ШОС набирает темп, избавляется от балласта и декларации, становится более динамичной структурой. Но, все же нет пока конкретики в решениях и не разработаны механизмы оперативного и эффективного реагирования на современные вызовы и угрозы. Более того, итоги завершившегося на днях мероприятия всерьез заставляют задуматься об опасности превращения этой организации в очередной «клуб по интересам», не способный и не желающий проводить в регионе эффективную самостоятельную политику. И в вопросе членства Ирана в ШОС на уфимском саммите также прорыва не произошло.
Погоня устроителей саммита ШОС в Уфе «за двумя зайцами» − запустить процесс расширения и, вместе с тем, подчеркнуть, что это никоим образом не угрожает интересам США и их союзников в регионе, – сыграла с ними злую шутку. Закрепленные и в итоговой декларации, и в Стратегии развития до 2025 года заявления о том, что ШОС «утвердилась в качестве одного из влиятельных участников современной системы международных отношений», а, следовательно, возникают предпосылки для ее перехода на качественно новый уровень, больше похожи на самоуспокоение.
Шанхайская организация действительно перешла к переломному моменту своего развития. Но варианты ее дальнейшей судьбы не блещут разнообразием – либо государства-участники включаются в реализацию китайской концепции «экономического пространства Новый Шелковый путь» (в его сухопутном варианте), либо она стремительно повторяет судьбу «большой семерки» − тусовка на высшем уровне, переговорная площадка, состоять в которой статусно, но не для решения конкретных вопросов, исходящих из национальных интересов стран-участников. И спешно протаскиваемое после запуска процесса присоединения к ШОС Индии и Пакистана в масс-медиа маркетинговое название «большая восьмерка» должно скорее настораживать, чем радовать, поскольку сопряженно с огромными рисками для самой ШОС.
Сложившаяся перед началом саммита международная обстановка ставила перед всеми государствами-участниками вполне конкретные вопросы: во-первых, поиск путей совмещения интересов каждой страны с предложенной Пекином концепцией «Нового Шелкового пути». Во-вторых, привлечение Ирана к более активному участию в работе этой Организации. В-третьих, выработка механизма, при котором давний конфликт между начавшими процесс присоединения к Организации Индией и Пакистаном не привел к снижению ее работоспособности. И, наконец, в-четвертых, создание некоего общего контура механизмов обеспечения региональной безопасности. По большому счету, конкретного ответа ни на один из этих вопросов в Уфе не прозвучало. В итоговых документах есть решение об утверждении Программы сотрудничества государств-членов ШОС в борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом и есть решение о разработке проекта Конвенции ШОС по борьбе с экстремизмом, но нигде не сказано о механизмах оперативного и эффективного реагирования на новые вызовы и угрозы, которые реально угрожают стабильности и безопасности стран-членов.
Уфа и Тегеран: тихая нота оптимизма
Напомним, что накануне саммита, в ходе трехсторонней встречи в Москве глав дипломатических ведомств Ирана, России и Китая, была достигнута договоренность о некоей «компромиссной формуле», которая сохраняет заинтересованность Тегерана в развитии сотрудничества с ШОС. Ирану было гарантировано вступление в Организацию после заключения итогового Соглашения по его ядерной программе. Более того, и российский и китайский министры заверили своего коллегу Джавада Зарифа, что после того, как подписи на этом документе будут поставлены, и Москва, и Пекин перестанут считать международные санкции основанием для каких-либо ограничений в развитии экономического и военно-технического сотрудничества с Ираном. По сути, решение вопроса о полноправном членстве Тегерана зависело теперь не от снятия с него санкций Совета Безопасности ООН, а от даты подписание этого итогового Соглашения.
Рассчитывали, что к началу саммита результат на переговорах в Вене все же будет достигнут. Не случилось, а потому вопрос о приеме Ирана в Организацию на правах полноправного члена сдвинулся, по всей видимости, еще на год. Понимание ненормальности сложившейся ситуации все же присутствует. Именно поэтому в «Уфимскую декларацию глав государств-членов Шанхайской организации сотрудничества» был внесен специальный абзац: «Государства-члены высоко оценивают усилия по достижению всеобъемлющего соглашения об урегулировании ситуации вокруг иранской ядерной программы между Исламской Республикой Иран и «шестеркой» международных посредников при участии ЕС. Они считают, что это укрепляет международный режим нераспространения ядерного оружия и способствует укреплению мира и стабильности в регионе».
