Сегодня романы-антиутопии, написанные в первой половине ХХ века, актуальны как никогда. Что и говорить, известная книга Джорджа Оруэлла «1984» давно стала своего рода маркером, обозначающим «старые добрые» полицейские тенденции в политике и культуре западного общества. Но я хотел бы обратить внимание на не менее известные, чем книга Оруэлла, романы: «Мы» Евгения Замятина и «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли, обозначающие общеевропейское стремление к стандартизации частной жизни, выведение её из приватной сферы в публичную область.
Дехристианизация западной культуры выражается сегодня в десакрализации Таинства брака, делании половой жизни предметом общественных обсуждений, в разрушении гетересексуальной нормы поведения, в растлении детства и материнства «прогрессивным воспитанием». Почти все эти явления были предсказаны антиутопистами ещё в 1920−30-е годы, как составляющие общего процесса дегуманизации западной цивилизации. Роман Замятина «Мы» был написан как реакция на русскую революцию, с её стремлением вырастить нового человека, освобождённого от власти традиционной морали и любых проявлений индивидуальности. Однако сейчас эта книга читается как предупреждение всем нам о необходимости беречь частную жизнь, отношения мужчины и женщины от вторжения в них общественного влияния.
В романе Замятина за сорок лет до реально произошедшей сексуальной революции предсказано потребительское отношение людей к чужой сексуальности: семья отменена, владычествует полигамия, каждый имеет право на каждого, люди живут в прозрачных домах (когда происходят интимные встречи, они зашторивают окна), вся их жизнь на виду и подчинена математически просчитанному общественному благу. Для того чтобы устроить встречу с лицом противоположного пола, достаточно лишь взять розовый билет. Более того, отменены имена, заменённые цифрами и буквами, полная обезличенность общественной жизни поглощает единственный островок свободы — тайну частной жизни.
В книге Хаксли представлена не менее безрадостная картина десакрализации брака: на этот раз в маховик полигамной сексуальной жизни включены и дети, которые обрабатываются обществом ещё с колыбели: их принуждают участвовать в определённых «играх» (которые, к счастью, не описаны — Хаксли был деликатным писателем), здесь тоже каждый имеет «право» на каждого. Автор не жалеет читателя, чтобы описать разрушение романтики в отношениях полов, полную атрофию любовного, альтруистического чувства. Здесь господствует потребительский эгоизм, а не самопожертвование.
На всех уровнях жизни описываемого общества (в обоих романах) господствует тщательная нивелировка индивидуальности, убиение ещё на ранней стадии малейшего интереса к достижениям человеческой культуры: здесь господствует гуманитарная неграмотность толпы, сциентистские ориентиры, власть технократии, учёных-естественников, поправших основы биоэтики. Излишне говорить, что в таком математически просчитанном материальном благополучии, генетически регулируемом обществе (у Хаксли дети рождаются исключительно «из пробирки») просто не может быть места для Бога и поклонения Ему, господствует воинствующий атеизм и ницшеанская вера человека в собственные силы.
Традиционные отношения мужчины и женщины, возвеличенные и укрытые тайной брака, являются прообразом отношений Христа и Его Невесты — Церкви, о чём прикровенно писал ещё Соломон в «Песни Песней». Тайна сия велика есть (Ефес. 5, 32), таким образом, добродетельное житие супругов самим фактом своего существования свидетельствует о тайне Богообщения. Потому для современной безбожной культуры так важно исказить отношения мужчины и женщины, извратить их. Хаксли и Замятин уделяют много внимания чуду возникновения любви между мужчиной и женщиной, которое разрывает опутывающую человека паутину просчитанного материального благополучия и механизированного блуда и делает его бунтарём против «дивного нового мира».
Подлинно любящие всегда будут в этом безбожном, десакрализованном пространстве общественного использования душ и тел бунтарями и стихийными богоискателями, ибо искренне, альтруистически, жертвенно любящий человек видит в другом не просто образ Божий, но такую личность, какой этот человек Богом задуман. Гримасы современной толерантности таковы, что общество носится как курица с яйцом с любыми ущемлёнными меньшинствами, намеренно игнорируя тех, кто ищет себя и Бога в любви. И как может оно их не игнорировать и не притеснять, когда его принципы основаны на развенчании моногамных, брачных отношений?!
Герои романов Замятина и Хаксли открывают таинственное единство красоты, любви, поэзии, прозревают, что великие произведения художественной культуры проникнуты возвеличиванием возвышенных отношений мужчины и женщины, но их жизнь и бунт против системы притеснения чувств заканчиваются трагически именно потому, что они одиноки в своём противостоянии, ведь храмы разрушены, и христианская Церковь, это соборное единение в любви, отменена. Но мы знаем, что врата ада не одолеют её (Мф. 16, 18), что самые мрачные прогнозы в отношении Церкви Христовой не оправдались и не оправдаются, потому мы должны понимать, что пока есть Церковь, любой бунт любящих против обезличенных законов «толерантного» западного общества может быть поддержан и подпитан благодатью Святого Духа, и когда «Аз есть с вами и никтоже на вы» (Кондак Вознесению Господню), то нечего бояться.
Человек порой склонен переоценивать власть общественных законов над своей жизнью, часто забывая (а если он не воцерковлённый, то и вовсе не зная) о том, что никто не может принудить его делать то, чего он не хочет. Даже если на него ополчится весь ад и весь мир в искушении, сделать выбор в пользу добра или в пользу зла может только он сам. Каждый, хоть раз переживший падение, об этом знает. К сожалению, у авторов мрачных антиутопий, столь актуальных в наше время, такого опытного аскетического знания не было. И тем не менее их прогноз в отношении нарастания тенденций десакрализации, стандартизации, обезличивания забывшего Бога мира оказался пророческим.
Если мы не хотим, чтобы Россия унаследовала эти пагубные тенденции, необходимо разъяснять людям благотворную роль Церкви в защите семьи и частной жизни вообще, в защите здоровой, жертвенной любви от посягательств механизированного блуда. Мы видим, что проблемы биоэтики, абортов, суррогатного материнства, сексуального воспитания в школах, ювенальной юстиции — это всё части одного большого вызова, брошенного христианской цивилизации. Сможем ли мы выстоять как общество под напором человеко- и Богоненавистнических тенденций современности, или Церковь в противостоянии им снова останется одна, без социальной поддержки?
Она-то выстоит. Вопрос в том, выстоит ли российское общество, или оно вновь окажется врагом Церкви, притесняя и унижая свободу человека — на этот раз не из-за коммунистических, а из-за новых либеральных интересов? Это знает лишь Господь.
