу бесплатно.
Так мы начинали.
В течение двух лет добавляли разные фишки, например, сейчас можно брать кредит, есть премиум-аккаунт, есть бизнес-аккаунт.
Сейчас мы даже начали делать страховки, запускаем wealth management.
Как Амазон, который начал с продажи книг, а потом потихонечку добавил и другие товары, так и мы двигаемся в сторону one-stop solution for financial services.
—Что больше всего вас удивило, когда вы начали вести бизнес?
— Больше всего меня удивило расслоение людей. Только когда я ушел из банка, я понял, что в моей индустрии качество людей на порядок выше, чем в других сферах. В топ-индустрии очень жесткий отбор, и он начинается довольно рано: сначала нужно попасть в хорошую школу, потом в хороший университет, потом те, кто проявляют себя хорошо, едут на стажировку, и последний отбор — самые успешные получают работу.
Влад Яценко и Николай Сторонский (слева направо) — основатели Revolut
В результате получается такое расслоение: в инвестиционной индустрии работают очень качественные люди.
И когда я ушел в пэймент-индустрию, заметил, что качество людей хуже в плане мозгов, исполнительности, организованности и энергии, с которой они работают.
— Инвестиции, которые вы привлекли в этом году для Revolut, оценивают в 50 миллионов фунтов. При этом компания планирует собрать 4 миллиона фунтов на краудфандинге. Почему вам это интересно?
— Уже собрали. Мы делали краудфандинг дважды. Причем делали это больше не из-за денег. Краудфандинг — это прекрасный маркетинговый ход, когда ты позволяешь своим пользователям инвестировать в себя. В результате они становятся агрессивны в привлечении других юзеров.
Проще говоря, мы нанимаем несколько тысяч маркетологов за их же деньги. Как и в самом начале развития компании, наша команда не тратит деньги на маркетинг.
—С какими самыми тяжелыми проблемами вы столкнулись, когда только начинали свое дело?
— В разные времена были разные челленджи. Вначале было психоло-гически сложно. Я работал в банке на трейдинг-доске, был суперуспешным трейдером с огромным PnL, с огромной компенсацией. А потом пришлось с нуля начинать, не было офиса, я работал в Старбаксе. И это большой скачок вниз, психологически это очень тяжело.
Когда бизнес был уже запущен, тяжело было поднять деньги, найти инвесторов, сделать банковскую инфраструктуру. Чтобы найти инвесторов, надо уже иметь продукт и команду.
— Расскажите о первых шагах и главных сложностях в развитии компании.
— Самая большая сложность — найти хорошую инфраструктуру и сделать банковскую процедуру: заключить контракты, чтобы получить доступ к банковской среде. Я «убил» на это около девяти месяцев. После этого команда выросла до 10 человек и нужно было поднимать деньги. Когда нам это удалось, у нас уже появились клиенты, хороший flow и обороты. Нас даже пытались закрыть несколько раз, потому что мы уже тогда составляли конкуренцию.
Сейчас самое сложное — это провести интернациональную экспансию вне Европы. Если сможем успешно запустить две страны и построить процесс, мы танковой бригадой двинемся на остальные страны, потому что уже будем знать, как делать правильно, то есть у нас будет отлаженный процесс, отлаженная методика. Это будет самым трудным.
— Как набирали команду?
— Сначала нанимал сам, а потом уже люди из команды набирали к себе новых сотрудников. В первые два года я совершил много ошибок. Сейчас, возвращаясь назад, я бы не стал нанимать некоторых людей. Сначала ты учишься, а потом у тебя в голове просто создаются темплейты, на что надо обращать внимание, а на что не обращать. Помню, когда начинал, поставил себе вопрос, как мне за час определить, толковый человек или нет. Я выписал кучу вопросов, но со временем это все смылось и осталось три вещи: насколько человек замотивирован, второе — его IQ и скиллы, и третье — это энергия, с которой он готов работать.
— Что должны знать начинающие молодые предприниматели? Чего они НЕ должны делать?
— Самое главное — это идти к своей цели, не обращая внимания ни на что. Найти любой способ, какой только возможен, а он всегда существует.
