Часть 2

Шесть лет назад, 1 августа 2014 года, мы отметили столетие начала Первой мировой войны.

А не так давно неумолимо наступило и прошло 11 ноября 2018 года – столетие так называемого Дня Перемирия – по-английски – the Day of Armistice.

Перемирия, подписанного в этот день в Компьенском лесу в вагоне командующего войсками Антанты маршала Фердинанда Фоша.

Подписи под ним поставили: от Антанты – сам Фош и британский адмирал Первый Лорд Адмиралтейства Росслин Уимисс, от Второго Рейха – глава немецкой делегации Маттиас Эрцбергер, граф Альфред фон Оберндорф – министр иностранных дел, от армии генерал-майор Детлоф фон Винтерфельдт и от флота адмирал Эрнст Ванзелов.

Перемирие это сильно напоминало безоговорочную капитуляцию, тем более непонятную, что германская армия на момент его подписания контролировала территорию от примерно ста верст к северу от Парижа на западе и до Черного и Азовского морей на востоке.

И если бы Второй Рейх и его армия нашли бы в себе хотя бы десятую часть того боевого духа, который сохранялся в совершенно безнадежном положении у армии Рейха Третьего вплоть до апреля 1945 года, то англо-французской Антанте – даже с примкнувшими Северо-Американскими Соединенными Штатами – до окончательной победы еще пришлось бы захлебнуться собственной кровью.

Капитуляция, замаскированная под перемирие, стала результатом предательства руководством Германской армии своего Верховного вождя императора Вильгельма II, как за полтора года до этого победоносная Русская Императорская Армия во мгновение ока превратилась в толпу дезертиров и мародеров после аналогичного предательства своими генералами Императора Всероссийского и Верховного Главнокомандующего Николая II.

Таким образом, на самом деле 11 ноября 2018 года – это столетие даты окончательной гибели всех христианских империй Европы, в той или иной степени преемников и наследников Римской Империи Константина Великого – православной Российской, католической Австрийской, и преимущественно лютеранской Германской.

В скобках можно отметить, что одним из составляющих полного титула монарха четвертой, погибшей в этой войне империи – Османской, – был титул – Цезарь Рима.

В своей совокупности крушение империй знаменовало конец старой Европы и окончание «длинного» XIX века.

И уж совершенно точно – конец эпохи, которую сами европейцы назвали «Прекрасной Эпохой» ‒ «Belle Époque», а мы, русские, Серебряным Веком. В качестве синонима, употребляют еще выражение – «Эпоха Модерна».

МИРОВАЯ ВОЙНА – прощание с «Belle Époque»

Современному человеку трудно поверить, что совсем недавно была эпоха, был век, в котором, казалось, сбываются вековые мечты человечества. Во всяком случае, человечества европейского.

И веком таким был век XIX: в немного смещенных временных рамках 1815-1914 годов. Недаром последние десятилетия этого века вошли в историю под названием «Прекрасной Эпохи» ‒ «Belle Époque», она же – эпоха Модерна.

Действительно, в этом веке стоявший до тех пор долгие тысячелетия на месте или шедший весьма неспешно технический прогресс, сорвавшись с места, ринулся вперед со скоростью курьерского поезда.

И скорость эта все возрастала.

Стремительно стали сокращаться расстояния на земном шаре, и сам он стал превращаться в один большой дом для всех живущих на нем, как отметил в своем известном стихе Редьярд Киплинг:

Мир еще огромный дом ‒ семь морей лежат на нем,

И не счесть народов разных стран;

И мечта, родившись в Кью, станет плотью в Катмандью,

Вора Клепэма накажет Мартабан[1].

Чуткие души ощутили веяние «прогресса» даже раньше вступления его в полную силу. Иван Александрович Гончаров в своем «Фрегате ПАЛЛАДА», вспоминая начало своего путешествия в 1853 году, вздыхает: «Не величавый образ Колумба и Васко да Гама гадательно смотрит с палубы вдаль, в неизвестное будущее: английский лоцман, в синей куртке, в кожаных панталонах, с красным лицом, да русский штурман, с знаком отличия беспорочной службы, указывают пальцем путь кораблю и безошибочно назначают день и час его прибытия.

Между моряками, зевая апатически, лениво смотрит “в безбрежную даль” океана литератор, помышляя о том, хороши ли гостиницы в Бразилии, есть ли прачки на Сандвичевых островах, на чем ездят в Австралии?

“Гостиницы отличные, ‒ отвечают ему, ‒ на Сандвичевых островах найдете все: немецкую колонию, французские отели, английский портер ‒ все, кроме ‒ диких”.

