Пятница, 09 Августа 2024 23:33

Вмч. и целителя Пантелеи́мона (305). Преподобного Ге́рмана Аляскинского (прославление 1970). Блаженного Николая Кочанова, Христа ради юродивого, Новгородского (1392). Святителя Иоаса́фа, митрополита Московского и всея России (1555)

Святой великомученик и целитель Пантелеимон родился в Вифинии (Малая Азия) в городе Никомидия в семье знатного язычника Евсторгия и был назван Пантолеоном (что значит «по всему лев»), так как родители желали видеть его мужественным и бесстрашным юношей. Мать, святая Еввула (память 30 марта), воспитывала мальчика в христианской вере, но рано окончила свою земную жизнь. Тогда отец отдал Пантолеона в языческую школу, а затем обучал его медицинскому искусству у знаменитого в Никомидии врача Евфросина. Отличаясь красноречием, хорошим поведением и необыкновенной красотой, юный Пантолеон был представлен императору Максимиану (284–305), который захотел оставить его придворным врачом.

В это время в Никомидии тайно проживали священномученики пресвитеры Ермолай, Ермипп и Ермократ, уцелевшие после сожжения 20 тысяч христиан (память 28 декабря) в Никомидийской церкви в 303 году и страданий священномученика Анфима (память 3 сентября). Из окна уединенного домика святой Ермолай неоднократно видел благообразного юношу и прозорливо провидел в нем избранный сосуд благодати Божией. Однажды пресвитер позвал Пантолеона к себе и начал с ним беседу, во время которой изложил ему основные истины христианской веры. С этих пор Пантолеон стал ежедневно заходить к священномученику Ермолаю и с наслаждением слушал то, что открывал ему Божий служитель о Сладчайшем Иисусе Христе.

Однажды, возвращаясь от учителя, юноша увидел лежавшего на дороге мертвого ребенка, укушенного ехидной, которая извивалась тут же рядом. Исполнившись сострадания и жалости, Пантолеон стал просить Господа о воскрешении умершего и умерщвлении ядовитого гада. Он твердо решил, что в случае исполнения его молитвы станет христианином и примет Святое Крещение. И по действию Божественной благодати ребенок ожил, а ехидна разлетелась на куски на глазах удивленного Пантолеона.

После этого чуда святой Ермолай крестил юношу во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Семь дней провел новокрещеный у своего духоносного учителя, впитывая в свое сердце богооткровенные истины святого Евангелия. Став христианином, Пантолеон часто беседовал со своим отцом, раскрывая ему лживость язычества и постепенно подготавливая к принятию христианства. В это время Пантолеон уже был известен как хороший врач, поэтому к нему привели слепого, которого никто другой не мог исцелить. «Свет глазам твоим возвратит Отец света. Бог истинный, – сказал ему святой, – во имя Господа моего Иисуса Христа, просвещающего слепых, прозри!» Слепец тотчас же прозрел, а вместе с ним духовно прозрел и отец святого – Евсторгий, и оба с радостью приняли Святое Крещение.

После смерти отца святой Пантолеон посвятил свою жизнь страждущим, больным, убогим и нищим. Он безмездно лечил всех обращавшихся к нему, посещал в темницах узников и при этом исцелял страждущих не столько медицинскими средствами, сколько призыванием Господа Иисуса Христа. Это вызвало зависть, и врачи донесли императору, что святой Пантолеон христианин и лечит христианских узников.

Максимиан уговаривал святого опровергнуть донос и принести жертву идолам, но избранный страстотерпец Христов и благодатный врач исповедал себя христианином и на глазах императора исцелил расслабленного: «Во имя Господа Иисуса Христа, встань и будь здоров», – произнес святой Пантолеон, и больной тотчас выздоровел. Ожесточенный Максимиан приказал казнить исцеленного, а святого Пантолеона предал жесточайшим мукам. «Господи Иисусе Христе! Предстани мне в эту минуту, дай мне терпение, чтобы я до конца мог вынести мучение!» – молился святой и услышал голос: «Не бойся, Я с тобой». Господь явился ему «во образе пресвитера Ермолая» и укрепил перед страданиями. Великомученика Пантолеона повесили на дереве и рвали тело железными крюками, обжигали свечами, растягивали на колесе, бросали в кипящее олово, ввергали в море с камнем на шее. Однако во всех истязаниях мужественный Пантолеон оставался невредимым и с дерзновением обличал императора. Господь неоднократно являлся святому и укреплял его. В это же время перед судом язычников предстали пресвитеры Ермолай, Ермипп и Ермократ. Они мужественно исповедали Сладчайшего Господа Иисуса и были обезглавлены (память 26 июля).

По повелению императора святого великомученика Пантолеона привели в цирк и бросили его на растерзание диким зверям. Но звери лизали его ноги и отталкивали друг друга, стараясь коснуться руки святого. Видя это, зрители поднялись с мест и стали кричать: «Велик Бог христианский! Да будет отпущен неповинный и праведный юноша!» Разъяренный Максимиан приказал воинам убить мечами всех, кто славил Господа Иисуса, и даже убить зверей, не тронувших святого мученика. Видя это, святой Пантолеон воскликнул: «Слава Тебе, Христе Боже, что не только люди, но и звери умирают за Тебя!»

Наконец, обезумевший от ярости Максимиан приказал отрубить великомученику Пантолеону голову. Воины привели святого на место казни и привязали к масличному дереву. Когда великомученик начал молиться Господу, один из воинов ударил его мечом, но меч стал мягким как воск и не нанес никакой раны. Пораженные чудом, воины закричали: «Велик Бог христианский!» В это время Господь еще раз открылся святому, назвав его Пантелеимоном (что значит «многомилостивый») вместо прежнего имени Пантолеон, за его великое милосердие и сострадательность. Услышав Голос с Неба, воины упали на колени перед мучеником и просили прощения. Палачи отказались продолжать казнь, но великомученик Пантелеимон повелел выполнить приказ императора. Тогда воины со слезами простились с великомучеником, целуя его руку. Когда мученику отсекли голову, то из раны вместе с кровью истекло и молоко, а маслина, к которой был привязан святой, в этот момент процвела и исполнилась целительных плодов. Видя это, много людей уверовало во Христа Иисуса. Тело святого Пантелеимона, брошенное в костер, осталось неповрежденным, и тогда никомидийский страстотерпец был погребен христианами на близлежащей земле схоласта Адамантия.

Лаврентий, Вассой и Провиан, слуги великомученика, написали повествование о жизни, страданиях и кончине великомученика. Память святого Пантелеимона издревле чтится православным Востоком. Уже в IV веке были воздвигнуты храмы во имя святого в Севастии Армянской и Константинополе. Кровь и молоко, истекшие при усечении святого, хранились до Х века и подавали верующим исцеления.

Честные мощи великомученика Пантелеимона частичками разошлись по всему христианскому миру. Особенно много их на Святой Горе Афон. Честная и многоцелебная глава его хранится в Русском Афонском Свято-Пантелеимоновом монастыре, в соборном храме, посвященном его имени.

