Протоиерей Анатолий Денисов – везде свой. Да и   как не стать таким, если 20 лет при архимандрите   Павле (Груздеве). Отца Павла почитают в московском   Сретенском монастыре, духовник обители игумен Киприан   (Партс) часто напоминает в наставлениях его присказки, с   удовольствием слушает рассказы о нем. Вот и в этот приезд   на Лубянку отец Анатолий в беседе с отцом Киприаном   вспоминает старца.

Что вы в нем нашли?!

Отец Павел (Груздев)

На воде вообще себя чувствуешь хорошо. Комфортно   почему-то. Помнишь, мы же с тобой 9 месяцев в плавании были...

– Это как?!

– Ну, мы же все девять месяцев в плавании были! – напоминает отец Анатолий.

– А-а!

– Вода – это великая тайна Господня. Вот отслужишь молебен, и – вода святая! Вот отец Павел (Груздев) на берегу реки жил. Умываться ходил к реке   каждое утро. Босиком, в любое время года... Я тут как-то был в Москве, а меня попросили дом освятить.   «У вас что, тут местных священников нету?!» Но   все-таки уговорили. Пришел, освящаю, смотрю, а на столе   книга о батюшке Павле лежит...

– Что вы в нем нашли?! – интересуюсь. –   Рваный да босый сельский батюшка, матом ругался...

– Знаете, эта книга очень сильная, – вдруг   признается хозяин, – второй раз перечитываю…

Взял и листает так, листает – глядь: моя   фотография... Мы потом с ним всю ночь за разговорами   просидели.

   А тут недавно точно так же освящал я квартиру в Москве,   пристали – не отступают. Тоже смотрю: книга о   батюшке на видном месте... Я удивился, а пригласивший меня   комментирует, что они ее сейчас на какой-то там язык   переводят, переиздавать будут. –   «Зачем?» – спрашиваю. – «И   там хотят о батюшке знать».

– Еще бы! Это же такая проповедь.

– Да, я при живом отце Павле не видел столько чудес,   сколько сейчас по молитвам к нему происходит. «Я вас   всех там еще лучше буду видеть», – говорил он   нам. Так и есть! Вся наша жизнь просто соткана из чудес!

Я одно время был благочинный, и сам же у себя – один   священник на все приходы. Мне, помню, владыка некогда   говорил:

– Без благословения благочинного ни шагу.

Я запомнил. Так потом, куда как ехать, я сам себя   благословлю (показывает, как сам себя благословляет и у   себя же руку целует – О.О.) и отправляюсь.   И все успевал, все по молитвам к батюшке Павлу управлялось   как-то.

А еще раньше мои уши в Московской духовной семинарии   слушали уроки, а в промежутках я к отцу Павлу ездил и еще   преподавателей с собой возил.

Родные все!

– Так это ж живое!

– Да, приезжаем, помню, к отцу Павлу с экономом   Троице-Сергиевой лавры отцом Спиридоном:

– Молитвами святых отец наших... – стучимся.

– Жрать-то хочешь? – отзывается отец Павел,   обращаясь, завидев нас, к моему спутнику. Тот оторопел.   – Ага. Иди картошку чисти!

Вот так все просто было. Ни на рясы, ни на лампасы не   смотрел – всех заставлял трудиться.

– Ой, Толькя, здорово!   – а это мне говорит.

– Да вот, привез эконома из лавры... –   поясняю, оглядываюсь, как тот пошел на кухню...

– Ничего не сэкономил. Заходи давай.

Поставит на стол капусту:

– Капусту и поставить не стыдно, и съедят – не   жалко.

А потом говорит:

– Отец архимандрит, ты нас обожди. А мы с Толянкой   кое-куда сходим.

Шаровары на нем короткие, волосы длинные, вдоль деревни   рассекает. Остановился. Дом, смотрю, красивый такой,   наличники беленькие, да замок висит огромный. А батюшка   руку куда-то засунул, достал ключ, заходит и –   прямиком к русской печи! Отворяет ее, там чугунок стоит...   Батюшка тряпкой его, горшевиком (специально для выемки из   печи – Ред.) подоткнул да, вытаскивая, мне   протягивает:

– Бери!