В Австралии есть кареты и коляски; китайцы начали носить ирландское полотно; в Ост-Индии говорят все по-английски; американские дикари из леса порываются в Париж и в Лондон, просятся в университет; в Африке черные начинают стыдиться своего цвета лица и понемногу привыкают носить белые перчатки. Лишь с большим трудом и издержками можно попасть в кольца удава или в когти тигра и льва ...

Пройдет еще немного времени, и не станет ни одного чуда, ни одной тайны, ни одной опасности, никакого неудобства.

И теперь воды морской нет, ее делают пресною, за пять тысяч верст от берега является блюдо свежей зелени и дичи; под экватором можно поесть русской капусты и щей.

Части света быстро сближаются между собою: из Европы в Америку ‒ рукой подать; поговаривают, что будут ездить туда в сорок восемь часов, ‒ пуф, шутка конечно, но современный пуф, намекающий на будущие гигантские успехи мореплавания.

Скорей же, скорей в путь!

Поэзия дальних странствий исчезает не по дням, а по часам.

Мы, может быть, последние путешественники, в смысле аргонавтов: на нас еще по возвращении взглянут с участием и завистью».

Но путь от Кронштадта до Японских островов занял, однако, в то время у Гончарова и его соплавателей порядка десяти месяцев, или трехсот дней. И удобств при переходе через океаны было, прямо сказать, немного.

А меньше чем через двадцать лет всем известный Филеас Фогг смог совершить полноценное кругосветное путешествие уже за восемьдесят дней, и если бы не пари, заставлявшее его иногда забывать об удобствах, то дней за сто он бы обогнул земной шар практически с тем же комфортом, что предоставлял ему элитный лондонский клуб.

Каждый, кто читал в детстве Жюль Верна, Герберта Уэллса, Редьярда Киплинга и подобных авторов, навсегда сохранил в душе ощущение, что вот еще чуть-чуть, и весь мир действительно ляжет к ногам европейского человека – считая Северную Америку в этом смысле отколовшимся куском Европы.

Представьте только себе. В конце XIX ‒ начале XX века европейцы обладали такими правами и свободами, о которых сейчас не приходится и мечтать. Никаких виз для людей из «приличных стран» в помине не существовало. Можно было объехать весь мир вообще не имея документов, как объехал один французский географ, имея с собой только набор визиток.

Любая валюта – фунты, доллары, рубли, франки, марки, кроны – была конвертируема и взаимозаменяема. Факт, что Европа – центр мира – не нуждался в доказательствах.

Все, что было связано с наукой, с технологией, с управлением, с государственными законами, с судом – все это имело единственный стандарт – европейский. Европейский мир, несмотря на отдельные противоречия отдельных держав, ощущал себя чем-то единым.

А поскольку Российская Империя уже двести лет была одной из великих европейских держав, то европейский стандарт простирался от Атлантики до Тихого океана.

Китайские и японские дипломаты носили сшитые в Париже фраки и изъяснялись по-французски.

Мундиры турецких генералов копировались с европейских образцов.

Возникавшие войны, которые на фоне масштаба бывших наполеоновских и грядущих мировых, вернее отнести к числу военных конфликтов, даже такие, как франко-прусская или русско-японская, велись в целом по-джентльменски.

В них использовалось все более технологичное, но при этом относительно «гуманное» оружие. Антигуманное типа разрывных пуль «дум-дум» запрещалось конвенциями.

О пленных заботилось как свое правительство, так и правительство страны интернирования. Еще в русско-японскую войну наши раненые пленные в Японии пользовались лучшими японскими врачами. Им предлагалось – особенно, конечно, офицерам, – лечение на самых фешенебельных курортах и в столь же фешенебельных клиниках и госпиталях.

Императоры во время войны посылали друг другу телеграммы с выражением благодарности и восхищения мужеством их воинов. А микадо вообще мог наградить русского офицера, наиболее проявившего себя в схватках с самураями, высшим японским орденом. Как, скажем, командира легендарного «Варяга» Всеволода Федоровича Руднева, ‒ орденом Восходящего Солнца, который и был принят с разрешения Императора Всероссийского.

Да и при осаде Порт-Артура было много случаев просто трогательных, когда ожесточено сражавшиеся враги во время кратких перемирий – в основном для поиска и захоронения тел погибших героев, ‒ выказывали друг другу почтение и восхищение доблестью друг друга. Иногда даже устраивали нечто вроде совместных пикников в эти «мирные» часы.