Нужно четко следовать своим принципам и не тратить время на ненужные встречи. Я понял, что моя задача — сделать продукт и продать его людям. Я задавал себе вопрос: поможет ли мне эта встреча или эта конференция сделать продукт лучше? Если ответ нет, то зачем это надо? Поэтому я трачу 5 процентов своего времени на встречи и 95 процентов — на продукт и команду.
— Что должно случиться в следующие 12 месяцев, чтобы вы сказали, что «сейчас все идет как надо»?
— Когда миллиард долларов заработаем, тогда немного расслабимся.
— Чему вас научил Физтех, что на данный момент вам кажется наиболее полезным?
— Я очень мало встречал в своей жизни людей, которые бы отличались правильным умением решать задачи.
И Физтех формирует у выпускников эту способность успешно решать любые поставленные задачи.
***
Предлагаемая, четырехлетней давности, статья даст некоторое представление о размахе и основательности знаменитого ФИЗТЕХА
Иновационная система Физтеха
«Система Физтеха» известна своей адаптивностью. Это качество не пропало и в рыночных условиях. Сегодня МФТИ, продолжая сочетать образование с исследованиями, формирует вокруг себя еще и инновационную среду.
Московский физико-технический институт создавался как необычный для страны вуз. В 1940-х годах промышленности и прикладной науке в большом количестве требовались высококлассные инженеры и исследователи. Готовить их было решено новаторским для того времени способом: совместив глубокую фундаментальную подготовку с ранним вовлечением в науку — выпускающие кафедры, на которые студенты приходили уже в середине обучения, создавались в институтах РАН и на наукоемких предприятиях. Этот подход, получивший название «система Физтеха», используется до сих пор.
В период бурного роста рынка высшего образования МФТИ не стал следовать общим трендам и гнаться за легкими деньгами: в его составе не появилось ни экономического, ни юридического факультета. Сейчас на первый курс ежегодно зачисляется тысяча бюджетных студентов и лишь около ста платных. Зато ему удалось сохранить свои ключевые компетенции и четкое позиционирование. И нарастающий в последние годы спрос на технарей придал Физтеху новое дыхание. Только теперь спрос предъявляет в первую очередь новый наукоемкий бизнес. За последние годы свои кафедры в МФТИ открыли многие высокотехнологичные компании — 1С, Intel, ABBYY, IBS, Parallels, Cognitive Technologies, «Ростелеком», РВК, «Роснано», «Яндекс», «Газпром», «Роснефть», Schlumberger.
Подготовка кадров не единственный их интерес к Физтеху, здесь активно ведутся исследовательские работы. В 2012 году объем НИР составил 1,3 млрд рублей при бюджетном финансировании института в размере 1,9 млрд рублей. С использованием мегагрантов были открыты лаборатории ведущих мировых исследователей, в том числе Григория Ениколопова, Константина Агладзе, Артема Оганова, Валерия Фокина.
Адаптация к новым условиям работы, затянувшаяся на два десятилетия, год назад привела к качественному скачку. В июле 2012-го правительство утвердило программу развития «Физтех XXI», предполагающую создание вокруг Физтеха инновационного кластера, в рамках которого будут построены три R&D-центра — в области инфокоммуникационных технологий, новых материалов и биомедицины. Один из них, биофармацевтический кластер «Северный», уже строится. Создается также технопарк в области IT и телекоммуникаций, в софинансировании которого примет участие государство — в октябре 2013 года МФТИ стал одним из победителей соответствующего конкурса Минкомсвязи. Уже начато строительство школы-пансиона для одаренных детей, открыта Высшая школа системного инжиниринга. В программе развития университета активно участвуют его выпускники, создавшие «Физтех-союз» и стремящиеся помогать своей альма-матер.