В Никомидии накануне 27 июля – дня памяти святого великомученика – совершается торжественный крестный ход с чудотворной иконой святого. Тысячи людей – православных христиан и инославных – армян, католиков, и даже магометане съезжаются сюда и привозят сотни больных, которые получают исцеление по молитвам святого. В церковной книге «Кондак», хранящейся в Никомидийской митрополии, зафиксировано две тысячи автографов греков, турок, итальянцев и армян, получивших исцеление по молитвам великомученика Пантелеимона.

Почитание святого мученика в Русской Православной Церкви известно уже с XII века. Великий князь Изяслав, в Святом Крещении Пантелеимон, имел изображение великомученика на своем боевом шлеме и его заступничеством остался жив в сражении 1151 года. Под командованием Петра I русские войска одержали в день памяти великомученика Пантелеимона две морских победы над шведами: в 1714 году при Гангаузе (Финляндия) и в 1720 году при Гренгаме (небольшая гавань на Аландских островах).

Имя святого великомученика Пантелеимона призывается при совершении Таинства Елеосвящения, освящения воды и молитве о немощном. Память его особенно торжественно совершается в Русском Свято-Пантелеимоновом монастыре на Афоне. Собор во имя его построен в 1826 году по типу древних Афонских храмов. В алтаре, в драгоценном ковчеге, хранится главная святыня обители – глава святого великомученика Пантелеимона. За 8 дней до праздника начинается предпразднство. В эти дни после вечерни поются молебные каноны на 8 гласов, примечательно, что для каждого дня имеется особый канон. В день праздника совершается торжественное всенощное бдение и тысячи гостей и паломников участвуют в Богослужении. По рукописной Афонской службе напечатаны припевы на 9-й песне канона великомученику. По древней традиции паломники Русской Православной Церкви ежегодно совершают поездки в Грецию и на Святую Гору Афон к дню памяти святого великомученика Пантелеимона.

 

 

***

Преподобный Герман Аляскинский

Краткое житие преподобного Германа Аляскинского

Преподобный Герман Аляскинский родился в городе Серпухове, под Москвой, в 1757 году в купеческой семье. Его мирское имя и фамилия неизвестны. С шестнадцати лет вступил он на иноческий путь. Вначале преподобный нес послушание в Троице-Сергиевой пустыни, расположенной в окрестностях Петербурга, на берегу Финского залива (пустынь принадлежала Троице-Сергиевой Лавре).

В обители будущий миссионер подвизался около пяти лет. Желая полного уединения и безмолвия, преподобный Герман удаляется на Валаам. Валаамский монастырь, расположенный на островах Ладожского озера, бывал отрезан от внешнего мира до 8 месяцев в году.

После тщательного испытания различными послушаниями игумен Назарий благословил молодого подвижника на постоянное жительство в лесу, в пустынном уединении. По праздникам, приходя в монастырь, преподобный нес клиросное послушание (у него был прекрасный голос). В Валаамской обители святой Герман принял монашеский постриг.

Есть мнение, что святой Герман пришел на Валаам в 1778 году. В том же году преподобный Серафим пришел в Саровскую обитель. Обстоятельства жизни преподобного Германа на Валааме напоминают об уединенных подвигах его великого современника – Саровского чудотворца. Подобно преподобному Серафиму, валаамский подвижник отличался исключительным и проникновенным знанием духа и буквы Священного Писания, творений святых отцов и учителей Церкви.

Духовным руководителем и наставником будущего миссионера был игумен Назарий, саровский старец, который ввел на Валааме устав Саровской пустыни. Таким образом, благодатный строй саровского подвижничества, в котором совершалось духовное возрастание преподобного Германа на Валааме, стал неотъемлемой частью его души и сделал его родным и исключительно близким по духу преподобному Серафиму, Саровскому чудотворцу. Есть сведения, что преподобный Серафим пользовался, в свою очередь, наставлениями старца Назария во время его жительства в Сарове.

Через 15 лет пребывания преподобного Германа на Валааме Господь призвал смиренного инока на апостольское служение и послал его проповедовать Евангелие и крестить язычников малообжитого и сурового края Аляски и прилегающих к ней островов Северной Америки. С этой целью в 1793 году была создана духовная Миссия, получившая название Кадьякской, с центром на острове Кадьяк. Руководителем миссии был назначен архимандрит Иоасаф (Болотов), инок Валаамского монастыря. В числе прочих сотрудников Миссии было еще пять иноков Валаамского монастыря, среди них и преподобный Герман, которому Господь благословил потрудиться в благовестии дольше и плодотворнее, чем кому-либо другому из членов Миссии.

По прибытии на остров Кадьяк миссионеры немедленно занялись постройкой храма и обращением язычников. «1794 года, сентября с 24 живу на острове Кадьяке. Слава Богу, более 700 американцев перекрестил, да более 2000 браков обвенчал, состроили церковь, а время позволит – сделаем другую, да походные две, а то и пятую нужно сделать» – замечает в одном из писем архимандрит Иоасаф.

Отец Герман на новом месте поначалу нес послушание в пекарне и занимался хозяйственными заботами Миссии.

Под руководством архимандрита Иоасафа (позднее епископа) Миссия находилась недолго: во время бури (в 1799 году) преосвященный Иоасаф со своими спутниками погиб в волнах океана. На помощь оставшимся в живых миссионерам в 1804 году был командирован только один иеромонах Александро-Невской Лавры Гедеон. Он на некоторое время возглавил Миссию. Его заботами была устроена школа для детей крещеных алеутов. В 1807 году иеромонах Гедеон навсегда покинул стан миссионеров, возложив всю ответственность на преподобного Германа, который до самой кончины своей оставался духовным отцом, пастырем и попечителем душ человеческих в доверенной ему Миссии. Преподобного хотели посвятить в сан иеромонаха и возвести во архимандрита, но смиренный инок отказался от какого бы то ни было возвышения и до конца своих дней пребывал простым монахом.

Преподобный Герман был для местных жителей истинным добрым пастырем и защищал их, как мог, от злых и хищных людей, которые видели в островитянах только объект для жестокой эксплуатации. Поэтому не было бы ничего удивительного, если бы новообращенные отвергли веру пришельцев, которые стали все чаще выступать в роли эксплуататоров и угнетателей (приезжавшие с целью наживы промышленники), и вернулись бы к своим суевериям. В том, что это не произошло, великая заслуга преподобного Германа. Непоколебимо и настойчиво, не имея никакой поддержки, кроме своей пламенной веры, старец продолжал свое заступничество за обиженных и угнетенных, видя в этом свой долг и призвание, сущность которого он выразил удивительно простыми словами: «Я – нижайший слуга здешних народов и нянька».

