История моей соседки тети Симы – Серафимы Дмитриевны, бывшей учительницы, ныне пенсионерки – знакова для понимания нашего времени. В мирное время мы привыкли видеть ее всегда аккуратно одетой, с макияжем и прической, несмотря на почтенный возраст. Она часто сидела на лавочке, выгуливая своих многочисленных внуков, разводила цветы, облагораживала унылые стены подъезда нашей многоэтажки детскими рисунками и аппликациями. Она была у нас как секретарь подъезда, домком или общественная мамочка: всегда улыбается, найдет приятное слово, поинтересуется проблемами, угостит детей печеньем. Никогда не откажется посидеть с ребенком. Молодые мамы иногда «сдавали» тете Симе своих чад, если срочно нужно было отойти.
За год войны в Донецке тетя Сима стала совершенно другой. Мы не сразу поняли: что-то не так. Почему Серафима Дмитриевна стала другой – похудела, сгорбилась, поседела, реже улыбается, часто одна сидит на той же лавочке и задумчиво молчит? За своими делами и спешкой мы не заметили, что она осталась одна – не окружают ее больше внуки всех возрастов, не приходят невестки, не приезжают на красивых машинах сыновья… Нет, все они живы и здоровы, они всего лишь уехали: стали врагами – и разъехались. А мать осталась одна.
У тети Симы трое сыновей. Ее муж погиб в шахте, когда младшему было семь лет. Конечно, все силы, всю интеллигентность души она вложила в детей. Они выросли – все красавцы, все стали успешными людьми. Старший Станислав в голодные девяностые рискнул заниматься фарцовкой, был жертвой рэкета, почерпнул житейского опыта в бандитских разборках, но сохранил достоинство и сколотил приличное состояние. Он сделал себя сам, как сейчас модно говорить. Теперь он совладелец сети парфюмерных магазинов. У него семья, двое кудрявых близнецов и взрослая дочь от первого брака. Станислав не забывал и о матери, щедро дарил ей дорогие подарки.
Средний – Григорий Алексеевич – стал врачом, очень хорошим акушером-гинекологом, и работал в областном Центре материнства и детства. Он тоже всего добился трудом и талантом. Роженицы и мамочки дружно пели ему дифирамбы в Интернете и советовали подругам рожать именно у него. У него красавица-жена, немного избалованная и неуравновешенная, но он ее очень любит, так же как и троих малышей-погодков. Григорий Александрович построил трехэтажный дом в престижном районе, заканчивались отделочные работы, и его семья уже собиралась покинуть тесную для пятерых двушку и переселиться в просторный дом.
Младший Алешка был болезненный, тощий и патлатый. Творческая личность – музыкант, рокер, соло-гитарист никому не известной группы. Классический бессребреник, но любвеобильный и симпатичный, бестолковый и бесшабашный. Девчонки его любили, но он ни разу не женился по-человечески, хотя к 28 годам обзавелся четырьмя детьми. Кроме любви ничего он им дать не мог, но общался со всеми их мамами, которые детей больше доверяли не ему, а бабушке – тете Симе.
Так и жила тетя Сима, растворяясь во всем своем многочисленном семействе – десять внуков! И для каждого находились частичка души, время и подарки.
Когда в Киеве разразился майдан, братья впали в политическую истерию и оказались по разные стороны баррикад. Когда в Донецке упали первые «грады», тетя Сима осталась одна. Станислав, сторонник украинской «революции достоинства», не принял пролетарского духа донецкой «контрреволюции», считая антимайдановцев быдлом. Он успел продать бизнес и жилье, забрал семью, даже старшую дочь и бывшую жену, и укатил в Черновцы. Григорий вообще был далек от политики, он просто сбежал от войны, уехал в Россию – туда, где не стреляют и где очень востребованы врачи. Он спасал детей, искренне звал с собой мать. Он уже устроился в Сочи, часто звонит и рассказывает, как там хорошо. Алексей, этот долговязый вечный подросток, побрился и ушел в ополчение – защищать Русский мир. Он иногда приходит в увольнительную, стал совершенно другим человеком – серьезным, собранным, как будто на десять лет старше.
Тетя Сима теперь живет одна. Смотрит телевизор и гуляет по улице одна. Готовит еду только на одного… Весь смысл ее жизни сосредоточился в телефоне, который она боится выронить из рук, боится не услышать звонок, пропустить смс. Только телефон может проложить тонкую нить к ее детям, передать их голос, смех, может успокоить мать: все живы, здоровы и счастливы. Но каких невероятных душевных усилий, какой высокой человеческой мудрости требует этот маленький прибор в пропитанном ненавистью мире.
