Это было давно, в прошлой жизни, более года назад. Так давно, что, кажется, прошла целая вечность, полная забот, тревог и лишений. Война показала своё лицо. Это не лицо, а оскаленная морда зверя с жуткими глазами пожаров и разрушений. Зверь пришел на мой Донбасс за добычей. Он захлёбывается дьявольским смехом от вида убитых женщин, стариков и детей, разрушенных мирных городов и сёл. Он стирает с лица земли всё и вся «Градами», «сушками», «Буками», фосфорными и кассетными снарядами. Но зло порождает зло. Ветер ненависти сеет ненависть.
У войны не женское лицо.
Когда боевые действия только начинались, женщины спасали своих детей. Тысячи беженцев, захватив нехитрый скарб и документы, если, конечно, успевали, скрывались в России. У многих не было даже этого - их дома подверглись такому массированному удару, что не осталось ничего, пустота, ноль, зеро... Что будет дальше, не знал никто. Самое главное - успеть убежать, спасти детей, родителей, близких. Увидеть мирное небо и не сжиматься от страха под бомбёжками, не сгорать от стыда за радость, что не в твой дом попали снаряды, что у подъезда лежит растерзанное тело соседки тёти Маши, а не твоего родного человека.
Сегодня все иначе. Наши женщины воюют. Они встали плечом к плечу с мужчинами, они знают, что каждый день может быть последним. Знала это и Анна Асеева, пресс-секретарь Алексея Мозгового. Умница и красавица, мать троих детей. Журналист из города Алчевск.
К сожалению, я не знала Анну, но те, кто был с ней знаком, говорят, что она была прекрасным человеком и преданным своему делу специалистом. Она вписала свою страницу-подвиг в книгу этой проклятой войны, цинично именуемой АТО.
Милые мои женщины! Медицинские работники, спасающие жизни воинам на операционных столах. Женщины, получившие военные специальности и сражающиеся на поле боя рядом с мужчинами. Женщины-волонтеры, ежедневно рискующие своей жизнью, выезжающие в места боестолкновений и помогающие мирному населению продуктами, медикаментами и простым человеческим участием.
С Ольгой я знакома давно. И не сомневалась ни секунды, что именно она будет заниматься помощью мирному населению, ежедневно наматывая сотни километров в зоне боевых действий. Именно ее я и спросила: зачем ей это нужно, неужели не страшно ежедневно находиться под обстрелами?
«Если честно, не боюсь. Кто, если не я? Банальность? Возможно. И бронежилет у меня есть, правда, он достаёт до колен, и каску выдали. Редко надеваю и то и другое, после «броника» болит все тело, такой тяжеленный. Я верю в судьбу, если суждено погибнуть, то ничто не поможет. Недавно были в Желобке, он со всех сторон окружен ВСУ. Жителей осталось всего восемнадцать человек. Шестеро лежачих, четверо за ними ухаживают, остальные не могут выехать, поселок простреливается снайперами. Ополченцы говорят, что один из снайперов явно не славянской наружности – негр самый настоящий. Мы передвигались перебежками. Привезли много продуктов и средств гигиены, ведь люди практически голодают и находятся под обстрелами ежедневно. Опасно? Конечно, опасно. Но обошлось. Мы благополучно вернулись домой, а люди остались там, и еще не известно, будут ли они живы завтра. Стараемся помогать всем, попавшим в беду. Это в основном прифронтовые поселки Михайловка, Первомайск, Желобок, Кировск. Раньше выезжали и за линию фронта.
Практически еженедельно бываем в Чернухино. Картина, конечно, страшная, но сегодня люди возвращаются к родным пепелищам. Если раньше там оставались человек восемьсот, то сейчас уже больше двух тысяч. Привозим продуктовые наборы, одеяла, медикаменты. Там сейчас хотя бы не стреляют, а есть места, куда местные власти не могут добраться. Очень сильные разрушения. Целых домов практически нет. Возможно, там еще остались люди под завалами. А вот поселок Донецкий регулярно получает подарки от Украины в виде снарядов. Там очень опасно. Давно нет воды, закрыты магазины, да и жителей осталось всего тысячи полторы. Вывезти всех просто нереально. Вот и стараемся помочь.
