И если о мертвых принято говорить только хорошее, то на живых родителей это правило – увы! – в последнее время совершенно не распространяется. Я постоянно слышу обвинения в адрес родителей от их выросших детей. Причем не только от подростков (это еще как-то можно объяснить незрелостью личности), но и от взрослых – 30-40-летних.
И своих ровесников я не понимаю. Состоявшиеся женщины и мужчины, у которых есть уже и свои дети, начинают с незабытой обидой рассказывать о скверном характере их родителей – о нетерпимости или гиперопеке, о недополученном от них внимании или их авторитарности – в общем, о всевозможных неправильностях поведения.
Да, все это правда, все это есть в нашей жизни. И это мешает нам жить – безусловно!
Но мне лично совсем не нравится, что это стало модным – ругать советское воспитание, говорить о травмах поколений, психологии бедности и прочей «выученной беспомощности». Вам не кажется, что это попахивает замаскированным хамством?
Во всем виноваты родители?
Вот как Хам не умел и не хотел скрыть грех отца, причем поступил, по нынешним меркам, честно, не прикрыв наготу пьяного, так и современные великовозрастные «дети» продолжают копить и вынашивать обиды на своих родителей, чтобы, в конце концов, «родить» модные психологические термины, да еще и гордиться при этом своей честностью, бескомпромиссностью и откровенностью.
На мой взгляд, это очень тревожный и неприятный симптом. Нас пытаются убедить (и убеждают многих!), что это нормально – вот так открыто и без прикрас обличать своих родителей.
«У них травмы поколений!» Но позвольте, если все в вашей логике верно и наши родители глубоко травмированы всеми событиями российской истории, начиная с революции, то не заслуживают ли они снисхождения и понимания как больные люди?
Это раз. А во-вторых, почему, собственно, мы говорим только о русском народе?
Разве Запад не пережил всякие буржуазные революции и две мировые войны в свое время? Посмотрите «Осеннюю сонату» Бергмана, вышедшую в 1978 году. Благополучная, казалось бы, Швеция. Но что мы видим?
«Осенняя соната» и травмы поколений
Разве это не классическая психологическая травма вот этой конкретно семьи, причем в трех поколениях? Разве ненависть дочери и эгоизм матери не следствие оставленности и нелюбви по отношению к последней со стороны ее собственных родителей, очевидно переживших войну?
Разве не страшную картину одиночества и несчастья представляет собой Ева, которая не способна полюбить мужа, но способна безответно и на грани ненависти продолжать любить свою мать?
За что? Ведь последняя ничего, кроме горя и разрушения, в ее жизнь не принесла. Ева с ужасом вспоминает свои подростковые обиды, свою первую любовь, которая закончилась абортом по настоянию матери, свои отношения с мужчинами – разрушенные навсегда. А Шарлотта, мать?
Разве она так уж счастлива в вечном своем кружении по гастролям-концертам-поклонникам?
Разве это не способ уйти от действительности – от того же несчастья и одиночества? И с чем она осталась на склоне лет? С пятью миллионами? С новым автомобилем? С очередным недолговечным поклонником?
В фильме, как водится, жалко всех. И нелюбимого мужа Евы, сельского пастора, потерявшего веру вместе с потерей сына, и ее саму, оплакивающую утонувшего мальчика уже много лет, и ее мать – успешную, но неглубокой души пианистку, и ее тяжело и давно больную младшую дочь.
Но, как ни удивительно, самой счастливой из всех оказывается именно она – разбитая параличом Елена, единственная из них способная простить и оправдать.
И, наверное, единственная, кто готов любить без условий, без взаимности, без всех этих уловок. В принципе, это подтверждает мое глубокое убеждение: любовь лечит все. И в слабости – сила. Или так: «Сила Божия в немощи совершается».
«Наш ответ Чемберлену»
Нам не надо перегибать палку! Не стоит обвинять родителей во всех своих бедах и несчастьях.
Да, пусть травма эта действительно существует: им было тяжело нас растить, они испытывали такой сильный дефицит самых простых чувств, что не могли дать своим детям порою не только ласки и любви, но даже элементарного внимания и понимания. Им нужно было накормить нас и «выходить» – просто выжить.
А вы требуете, чтобы они в таких условиях еще и задумывались о нашей тонкой душевной организации!
Ну уж нет. По-моему, это задача следующего поколения, то есть наша с вами задача. Давайте вспомним, что пришлось пережить «советским» родителям, но вспомним без истерики, без заламывания рук, а спокойно, с любовью и сочувствием.
Историю своей семьи я знаю очень хорошо. Мой прадед был красным командиром, потом начальником электростанции на Сахалине.
А потом врагом народа со всеми вытекающими последствиями. Его семью – жену с двумя детьми – просто выгнали на улицу, когда прадеда «забрали». Если бы не помощь знакомых, эти трое замерзли бы и умерли от голода. Но мир не без добрых людей. Они выжили, и один из них дал жизнь моим родителям.
А трагическая сцена последней встречи моей бабушки со своим отцом, которого расстреляли в 1937-м! Я ее вижу так отчетливо и ясно – будто это я сама, боясь произнести хоть слово, глядела в суровые глаза своего прадеда в последний раз.
Мама и бабушка по-разному, но до ужаса правдиво рассказывали о голодном и холодном своем детстве, о всех тех лишениях, которые пришлось пережить в годы гражданской и Великой Отечественной.
Я не думаю, что страшная и кровавая история наших предков прошла для нас безболезненно, никак не аукнулась, не отразилась и на нас. Но я знаю и о своей прапрабабушке, которая была очень верующей, прожила больше 100 лет и всю жизнь постилась, молилась и ходила в храм, пока была такая возможность.