Тайные подвиги и келейные молитвы старца оставались неведомыми миру, но виден был окружавшим свет его благодатной жизни, проходившей в условиях полного самоотречения, нестяжательности и сурового пренебрежения всеми удобствами. Одежда его была самая убогая и очень ветхая. Всем своим видом, всеми привычками старец Герман живо напоминал современникам древних отшельников, прославившихся подвигами воздержания и Богоугождения. Беседа старца производила на слушавших неотразимое впечатление. Особенно поражали собеседников ясность его мыслей, отчетливость и быстрота суждений. Божественная благодать, наполнявшая душу преподобного Германа, преображала сердца людей, общавшихся с ним. Ярко свидетельствует об этом случай с С.И. Яновским, правителем администрации Российско-Американской Компании, приступившим к своим обязанностям в 1817 году. Семен Иванович Яновский, аристократ по происхождению, был человеком всесторонне образованным и начитанным, но его религиозно-философские взгляды сводились к модному в те времена деизму[1].

Христианства он, по существу, не знал (хотя формально считался христианином). Православие, Церковь, Таинства – были для него понятиями, не заслуживающими серьезного внимания. Преподобный Герман много беседовал с ним. Впоследствии С.И. Яновский писал: «Такими постоянными беседами и молитвами святого старца Господь совершенно обратил меня на путь истинный, и я сделался настоящим христианином». Он называл старца «святым мужем», «великим подвижником»; как великую драгоценность он хранил у себя письма преподобного Германа. Такое же благоговение к личности святого испытывали и многие другие его современники. Отец Герман жил сначала возле храма миссии, на Кадьяке, а после переселился на близлежащий остров Еловый, который назвал «Новым Валаамом». Остров Еловый был последним приютом в многотрудных апостольских странствованиях святого старца.

Преподобный Герман предсказал своим духовным детям время своей кончины и объяснил, как похоронить его. 13 декабря 1837 года он попросил зажечь перед иконами свечи и почитать Деяния святых апостолов. Во время чтения о трудах святых благовестников святой старец Герман перешел от земных трудов к небесному упокоению на 81-м году жизни. Над могилой старца первоначально поставлен простой деревянный памятник, затем сооружена скромная деревянная церковь, освященная во имя преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев.

В этом храме хранится старинное изображение преподобного Серафима Саровского, находившееся в келлии святого старца Германа при его жизни: старец любил и чтил своего прославленного современника и единодушного с ним великого работника на Божией ниве. Господу было угодно одновременно благословить на великий подвиг служения людям этих двух благоговейных любителей безмолвия и умного делания. Преподобный Герман с любовью отзывался на нужды и скорби людские в дни своей земной жизни. Не оставляет он в беде взывающих к нему и после своего преставления. Наиболее известный случай молитвенного предстательства преподобного Германа находится в жизнеописании первого православного епископа в Америке – святителя Иннокентия (память 31 марта и 2З сентября). В 1842 году святитель на бриге «Охотск» направлялся на остров Еловый. Из-за бури корабль долго не мог войти в гавань, и жизнь команды и пассажиров была под угрозой. Святитель Иннокентий обратился с молитвой к преподобному Герману: «Если ты, отец Герман, угодил Господу, то пусть переменится ветер». Не прошло и четверти часа, как ветер переменился и сделался попутным. И вскоре святитель, спасшийся от бури, служил панихиду на могиле преподобного Германа. С 1860-х годов Русская Православная Церковь знала о большом местном почитании памяти старца Германа на Кадьяке. В 1867 году один из Аляскинских епископов составил записку о его жизни и чудесах. Первый публичный доклад об отце Германе был напечатан в Валаамском монастыре в Финляндии в 1894 году. В 1930-х годах другой русский православный монах – архимандрит Герасим (Шмальц) прибыл на остров Еловый и долго жил там, как преподобный Герман за сто с лишним лет до него. Перед своей кончиной в 1969 году архимандрит Герасим открыл останки своего славного предшественника и построил здесь небольшую часовню. Исцеления, связанные с молитвенным заступничеством старца Германа, записывались в течение долгого периода (со времени его жизни и до 1970 года). В марте 1969 года Собор епископов Русской Православной Греко-Кафолической Церкви в Америке под председательством архиепископа Нью-Йоркского, Митрополита всей Америки и Канады Иринея совершил прославление преподобного Аляскинского инока. Церковь чрез эту канонизацию формально скрепила своей печатью то, что многие природные аляскинцы всегда знали: преподобный Герман выполнил свое христианское призвание достойно и продолжает и ныне предстательствовать пред Богом о живущих.

Полное житие преподобного Германа Аляскинского

Монах Герман происходил из купцов города Серпухова Московской губернии. С самых юных лет возымел он великую ревность к благочестию и шестнадцати лет от рождения пошел в монахи. Сначала поступил он в Троице-Сергиеву пустынь Санкт-Петербургской епархии. Будущий великий проповедник веры и благочестия с первых своих шагов по пути подвижническому отличался верою и большой любовью ко Христу. В Сергиевой пустыни он заболел: у него на горле образовался нарыв; опухоль быстро возрастала и обезобразила все лицо, боль была ужасная, весьма трудно было глотать, запах был нестерпимый. В таком опасном положении, ожидая смерти, молодой подвижник не обратился к земному врачу, но с горячею молитвою и со слезами припал он пред образом Царицы Небесной и, прося у Нее исцеление молился всю ночь, потом мокрым полотенцем отер лик Пречистой Владычицы и этим полотенцем обвязал опухоль, продолжая молиться. В изнеможении заснул он на полу и увидел во сне, что его исцелила Пресвятая Дева. Наутро просыпается, встает и к великой радости находит себя совершенно здоровым. К удивлению врачей, опухоль, не прорвав нарыва, разошлась, оставив о себе только малый след, как бы в воспоминание чуда.

Пять или шесть лет прожил отец Герман в Сергиевой пустыни и потом перешел в Валаамский монастырь. Всей душей полюбил он величественную пустынную Валаамскую обитель, полюбил незабвенного настоятеля ее, великого старца Назария, и всю братию. «Ваших отеческих мне, убогому, благодеяний, – писал он впоследствии отцу Назарию из Америки, – не изгладят из моего сердца ни страшные непроходимые сибирские места, ни леса темные, ни быстрины великих рек не смоют, ниже грозный океан не угасит чувств оных. Я в уме воображаю любимый мною Валаам, на него всегда смотрю через Великий океан».

Старца Назария в своих письмах величал он преподобнейшим, любезным своим батюшкой, а всю Валаамскую братию любезною и дражайшею. Пустынный Еловый остров, место своего жительства в Америке, назвал он Новым Валаамом. И, как видно, всегда находился в духовном общении со своею духовной родиной, ибо еще в 1823 году, следовательно, через тридцать лет пребывания своего в пределах американских, писал к преемнику отца Назария, игумену Иннокентию.