Еще осуществляем адресную помощь. У нас в Кировске есть мужчина, совсем молодой, ему двадцать восемь лет, воспитывает мальчиков. Одному полтора года, другому – три, мать бросила их в самом начале войны. На украинской территории оформила «детские» и исчезла в неизвестном направлении вместе со всеми документами. Он теперь ничего не может оформить на нашей территории. Вот это страшно.
Частенько наведываемся в родильные дома. Несмотря на войну, наши женщины рожают. Помогаем гигиеническими наборами. А ты видела, сколько сейчас стоят памперсы? И так каждый день, практически без выходных. Вот закончится война, тогда отдохнём. Страшно не страшно, нет времени об этом думать.
Знаешь, пожалуй, один раз мне было страшно. Летом, когда ополченцы оставили Лисичанск, я пыталась проехать домой. Оказалась на окраине города. В этот момент ВСУ начали массированный обстрел города из «Градов». Ад длился часа два. Из города бежали люди – полуодетые, босые, раненые. Сотни людей, успевшие спастись. Потом говорили, что тогда погибли не меньше тысячи. Именно мирных. В тот момент ополченцев в городе уже не было. Тогда я и решила, что буду помогать мирному населению. Люди благодарны, пожалуй, ради этого стоит жить...».
Совсем недавно я познакомилась с молодой женщиной из Мариуполя, лет тридцати, не более. Её муж ушел в ополчение еще в мае прошлого года, как раз после известных мариупольских событий. Вскоре ему пришлось покинуть родной город. Так он оказался в Луганске. Воевал на стороне ЛНР. Три месяца назад погиб под Дебальцево. Ирина, так её зовут, приехала на похороны мужа, а когда пыталась вернуться домой, на одном из блокпостов её задержали. Бросили в подвал, обвиняя в терроризме и сепаратизме. Несколько дней продержали без пищи и воды, правда, пыткам не подвергали, но на допросы с мешком на голове водили регулярно. Помог знакомый, знавший мужа и воевавший на стороне ВСУ. Вернулась в Луганск ждать освобождения родного Мариуполя.
Часто вспоминаю еще одну женщину – ветерана Великой Отечественной войны Александру Пацерину. Совсем юной девчонкой она ушла на фронт, была разведчицей. Очень много рассказывала о той войне. Прожила долгую и счастливую жизнь. Воспитала двоих сыновей, нянчила внуков и увидела правнуков. Практически каждый день встречалась с ней, жила она в соседнем доме. Умерла года за два до этой войны. Думаю о том, как бы она воспринимала эту, гражданскую. Как жаль, что её уже нет, как хорошо, что она этого не видела. Потому что верила, что та Победа была окончательной, что никто уже не услышит разрывов снарядов, ничьи дома не будут разрушены, не останутся сиротами дети...
Прозвенели последние звонки в школах Донбасса. На улицах появилось много детей. Кажется, что ничего не изменилось с прошлой весны: также поют птицы и зеленеет трава, а все происходящее лишь дурной сон. Стоит открыть глаза, перевернуть подушку – и он растворится с первыми лучами солнца.
Наши родители получили статус «Дети войны». Они были на той войне, о которой мы знали, но которую не видели. И та война была Великой Отечественной. Против внешнего врага, ступившего на нашу землю. Но какой статус имеет эта гражданская, называемая АТО? Какой статус получат наши дети, проводящие в подвалах и бомбоубежищах сутки и месяцы?
Каждую секунду мы, взрослые и дети, прислушиваемся к уличным шумам. Мы научились по звуку отличать транспортный самолёт или штурмовик от беспилотника. Точно знаем, как звучит «Град», и по дрожанию стёкол определяем расстояние до рвущихся снарядов.
Вот такое лицо у этой войны. Жестокое и безжалостное, лживое и беспощадное, кровожадное и безбожное. И совсем не женское.