Возникший к закату века стиль модерн в живописи, архитектуре и литературе достиг такого совершенства, что если бы красота действительно могла спасти мир, то в 1890 – 1910 годы она несомненно бы мир спасла.

Благосостояние среднего «образованного» европейца позволяло ему пользоваться всеми перечисленными выше достижениями цивилизации и культуры. Принимаемые социальные программы позволяли надеяться, что к этим благам в самом обозримом будущем подтянутся и трудящиеся массы, именуемые «народом».

Так, положение английских наемных работников с 1875 года по 1896 год улучшилось примерно вдвое. Короткий рабочий день по субботам ‒ способствовал тому, что люди смогли массово посещать мюзик-холлы, возникшие в то время, или спортивные зрелища... Скоростные морские перевозки дополнили фруктами растущее внутреннее производство. Варенье появилось на каждом столе. К 1905 году два-три банана стоили не больше пенса...

В Российской Империи последние годы перед Мировой войной зарплата квалифицированного рабочего превысила таковую обер-офицера Императорских армии и флота.

При этом общепринятое законодательство и правила приличия придерживались, по крайней мере формально, христианских основ. Что позволяло говорить еще накануне Первой мировой о торжестве во всемирном масштабе христианской цивилизации и культуры. И в каком-то смысле это и было так.

И вот вся эта красота, эта цивилизация и эта культура, а самое главное – исторический оптимизм и вера в прогресс и его благодетельность, ‒ рухнули навсегда в бездну жарким летом 1914 года. Причем ни одна из вступивших в войну сторон не смогла по сей день отчетливо сформулировать – во имя чего, ради каких идеалов состоялся этот «Крестовый поход Европы» против себя самой.

Не выиграл из европейских участников войны ‒ никто.

Про погибшие великие империи: Российскую, Германскую и Австрийскую – и говорить не приходится. Как и про попавшую под раздачу империю Османскую.

Но и Франция, потерявшая почти 10% процентов самого «пассионарного» населения, так и не смогла оправиться за двадцать лет до начала следующего «Крестового похода Европы против Европы».

Вдобавок, все воевавшие страны получили «потерянное поколение», и о «Прекрасной эпохе» пришлось забыть навсегда.

Казалось бы, в очевидном выигрыше осталась империя Британская, сокрушившая или приведшая в ничтожество своих континентальных соперников и союзников. Чтобы впервые с 1694 года влипнуть в долги у своей бывшей колонии. И чуть больше чем через четверть века распасться, ‒ сразу после Второй, выигранной ею, мировой войны.

А сама Англия на глазах превращается, ‒ по словам очень тепло к ней относящегося нашего философа Виктора Тростникова, ‒ в «место, где жили англичане»[2].

– Неужели, ‒ спросил бы известный персонаж, ‒ она, Англия, сама так управилась с собой? Не правильнее ли думать, что управился с ней некто совсем другой?

Может быть были и другие силы, заинтересованные в этой войне?

Причины Мировой войны – версии официальные

Внятного «материалистического» объяснения причин возникновения Мировой войны до сих пор нет, не считая «блеяния» о межимпериалистических противоречиях. Понятно также, что поскольку в непосредственном выигрыше остался все же англосаксонско-французский блок, походя предавший свою союзницу Россию, то ‒ «для удобства победителей», ‒ вина за развязывание войны официально была возложена на блок австро-германский, к которому неофициально присоединили и Россию.

А так как все эти три страны – имперские, а императорам, не только русскому, но даже и германскому, приписывались, а иногда и сейчас приписываются, единолично-руководящие функции, – то в «общественное мнение» внедрялась мысль, что Мировой войны желали именно императоры как неконтролируемые «народом» руководители, с их империалистическим планами покорения – на выбор, ‒ Сербии, Франции или Босфора с Дарданеллами, ‒ а заодно для отвлечения народов от борьбы с отечественными тиранами.

А когда не вышло – пришлось от престолов отречься.

В результате в «цивилизованных странах» стало принято считать Первую мировую войну ‒ войной западных «демократий», так сказать «народных» режимов, они же – режимы «народовластия», с режимами автократическими, войной опять же за торжество принципа демократии, усиленного «правами народов на самоопределение».

И эта борьба за торжество демократии и является основным содержанием исторического процесса по сей день. Как наступит всемирное торжество демократии, ‒ так и наступит «конец истории» ‒ в хорошем, так сказать, смысле. Что, мол, однородно-демократическая гомогенная человеческая масса на земле тем самым добьется отныне и навеки «соблюдения прав человека». И передав охранение этого «соблюдения» в надежные руки, займется, наконец …

Ну, короче говоря, когда передаст в надежные руки, тогда и подскажут, чем заняться.