Я беру, выхожу, ни жив ни мертв: у кого-то щи стащили... У   председателя совхоза, как выяснилось потом... Батюшка дом   запер. А я иду через все село с поличным...

– Надо же эконома накормить, – подшучивает   батюшка, вышагивающий сзади.

Налил всем по тарелкам и оборачивается ко мне:

– Ты помнишь, где брал-то? Вот иди и поставь на   место!

Мама родная! Поставить-то я поставил, а оттуда   уже бежал так, что грязь до затылка долетала! Вот ведь,   пока хозяин на работе, мы у него щи уперли... Уже все село   гудит…

Но никто ни на кого не в обиде! Вот так жили!   Председатель-то еще и рад, что у него половину щей   отхлебали, гостя накормили. Родные все! «Не   имей сто рублей, а имей сто пятьдесят», –   говорил в таких случаях отец Павел.

Если обежать да опросить священников, кто к отцу Павлу   обращался, он ведь и сейчас без куска хлеба их никого не   оставляет! Мне вот уже 9 храмов довелось восстановить,   сейчас еще за два взялся. Всегда, с самого первого дня:   первостепенна служба, а трапеза – потом. Так,   сегодня мы по 30–40 человек безвозмездно после   службы кормим. Доход у нас 200 рублей в неделю. 200 рублей   – а я самый богатый человек!

– Не береги на черный день – его и не будет,   – так отец Павел учил.

Так и живем. Все что-то дают-дают. Детский садик содержим,   школу содержим... Как?! Да вот как-то... Мы и к отцу   Павлу, помню, приезжали – человек 50... Да еще и   московские батюшки – худенькие такие (показывает   большие объемы – О.О.). А он нас накормит,   напоит, еще и с собой даст. Откуда? Господь не оставляет!   И сейчас к отцу Павлу едут даже те, кто ни разу при жизни   его не видал, – и всем помогает!

Самое дорогое – доверие между   людьми!

– И на Толге сестрам помогает.

– Толга-то по его молитвам поднималась. Он как-то   думал: что же им подарить? А ему говорят:

– Да что подарить! Лопаты да грабли! Вон, посчитай,   сколько сестер!

Помню, он накупил инвентаря, а к нам в контору колхоза   пришел:

– Нарубите мне ручек!

Мы их наделали. Он нанял машину. И рано-рано привез, да   каждой сестре у келлии лопату да грабли поставил. Подарок   существенный был! Батюшка был просто несказанный.   Вытаскивал людей. Всех любил! Да и сейчас к его могилке   дорожка не зарастает.

Братия Сретенского монастыря служит литию на могиле архимандрита Павла (Груздева)

– Помню, еду к нему на могилу панихиду   служить и думаю: «Кто ж петь-то будет?!» А я   еще и людей везу. Приезжаем. А у могилы стоит женщина лет   60. Я раскрываю сундучок, достаю епитрахиль, поручи... А   она как запоет! Оказывается, певчая. Так наизусть всю   панихиду и спела!

– А она, наверное, думала: «Кто ж служить-то   будет?!» (смеются). Я ж говорю: вся жизнь   просто соткана из чудес. Там, где я сейчас служу, батюшка   в каждом доме был. Все кладбища в округе обошел.

У нас в Райпотребсоюзе Елена Александровна Зинина   работала, она ни дня не могла без батюшки обойтись. Сейчас   она еще жива. Ходит, полная такая.

– Ленка, дура, дай денег!

– Батюшка...

– Что, задницу жирную поднять сложно, дай денег-то!

– Сам сходи в магазин!!

Вот такие запростецкие отношения. В магазине можно в долг   чего-нибудь взять. Мы и у Елены Александровны всегда   занимали. Знаете, чем ценно жить в маленьком населенном   пункте? Все свои! Если священник молится не на икону, а на   деньги, – кошмар. Если священник мзды ради служит   – это крушение русского мира. С таким никто и   общаться не будет.

А так звонишь:

– Елена Александровна, мне за свет заплатить   нечем...

– Батюшка, я сейчас в больнице нахожусь. Сходи в   любой магазин, возьми...

И дадут! Где что взял – туда потом и положишь. Самое   дорогое – доверие между людьми! Мы же через эту   взаимопомощь все там и породнились. А как только появится   кто-то сам себе на уме – его же сразу видно.