В 2013 году Физтех стал одним из 15 победителей конкурса на получение субсидий для продвижения в международных рейтингах университетов. В рейтинге Times за 2013 год МФТИ занял 63-е место в топ-100 по естественным наукам. Пока в образовательном сообществе ведутся споры о том, насколько России подходит англосаксонская модель исследовательского университета, Физтех пришел к ней естественным путем. Ориентация на кадровый спрос бизнеса и рынок исследований заставляет его развивать собственную научную базу в поддержку ослабнувшей академической, планировать введение свободных образовательных траекторий студентов и формировать вокруг себя инновационную среду: бизнес-инкубатор, технопарк, R&D-центры, кафедры с участием наукоемких компаний. В конце октября было объявлено, что Международный совет МФТИ возглавит президент MIT известный исследователь в области микроэлектроники Лео Рафаэль Райф.
О том, как удалось превратить ведущий исследовательский университет еще и в инновационный, мы беседуем с его ректором членом-корреспондентом РАН Николаем Кудрявцевым.
— Мы очень близки по духу с Московским университетом, что логично, так как МФТИ был образован на базе физико-технического факультета. Цель МГУ — подготовить выпускника, который по уровню знаний, компетенций превосходит выпускников других вузов. Наша цель — во-первых, выполнить эту задачу, а во-вторых, целевым образом готовить кадры для наукоемкой промышленности и науки. В советское время 80 процентов наших выпускников оставались работать там, где они готовили диссертации, дипломы. Студент Физтеха из шести лет учебы три года проводит в научных или производственных организациях. Это краеугольный элемент нашей стратегии, заложенный при создании Физтеха. Невозможно в стенах вуза готовить полноценных специалистов для промышленности. Студенты должны на заключительной стадии идти на предприятия и перенимать навыки у профессионалов. И сейчас мы эту систему стараемся адаптировать к новым условиям.
Изначальное распределение на базовых кафедрах было такое: 50 процентов — в институты Академии наук, 50 процентов — в наукоемкую промышленность. В 1990-е наукоемкая промышленность сначала упала, затем начался процесс медленного восстановления — в России появились первые ростки частного наукоемкого бизнеса. Поэтому мы стали создавать базовые кафедры в новых организациях. Были упреки, что рушим Физтех, пускаем торговцев в храм. Когда мы открывали первую кафедру в зарубежной организации (это была компания Intel), я ездил к министру образования получать у него устное разрешение. Тогда казалось, что для Физтеха это невероятная вещь.
Сейчас практически все крупные IT-компании имеют кафедры на Физтехе. Все они оказались на факультете инноваций и высоких технологий. Физтех любят за определенную свободу в реализации своих планов. И там они это получили. Наши компании-партнеры конкурируют на рынке, но Физтех — это то место, где они дружат и конструктивно сотрудничают. Например, весь младший курс факультета занимается на территории компании 1С в Москве, которая выделила для него две тысячи квадратных метров. Сами компании стали развивать фундаментальные науки: открыли на этом факультете кафедру дискретной математики, поняв, чего им не хватает в образовании.
В итоге сейчас у нас доля РАН относительно сократилась до трети кафедр, столько же приходится на наши старые партнерские компании и современный наукоемкий бизнес.
Для нас очень важно сотрудничество с академией, потому что в ней концентрируется фундаментальная наука. И очень важно, чтобы специалисты, которые занимаются технологиями, получали глубокие фундаментальные знания. Раньше можно было одной темой заниматься всю жизнь. И это плохо. А сейчас актуальные темы могут сменяться очень быстро, поэтому становится крайне важным знание фундаментальных основ, дающее возможность для самообразования в новых направлениях.
— На университеты в России в последнее время возложили множество функций, сопутствующих образовательным: прикладные и фундаментальные исследования, развитие инновационного предпринимательства. Не чувствуется перегрузки, переоценки возможностей?
— Я согласен, что появилось много новых аспектов деятельности. Что касается перегрузки, за всех говорить не берусь, но жизнь стала интереснее. Это созвучно духу Физтеха. Наши типичные выпускники энергичные, креативные.
Когда в конце 90-х я стал ректором, ситуация была тяжелее — была очень низкая востребованность со стороны общества: совершенно нечего делать, денег нет. И я тогда себе совсем другую траекторию рисовал. А появившееся обилие задач, на мой взгляд, правильный мотор для университетов. Другое дело, что все вузы разные, не надо их под одну гребенку ровнять.
