Практический психолог Елена Максименко, в мирной жизни успешный ученый, кандидат психологических наук, доцент, не смогла остаться в стороне, когда на Донецкую землю пришла беда. Она стала волонтером и оказывает психологическую помощь пострадавшим детям и их родителям. Война, ее страшная реальность, переполненная цинизмом и жестокостью, не щадит никого. А вот склеить, подправить, вылечить надломленную душу может только профессионал. Именно поэтому Елена Георгиевна вместе с мобильной группой волонтеров-психологов оказывает помощь семьям, которые продолжают жить в прифронтовых районах, и всем потерявшим жилье, работу, близких помогает найти свою точку опоры.
- Елена Георгиевна, что такое психологическая помощь?
- Многие люди думают, что психолог – это специалист, главной задачей которого является «сканирование», тестирование, определение основных характеристик человека буквально по первому взгляду на него. Это не так. Мы в своей работе руководствуемся вопросом: для чего нужна наша помощь? Качество психологической помощи определяется точностью воздействия на психику человека в зависимости от проблем. Задачи могут быть разные: стабилизировать самооценку, уравновесить эмоциональную сферу, развить интеллект и способности, помочь поверить в себя, наладить семейные или профессиональные взаимоотношения или избавиться от страхов. Психологическая помощь призвана восстановить в человеке то, что было нарушено в силу обстоятельств, развить природные задатки, возможности, способствовать полноценной жизни человека.
- Изменился ли набор проблем, с которыми обращаются люди к психологу в нынешнее военное время?
- Жизненные перипетии всегда оказывают влияние на потребностно-мотивационную сферу человека. В психологии описана пирамида базовых потребностей, в основе которой лежат физиологические витальные потребности в пище, питье, тепле, выше находится потребность в безопасности, еще выше – потребности в любви, уважении, а на вершине – потребность в самоактуализации. Самореализация человека возможна, только если удовлетворены фундаментальные потребности. Поэтому психолог работает с тем уровнем, на котором произошла фрустрация потребности, где есть нужда. В мирное время люди обращаются за помощью, когда чувствуют застой в развитии или происходит понимание потери жизненного ориентира, что связано с дефицитом уважения, любви, поддержки от значимых людей. Но когда возникает опасность для жизни, то все потребности сворачиваются и человек «опускается» до уровня витальных, жизненно необходимых потребностей, прежде всего в самосохранении. Первая помощь в этом случае должна быть гуманитарного характера.
Особые условия, в которых оказались люди, вызывают психологическую и эмоциональную напряженность. Как правило, одни способны мобилизовать внутренние жизненные ресурсы, адаптироваться к новым чрезвычайным условиям, изменяя уровень своих запросов и потребностей. Например, человек спокойно переходит на более простую пищу, старается приспособиться к жизни без привычных комфортных условий. У других людей наблюдается снижение и даже срыв работоспособности, ухудшение здоровья, появляются физиологические и психологические стрессовые явления: ухудшается сон, изменяется аппетит, нарушаются память, внимание, появляются различные страхи. Люди находятся в состоянии шока, из-за которого не способны адекватно оценивать реальность. И вот здесь, конечно, психолог должен быть рядом. Человек растерян, он не знает, что делать, чтобы продолжать жить дальше, как ему перестроиться. Задача психолога – вытащить его из шокового состояния, предотвратить регресс, определить точку опоры и найти путь, по которому можно двигаться вперед.
- А что такое «синдром войны», в чем он проявляется?
- Любой синдром – это совокупность симптомов. Мы пока не ставим таких диагнозов, мы говорим об отдельной симптоматике. У взрослых и маленьких людей, живущих на территории военного конфликта, наблюдается боязнь громких звуков, темноты, одиночества, замкнутого пространства. Люди по-другому реагируют на те вещи, которые раньше были для них привычными и обыденными, которые не были значимыми, а сейчас имеют своеобразный оттенок войны. Вот эти страхи, иногда панические, а также особенный набор чувств, например, вины, которому сопутствуют повторяющиеся навязчивые воспоминания о пережитом с ощущением бессмысленности и бесполезности жизни, – это и есть «синдром войны».