Альтернативой «концу истории» является также вполне материалистический «конец света», в случае если «мировой демократии» не удастся вдруг справится с оставшимся неохваченным демократией человечеством.

Примерно такая точка зрения и вбивается уже многие десятилетия в головы всем обитателям Единой Европы и Америки, от учеников младших классов «болон'к'ской» системы и далее.

Однако, поскольку часть русского суперэтноса, ‒ несмотря на все «планы Даллеса» и объединенные усилия Единой Европы, подкрепленные зачастую действиями собственного руководства, ‒ до сих пор не желает пополнить собою ряды «всемирной демократии», то для этой части и приведенные выше «историософские» объяснения конца «Belle Époque», «конца истории» и «конца света», представляются, мягко говоря, неубедительными или, по крайней мере, неполными.

Назовем для краткости эту, неподчинившуюся диктату всемирной демократической мысли часть русского суперэтноса, просто русскими. Оставшиеся в этом остатке, как правило, признают себя еще и православными. К этому подмножеству бывшего великого русского народа причисляет себя и автор. И откровенно предупреждает, что все дальнейшие исторические расследования и изыскания предназначены преимущественно для тех, кто позиционирует себя русскими в рамках православной имперской русской культуры.

И кому жизненно необходимо понять, как мы и весь окружающий нас мир дошли до жизни такой.

Первая Мировая Война – как самоликвидация «Римского проекта» всемирной истории

Это тем более важно для нас, что в 1914-1918 годах произошла не просто гибель Прекрасной эпохи, сопровождаемая гибелью великих империй, но свершилось самоубийство [или все же – убийство?!] европейской христианской цивилизации, опорными столпами которой и были погибшие империи, преемники и воплощения Вечного Рима.

Произошла своего рода самоликвидация «Римского проекта» всемирной истории, начало которого было положено победой античного Рима над сатанинско-торгашеской цивилизацией Карфагена, и продолжено уже в христианском варианте Миланским эдиктом 313 года Императора Константина Великого.

То, что событие такого масштаба, как самоубийство [или – убийство?!] ведущей цивилизации планеты уже более, чем столетие выпадает из поля зрения историков, как военных, так и гражданских, объясняется во многом тем, что агония погибшей цивилизации растянулась почти до конца XX века – до 1991 года.

Парадоксально, что главная заслуга в сохранении в этот период хотя бы внешних признаков христианской цивилизации в странах Европы и в ее заокеанском анклаве, принадлежит государству, казалось бы, наиболее атеистическому и даже богоборческому, а именно – Советскому Союзу, социалистическому «римейку» Российской Империи – Третьего Рима.

При всем своем «научном атеизме» отказавшемся поставить во главу своих ценностей «мамону», – главного врага Господа.

Господь очищает Храм от торгующих

О чем Он сам конкретно и сказал: «Не можете служить Богу и мамоне» [Мф. 6:24, Лк 16:13].

А поскольку «мамона» по толкованию Св. Григория Нисского синонимична таким именам врага, как «человекоубийца», «князь мира сего», «отец лжи» и «диавол»[3], то значит Россия и в своем советском обличье, подкрепленном ракетно-ядерным щитом, до самого своего очередного временного крушения в 1991 году, оставалась непреодолимым барьером на пути продвижения полчищ «антихристианского интернационала».

Более того, заставляла даже в уже прихваченных мамоной странах «свободного мира», сохранять и поддерживать христианские ценности, как антитезу «безбожному социализму».

То, что сказанное выше является очевидным, то есть прямо наблюдаемым незашоренным глазом фактом, показывают последние три десятилетия земной истории, за которые бывшая якобы христианской Европа, вместе со своим заокеанским довеском, «с восторгом сладострастья» превратила себя в постмодерновый вариант Содома и Гоморры.

Притворяться стало не для кого и незачем.

А потому и значение Первой мировой войны, как крушения и самоуничтожения христианской цивилизации, как ликвидации или самоликвидации имперского «Римского проекта» всемирной истории, стало также очевидным для взора не только и даже не столько историков, сколько для любого не до конца зомбированного разного рода «ящиками» и «гаджетами» человека.

Метаисторическое значение Мировой войны

Вообще, чтобы найти истинное место Первой мировой войны в «круге земной истории», осознать ее, так сказать, метаисторическое значение и смысл, попытаемся, в доступном нам приближении осознать с православной точки зрения смысл мировой истории в целом.

Вернее, даже не в целом, в целом смысл очевиден – отбор необходимого числа кандидатов в Царство Небесное, Небесный Иерусалим, описанный в 21 главе Откровения Иоанна, после чего земная история закрывается.