Преимущество университетов — наличие молодежи. В наукоемком секторе мы сейчас имеем серьезный дефицит кадров среднего возраста. Хотя это уже не первый раз случается в нашей истории. Когда я пришел на Физтех, передо мной были предвоенные поколения. Я был самый молодой на кафедре, со следующим поколением у нас была разница в десять лет.
Николай Кудрявцев: «У Физтеха два аналога — MIT и Ecole Polytechnique» Фото: Мария Плешкова
— Насколько важны для университета стартапы?
— Наука важна как базис для инноваций. Быть Кулибиным — это мало. Сейчас при поступлении в вуз все определяется по баллам, но мы по-прежнему проводим собеседование. Бывает, сидит абитуриент, посреди разговора ставит рюкзачок и оттуда — раз — и достает вертолетик с пультом для управления. Сам все разработал, сам сделал, а баллы при этом у него невысокие. И вот что с ним делать? Учиться он не сможет. И видно, что человек талантлив, но никто ему не подсказал, что помимо увлечения надо бы еще и науку немножко погрызть.
Если говорить об инновациях, стартапах, я придерживаюсь следующей точки зрения. Всмотритесь, что начинает изобретать талантливый человек, находясь в пустом поле? Суперколпачок к авторучке или программку для смартфона в лучшем случае. Это хорошо, но КПД реализации его потенциала очень низкий. Если этот человек чувствует запросы промышленности и начинает на них работать, он оказывается на порядок более эффективным. Поэтому нужно, чтобы у университетов была связь с наукоемкой промышленностью, чтобы предприятия открывали здесь свои подразделения, давали задачи. Талантливые ребята начинают с них, а дальше уже могут и самостоятельными стать, и свои компании создавать.
Если же нет изначальной ориентации на востребованные задачи, то начинают изобретать, кто на что способен. Как этот вертолетик из рюкзака.
— Насколько базовая кафедра «Роснано» — технологического предпринимательства — отличается от кафедр промышленных предприятий?
— На Физтехе есть несколько межфакультетских кафедр, на которых после окончания бакалавриата могут продолжить обучение студенты разных факультетов. Таким образом, мы, что называется, снижаем барьеры. После поступления студент может осознать, что, например, он не приспособлен заниматься теоретической физикой. И важно, чтобы у него был выбор, другие интересные направления, чтобы он мог изменить свою траекторию.
«Роснано» — одна из таких кафедр. Я очень благодарен Анатолию Чубайсу, что он нашел время для руководства кафедрой. Он согласился, и дело пошло. И теперь очень доволен, потому что видит, что работа полезная. Ребята теоретически обучаются на кафедре, а технологические компетенции получают, участвуя в большом количестве разных проектов, выполняемых различными организациями по договорам с «Роснано».
Фактически это Физтех в Физтехе. Это очень умная система.
То же самое у нас и с НИИ скорой помощи имени Склифосовского. Он также выступает как некий хаб, через который ребята получают доступ в различные лечебно-исследовательские организации.
— Какая часть выпускников уезжает за рубеж?
— Сейчас ситуация очень сильно поменялась. А в 90-е годы, действительно, многие физтехи уехали за границу. Трудно оценить, но, думаю, около 20 процентов. И тогда же очень многие наши выпускники ушли в новые области: в бизнес, причем не только наукоемкий, в государственную власть, в школу. Среди тех, кто ушел в бизнес, у нас много примеров историй успеха.
— Но ведь каждая история успеха — это потерянный выпускник?
— У хорошо образованного человека и бизнес получается правильным. И это вклад в развитие общества. Поэтому я не считаю это потерями. То же самое с уехавшими за границу. Они сделали отличную рекламу российскому образованию. В 2000-е годы к нам стали приезжать ректоры из различных американских университетов. Я далеко не сразу понял их интерес к Физтеху, пока один из гостей не объяснил: «У нас в университете работают пятьдесят русских. Из них двадцать пять — с Физтеха». Отсюда и интерес.