Вот что такое наблюдение? Это же от слова   «блюдо»: «Видно, как на блюдечке»,   – говорят. Москва-то – блюдище уже очень   большое: всякие могут спрятаться. А у нас, как и в былые   времена, все у всех на виду. Как только кто-то   «вшивенький» нарисуется…

   – Ой! А ты что ж, сюда обманывать приехал?..

Кто ему в следующий раз чего даст?

Батюшка на селе

   А священник на селе – это кто? Он ведь не так, что   отслужил и ушел, как в городе. Нет. Постоянно народ идет:

– Батюшка, у меня пенсии нет... – идешь с ней   в Пенсионный Фонд.

– Батюшка, дров нету... Зимовать-то как?

А у нас действительно во всем районе газ не проведен.   Дрова – на вес золота. Магазина, где дрова   продаются, нет. Что, в лес 90-летнюю бабку отправлять,   чтобы она себе дров нарубила? Так она там через пять минут   помрет. Придешь к ней зимою, а у нее градусов 8 тепла.   Сидит вся замотанная, в фуфайке. Дрова бережет! Это чтобы   в воскресенье натопить потеплее, а сейчас, в будни,   – пусть так, говорит.

Вот мы воскресной школой и взялись: дрова бабкам возим,   огороды пашем... Люди все-таки видят эту конкретную   приходскую жизнь. Да и так на селе, люди знают: «Мне   свою пашню копать, да и батюшка вот вкалывает, у меня   корова, и ему утром – не до сна. Он – наш, он   – свой. У нас – общие интересы». Это не   отталкивает людей. Каждый друг за друга переживает.

Тяжело в селе жить. Если в 4 утра не встанешь, в печку   дров не подложишь, замерзнешь ведь. Картошку не посадишь   – что есть будешь? А если сил нету? Вот с молодежью   и подтягиваемся...

А то я как-то причащал старушку одну, а она мне говорит:

– Батюшка, у меня крыша дырявата. Я там доску   приготовила. Мне бы надо   заколотить эту дырку. Только у нас в деревне мужиков-то нету...

– Понял.

Пошел, переоделся. Прихожу. Смотрю – а это не доска!   Это икона! Образ Божией Матери. Оказалось, из Югского   Дорофеева монастыря, что затоплен Рыбинским   водохранилищем...

Вот так Господь наградил.

Люди часто смотрят со стороны на Церковь: «Тот грех,   этот... Да зачем мне такое Православие?» Но наша-то   вера – не печали, а радости!!

Бывает, сломается машина.

– Петрович, дай машину! Моя сломалась...

– Да иди, бери!

Вот так мы и живем.

– По-человечески, в общем...

17 машин священника

– Да! А то вот одна у нас в церковь не ходила. И   поставила мне на вид: «Вот, отец Анатолий, ты все   прибедняешься... А у самого 17 машин разных за   месяц!» «А ты не пробовала, – спрашиваю,   – в церковь-то ходить?» Мне что, эти машины   нужны? Просто надо ехать, срочно кого-то причащать, а   транспорт не на ходу. «Петрович! Дай ключи!»   – «Бери, батюшка, вот!» И так еще у   кого-то... И она насчитала: 17!

– Да-а, вот так батюшка – каждый день   на новой машине!

– Это же ни в какие ворота не лезет! Надо ж   жаловаться!

Отец Павел – тоже так жил. Вот теперь ни отца Павла,   ни старца Кирилла (Павлова), ни отца Наума, ни батюшки   Иоанна (Крестьянкина)... Помню, я, когда еще учился в   Московской духовной семинарии, то человек 15–20 к   отцу Павлу отвозил. Сейчас они уже епископы. А то приехали   один раз – посмотрели, что батюшка с такой открытой   душой, – и всё: прикипели! «Попов как клопов   – а батюшек мало!» – это отец Павел так   шутил.

Сажает нас на автобус, провожая:

– Эй, попы! Не жмитесь! – увещевает. –   Дайте хоть целковый водителю!