- Кто тяжелее переносит страшные события: дети или взрослые?
- Однозначно взрослые. А дети – в зависимости от возраста. Совсем малыши, которые полностью зависят от родителей, склонны перенимать их эмоциональное состояние. Родители тревожатся – и дети тоже, родители радуются – и дети тоже смеются. Если мама паникует, то и ребенок будет нервничать и бояться. Очень важно умение родителей создавать образ безопасности внутри семьи, что способствует стабилизации эмоциональных реакций детей. Для малыша главное близость и доступность матери, если он рядом с любящей мамой, то он чувствует себя спокойно в любой ситуации. Отсутствие поддерживающих отношений в семье усугубляет психологическое состояние детей. Поэтому психологическая помощь детям дошкольного и младшего школьного возраста осуществляется наряду с помощью их родителям. Иначе с подростками. У них выше уровень рефлексии, позволяющий самостоятельно устанавливать причинно-следственные связи. Их эмоциональный фон – это не только отражение переживаний и тревог родителей, но и свои собственные страхи. Подросткам помощь психолога нужна больше, чем взрослым.
- Прошлым летом из Донецка очень многие люди уехали, успев увидеть и испытать на себе бомбежки. Например, дети из обстрелянной Горловки, отдыхая в Бердянске, когда слышали обыкновенный гром, то сразу же падали и зарывались в песок, это и есть синдром войны? Как долго он сохраняется, и когда люди смогут от него избавиться?
- Это посттравматическая тревога, вызванная переживаниями, связанными с опасностью для жизни. «Синдром войны» или посттравматический синдром – более тяжелое психологическое состояние, сопровождающееся снижением настроения, ухудшением памяти, нарушением общения и продуктивной активности детей и взрослых и формирующееся, как правило, примерно у десяти процентов пострадавших. Многие люди, пережившие травматический стресс, способны самостоятельно, даже без помощи психолога стабилизировать свое эмоциональное состояние. Восстанавливается привычный образ жизни – дом, работа, учеба, и человек выходит из стресса. Народная мудрость гласит: «Время лечит».
- Что является для человека большим стрессом: попасть на войну или вернуться обратно в мирную жизнь?
- Обе ситуации – достаточно стрессовые. Участвовать в войне – это психологическая готовность умереть вместе с готовностью убивать. Война – это постоянная опасность для жизни, ценность которой на войне снижается. Находясь на войне, человек некоторое время живет, зная, что его жизнь может прекратиться в любой момент. Это травматично для психики, безусловно. Однако природная адаптивность человека помогает найти новые смыслы и в этой достаточно трагичной ситуации. Например, на войне очень сильно развиты товарищество, общность, дружба. Правила войны очень просты – «свой-чужой», «за мной – родина». Возвращаясь с войны, человек вновь переживает кризис. Адаптация к мирной жизни происходит более сложно, потому что правила жизни сами по себе сложнее. Те качества, которые были нужны на войне, в мирной жизни могут мешать: готовность к риску, например. В мирной жизни все не так однозначно, как на фронте, не всегда понятно, кто друг, на кого можно положиться. И вообще, нужно заново выстраивать свою жизнь. Нужно работать, доказывать свою значимость. Это очень сложно, когда пройден целый этап жизни на грани смерти, очень затратный для ресурсов человека этап. Поэтому есть опасность не выдержать нагрузки, «рассыпаться», вернувшись в мирную жизнь. Очень важна поддержка и любовь семьи в этот период. Психологи же могут помочь с определением дальнейшего жизненного пути.
- К Вам как к специалисту кто чаще обращается: военные или мирные люди, пережившие какие-то страшные события?
- В основном я работаю с гражданскими, с детьми и их родителями. Были ситуации, когда приходили родители по поводу своих детей семнадцати – восемнадцати лет, которые ушли в ополчение. Родители хотели, чтобы я их вернула. К сожалению, вернуть мне их не удалось, но я помогла родителям принять выбор детей. Если взрослеющий ребенок решил поступить именно таким образом, значит это было ему нужно. Мы не имеем права просто запрещать, связать его по рукам и ногам. Но я могу помочь оздоровить обстановку внутри семьи, помочь найти силы уважать выбор другого человека. Если ребенок почувствует, что его позицию принимают, его в семье любят, то и к себе он будет относиться более осторожно, «бережно», если такое слово уместно на войне.