Сейчас выпускники уже меньше уезжают. В начале 2000‑х уезжало уже только пять-семь процентов. Но раздражает не то, что уезжают. Наука и высокотехнологичный бизнес априори интернациональны. Раздражает, когда дорога с односторонним движением.
Всмотритесь, что начинает изобретать талантливый человек, находясь в пустом поле? Суперколпачок к авторучке или программку для смартфона в лучшем случае. Фото: Мария Плешкова
— А вам кадров хватает?
— Поначалу на Физтехе, в метрополии, оставалось выполнять работы примерно пять процентов студентов, аспирантов, остальные шли на базовые кафедры. Но при расширении спектра деятельности университета мы четко почувствовали, что этого мало. Сейчас, чтобы реализовывать весь спектр наших задач, нужно, чтобы 20–25 процентов студентов выполняли свои научные работы здесь. И это одна из наших целей.
Девяностые годы показали одну важную вещь. С Физтеха ушло очень много сильных сотрудников. Остались те, кто был связан двумя ниточками: образованием и наукой. Затем еще появилась третья ниточка — наукоемкий бизнес. И нам нужно создавать для сотрудников условия для занятия наукой здесь, на Физтехе.
Для университета очень важен междисциплинарный подход. Например, юрист в области интеллектуальной собственности на Западе обязан как минимум иметь еще и техническое образование. Большие перспективы в междисциплинарных исследованиях. Чтобы сделать искусственный глаз, вам 16 различных специалистов нужно. Линейным образом это не решается: если соберете в одной комнате 16 разных специалистов — ничего не получится, каждый должен понимать, что делают соседи по цеху. И человек, который руководит научными, высшими учебными заведениями, должен иметь соответствующий опыт и талант междисциплинарной работы.
— Сейчас же нет масштабных задач уровня освоения космоса, которые могли бы поразить воображение молодого человека, привлечь к техническим наукам?
— Да, космос поражал воображение, и все шли туда. Но тогда организации, решавшие важнейшие задачи, сильно перестраховывались и перебирали в штат сотрудников. У руководителей другого выхода не было. Но это тормозило развитие людей. Если нужно пять человек, а их там пятьдесят — это не очень комфортная для сотрудников ситуация. Кто-то вырастает, а кто-то и нет. Сейчас мы научились считать затраты и оптимизировать. Поэтому теперь задачи решаются минимальным количеством высококомпетентных специалистов. И это значит, что у каждого из них больше шансов для развития.
— Выпускники помогают?
— Сейчас в Физтех стали приходить очень интересные люди со своими проектами, идеями. Появился «Физтех-союз» — большое сообщество активных выпускников. Основное, что они приносят, — свои головы и свой опыт, желание вкладываться в университет. Это люди, которые уж достигли больших успехов. И как раз та возрастная прослойка, которой нам очень не хватает.
— Создание наблюдательного совета — это новая идея Физтеха?
— Мы еще в 1998 году запустили координационный совет как его прообраз. Затем был создан наблюдательный совет, который возглавлял академик Евгений Велихов. Потом год назад мы стали автономным учреждением, и наблюдательный совет стал обязательным органом. Сейчас председателем наблюдательного совета МФТИ является Владислав Сурков. Я, честно говоря, не ожидал, что он так много времени и энергии будет уделять развитию Физтеха. Это человек, который видит всю систему в целом и обладает большим неформальным авторитетом. Его опыт для Физтеха очень полезен.
— Летом вы подписали соглашение с Ecole Polytechnique о сотрудничестве и программе двойных дипломов. Почему именно этот университет?
— Когда я был студентом, здесь говорили, что у Физтеха два аналога — это MIT и Ecole Polytechnique. Попасть в Ecole мне удалось, когда я работал с французами по аэрокосмической тематике. Это было уже почти двадцать лет назад. И университет меня поразил. У них такая же серьезная подготовка, как у Физтеха. У них находится подразделение французской Академии наук, и они очень близки нам по духу. Организован он просто гениально: готовят от математиков до политических деятелей и полководцев. Это заведение для французской элиты. Например, Валери Жискар д’Эстен — их выпускник.