И ее духовную поддержку я ощущаю и сейчас – иначе чем объяснить, что в 20-летнем возрасте девочка из абсолютно атеистической семьи уверовала и крестилась? Да, история наших предков была замешана на таких крайностях и противоположностях, что нам и не снилось.
Вспомним это. И не будем забывать. Осмыслим и попытаемся сделать правильные выводы. По-моему, мы достаточно выросли, чтобы отвечать за свои действия, за свою жизнь.
И не перекладывать эту ношу на плечи стареющих родителей, какими бы неправыми они ни были в своих педагогических опытах. Не мамы виноваты в том, что мы не хотим уживаться с людьми и строить нормальные отношения в семье.
Не родители вложили в нас неумение терпеть и прощать. Не они настроили целое поколение исключительно на комфортное потребление товаров, услуг и друг друга.
Конечно, легче всего обвинить во всем этом воспитание – родителей, учителей и вообще советский строй, а то и российскую историю со времен Рюриковичей. Но так мы далеко зайдем. А в дебрях недолго и заблудиться. Именно заблуждением я считаю это современное хамство по отношению к родителям.
Исповедь или психотерапия?
На Западе Бог умер давно – об этом еще Ницше писал. И весь этот гуманизм, который поставил в центр Вселенной человека, давно уже искал утешения измученной душе вне таинства исповеди.
Тогда и появилась потребность в психоанализе: есть спрос, есть и предложение. Психология как наука во всем разнообразии течений и форм начала развиваться там давным-давно.
Но почему у нас именно сейчас так много говорят об этих самых психотравмах? Думается мне, потому, что сейчас об этом можно говорить, – в советское время психология считалась буржуазной псевдонаукой и никакой реабилитации после стрессов и трагедий просто не предусматривалось.
Предположу, что в традиционном русском обществе утешение находили у мудрых опытных духовников, которые окормляли не одно поколение прихожан и знали все их проблемы в ретроспективе иной раз лучше, чем они сами, а потому могли и утешить, и приструнить, и направить в нужное русло семейную лодку.
Поэтому в дореволюционное и даже революционное время острой потребности в психотерапии у русских не было.
Но шло время, церкви разрушались, традиции убивались, а на место духовника не мог претендовать комиссар или парторг. Так и получилось, что все эти так называемые травмы накапливались, передавались из поколения в поколение, вплетались в судьбы целых династий уже накрепко.
Почитайте П. Санаева «Похороните меня за плинтусом». Жуткая по своей правдивости и узнаваемости вещь. И только любовь может исправить (или хотя бы попытаться исправить) все эти страшные искажения психической реальности.
Любовь, глубокая вера или психологическая терапия. Иногда человеку, действительно, надо просто высказаться, излить всю свою горечь и обиду, как это сделала Ева в фильме Бергмана.
Быть услышанным – это почти что быть исцеленным. Именно в этом смысле я думаю о психотерапевтическом эффекте неформальной исповеди.
Когда я смотрю все эти современные сериалы, ни один из которых не проходит без личного психотерапевта главного героя, я понимаю: измученному и загнанному человеку порою не хватает простого участия, доброго слова, элементарного внимания к его «стыдным» и не очень трудностям и проблемам, иногда запрятанным глубоко в подсознании.
Недавно в интернете широко обсуждался случай: подросток просто заговорил с человеком на мосту и тем самым предотвратил самоубийство.
Я думаю, что это очень хорошо. Хорошо, что – слава Богу! – мы тоже заинтересовались собой и своим внутренним миром. Хорошо, что мы стали осознавать свои проблемы и болезни.
Хорошо, что мы начали их обсуждать. И лично меня греет мысль о том, что нам не нужно изобретать собственное колесо в этом вопросе – просто надо воспользоваться успешным опытом западных психологов, взять на вооружение какие-то приемы, которые работают на нашей почве, может, лишь немного их подкорректировав.
И раз они с этим справляются, так и мы справимся. Не так уж страшны все эти травмы поколений, если взяться за них хорошенько, по-русски.
К тому же у нас есть еще и вера. У нас в России Бог не умер, Он продолжает стоять у постели роженицы и тяжелобольного человека, Он прислушивается к нашим бедам и страданиям на исповеди, Он вкладывает в уста духовника нужные советы.
У нас теперь есть возможность читать душеполезные книги и статьи, причем бесплатно – в интернете, а не гоняться за едва видными машинными перепечатками Евангелия и «Лествицы».
Мы имеем прекрасную возможность строить свою жизнь, сообразуясь со своей собственной волей и не противореча воле Божией, а это очень большое достижение. Сегодня нам никто не мешает быть любящими, добрыми, честными – и по отношению к собственным родителям.
Принять их – со всеми ошибками и трудностями их непростой жизни, помочь им справиться с быстро меняющейся современной жизнью, выстроить такие границы отношений, когда обеим сторонам будет комфортно жить друг с другом. Да, это бывает порою очень трудно – жить с родителями.
Давно исчезли из массового сознания семьи, где три поколения живут под одной крышей. Мир, безусловно, изменился, и традиционное устройство общества потихоньку сменяется современным: каждая новая семья строит свое отдельное гнездо.
И пусть, если так удобнее. Но все же, все же… не будем сердиться на родителей, не будем забывать, что они становятся все старше, все беспомощней, все больше нуждаются в нашей заботе, каким бы плохим характером они ни обладали. Не будем оставлять их гнездо без присмотра.
Да, есть такие старики и такие характеры, с которыми очень трудно ужиться, да что там – трудно даже общаться недолгое время. Но грош цена нам как христианам, если мы предпочтем временный комфорт души вечной заповеди о почитании родителей.
Родительская суббота – это не только возможность помолиться об умерших, но и доброе время, чтобы вспомнить о живых.