Отец Павел для меня – идеал богословия. Но вот так:   не важно, не чинно... А босиком, да сбалагурит, да   приобнимет... Весело с ним было! Почему и необходимо живое   общение... «Кто хочет спастись по церковным книгам,   тот наполовину в прелести», – говорят. Живое,   непосредственное общение с носителями духа – вот что   важно. Встретил собрата, и тебе легко с ним – это   да. Скажу что-нибудь, а ты, отец, меня поправишь:   «Нет, это не так!» Вот, это самое то! Мы друг   дружке можем что-то подсказать.

Владыка Платон и старец Павел (Груздев) с духовенством. Второй слева – отец Анатолий Денисов

   Батюшка Павел отца Авеля (Македонова) хорошо знал. И вот,   помню, на 9 мая наш владыка Платон (Удовенко –   О.О.), сейчас он Феодосийский и Керченский, решил   как-то собрать духовенство у Вечного огня... Мы там   «Со святыми упокой» пропели. А дальше-то что?   Смотрю, отец Павел тянет отца Авеля за рясу:

– По-ойдём!

– Чего?!

– Пойдём!

Затащил его куда-то в кусты, и один другого по очереди,   смотрю, епитрахилью накрыли.

– Толькя! – окликает меня.

– Чего?

– Я, – говорит, – только что в   огнепоклонстве покаялся у Авеля, а он у меня!

Вечная память, вечный покой... А вечный огонь – кому   нужен?

– Всё открытым текстом. Чего они желали   товарищам: вечного огня...

– Ужас. Помню, батюшка уже старенький, греется на   солнышке подле сторожки, там, у Воскресенского собора в   Тутаеве. И вот некий священник к нему подходит.

– Ты кто?! Отойди от меня, коммунист! – отец   Павел прям стал гнать его от себя.

Тот чуть ли не плачет, я было вступился...

– А ты что, адвокат? – отмахнулся от меня, а   тому снова:

– Отойди, коммунист, кому говорю!

Видно, что-то Господь открыл батюшке… Если скажет   про кого: «Его не знаю» – лучше было   держаться от того подальше.

«Что дальше-то будет?!»

– Отец Авель служил на Ярославской   земле?

– Да, сейчас в селе Федоровском всего один дом.   Прямо в поле стоит храм, а у храма один дом. Там раньше в   неделю по три раза успевали этот храм обворовывать. Никого   в округе нет. Был там?

Проезжал мимо.

– Больно, конечно, смотреть: что сейчас с селом   делают. Я так всегда говорю: Москва без села – не   столица! Надо возрождать русское село. А они что? На ЛПХ   (личное подсобное хозяйство) налог вводят?! У нас уже и   так при таком раскладе никто ничего не сеет, а если даже   просто крапива на огороде, все равно замеряют –   извольте заплатить! Из пенсии высчитывают! На коров налог   ввели! Еще и обязывают, если корова есть, надо на нее   медицинскую карточку заводить, давление мерить, анализы   туда все вносить... А у нас нет лаборатории... Был у меня   напротив храма ветеринарный пункт, дак его ликвидировали.   Помню, приехала как-то бабка из какой-то совсем уж   отдаленной деревни, коровы у нее заболели. А она только   ими и живет. Дергает ручку – закрыто. Что делать? А   тут как раз к литургии колокол зазвонил. Наши старухи   идут:

– Пойдем в церкву!

– А там что?

– Помогают!

Вот зашла. А там старушки записки пишут.

– Это что?

– Записки о здравии!

Она и написала... Я потом в алтаре читаю: о здравии...   коровы Зорьки, коровы Стрелки... Чего ты с этих баб   возьмешь?! Куда им теперь, в Москву, что ли, эти пробы   анализов возить? Да туда, если и посообразительней кто,   пока съездишь, только протратишься, а все эти данные уже и   недействительны вскоре. У нас уже и так коров не стало...   Позарезали. Людям, наоборот, доплачивать надо, чтобы хоть   как-то село жило, а они... Что-то перепутали? Беда!   Приходят местные в храм: «Батюшка! Что дальше-то   будет?!»

Может быть, Господь все это попускает. Как Моисей народ по   пустыне 40 лет водил, – так и у нас: пока последняя   старушка-богоотступница не умрет, ничего, может, не   изменится.