Университет сейчас находится под Парижем, где-то в двадцати километрах, как Физтех. Идешь по зданию: коридор, ниши, пространства, лаборатория Гей-Люссака, мирового классика, физика, профессора Ecole Polytechnique, и приборы его стоят. И много лабораторий других классиков физики. Это место, где делали современную физику в 1900-е годы. Это уже тогда была ведущая инженерная школа. А вообще ей двести пятьдесят лет, там великие учились и преподавали. И это, конечно, меня впечатлило.
Тогда в Ecole Polytechnique стали появляться первые русские. В то время это было большое исключение. Сейчас, спустя пятнадцать лет, в Ecole Polytechnique 45 процентов иностранных студентов. Они стали международным университетом. Они рассматривают это в том числе как способ распространения французского влияния.
— В американских университетах уже на уровне бакалавриата есть возможность выбора предметов. Приемлемо ли это для Физтеха?
— Мы стремимся снижать барьеры между факультетами. Если студент учится хорошо, он может перейти на другой факультет. Мы бы вообще хотели перейти к индивидуальным траекториям, чтобы студент сам и с помощью научного руководителя выбирал себе предметы. И стандарты третьего поколения позволяют это делать. Нас ограничивают два аспекта. Первое — наша консервативность. И второе — это требует хорошей системы автоматизированного учета.
— Помимо реорганизации собственной науки планируется ли ее усиление?
— У нас есть обязательство повышать наши показатели по числу публикаций, по цитируемости. Сейчас мы вошли в специализированную сотню рейтинга Times Higher Education вместе в МГУ и МИФИ. У нас 63-е место. Мы взяли курс на развитие фундаментальных исследований, у нас запланировано создание 50 новых собственных лабораторий. Но Физтех — это тонкий баланс между фундаментальной и прикладной наукой. И параллельно мы развиваем прикладные направления, создаем инжиниринговый центр по трудноизвлекаемым полезным ископаемым и центр по прикладным исследованиям. Одновременно наши выпускники организовали Высшую школу инжиниринга МФТИ.
По прикладным работам мы уже сейчас сотрудничаем с корпорациями, убеждаем, и к ним приходит осознание, что параллельно с закупкой высокотехнологичного оборудования за рубежом нужно определенные компетенции формировать здесь, в России.
— То есть вы закрываете всю цепочку, от фундаментальной науки до производства?
— Пилотные образцы и мелкие серии мы уже производим. Например, элементы для спутников. Пять лет назад мы к этой задаче и подойти не могли.
— Вы не боитесь конкуренции с интернет-обучением? Например, ваши потенциальные студенты могут, сидя дома, слушать курсы MIT.
— Здорово, что американцы делают это. Наши студенты смотрят подобные курсы. И мы тоже снимаем свои. Год назад запустили «Видеолекторий МФТИ», куда выложены курсы лекций по общей физике, биоинформатике…Мы не боимся конкуренции, сейчас у нас другая ситуация. Пока у нас не хватает «критической массы». И поэтому, когда мы видим рядом того, кто созвучен по духу, решает те же задачи, мы радуемся.
— Курсы, что вы снимаете, общедоступны?
— Конечно. Глупо брать за это деньги.
— А в чем же бизнес?
— Университеты в России уже достаточно сильны, чтобы эти копейки не считать. Ценность информации в ее открытости. А на чем зарабатывать — есть.
— На чем же?
— Физтех зарабатывает больше половины на науке и наукоемком бизнесе. Мы имеем также неплохое бюджетное финансирование на преподавателей. У нас очень мало платных студентов — не больше 10 процентов. Наших абитуриентов берут и МГУ, и МИФИ. Если мы отказываем в приеме на бюджет, его с радостью берут другие ведущие вузы.
Наука и технологии дают примерно 80 процентов тех доходов института, которые мы можем потратить на развитие. И лишь примерно 15 процентов таких ресурсов мы получаем от образовательной деятельности. Аренды у нас практически нет.