Однако, критерий снятия санкций как условие членства Ирана в ШОС остается, что еще раз подтвердил глава российского МИДа Сергей Лавров, отвечая на вопросы генерального директора информационного агентства Iran.ru Раджаба Сафарова: «Для страны, которая претендует на членство, эти критерии предполагают необходимость не находиться под санкциями Совета Безопасности ООН».
Подчеркнув всю сложность переговорного процесса в Вене, Сергей Лавров особо отметил, что они не были свободны от попыток «вскрыть» договоренности предыдущего этапа. «К сожалению, наши последние контакты не были свободны от таких попыток, которые делу не помогают, и только тянут нас назад, откладывая достижение окончательной договоренности», − подчеркнул он.
Но, одновременно с этим, посчитал необходимым дать развернутый ответ на заданный Раджабом Сафаровым актуальнейший вопрос: «Можете ли Вы, как авторитетное лицо России, успокоить бизнес, поскольку многие сейчас переживают, что со снятием санкций с Ирана у российских предпринимателей начнутся большие проблемы с участием на иранском рынке, а цены на нефть могут упасть, усугубляя экономические проблемы российской экономики? Совершенно очевидно, что эти опасения являются мифом, и хотелось бы попросить Вас его развеять».
«Относительно экономических последствий снятия санкций с Ирана, я не думаю, что эффективными бизнесменами являются те, кто привык ориентироваться на какие-то аномальные ситуации, связанные с объявлением санкций против той или иной страны, когда конкуренты не работают в этом конкретном государстве», − ответил Сергей Лавров. – «Наши компании продолжают работать в Иране. У них устойчивые связи и контакты. Российские энергетические компании и те, которые занимаются инфраструктурными и высокотехнологичными проектами, достаточно конкурентоспособны и опытны, чтобы не опасаться ситуации, когда с Ирана будут сняты все ограничения на осуществление внешнеэкономических связей – я в этом убежден».
И особо подчеркнул следующее: «Российское государство, в том числе МИД – как это записано во всех наших концептуальных документах – будет делать все, чтобы никакой дискриминации наших экономических операторов не было. Более того, учитывая последовательную позицию России на всех этапах ситуации вокруг ИЯП, убежден, что мы даже будем иметь определенные преимущества на иранском рынке».
Встреча Владимира Путина и Хасана Роухани на полях саммита
На достаточно оптимистичной ноте прошла 9-го июля и встреча на полях саммита Владимира Путина с Президентом Исламской Республики Иран Хасаном Роухани. Примечательно, что иранский президент на саммите был одним из первых в списке иностранных лидеров, с которыми Владимир Путин провел переговоры в подобном формате.
«Иран – наш традиционный надёжный партнер в регионе, отношения у нас развиваются, и развиваются позитивно. Несмотря на все сложности в мировой экономике и известные ограничения, за прошлый год на небольшую величину, но всё-таки подрос товарооборот, и эта тенденция сохраняется в первом квартале текущего года. Активно работают министерства иностранных дел, координируют свои позиции, развиваются и межпарламентские связи. В целом мы можем быть довольны тем, как наши отношения развиваются, но всегда есть, конечно, вопросы, которые требуют особого внимания с нашей стороны», − заявил российский Президент.
«За последние два года мы сделали очень много шагов навстречу друг другу. Уверен, что с имеющейся политической волей с обеих сторон мы сможем продвигать наше двустороннее взаимодействие по всем направлениям. Убеждён, что на этой встрече, как и на предыдущих встречах с Вами, мы сможем продвинуть в практическом плане те вопросы, которые нуждаются в дополнительном согласовании… И также считаю своим долгом отметить и поблагодарить за те усилия российской стороны, которые она неизменно предпринимает в продвижении переговоров по иранской ядерной программе, а также личные усилия господина Лаврова», − отвечал ему президент Ирана.