Надо, видно, нам и в эти времена пожить... Раньше нас   старцы, как слепых котят, водили по жизни, а теперь   – сами давайте.

Поезжайте к отцу Павлу на могилку!

– И как?

– Так я заметил – просто на опыте убедился!   – у Бога все действительно живы. Бывают ситуации   тяжелейшие, человек приходит в храм с совершенно потухшим   взглядом, не знает, что делать, жизнь не мила...

– Поезжай к отцу Павлу на могилку! –   благословляешь.

Возвращается, находит себя, вдруг директором ставят. Вот   что происходит!

Или вот пример. Пришел, помню, ко мне мужик – семья   крепкая, все верующие, двое детей. Он был замначальника   милиции. Такой парень хороший! Пришел после работы,   переоделся, отправился в магазин. По дороге то ли   знакомого кого увидел, зашли в местную забегаловку... А   там какой-то подвыпивший расхорохорился, да так, что его   приструнить явно надо. Всех он там уже достал, чуть ли не   до слез сотрудниц доводит. Игорек (так зовут парня) и   сделал ему замечание. А тот полез на него:

– Да ты, мент, я тебя сейчас уро-о-ю, – и   прочее.

Пришлось врезать. Тот упал, да пена пошла. Его вроде   откачали, а он тут же:

– Да я тебя посажу!! Ты использовал служебное   положение!

– Я же в гражданском пришел.

– Я тебя посажу!

И действительно: у него родители какие-то ушлые оказались,   тут же его в больницу пристроили, все к тому идет, что   Игорька посадят. Я так запереживал! Места себе не находил.   Семью жалко. Дети маленькие... Да и того паренька, который   выпивал и безобразничал, я хорошо знаю. Его давно уже надо   было вразумить как следует.

– Игорь, – говорю, – ты давай, не пускай   всё это на самотек!

– То, что уволят меня, это ладно. Но они ведь статью   шьют...

– Езжай к отцу Павлу!

Его жена тоже изъявила желание ехать. У нас из Брейтова   через Тутаев «метеор» идет до Ярославля, но в   тот год в Тутаеве не было пристани.

– До плевать! Доеду до Ярославля, а потом вернусь   обратно оттуда на автобусе.

А это еще километров 50...

Но на могилку отца Павла я их благословил обязательно   ехать. И вот плывут они на «метеоре» мимо   Тутаева... Так обидно, потом же обратно возвращаться! Ну,   не будешь же «метеор» тормозить, если ему   здесь остановка не положена... А он вдруг сам   останавливается! Причала нету, так он посередке реки   встал. Подплывает катерок:

– Кому в Тутаев?

– Нам...

– Садитесь.

Они сели, но даже спросить: «А вы кто?»   – не решаются. Вообще молчат. Потому что это все из   области фантастики. Так этот паромщик их еще и привез не   на правый берег, как обычно, а именно на левый –   куда им и надо! Но как найти кладбище? Спросили, им   подсказали: «От Леонтьевской церкви повернуть,   пройти...». Подходят, а дальше? Отец Павел   благословил себя рядом с родителями похоронить, а это   центр кладбища – так просто не найдешь. Смотрят,   какой-то священник или монах в подряснике идет мимо. Они   – за ним:

– Не подскажете, где могилка отца Павла?

– Мне туда же, пойдемте.

Потихонечку дошли. Он начал молиться...

– Помяните и нас, – просят. – Батюшка   вот послал с прихода...

– Какой батюшка?

– Да отец Анатолий...

– А-а! Привет передавайте. Я – епископ   Евстафий (Евдокимов, ныне на покое –   прим.).

Отец Павел (Груздев) с народом и батюшками. Среди них – игумен Евстафий (Евдокимов)

Игорек такой окрыленный домой вернулся! Его освободили от   должности в милиции, но тут же поставили начальником   охотхозяйства в районе, – а это существенное   повышение! А тот парнишка, которому он поддал, выздоровел.   И так его хорошо тряхнуло, что он у меня сейчас кадило   подает!

Если Бог кого прославляет, благодать и после смерти творит   чудеса. И у меня бывают проблемы, я всегда к отцу Павлу   обращаюсь, он помогает. Не заржавеет за ним. Смертью все   не заканчивается.