Работают театры и кино, в художественном музее – выставка копий полотен Рерихов – с бело-синими Гималаями, ало-синими рассветами, мудрыми старцами и тревожно клубящимися облаками над пышно цветущими деревами.

В магазинах, конечно, бедновато, но не голодно. На глухие и вполне далекие разрывы снарядов никто не реагирует – привыкли. Разрывы доносятся с северо-запада, где был когда-то современный аэропорт, построенный к Евро-2012, а теперь - руины. Бои в районе аэропорта ни на день не утихали даже после объявления перемирия. Это «эхо войны» стало даже каким-то естественным фоном жизни Донецка.

И только с наступлением темноты, когда неожиданно, совсем рядом, с глухой оттяжкой начинает строчить тяжелый пулемет, или хрипло кашляет гранатомет, а потом тишина взрывается то автоматными очередями, то отдельными выстрелами (как сейчас, когда пишу о жизни в прифронтовом Донецке), понимаешь, что войну никто не отменял. Просто в дни так называемого перемирия она перешла в другую форму – диверсионно-разведывательную. ДРГ, судя по ночным перестрелкам, стали частыми гостями в городе.

Тишина Донецка обманчива и временный мир очень похож на войну: между ними нет никакой границы.

Первой жертвой этой войны в нашем доме в июле прошлого года стала женщина из соседнего подъезда. Утром, в свой выходной, она поехала на дачу и попала под обстрел украинских «Градов». С оторванной рукой, иссеченная осколками, истекая кровью, она сумела попросить уцелевших при обстреле соседей позвонить сыну с ее мобильного телефона. Поздним вечером того же дня скорбная делегация жильцов нашего дома обходила квартиры и рассказывала эти страшные подробности, собирая деньги на похороны. У погибшей осталось двое детей-студентов - третьекурсник-сын, и дочь, перешедшая на второй курс университета. И больше никого.

Парень после этого сразу ушел в ополчение, его сестра – в медсестры. Пару дней назад он забегал домой буквально на полчаса, впервые за последние полгода. Высокий, худой, в военном камуфляже. Живой. Когда возвращался, на бегу разворачивая конфету, молча махнул рукой нашим старушкам – вечным стражницам подъезда, а они перекрестили его вслед.

Был он чем-то неуловимо похож на первого ополченца, увиденного мной в ближнем супермаркете в том же страшном июле. Такой же худой, темноглазый, в выгоревшей форме и мягких, стоптанных ботиночках, совсем пацан, лет восемнадцати, шел по торговому залу, сосредоточенно глядя прямо перед собой. И «гражданские» торопливо обтекали его с двух сторон – военные в городе тогда были еще редки. Но «гражданские» с любопытством оглядывались: что возьмет? Он взял шоколадку «Аленка». Едва расплатившись на кассе, развернул фольгу и с хрустом откусил от плитки. Одним словом, пацан. Сколько таких уже полегло на земле Донбасса…

«Человек с ружьем» - еще одна примета прифронтового Донецка. Люди в военной форме, с автоматами на плече – дулом вниз, осенью и зимой стали так же привычны и обыденны, как ежедневные и еженощные артобстрелы. Эти люди ночью 8 февраля, во время внезапного ураганного обстрела нашего квартала, выводили жильцов в подвалы, приспособленные под бомбоубежища. Для нас это был самый страшный обстрел за всю минувшую зиму. Ураганным обстрел был в прямом смысле слова – били по нам из РСЗО «Ураган».

Каждый район, каждый квартал и каждый дом города имеет свою самую страшную дату обстрела. Возможно, когда-нибудь, из этих дат составят календарь прифронтового Донецка. Чтобы помнили. Хотя сегодня очень хочется все это забыть.

Только недавно вышел приказ, запрещающий военным появляться в общественных местах с оружием. Один из аргументов – дети должны расти в нормальной обстановке. И это правильно. Впрочем, донецких детей сегодня автоматами вряд ли испугаешь, даже маленьких.

«Милитари-стиль» вообще был трендом минувшей зимы, невесты даже подвенечные платья шили из камуфляжной ткани. Но с кружевами, бантиками и прочими финтифлюшками. Да, да, свадьбы игрались, хотя и не так много, как прежде, и не так пышно.

Война – войной, а жизнь продолжается.

Вчера зацвели абрикосы, их много на улицах Донецка, и цветут они первыми. Город дожил до весны. Но очень хочется – до настоящей победы.