Как пояснил чуть позже пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков, «в ходе встречи обсуждались темы образования, вопросы увеличения стипендий для иранских студентов», а также военно-техническое сотрудничество между нашими странами. В частности, «стороны обсудили заходы военных кораблей, которые интенсивно сейчас происходят и будут продолжаться», − сообщили официальные источники.
Впрочем, вечером 9 июля Хасан Роухани срочно покинул Уфу, сославшись на срочные вопросы у себя на родине. Но перед этим он успел встретиться еще в двухстороннем формате с президентами Афганистана, Пакистана, премьер-министром Китая. В принципе, программа иранского президента в Уфе после встречи с Владимиром Путиным была полностью исчерпана, и он по большому счету ради этой встречи поехал в Уфу.
Иран и ШОС: границы сотрудничества
Тегеран рассматривает свое участие в Шанхайской организации сотрудничества с трех позиций.
Во-первых, как способ выйти из международной политической изоляции, куда его активно пытаются «затолкнуть» США.
Во-вторых, как один из инструментов развития экономики страны через участие в региональных инфраструктурных проектах.
И, в-третьих, как дополнительный способ противостояния угрозам безопасности: трансграничной преступности, в первую очередь – наркотрафику, экстремизму, терроризму и сепаратизму.
Эта триединая схема практически полностью совпадает с основными задачами «Стратегии ШОС до 2025 года» за исключением одного пункта – в части того, что, судя по итогам саммита, до окончательного решения вопроса по иранской ядерной программе государства-участники Организации не возьмут на себя риск предоставления Ирану статуса полноправного члена. В этом вопросе между Тегераном и государствами-членами ШОС существует серьезное противоречие, но оно, как ни грустно это признавать, непреодолимо. Что, разумеется, не должно порождать у иранского руководства мыслей о бесполезности стремления в ШОС, поскольку ситуация обстоит не так драматично, как может представляться на первый взгляд.
О том, что дает Ирану Организация и что ей дает Иран на страницах Iran.ru говорилось неоднократно и достаточно подробно. В нынешних условиях, когда ШОС подошла к переломному моменту своего развития, нет смысла говорить о частностях, и, прежде всего, Тегеран сейчас должен принять принципиальное решение о своем отношении к участию в реализации китайской концепции «Нового Шелкового пути». Ответив для начала на вопрос о том, нужен или не нужен ему этот проект. А главное – какие национальные и экономические интересы Исламской республики могут быть через него реализованы и в какой форме.
Вопрос этот, на самом деле, достаточно непростой. Проблема только в том, что иных путей выхода иранской экономики на мировые и региональные рынки попросту нет, как бы резко это утверждение ни звучало. Нет у Тегерана финансовых и иных возможностей для этого, и после снятия санкций, будем реалистами, они не появятся.
Разработав же программу индивидуального сопряжения своих интересов с проектами в рамках «Нового Шелкового пути», Тегеран получает дополнительные возможности более активного участия в деятельности Шанхайской организации сотрудничества и доступ к выделяемым на реализацию этой концепции финансовым ресурсам. Нынешнего статуса Ирана в ШОС для этого вполне достаточно.
Второй, не менее значимый шаг, должен заключаться в том, что Тегеран может выступить в качестве инициатора ряда региональных инициатив по безопасности, в первую очередь касающихся вопросов противодействия экстремизму и наркотрафику. Есть все основания предполагать, что подобные инициативы будут не только благожелательно восприняты государствами-членами ШОС, но и позволят укрепить доверие к Ирану внутри самой организации, повысить его авторитет и дать дополнительные аргументы сторонникам полноправного членства Тегерана в ШОС.
Ну, а реализовав эти два принципиально важных шага, можно будет ставить вопрос и о других интересующих Иран проблемах, ради решения которых он и стремится к участию в работе Шанхайской организации сотрудничества.
******
Главный же вывод, который должно сделать для себя иранское руководство по итогам прошедшего в Уфе саммита, заключается в следующем. Дверь в эту организацию для Тегерана продолжает оставаться открытой. С каждым днем аргументы противников иранского участия в работе этой Организации слабеют. Для ШОС наступает переломный момент, и при всей его сложности этот момент является как нельзя более удачным и для иранских инициатив, и для определения Тегераном форм сотрудничества с этой организацией.