В данном случае нас интересует в Божием замысле мировой истории роль «Римского Проекта», Римской Империи, во власть которой по факту своего рождения «написался» при своем Воплощении Господь.

И с момента Его Воплощения в Вифлееме божественная благодать через Христа перешла на Рим, превратив его в мистический образ неразрушимого христианского Царства.

Именно на нерушимость этого Священного Римского Царства указывает старец Филофей в своем письме о Третьем Риме, как последнем Вечном Царстве:

«Инако же Ромейское Царьство неразрушимо, яко Господь в Римскую власть написася»^[4].

Рождество Христово придало сакральный смысл бытию сформировавшейся к тому же времени Империи. Под этим ракурсом рассмотрения, смысл земной истории до Воплощения Бога Слова в Иисуса Христа представляется следующим.

Во-первых, это творение человеческой общности, в среде которой могла родиться Пресвятая Дева Мария, и образоваться первичный круг людей, способных:

‒ воспринять земную проповедь Христа, и

‒ благовествовать Его учение в ойкумене после Воскресения Спасителя и Сошествия Святого Духа на апостолов.

Иными словами, создание своего рода Священства с большой буквы. Таковым стали праотец Авраам и его потомки ‒ «избранный народ израильский». [Отметим, что очевидно и несомненно существовало два Израиля еще до Христа ‒ Израиль пророков и Израиль фарисеев, саддукеев и космополитических денежных мешков].

Во-вторых, ‒ создание государственности, охватывающей тогдашнюю ойкумену-вселенную (в ее содержательном смысле), и свободную от сатанинских культов, в которой опять же:

‒ мог достаточно безопасно (в земном смысле) воплотиться, родиться Сын Божий;

‒ и могла, также в относительной безопасности, осуществиться первоначальная проповедь апостолов до краев тогдашней ойкумены.

То есть, создание Царства, в котором могло реализовать себя созданное Священство.

Таким Царством, в подданство которого написался при своем Воплощении Господь, и стала Римская Империя. В ней и произошла начальная встреча Священства и Царства.

[Священство и Царство ‒ единство Веры и Верности

Представляется символичным, что в основании Священства, и в основании Царства-Империи стоят типологически и психологически очень похожие люди: Авраам и Эней.

На это обратил внимание в своем, замечательном на мой взгляд исследовании «Эней – человек судьбы» академик Владимир Николаевич Топоров: «В типологической классификации религиозного сознания людей веры Эней стоит рядом с библейским Авраамом и мог бы быть назван “средиземноморским Авраамом”. Разве не то же ли слышал не раз Эней свыше, что и Авраам? –

“Пойди из земли твоей, от родства твоего я из дома твоего, в землю, которую Я укажу тебе. И Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое ... и благословятся в тебе все племена земные” (Быт. 12:1-3).

И разве не так же ли очертил Анхиз [отец Энея при встрече их в царстве мертвых] Энею сужденную ему новую землю, как Господь Аврааму? … (Быт. 13:14-16; Энеида VI, 795-801).

И разве, наконец, блуждание Энея на кораблях по морю и внимание голосу судьбы и знакам свыше не то же ли в своей глубине, что я странствия Авраама со стадами по пустыне, прислушивание к слову Господа и попытки постижения знамений (“и сие будет знамение завета...” Быт. 17:11, ср. Быт. 9:12)?

Море или пустыня, корабли или стада только уточняют акценты, но не ставят под сомнение единство “человека судьбы” и “человека Бога”, Энея и Авраама»^[5].

Понятно, – отмечает здесь Топоров, – что «один и тот же дождь или семя, упавшие на разную почву, дают разные плоды»^[6].

Эти плоды одного Божественного семени, одного и того же Божественного дождя и дали на одной почве Священство, на другой – Империю-Царство.

Для нас, наследников Вечного Рима, понимание единого, по существу происхождения, единства Божественного корня Священства и Царства особенно важно.

Недаром академик Топоров в авторской Аннотации к так и неизданной по неизвестным мне причинам второй части «Человека судьбы», отмечает, что усвоение непонятых пока в полной мере уроков Вергилия и его героя – «одна из существенных задач русской культуры, более того – России, ее государственного разума и воли и общественной, гражданственной жизни».

В RomaAeterna встретились и навсегда слились воедино вера Авраама: – Аврам поверил Господу, и Он вменил ему веру в праведность (Быт. 15:6), – и верность Энея: –

Одолела путь непосильный /

Верность святая твоя?

От тебя и не ждал я иного. (Энеида VI, 687-688).