На Валааме отец Герман проходил разные послушания. Испытав его ревность в трудах общежития, мудрый старец отец Назарий отпустил его потом на жительство в пустыню. Пустыня эта находилась в густом лесу, версты полторы от обители; доныне местность та сохранила название «Германово». По праздникам приходил отец Герман из пустыни в монастырь и, бывало, на малой вечерне, стоя на клиросе, приятным тенором поет он с братией припевы канона «Иисусе сладчайший, спаси нас, грешных», «Пресвятая Богородица, спаси нас», а слезы градом льются из очей его.

Во второй половине XVIII столетия расширились пределы великой России на севере: деятельностью русских промышленников открыты были тогда Алеутские острова, составляющие на Великом океане цепь от восточного берега Камчатки до западного берега Северной Америки. С открытием островов обнаружилась священная необходимость – просветить светом Евангельским диких их обитателей. Для этого святого дела по благословению Святейшего Синода митрополит Гавриил поручил старцу Назарию избрать способных людей из братии Валаамской. Избрано было десять человек, в числе их и отец Герман. В 1794 году отправились избранники из Валаама к месту нового назначения.

Святою ревностию проповедников быстро разливался свет проповеди Евангельской между новыми сынами России: несколько тысяч язычников приняли христианство; заведена была школа для образования новокрещенных детей, выстроена церковь в месте жительства миссионеров. Но неведомыми судьбами Божиими общие успехи миссии были недолговременны. Через шесть лет после своей многополезной деятельности потонул вместе со своею свитою начальник миссии епископ Иоасаф, ранее его ревностный иеромонах Ювеналий сподобился мученического венца, прочие выбывали один за другим, наконец остался один отец Герман, и ему благоволил Господь долее всех собратий потрудиться подвигом апостольским для просвещения алеутов.

Как уже было сказано, местом жительства отца Германа в Америке был остров Еловый, названный им Новый Валаам. Этот остров проливом в версты две отделяется от острова Кадьяк, на котором был построен деревянный монастырь для помещения миссии и устроена деревянная церковь во имя Воскресения Спасителя. Остров Еловый небольшой, весь покрыт лесом, почти посредине его сбегает в море маленький ручеек. Этот-то живописный остров и избрал для себя отец Герман, выкопал на нем своими руками пещеру и в ней провел первое лето. К зиме близ пещеры управляющая островами Компания выстроила для него келлию, в которой и жил он до смерти, а пещеру святой отец обратил в место своего могильного упокоения. Недалеко от келлии возвышались деревянная часовня и деревянный домик для посетителей и училищных занятий. Перед келией разбит был огород. На огороде сам копал он гряды, сажал картофель и капусту, сеял разные овощи. К зиме запасал грибы: солил и сушил их; соль приготовлял сам из морской воды или рассола. Плетеный короб, в котором носил старец с берега морскую капусту для удобрения земли, говорят, был так велик, что трудно было эту ношу поднять одному, а отец Герман, к великому удивлению всех, переносил ее без посторонней помощи на далекое расстояние. В одну зимнюю ночь ученик его, Герасим, случайно увидел его в лесу, идущего босиком с таким большим деревом, которое под силу нести четверым. Так трудился старец, и все, что приобретал таким безмерным трудом, все то употреблял на пропитание и одежду для сирот – его воспитанников и на книги для них.

Одежда отца Германа была одна зимою и летом. Рубашки холстяной он не носил, ее заменяла оленья кухлянка, которую он по восьми лет не снимал и не переменял, следовательно, шерсть на ней вся вытиралась и кожа залоснивалась. Потом сапоги или башмаки, подрясник, ветхая, полинялая, вся в заплатах, ряса и клобук – вот и все его одеяние. В этой одежде он ходил везде и во всякую погоду: и в дождь, и в снежную метель.

Постелью ему служила небольшая скамья, покрытая оленьей, вытершейся от времени шерстью, изголовье – два кирпича, которые под голою шкурой оставались незаметными для посетителей: одеяла не было, его заменяла деревянная доска, лежавшая на печке. Эту доску сам отец Герман назвал своим одеялом, завещав ею покрыть его смертные останки, она была совершенно в рост его. «В бытность мою в келлии отца Германа,– говорил креол Константин Ларионов, – я, грешный, сидел на его постели и это считаю верхом моего счастья».

Случалось отцу Герману бывать в гостях у правителей Компании и в душеспасительных беседах с ними просиживать до полуночи и даже за полночь, но ночевать он никогда не оставался, несмотря на ни какую погоду, всегда уходил к себе в пустыню. Если же по какому-либо особенному случаю и нужно было ему ночевать вне келлии, то утром всегда находили постель, постланную для него, совершенно нетронутою, а старца не спавшим. Точно так и в своей пустыни, проведя ночь в беседе, не предавался он отдохновению.

Ел старец весьма мало. В гостях чуть отведывал какого-либо кушанья и оставался уже без обеда. В келлии очень малая часть небольшой рыбы или овощей составляла весь его обед.

Тело его, изнуренное трудами, бдением и постом, сокрушали пятнадцатифунтовые вериги. Эти вериги в настоящее время находятся в часовне, где за образом Божией Матери найдены они были после смерти старца, как говорят одни, или оттуда они сами выпали, поясняют другие.

Описанные черты жизни старца касаются прежде всего внешнего его делания. «Главное же его дело, – вспоминал преосвященный Петр, бывший епископ Ново-Архангельский, викарий Камчатской епархии, – было упражнение в подвигах духовных, в уединенной келлии, где никто его не видел, и только вне келлии слышали, что он пел и совершал богослужение по монашескому правилу».

Такое свидетельство преосвященного подтверждает и ответ самого отца Германа. На вопрос: «Как вы, отец Герман, живете один в лесу, как не соскучитесь?» он отвечал: «Нет, я там не один. Там есть Бог, как и везде есть Бог! Там есть Ангелы, святые! И можно ли с ними скучать? С кем же лучше и приятнее беседа, с людьми или с Ангелами? Конечно, с Ангелами!»

Как смотрел отец Герман на туземных жителей Америки, как понимал свое отношение к ним и как сочувствовал их нуждам, выражает он сам в одном из писем к бывшему правителю колонии Яновскому.

«Любезному нашему Отечеству, – писал он, – Творец будто новорожденного младенца дать изволил край сей, который не имеет еще ни сил к каким-нибудь познаниям, ни смысла, требует не только покровительства, но по бессилию своему и слабости ради младенческого возраста – самого поддержания; но и о том самом не имеет он еще способностей кому-либо сделать свою просьбу. А как зависимость сего народного блага Небесным Провидением, неизвестно до какого-то времени отдана в руки находящемуся здесь русскому начальству, которое теперь вручилось вашей власти, сего ради я, нижайший слуга здешних народов и нянька, от лица тех пред вами ставши, кровавыми слезами пишу вам мою просьбу. Будьте нам отец и покровитель. Мы всеконечно красноречия не знаем, но с немотою, младенческим языком говорим: «Отрите слезы беззащитных сирот, прохладите жаром печали тающие сердца, дайте разуметь, что значит отрада!»