- У многих из нас оказались разорваны семьи. Часть семьи живет на Донбассе, а часть – на Украине, и те, и другие имеют несовместимые, часто непримиримые взгляды на одни и те же события. Люди перестают общаться, помогать друг другу, становятся врагами. Как Вы думаете, это когда-нибудь восстановится, наладится?
- Нам надо брать пример с гуманитарных организаций, которые вне политики. Глубинные связи семейных отношений способны сохранить целостность всей семьи в любом конфликте. Если же эти связи были уже разрушены, то удержать семью сложно. Люди расходятся, хотя они, в общем-то, давно уже и не были вместе. Мне бы хотелось напомнить, что при разрыве семьи прежде всего страдают дети, причем в гораздо большей степени, чем от внешнего военного или политического конфликта. А вот общность и единение помогают выстоять и пережить любые катаклизмы. Хочется пожелать всем нам, жителям Донбасса, держаться вместе, помогать друг другу и всегда оставаться гуманистами, не проходить мимо чужой беды и боли. Мне хочется обратиться к людям, которые чувствуют апатию, безразличие из-за потери работы, смены места жительства, из-за невозможности реализовывать себя как раньше. Руки, ноги, голова на месте – приходите в волонтерские организации, поработайте бесплатно, начните помогать там, где у людей нет рук, ног, разрушены дома, убиты близкие. Начните помогать в госпитале, в доме инвалидов, в детском доме. Когда человек занимает себя трудом, особенно гуманистической деятельностью, то уходит напряжение, вызванное стрессом. Не оставайтесь один на один со своими проблемами, не переваривайте бесконечно свои собственные беды, постарайтесь быть ближе к людям, и вы обязательно увидите примеры обыкновенного человеческого мужества, когда просто выжить – уже героизм. А помочь выжить еще кому-то – героизм вдвойне.
- Можете рассказать человеческие истории необыкновенного мужества?
- Работая в Дебальцево, я познакомилась с уникальной женщиной, заведующей детским садом. Из-за войны она потеряла мужа и внучку. В пострадавшем здании детского сада невозможно было работать и принимать детей. Однако горе не сломило ее. На общественных началах эта мужественная женщина начала восстановление детского садика. Очень скоро сад стали посещать дети. Сначала группа была одна и состояла из детей разного возраста, сейчас в саду полноценно работает пять групп. Сложно в условиях разрушенной инфраструктуры города, дефицита стройматериалов, продуктов питания, средств гигиены, при практически полном отсутствии профессиональных воспитателей наладить работу детского учреждения. Однако в результате родители получили возможность заниматься собственным трудоустройством, уверенные, что днем их дети под присмотром, накормлены, с ними занимаются.
Вспоминается еще одна семья из Дебальцево. Это детский дом семейного типа, в котором воспитывались и родные дети, и приемные. Так получилось, что во время активных боевых действий часть детей выехали из Дебальцево на территорию, подконтрольную Украине, а отец с младшей дочерью остались в городе. Потом семья долго не могла воссоединиться: социальные службы Украины не выпускали приемных детей. Своих забирайте, а приемных – нет. Несколько месяцев семья была разделена, но родители смогли преодолеть преграды и вернуть детей под крышу родного дома. Мужество матери, любящей своих детей, – обыкновенный жизненный подвиг.
- Как Вы считаете, люди, оставшиеся в Донецке, изменились?
- Да, конечно, люди стали дружнее, больше чувствуется общность. Переоценка ценностей повлияла на рост духовности жителей Донбасса. Об этом свидетельствуют аншлаги в театрах и филармонии, интерес к художественным выставкам. На праздничных концертных мероприятиях много молодежи, семей с детьми. Ощущается сплоченность и готовность к поддержке. Это очень важно для восстановления мирной жизни. Так что – будем жить!