Недаром, Верность – древнейшее божество Рима. С первых дней Города в нем был храм Верности.

И пока вера и верность были основным фактором существования для «контрольного пакета» народа Римской Империи в каждой ее ипостаси, Империя стояла несокрушимо].

Столица земного Ада ‒ «найти и обезвредить»

Позитивным же смыслом земной истории после Воплощения, Воскресения и Вознесения Христа и Сошествия Святаго Духа на апостолов видится противостояние Вечного Рима в его трех временных ипостасях мировому злу, предтечам будущего антихриста.

Но для победы в этом противостоянии Вечному Риму необходимо было всякий век и год его бытия отчетливо представить и осознать, где находится сегодня и сейчас «сердце» этого мирового зла, его сосредоточие.

Иными словами, кто, на сегодняшний день является главным субъектом, проводящим волю «князя мира сего» и разрушающим в «единомыслии с ним» Божий мир, чтобы из обломков его воздвигнуть свое всемирное царство; и где этот субъект дислоцирован.

Как справедливо замечено, адских сил – легион.

Но где-то ведь должна быть и штаб-квартира ‒ столица земного Ада.

Причем, как существует трансляция во времени и пространстве Римской Империи, так существует и пространственно-временная трансляция этой штаб-квартиры сил зла.

Рим потомков Энея и Ромула стал Царством, в котором воплотился Сын Божий, потому, что смог верно и своевременно определить тогдашнюю «столицу Земного Ада» ‒ Карфаген, ‒ и стереть ее с лица Земли. Карфаген, владыка Запада, претендовавший на гегемонию в Средиземноморье, тогдашней ойкумене, воплощал в себе, говоря просто и без прикрас, сатанизм в язычестве.

Богов Карфагена Честертон назвал бесами. Боги-бесы Карфагена требовали человеческих, желательно детских, жертвоприношений, и поощряли самые разнузданные разврат и беззаконие, разносимые на черных Карфагенских судах по всему Средиземноморью.

Сципион Африканский Старший

Разгромом Карфагена Рим ответил на вопрос, по какому пути станет развиваться отныне история. В этой главной из войн, которые велись до сих пор, речь, в конечном счете, шла не о захвате территорий и торговых путей, а о дальнейшем пути, по которому пойдет человечество.

Римские легионы грудью встали на пути сатанинской цивилизации «всемирного Ханаана».

По сути, именно тогда Рим стал Катехоном – Удерживающим мировое зло.

За интересы всемирного Карфагена…

И империя Вечного Рима, ‒ при всех своих «трансляциях», грехах и прочих земных издержках, ‒ удерживала это зло почти до наших времен.

На 1914 год Вечный Рим представлял Рим Третий ‒ Российская Империя. Но некоторые черты римской доблести и идеализма сохраняли еще и западные наследники Римской империи, католическая Австрийская и преимущественно протестантская Германская империи.

В совокупности эти империи обнимали большую часть наличного христианского мира, и никто из их «цезарей» не отрекался от имени защитника христианства.

Современный же им Карфаген олицетворялся, ‒ как, впрочем, и сейчас, ‒ так называемой атлантической цивилизацией Англии и Соединенных Штатов, в которые в 1913 году переехала из Банка Англии «печатная машинка» для денег. Там она была материализована в ФРС. Но для успешного функционирования этого механизма следовало уничтожить все оставшиеся неформально христианские европейские монархии. Прежде всего Российскую, а за ней уже и остальные.

К несчастью, ослабленный духовно поголовным безверием своего «образованного общества», Третий Рим к 1914 году, не смог подобно Первому Риму, верно определить штаб-квартиру земного Ада, вычислить столицу его.

В результате Восточная и Западная части бывшей Римской Империи столкнулись в смертельной схватке за интересы всемирного Карфагена, и уничтожили друг друга.

В Первой мировой войне России, несмотря на все ее военные успехи, о которых отдельный разговор, выпала роль «поставщика пушечного мяса для современного Карфагена», как, увы, верно отметил большевистский историк Михаил Павлóвич (Вельтман), в предисловии 1923 года к запискам французского посла Мориса Палеолога^[7]. До сих пор ранят русскую душу строки:

Ты ушла в Мазурские болота,

Защищая Франции престиж,

Русская Гвардейская пехота,

Понаслышке знавшая Париж...