Как чувствовал старец, так и поступал. Предстательствовал он всегда перед начальством за провинившихся, защищал обвиняемых, помогал нуждавшимся чем только мог, и алеуты обоего пола и дети их часто посещали его. Кто просил совета, кто жаловался на притеснение, кто искал защиты, кто желал помощи – каждый получал от старца возможное удовлетворение. Разбирал он их взаимные неприятности, старался всех мирить, особенно в семействах заботился восстановить согласие. Если не удавалось помирить мужа с женой, старец на время разлучал их. Необходимость такой меры он сам объяснял так: «Пусть лучше врозь живут, да не дерутся и не бранятся, а то, поверьте, страшно, если не развести: были примеры, что муж убивал жену или жена изводила мужа». Особенно любил отец Герман детей, наделял их сухариками, пек им крендельки, и малютки ласкались к старцу. Любовь отца Германа к алеутам доходила до самоотвержения.

На корабле из Соединенных Штатов занесена была на остров Ситху, а оттуда на остров Кадьяк повальная заразная болезнь оспа. Она начиналась жаром, сильным насморком и удушьем и оканчивалась колотьем; в три дня человек умирал. Не было на острове ни доктора, ни лекарств. Болезнь, разливаясь по селению, быстро охватила окрестности. Смертность была так велика, что некому было копать могилы, и тела лежали не зарытыми. Во все время этой грозной болезни, продолжавшейся с постепенным умалением целый месяц, отец Герман, не щадя себя, неутомимо посещал больных, увещевал их терпеть, молиться, приносить покаяние или приготовлял их к смерти.

Особенно старался старец о нравственном преуспеянии алеутов. С этою целью для детей-сирот алеутских устроено было им училище, где отец Герман сам учил их Закону Божию и церковному пению. С этою же целью в часовне близ его келлии в воскресные и праздничные дни собирал он алеутов для молитвы. Здесь часы и разные молитвы читал для них ученик его, а сам старец читал Апостол, Евангелие и устно поучал прихожан, пели же его воспитанницы, и пели очень приятно. Любили алеуты слушать наставления отца Германа и во множестве стекались к нему.

Увлекательны были беседы и с чудною силою действовали они на слушателей. Об одном из таких благодатных впечатлений своего слова пишет он сам. «Слава судьбам святым Милостивого Бога! Он непостижимым Своим Промыслом показал мне ныне новое явление, чего здесь на Кадьяке я, двадцать лет живши, не видал. Ныне, после Пасхи, одна молодая женщина, не более двадцати лет, по-русски хорошо говорить умеющая, прежде совсем меня не знавшая, пришла ко мне и, услышав о воплощении Сына Божия и о вечной жизни, столько возгорела любовью к Иисусу Христу, что никак не хочет от меня отойти, но сильною просьбою убедила меня, против моей склонности и любви к уединению, несмотря ни на какие предлагаемые от меня препятствия и трудности, принять ее, и более уже месяца у меня живет и не скучает. Я с великим удивлением смотрю на сие, поминая слова Спасителя: что утаено от премудрых, то открыто младенцам». Эта женщина жила у старца до его смерти. Она наблюдала за благонравием детей, учившихся в его училище, и он, умирая, завещал ей жить на Еловом и, когда она скончается, похоронить ее при его ногах. Звали ее София Власова.

Вот что писал о характере и силе бесед старца Я., один из очевидцев: «Мне было тридцать лет, когда я встретился с отцом Германом. Надо сказать, что я воспитывался в Морском корпусе, знал многие науки, много читал, но, к сожалению, науку из наук, т. е. Закон Божий, едва понимал поверхностно и только теоретически, не применяя к жизни, и был только по названию христианин, а в душе и на деле – вольнодумец, атеист. Тем более я не признавал божественности и святости нашей религии, что перечитал много безбожных сочинений Вольтера и других философов XVIII века. Отец Герман тотчас заметил это и пожелал меня обратить. К великому моему удивлению, он говорил так сильно, умно, доказывал так убедительно, что, мне кажется, никакая ученость и земная мудрость не могли бы устоять против его слов. Ежедневно мы беседовали с ним до полуночи, и даже за полночь, о любви Божией, о вечности, о спасении души, христианской жизни. Сладкая речь неумолкаемым потоком лилась из его уст... Такими постоянными беседами и молитвами святого старца Господь совершенно обратил меня на путь истины, и я сделался настоящим христианином. Всем этим я обязан отцу Герману, он мой истинный благодетель».

«Несколько лет тому назад, – вспоминал Я., – отец Герман обратил одного морского капитана Г. из лютеранской веры в православие. Этот капитан был весьма образован; кроме многих наук, он знал языки: русский, немецкий, английский, французский и несколько испанский, и за всем тем он не мог устоять против убеждений и доказательств отца Германа – переменил свою веру и присоединился к православной церкви через миропомазание. Когда отъезжал он из Америки, старец при прощании сказал ему: „Смотрите, если Господь возьмет вашу супругу у вас, то вы никак не женитесь на немке, если женитесь на немке, она непременно повредит ваше православие“. Капитан дал слово, но не исполнил его. Предостережение старца было пророческим. Через несколько лет, действительно, умерла жена у капитана, и он женился на немке, оставил или ослабил веру и умер скоропостижно без покаяния».

«Однажды пригласили старца на фрегат, пришедший из Санкт-Петербурга. Капитан фрегата был человек весьма ученый, высокообразованный, он был прислан в Америку по высочайшему повелению для ревизии всех колоний. С капитаном было до двадцати пяти человек офицеров, также людей образованных. В этом-то обществе сидел небольшого роста, в ветхой одежде, пустынный монах, который своею мудрою беседою всех образованных собеседников своих привел в такое положение, что они не знали, что ему отвечать.

Сам капитан рассказывал: «Мы были безответны, дураки пред ним!» Отец Герман сделал им всем один общий вопрос: «Чего вы, господа, более всего любите и чего бы каждый из вас желал для своего счастья?»

Посыпались разные ответы. Кто желал богатства, кто чинов, кто красавицу-жену, кто прекрасный корабль, на котором он начальствовал бы, и так далее в этом роде.

«Не правда ли, – сказал отец Герман, – что все ваши разнообразные желания можно привести к одному, что каждый из вас желает того, что, по его понятию, считает он лучшим и достойным любви?»

«Да, так» – отвечали все.

«Что же, скажите, – продолжал он, – может быть лучше, выше всего, всего превосходнее и по преимуществу достойнее любви, как не сам Господь наш Иисус Христос, Который нас создал, украсил такими совершенствами, всему дал жизнь, все содержит, питает, все любит, Который Сам есть любовь и прекраснее всех человеков? Не должно ли же поэтому превыше всего любить Бога, более всего желать и искать Его?»

Все заговорили: «Ну, да! Это разумеется! Это само по себе!»

«А любите ли вы Бога?» – спросил тогда старец.

Все отвечали: «Конечно, мы любим Бога. Как не любить Его?»