Как случилось, что три ее сына, которых она любит одинаково, стали едва терпеть друг друга? Почему Алеша считает Гришу предателем только за то, что тот сбежал из охваченного войной города? Он не может простить брата, не пожелавшего работать бесплатно и бессменно, не ставшего спасителем раненых. Разве это преступление или предательство – ведь он уехал не на Украину, а в Россию?! Нет, он не просто уехал. Он – хирург высокой квалификации. Он не пожелал марать руки, вытаскивая осколки и складывая раздробленные кости. У него другая специальность? Но прежде всего он – врач, он давал клятву Гиппократа – помогать, не жалея себя. Он спасал своих детей? Нет, он пожалел себя, недостаточно в нем альтруизма. «Но разве это преступление?», – спрашивает мать. «Это предательство», – отвечает сын.
Почему Стасик возненавидел весь Донбасс? Почему он злорадствует, а не сочувствует нам? Почему он не стесняется называть нас «даунбассом» и «лугандоном»? Почему «колорады» и «ватники» стали у него привычными определениями для бывших друзей и соседей? Как смеет он упрекать мать, живущую в блокадном и расстрелянном городе, в том, что она ходила на референдум? Откуда эта желчь, человеконенавистничество? Как он может оправдывать унижения и физическое уничтожение русских? Ведь он сам – русский!
Мать не может понять, когда она что-то упустила, недосказала. Как позволила созреть нарыву ненависти в ее собственной семье? Ей стыдно и больно за всех одинаково. Она любит всех троих одинаково. Как пять пальцев на руке – любой порезать больно, так и сыновья – они разные, а боль одна.
Рассудок матери понимает и оправдывает отъезд Гриши – он спасал своих детей, чтобы были у них и настоящее, и будущее. Ей жаль, что она видит троих белокурых малышей только во сне, но она потерпит, лишь бы им всем было хорошо. И будет она радоваться каждому их успеху, и будет довольствоваться редкими телефонными звонками. Но все же жгучий стыд застилает материнское сердце, потому что не герой ее средний сын. Слабовольным оказался, теплолюбивым очень.
Не принимает рассудок матери откровенного, с каждым днем все более неприкрытого русофобства Стаса. Каждое его высказывание, полное презрения к Новороссии, его пренебрежение к «недореспубликам» жжет огнем и испепеляет душу. Но она соглашается, не возражает, не спорит, не касается острых углов. Она спрашивает о детях, о бизнесе, о том, как устроились. Но сердце матери замирает в недоумении: как можно так ненавидеть свою родину? Как можно оправдывать и поощрять тех, кто бомбит и сжигает твою землю?
Не может смириться разум матери и с тем, что ее младшенький, болезненный романтик, бесшабашный оболтус ушел на войну. Туда, где ночь стреляет, не различая ваших и наших. Как он мог уйти туда, где жизнь ничего не стоит, а смерть – рядом. Как он мог бросить все, оставить мать, не думать о детях? Но сердце матери наполняется гордостью от мысли, что именно Алеша – настоящий герой. И стыдно и горько от этой гордости. Не по-человечески это, когда мать благословляет сына на войну. И молится мать каждую минуту, чтобы Господь сохранил жизнь всем воинам, дал им увидеть победу.
Так и живет теперь тетя Сима между стыдом и гордостью, между любовью и ненавистью, между проклятием и благословением. Война разрушила размеренное течение жизни, разбросала по свету большую семью. Десять внуков у бабушки, а никого она не может увидеть, обнять, накормить. Не человеческие законы у войны, и не божеские.
Самое мерзкое, что несет война на Донбассе, – это внутренний раскол в нас самих, это ненависть и презрение к самым близким людям. И кто из сыновей прав, а кто виноват, кто праведный, а кто заблудший? Сердце матери любит всех одинаково. И ради чего жить теперь пожилой женщине на земле, где ее дом и могилы близких, если нет рядом детских улыбок и пусто за большим обеденным столом? Если вся жизнь – ожидание телефонного звонка, а разговор – строгий отбор слов и боязнь оборвать хрупкую нить. Так и Россия, как моя соседка тетя Сима: вырастила сыновей, вложила в них душу, а получились Прибалтика, Грузия, Украина и непокоренный Донбасс…