Та же роль «поставщика пушечного мяса для современного Карфагена» выпала и Германии. Генерал Эрих Людендорф с горечью сказал после войны князю Жевахову, что «германским мечом был расчищен путь силам, закабалившим Россию. Это могло случиться лишь благодаря тому, что большинству из нас тогда еще были неведомы скрытые пружины, толкавшие нас …

Леонтий Васильевич Дубельт

Тогда же во время Крымской войны, Святитель Игнатий Брянчанинов писал своему другу, лучшему полководцу России тех лет, генералу Николаю Николаевичу Муравьеву-Карскому: «Цепи, готовимые Англо-Французами для Германии, сделались для нее очевидными.

Константин Леонтьев

«Соединенные Штаты ‒ это Карфаген современности. Цивилизация очень старая, халдейская, в упрощенном республиканском виде на новой почве в девственной земле»^[11].

Яблочко от яблони действительно недалеко катится…

[Строго говоря, каждая страна, освященная Светом Христовым, становится Новым Израилем, с последующим делением вновь на два Израиля – по грехам человеческим. Поэтому и в Англии, и в США по-прежнему существует истинный Новый Израиль, христианский. Достаточно вспомнить труды англичан Льюиса и Честертона, или такого американца, как Серафим Роуз.

Эта двойственность весьма присуща и современной России. Дело в степени двойственности].

О гибельности военного противостояния России и Германии в интересах «англосаксов» говорил еще в 1912-1913 годах в своих книгах-предвидениях разведчик и геополитик генерал Алексей Вандам, один из последних истинно русских государственных деятелей Петр Дурново в своей знаменитой февральской «Записке» 1914 года, и один из последних крупных и при этом верных Царю и Отечеству русских дипломатов барон Роман Розен, подавшей еще в конце 1912 года на имя Государя «Записку» в том же духе, что и «Записка Дурново», но значительно менее известную. И похоже также не доведенную до сведения и внимания Царя. Возможно у нас будет еще возможность и повод поговорить об этих заметках подробнее.

Был еще один человек, ясно видевший, что что война с Германией – это огромное бедствие для России, которое будет иметь трагические последствия.

Человек этот ‒ Царский друг Григорий Распутин, приложивший большие усилия, чтобы Россия не вступила в очередную войну за так называемую «защиту славян» еще в 1912 году.

Григорий Ефимович с детьми

Свою антивоенную настроенность Распутин высказывал неоднократно. «Германия – страна царская. Россия – тоже… Драться им с друг дружкой – революцию накликать», – считал он.

Государыня писала Императору 1 ноября 1915 года: “Наш Друг [Распутин] был всегда против войны и говорил, что Балканы не стоят того, чтобы весь мир из-за них воевал, и что Сербия окажется такой же неблагодарной, как и Болгария”»^[12].

Тяжко раненый в день Первоверховных Апостолов Петра и Павла ‒ ровно через две недели после убийства агентами белградского генштаба и сербско-боснийскими масонами русофила и славянофила эрцгерцога Франца-Фердинанда[13] ‒ Григорий Распутин пытался «достучаться» по телеграфу в начавший сходить с ума, и входить в предвоенный раж Петербург:

«Надо не воевать с соседями, а в союзе [с Австрией и Германией] воевать против англичанина и француза. Господи, Господи, что затеяли?! Погубят матушку Россию!”»^[14].

Не правда ли, слова «простого сибирского мужика», сказанные в июле 1914 года удивительно, почти текстуально напоминают слова утонченного аристократа и князя церкви, лучшего выпускника Михайловской Инженерной Академии за все годы ее существования, Святителя Игнатия (Брянчанинова), сказанные им генералу Муравьеву-Карскому в июле года 1855.

Все же видимо есть некие константы аксио- и геополитики, как есть мировые константы физические, обеспечивающие возможность существования человека во Вселенной. И пренебрегать ими не стоит.

ПОВТОРИМ: выдающиеся люди империй Востока и Запада, такие как создатель Флота Открытого моря гросс-адмирал Тирпиц, брат Кайзера принц Генрих Прусский, эрцгерцог Франц-Фердинанд, наш премьер Пе тр Столыпин, выдающийся дипломат барон Роман Розен, лидер правых в Госсовете Петр Дурново, геополитик Алексей Вандам, и подобные им, были категорически против войны.

Зато «средние европейцы», что русские, что немецкие, «как идеал и орудие всемирного разрушения», вполне оправдали своими действиями эти пророческие слова Константина Леонтьева. «Образованщина» русская и немецкая, как и сейчас, глядела исключительно на «прогрессивный» Запад, подразумевая под ним прежде всего «англосаксонские» страны. Я даже не имею здесь ввиду откровенных агентов влияния.