«А я, грешный, более сорока лет стараюсь любить Бога, а не могу сказать, что совершенно люблю Его», – возразил им отец Герман и стал объяснять, как должно любить Бога. «Если мы любим кого,– говорил он, – мы всегда поминаем того, стараемся угодить тому, день и ночь наше сердце занято тем предметом. Так же ли вы, господа, любите Бога? Часто ли обращаетесь к Нему, всегда ли помните Его, всегда ли молитесь Ему и исполняете Его святые заповеди?».

Должны были признаться, что нет.

«Для нашего блага, для нашего счастья, – заключил старец, – дадим себе обет, что по крайней мере от сего дня, от сего часа, от сей минуты будем мы стараться любить Бога уже выше всего и исполнять Его святую волю!»

Вот какой умный, прекрасный разговор вел отец Герман в обществе. Без сомнения, этот разговор должен был запечатлеться в сердцах слушателей на всю их жизнь!

Вообще отец Герман был словоохотлив, говорил умно, дельно и назидательно, более всего о вечности, о спасении, о будущей жизни, о судьбах Божиих. Много рассказывал из житий святых, из Пролога, но никогда не говорил ничего пустого. Так приятно было его слушать, что беседующие с ним увлекались его беседою и нередко только с рассветом дня нехотя оставляли его, свидетельствует креол Константин Ларионов.

Чтобы несколько выразить самый дух учения отца Германа, мы приведем слова собственноручного письма его. «Истинного христианина, – писал он, – делают вера и любовь ко Христу. Грехи наши нимало христианству не препятствуют, по слову Самого Спасителя. Он изволил сказать: не праведныя приидох призвати, но грешныя спасти. Радость бывает на Небеси о едином кающемся более, нежели о девятидесяти праведниках. Также о блуднице, прикасающейся к ногам Его, фарисею Симону изволил говорить: имеющему любовь, многий долг прощается, а с не имеющего любви и малый долг взыскивается». Этими и подобными им рассуждениями христианин должен приводить себя в надежду и радость, и отнюдь не внимать наносимому отчаянию; тут нужен щит веры.

Грех любящему Бога не что иное, как стрелы от неприятеля на сражении. Истинный христианин есть воин, продирающийся сквозь полки невидимого врага к Небесному своему отечеству, по апостольскому слову: отечество наше на Небесах. А о воинах говорит: «несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем» (Еф.6:12).

Пустые века сего желания удаляют от отечества, любовь к тем и привычка одевают душу нашу как будто в гнусное платье; оно названо от апостолов «внешний человек». Мы, странствуя в путешествии сей жизни, призывая Бога в помощь, должны гнусности той совлекаться, а одеваться в новые желания, в новую любовь будущего века и через то узнавать наше к Небесному отечеству приближение или удаление, но скоро сего сделать невозможно, а должно следовать примеру больных, которые, желая любезного здравия, не оставляют изыскивать средств для излечения себя. Я говорю не ясно».

Ничего не искав для себя в жизни, давно уже, при самом прибытии в Америку, по смирению отказавшись от сана иеромонаха и архимандрита и оставшись навсегда простым монахом, отец Герман без малейшего страха пред сильными ревновал всем усердием по Боге. С кроткою любовью обличал он многих в нетрезвой жизни, недостойном поведении и притеснении алеутов, и все это – невзирая на чины и звания.

Обличаемая злоба вооружилась против него, делала ему всевозможные неприятности и клеветала на него. Клеветы были так сильны, что часто даже люди благонамеренные не могли заметить той лжи, которая в доносах на отца Германа скрывалась под покровом наружной правды, и поэтому должно сказать, что только один Господь сохранял старца.

Правитель колоний Я., еще не увидев отца Германа и только по одним наговорам на него, писал в Петербург о необходимости его удаления, объясняя свое прошение тем, будто он возмущает алеутов против начальства. Священник, приехавший из Иркутска с большими полномочиями, наделал отцу Герману много огорчений и хотел отправить его в Иркутск, но правитель колоний Муравьев защитил старца. Другой священник, М., прибыл на Еловый остров с правителем колоний И. и служителями Компании обыскивать келлию отца Германа, предполагая найти у него большое имущество. Когда не нашли ничего ценного, вероятно, с дозволения старших, служитель Пономарьков стал топором выворачивать половые доски. «Друг мой, – сказал тогда ему Герман, – напрасно ты взял топор, это орудие лишит тебя жизни». Через короткое время потребовались люди в Николаевский редут, и поэтому из Кадьяка послали туда русских служителей, в числе их Пономарькова. Там-то и сбылось предсказание отца Германа: кенайцы ему, сонному, отрубили голову.

Много великих скорбей понес отец Герман и от бесов. Это он сам открыл своему ученику Герасиму, когда тот, войдя к нему в келлию без обычной молитвы, на все вопросы свои не получил ответа и на другой день спросил его о причине вчерашнего молчания. «Когда я пришел на этот остров и поселился в этой пустыне, – отвечал ему тогда отец Герман, – много раз бесы приходили ко мне как будто для надобностей то в виде человеческом, то в виде зверей, тогда я много потерпел от них и разных скорбей, и искушений, поэтому-то я теперь и не говорю с теми, кто войдет ко мне без молитвы».

Посвятив себя совершенно на служение Господу, ревнуя единственно о прославлении Его Всесвятого Имени, вдали от родины, среди многообразных скорбей и лишений, десятки лет проведя в высоких подвигах самоотвержения, отец Герман был сподоблен от Господа многих благодатных даров.

Среди Елового острова по горе сбегает ручей, устье которого всегда покрыто бурунами. Весной, когда появлялась речная рыба, старец отгребал песок из устья, чтобы можно было пройти рыбе, и рвущаяся на нерест рыба устремлялась в реку. Сушеною рыбою кормил отец Герман птиц, и они во множестве обитали около его келлии. Под келлией у него жили горностаи. Этот маленький зверек, когда ощенится, недоступен, а отец Герман кормил его из рук. «Не чудо ли это мы видели?» – говорил его ученик Игнатий. Видели также, что отец Герман кормил медведей. Со смертью старца и птицы, и звери удалились, даже род его не давал никакого урожая, если кто самовольно держал его, утверждал Игнатий.

Однажды на Еловом острове сделалось наводнение. Жители в испуге прибежали к старцу, тогда он взял из дома своих воспитанников икону Божией Матери, вынес ее, поставил на мели (лайде) и стал молиться. По окончании молитвы, обратившись к присутствующим, сказал: «Не бойтесь, далее места, где стоит святая икона, не пойдет вода». Исполнилось слово старца. Затем, обещая такую же помощь от святой иконы и на будущее время заступлением Пренепорочной Владычицы, поручил он ученице своей Софье в случае наводнения ставить икону на лайду. Икона эта хранится на острове.

