После развала Советского Союза на Украине перестала существовать единая государственная структура, контролирующая безопасность производства на предприятиях химической промышленности. Поэтому на каждом создавали свою службу по предупреждению и ликвидации аварийных ситуаций. На заводе «Стирол» только после крупной аварии в 2013 году решили создать структуру, которая будет заниматься профилактикой и ликвидацией аварий. В ее организации непосредственное участие принимал Андрей Кирьян, который и возглавил Департамент по техногенной безопасности и реагированию на чрезвычайные ситуации. Не будь этого подразделения – последствия военных действий не только для Горловки, но для всего Донбасса были бы катастрофичны. Интервью с Андреем Петровичем Кирьяном мы и предлагаем внимания наших читателей.
– Андрей Петрович, когда война пришла в Горловку и непосредственно на «Стирол»?
– В конце июля. Хотя объекты были приостановлены еще в мае, но люди продолжали выполнять различные работы, не связанные непосредственно с производством. А вот в конце июля «Стирол» полностью остановили, и работников до специального распоряжения отправили по домам. Нашу службу в том числе. Но когда начались обстрелы, встал вопрос обеспечения безопасности завода. Приказывать мы, естественно, не имели права. Да и не стали бы этого делать. Все было на грани жизни и смерти. Просто объявили, что в каждую смену нужны три человека: водитель и два спасателя. Практически все восприняли просьбу с пониманием и согласились выходить на дежурства. Даже были случаи, когда возмущались: «Почему он выходит, а не я?». Люди понимали важность момента, ведь в задачу смены входила оперативная ликвидация прорывов, возгораний, зачастую при интенсивных обстрелах.
– Есть статистика о том, сколько снарядов легло на территорию завода?
– Честно скажу, не знаю. Такую цифру очень трудно установить. Территория громадная. Попробуй, посчитай все прилетевшее! Да и зачем? Мы-то не можем разминировать. У нас нет оборудования и специалистов. Наша обязанность – оградить место, сообщить, где находится боеприпас. Потом приезжали саперы, либо разминировали, либо взрывали, либо вывозили. Мы же были рядом, предотвращали распространение возможных пожаров. В чем еще была проблема. Хозяйственные службы, понятное дело, не работали. Лето, сухостой, трава выросла до полутора метров по всей территории. Взрыв – искра. Воспламенение подхватывает ветер. И тут надо максимально быстро погасить огонь, что называется, в зародыше. Чтобы потом героически не бороться с огнем.
Были прорывы трубопроводов, падения от взрывной волны конструкций. Благо, мы аккумулировали спецоборудование, эвакуировав его из цехов. Во-первых, оно было под рукой. Во-вторых, смогли его сохранить. Мы создали определенный запас бензина, ремонтной базы. Поэтому техника была подготовлена к работе, люди экипированы. Выезжали и работали. Есть ведь масса огневых, газоопасных работ, безопасность ведения которых мы обеспечивали. Война войной, но текущие рабочие процессы не останавливались. Со временем начали ориентироваться, на каком расстоянии взрыв. Кстати, именно жители Донбасса быстро научились определять, откуда стреляют, куда прилетает, из какого вооружения. Вокруг завода расположен частный жилой сектор и дачный кооператив. Были многократные прилеты и туда. Не дожидаясь городской службы МЧС, приезжали, оказывали помощь. У них мог быть более сложный вызов. А мы не могли оставаться безучастными. Надо было видеть глаза людей, которым тушили пожары! В них – страшный испуг и одновременно благодарность, что со «Стирола» приехали, быстро отреагировали и помогли. Такое не забывается. Ради этого стоит жить и работать, пусть даже под обстрелами.
– Какой месяц был наиболее тяжелым по интенсивности обстрелов?
– До начала сентября было сложно. Потом воцарилось затишье. Следующий всплеск активности начался в декабре. Самые интенсивные обстрелы мы пережили в феврале. Но даже в периоды мнимого затишья работы у нас не убавлялось. «Стирол» – это масса сооружений. Из-за обстрелов где-то эстакада покосилась, где-то повреждены здания. Упавшие опоры, поваленные взрывами деревья. Все нужно приводить в порядок. Опять же, для чего? Для того чтобы как можно быстрее добраться до места прилета новых снарядов.
Наши люди дважды подвергались опасности. И на заводе, и находясь дома, потому что Горловка постоянно была в эпицентре военных действий. Регулярные прилеты в жилмассивы, опасность обстрелов на улицах, гибель родственников, знакомых, соседей. Мы сжимались в кулак и не прекращали помогать друг другу. Думаю, люди даже ментально приобрели новые черты. Не было деления на «своих» и «чужих». Нужно было выживать всем вместе. И на работе понятия «отдых» не было. Люди постоянно находились в напряжении. Выдержать это психологически крайне тяжело.
Погиб у нас один человек. Причем не на работе. Женщина-диспетчер ездила в Артемовск снять с карточки зарплату. Она находилась в том автобусе, который, объезжая украинский блок-пост, подорвался на мине. Кстати, кроме этого автобуса в объезд поехало много машин. Но подорвался именно автобус. По этому взрыву, считаю, очень много вопросов. И для меня на них нет ни одного ответа. Почему не подорвались машины, ехавшие перед автобусом? Мне попались его фото. Так даже колеса автобуса целы! Конечно, я не подрывник, но колеса-то должны были как-то пострадать? По всей вероятности, это была провокация. Единственный вывод напрашивается.
– Андрей Петрович, сообщали, что вчера Горловка вновь подверглась сильному обстрелу?
– И доложу я Вам, не из ручного оружия. Судя по взрывам, это было конкретное вооружение, которое якобы отведено. После каждого взрыва дома сотрясались, сигнализации срабатывали даже в центре города. Утром узнали о колоссальных разрушениях. И в этой ситуации наша служба была начеку. Да, под обстрел попала противоположная от «Стирола» часть Горловки. Но для САУ или «града» три-пять километров – не расстояние.
Люди, преданные своей работе не страшатся ничего. Есть у нас командир взвода Александр Власенко. Он живет в своем доме рядом с заводом. Когда начинаются обстрелы, сразу приезжает на работу. Независимо от того – его смена или нет. Бросает все и приходит на службу, чтобы быть в критические моменты на месте – вдруг понадобится его помощь. У нас объект повышенной опасности. И если мы в начальной стадии не «схватим» аварию, не локализуем пожар, то через пятнадцать – двадцать минут все это приобретет другие размеры, и ликвидировать его будет не под силу даже МЧС ДНР и ЛНР вместе взятым. Честных и отважных людей у нас, как показало военное время, много. Спрашиваешь: «Страшно?». Отвечают: «Да, страшно. Но со стороны никто не придет. Делать-то все равно нам». И понимая всю смертельную опасность, они не бегут, а выполняют свою работу.