ПОДЧЕРКНМ: сами императоры Востока и Запада войны не желали, но были втянуты в войну прежде всего внутренними врагами. Процесс втягивания империй в самоубийственную войну и занял примерно три десятилетия. Последний эпизод этого вовсе нетеатрального действа и был виртуозно осуществлен летом 1914 года. Как и не снилось авторам самых крутых детективов.

Первая мировая война стала переломной точкой всемирной истории.

Представляется вероятным следующий печальный для нас метаисторический смысл Мировой войны.

Смысл этот – «закрытие» Господом «Римского проекта», в рамках которого Верховная государственная власть, начиная с Миланского эдикта 313 года Императора Константина Великого, посильно пыталась создать – ни в коем случае невозможный в принципе земной рай! ‒ но лишь оптимальные условия для своих граждан или подданных для прохождения «узкой тропы» в Царство Небесное.

Со 2/15 марта 1917 года, даты предательского отстранения от Престола Государя Николая Александровича, которое справедливо назвать «практическим цареубийством», а говоря шире, ‒ с ноября 1918 года, даты свержения последних христианских монархов, ‒ также в результате предательства «своих», ‒ и победы в Мировой войне «золотого интернационала», ‒ можно сказать, что отныне каждый – сам за себя.

Отеческой Царской власти больше за спиной нет.

А в явлении иконы Державной Божией Матери в багрово-красном одеянии можно усмотреть знак гнева Божия на предавший Его Помазанника народ, и указание на грядущие бедствия, которые столь скоро обрушились на оставившую своего Царя Россию.

Измена Царю явилась, ‒ судя по дальнейшим последствиям, ‒ каплей, переполнившей чашу долготерпения Господа.

Но сама измена стала следствием наступившего безверия. Отхода от Бога.

Февра-март 1917 года и ноябрь 1918 года ясно указуют нам, что возрождения России, равно как и христианской монархической государственности в Европе и мире, не стоит ждать ни на путях высоких технологий, ни даже на пути воссоздания «формальной» монархии как таковой.

Такая монархия Богу не нужна. Только возрождением веры в сердце каждого, молитвой о воссоздании Святой Руси, она и может воскреснуть.

Остальное ‒ судьбы Божии.

А если духовная наша брань усилиями наших врагов воплотится в материальную, и в ней России суждена гибель, то разница есть:

Погибнуть в неравной борьбе с мировым злом за право жить по чести и совести, по правде русской, как понимали ее на Святой Руси.

За право жить по Заповедям Христовым, воплощая их в жизнь.

Или сгинуть в погоне за очередной химерой очередного, или окончательного, «светлого будущего», или просто уж за куском хлеба, которого нас силой или обманом все равно лишат.

«На войнах, когда весьма немногие, сражаясь за Отечество,

вступают в борьбу со многими,

тогда люди умные и не требуют, чтобы они победили,

но дивятся, если не падут они безславно,

‒ говорит святой Исидор Пелусиот. ‒

Не смерть на брани есть поражение, ...

но, если кто убоится и бросит щит».

До конца остается у нас выбор: погибнуть, ‒ противостоя своим врагам, или быть уничтоженными, ‒ угождая им.

Есть разница между гибелью воинов и падежом холуев!

Воскрешения и победы Святой Руси панически боятся ее «победители».

Боятся не напрасно! Воин, готовый к смерти ‒ обречен на победу.

По милости Божией и благодаря трудам наших патриархов и их сподвижников нам сохранена Православная Церковь, а с ней и государство Российское, которое трудно назвать уже русским, но представляющее собой пусть обломки, но все же Третьего Рима.

И в сочетании с Православной Церковью с ее православным народом продолжающее в определенном смысле «удерживать» мировое зло.

Пусть надежда на возобновление «имперского проекта» Третьего Рима в «материальном смысле» минимальна, но, ‒ поскольку вся власть всегда в руках Божиих, ‒ если Русский народ обретет желание и силу вновь стать Православным народом, и при этом народом имперским, «римским», ‒ то во власти Господа «переписать» будущее, возродить и продлить уже завершенную Им «Константиновскую Эру».

Тогда, преграда мировому злу ‒ Православная Империя ‒ будет восстановлена силой Божией, по молитвам Божией Матери, Царя-Мученика Николая, и всех святых ‒ в Ромее, в России и во всей вселенной просиявших.

А Крестоносное Знамя Святого Константина ‒ знамя победы над обнаглевшим узурпатором ‒ вновь осенит христианский мир в противоборстве темным полчищам взбунтовавшихся христопродавцев и христоубийц.

В Боге история уже завершена, но еще не начиналась.

Наше дело правое! Победа будет за нами!

Продолжение следует