Барон Ф.П. Врангель по просьбе старца писал под его диктовку письмо одному из митрополитов (имя его осталось неизвестно). Когда письмо было окончено и прочитано, старец поздравил барона с чином адмирала. Изумился барон: это для него была новость, которая действительно подтвердилась только через долгое время, при выезде его в Петербург.

"Жаль мне тебя, любезный кум, – говорил отец Герман правителю Кашеварову, у которого он принимал от купели сына, – жаль, смена тебе будет неприятная!" Года через два Кашеваров был связан во время смены и отправлен на остров Ситху.

За год до получения в Кадьяке известий о смерти высокопреосвященного митрополита (имя его неизвестно), отец Герман говорил алеутам, что их большой духовный начальник скончался.

«Часто говорил старец, что в Америке будет свой архиерей, тогда как об этом никто и не думал, – рассказывал преосвященный Петр, – но пророчество это в свое время сбылось».

«После смерти моей, – говорил отец Герман, – будет повальная болезнь, и умрет от нее много людей, и русские объединят алеутов».

Действительно, кажется, через полгода по его кончине было оспенное поветрие, смертность от которого в Америке была поразительная: в некоторых селениях оставалось в живых только по несколько человек. Это побудило колониальное начальство объединить алеутов. Тогда из двадцати алеутских селений образовалось семь.

«Хотя и много времени пройдет после моей смерти, – говорил отец Герман, – но меня не забудут, и место жительство моего не будет пусто. Подобный мне монах, убегающий славы человеческой, придет и будет жить на Еловом, и Еловый не будет без людей».

«Миленький, – спрашивал отец Герман креола Константина, когда тому было не более двенадцати лет от роду, – как ты думаешь, часовня, которую теперь строят, останется ли втуне?» «Не знаю, апа», – отвечал малютка. «Я, действительно, – говорил Константин, – не понял тогда вопроса, хотя весь разговор со старцем живо запечатлелся в моей памяти». Старец же, несколько помолчав, сказал: «Дитя мое, помни, что на этом месте со временем будет монастырь».

«Пройдет тридцать лет после моей смерти, все живущие теперь на Еловом острове перемрут, ты останешься жив и будешь стар и беден, и тогда вспомнят меня», – говорил отец Герман ученику своему, алеуту Игнатию Алиг-яге.

«Когда я умру, – говорил старец своим ученикам, – вы похороните меня рядом с отцом Иоасафом. Моего быка убейте; мне довольно послужил. Похороните же меня одни и не сказывайте о моей смерти в гавань: гаваньские не увидят моего лица. За священником не посылайте и не дожидайтесь его: не дождетесь. Тела моего не обмывайте, положите его на доску, сложите на груди руки, закутайте в мантию, ее воскрылиями и клобуком покройте мое лицо и голову. Если кто пожелает проститься со мной, пусть целует крест, лица моего никому не показывайте. Опустив на землю, покройте меня бывшим моим одеялом».

Приближалось время отшествия старца. В один из дней приказал он ученику своему Герасиму зажечь свечи пред иконами и читать Деяния апостольские. Через некоторое время лицо его просияло и он громко произнес: «Слава Тебе, Господи!» Потом, приказав прекратить чтение, объявил, что Господу было угодно еще на неделю продлить его жизнь.

Через неделю опять по его приказанию были зажжены свечи и читали Деяния святых апостолов. Тихо преклонил старец свою голову на грудь Герасима, келлия наполнилась благоухания, лицо его просияло, и в то же мгновение отца Германа не стало. Так блаженно почил он сном праведника на восемьдесят первом году своей многотрудной жизни, 13 декабря 1837 года.

Несмотря на предсмертную волю отца Германа, ученики его не решились хоронить старца, не дав о том знать в гавань; неизвестно почему не убили они и быка. Посланный с печальной вестью возвратился из гавани, сообщив, что правитель колонии Кашеваров запретил хоронить старца до его приезда. Там же, в гавани, был заказан для усопшего лучший гроб, который должен был доставить на Еловый священник. Но все эти распоряжения были противны воле почившего. И вот подул страшный ветер, полил дождь, сделалась ужасная буря. Невелик был переезд из гавани на Еловый, всего часа два пути, но никто не решался пуститься в море в такую погоду. Так было целый месяц, и все это время тело отца Германа лежало в теплом доме его воспитанников, лицо его не изменилось и от тела не было ни малейшего запаха.

Наконец с опытным стариком Козьмою Училищевым был доставлен гроб; из гаваньских никто не приехал, и жители острова одни предали земле бренные останки своего старца. Та исполнилось последнее желание отца Германа. Бык отца Германа на другой день по его смерти ударился головой о дерево и свалился на землю мертвый.

В самый день смерти старца в селении Катани на Афогнаке виден был над Еловым необыкновенный светящийся столб до неба. Пораженные чудесным явлением креол Герасим Вологдин и жена его Анна стали молиться со словами: «Видно, отец Герман оставил нас». Этот светящийся столб видели и другие. В тот же вечер в другом селении на Афогнаке видели человека, поднимавшегося к облакам над Еловым островом.

Похоронив старца, ученики поставили над его могилой простой деревянный крест. Позже на этом месте был воздвигнут храм, освященный во имя преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев.

Видев славную подвигами жизнь отца Германа, видев его чудеса, видев исполнение его пророчеств и, наконец, его блаженное успение, «все местные жители, – свидетельствует преосвященный Петр, – вполне уверены в его богоугождении».

В 1842 году, через шесть лет по преставлении старца, плывя морем на Кадьяк и находясь в крайней опасности, высокопреосвященный Иннокентий, архиепископ Камчатский и Алеутский, воззрев на остров Еловый, сказал в уме своем: «Если ты, отец Герман, угодил Господу, то пусть переменится ветер!» И точно, не прошло кажется и четверти часа, рассказывал впоследствии высокопреосвященный, как ветер сделался попутным, и они благополучно пристали к берегу. В благодарность за избавление архиепископ Иннокентий сам отслужил на могиле блаженного панихиду.

В 1867 году один из аляскинских епископов составил записку о житии преподобного Германа и о случаях чудотворения по его молитвам, которые еще долго после его блаженной кончины записывались доброхотами. Впервые житие преподобного Германа было опубликовано на Валааме в 1894 году. В 1927 году русский архимандрит Герасим (Шмальц) прибыл на остров Еловый и остался там до конца своих дней. В 1952 году им были составлены житие и акафист преподобному, а через семь лет им же мощи преподобного Германа были открыты и перенесены в специально построенную небольшую часовню.

9 августа 1970 года, на день памяти святого великомученика и целителя Пантелеимона, на острове Кадьяке было совершено прославление преподобного Германа. Определением Священного Синода Русской Православной Церкви от 1 декабря 1970 года имя преподобного Германа Аляскинского было включено в месяцеслов. В 1984 году преподобный Герман прославлен вместе со всеми сибирскими святыми. Его изображение есть на общей иконе сибирских святых.


Примечания

[1] Деизм – религиозно-философское учение, распространенное в ХVII–ХVIII вв., допускавшее существование Бога лишь как первопричины мира и отрицавшее существование Бога как Личности.

 

 

***

Блаженный Николай Кочанов, Новгородский, Христа ради юродивый

Николай Кочанов, Новгородский, Христа ради юродивый: житие, иконы, день  памяти

Краткое житие блаженного Николая Кочанова, Новгородского

Родился и жил в XIV веке в Новгороде. С юности блаженный проводил добродетельную жизнь: усердно посещал храм Божий, любил пост и молитву. Не желая человеческой славы, святой принял на себя подвиг юродства ради Христа и в рубище бегал по городу, терпя побои и насмешки. В это время на другой стороне реки Волхова подвизался другой блаженный – Феодор, Христа ради юродивый (память 19 января/1 февраля). Эти два святых мужа представлялись непримиримыми врагами и тем самым наглядно изображали новгородцам их междоусобия. Раз, догоняя своего мнимого противника, блаженный Николай пошел по реке как по суше и бросил в блаженного Феодора кочан капусты, от чего и назван был Кочановым.

Господь прославил Своего угодника даром прозорливости и чудотворения. Скончался святой Николай 27 июля 1392 г.

Полное житие блаженного Николая Кочанова, Новгородского

Блаженный Николай Кочанов жил в XIV веке. Он родился в Новгороде в богатой и знатной семье Максима и Иулиании. С юности святой Николай отличался глубоким благочестием, усердно посещал храм Божий, любил пост и молитву, щедро раздавал милостыню бедным. Видя его добродетельную жизнь, новгородские вельможи стали прославлять его. Блаженный, испугавшись славы «от человек», начал юродствовать ради Господа. Он оставил свой богатый дом, оделся в рубище и так скитался по городу в любое время года, претерпевая холод и нищету, с тайной молитвой в сердце. Безрассудные люди злословили святого, наносили ему всякие обиды и даже побои, но он радовался и молился о своих оскорбителях. Господь же укреплял его в подвиге.

Блаженный Николай жил на Софийской стороне Новгорода. На Торговой стороне в то же время подвизался блаженный Феодор, также юродивый Христа ради (память 19 января/1 февраля). Оба святых, обличая распри новгородцев Софийской и Торговой сторон, мнимо враждовали. Они изгоняли друг друга, когда каждый заходил не на свою сторону. Однажды, догоняя своего «непримиримого врага», блаженный Николай пошел по Волхову как по суше и бросил в блаженного Феодора кочан капусты, отчего и был назван Кочановым.

Господь прославил Своего угодника дарами прозорливости и чудотворений. Тут не укрылся блаженный от молвы, ибо все взирали на него как на человека Божия. Как-то один новгородский посадник пригласил его на пиршество всех именитых мужей города, а слуги без ведома хозяина прогнали святого. Когда он ушел, то исчезло вино в сосудах. Посадник, узнав, что приходил блаженный Николай и что его прогнали, послал вернуть его. И когда святой вернулся, вино вновь обрелось в сосудах.

После кончины блаженного Николая, 27 июля 1392 года, его тело было погребено по завещанию святого на краю кладбища, расположенного вокруг Иаковского собора, близ дороги.

В 1554 году над могилой святого был построен каменный храм во имя святого великомученика Пантелеимона, но в народе он называется храмом святого Николая чудотворца Кочанова. Этот храм пользовался особым почитанием Новгородских святителей, которые обязательно (по уставу Софийского собора) посещали его в четверг недели Мясопустной: «А в тот же день (четверток Мясопустной) едет святитель к святому Николе Кочанову в церковь прощаться». В XVII веке в день памяти блаженного Николая в том храме служба совершалась архиереем.

В 1815 году над мощами блаженного Николая был устроена новая резная гробница с сенью. На иконах блаженный Николай, в отличие от других юродивых Христа ради, не изображается босым, полунагим, едва прикрытым ветхой одеждой, но... «шуба княжеская, исподняя лазоревая, подпоясан платом», с кочаном в руке.

 

 

***

Святитель Иоасаф (Скрипицын), митрополит Московский

Краткое житие святителя Иоасафа, митрополита Московского

Святитель Иоасаф происходил из дворянского рода Скрипицыных, принял пострижение в Сергиевой Лавре и с 1529 года был там игуменом. Близкий к великому князю Василию Иоанновичу – любителю иноков и иночества, он в сане игумена Лавры крестил у раки прп. Сергия сына его и наследника Иоанна, впоследствии царя Иоанна Грозного. Потом, перед самой кончиной великого князя Василия, Иоасаф, согласно давнему желанию самого князя, облек его в иноческий сан с именем Варлаама. Недоставало новому иноку-князю мантии – троицкий келарь Серапион отдал свою. По кончине князя вынесли тело его в церковь для отпевания не бояре, а братия Троицкого и Иосифова монастырей.

Во время малолетства царя, при буйном управлении бояр, митрополит Даниил принужден был сложить с себя сан первосвятительский, и на место его в 1539 году был избран игумен Иоасаф. В своем исповедании веры нареченный митрополит писал: «Во всем следую святейшим патриархам, соблюдающим истинную непорочную веру христианскую, установленную святыми апостолами и переданную богоносными отцами, а не ту, которую принес Исидор с несвященного латинского собора, просиявшего злочестием. К тому же обещаюсь не делать ничего из одного угождения великому князю или многим князьям, хотя бы грозили мне смертию, принуждая сделать что-либо вопреки Божественным и священным правилам». Блаженный Иоасаф выполнил обещание свое с полной твердостью.

В эту эпоху совершенного безначалия и неистовых злодейств, которыми особенно отличились Шуйские, новый первосвятитель, заботясь о прекращении беспорядков, испросил свободу заточенному князю Бельскому, и, действительно, добрый боярин, заняв место в думе правителей государства, умел остановить грабежи и насилия. Но князь Иван Шуйский схватил и отправил Бельского на Белоозеро, где его удушили. Старания святителя положить предел всяким беззакониям, которые делали бояре Шуйские, навлекли на него страшную ненависть последних. Толпы неистовых едва не убили святителя; в келлию его бросали камни; во дворце самого великого князя он не нашел защиты; на Троицком подворье готовы были растерзать его. Именем преподобного Сергия игумен Алексий умолил пощадить жизнь первосвятителя. И после многих обид и насилий святитель Иоасаф был сослан на Белоозеро в Кириллов монастырь, но потом выпросил себе милость провести последние годы на месте иноческого обета. Ему и здесь были неприятности: с ним жили тогда люди, которые сами по себе мало хотели жить в монастыре и которых загнали туда только беды жизни мирской; они часто оскорбляли блаженного Иоасафа припадками своего мирского своеволия. Невольными и вольными скорбями святитель очистил душу свою для светлых радостей неба и мирно почил 27 июля 1555 года.

Мощи святителя Иоасафа почивают под спудом в южном притворе Троицкого собора, в Серапионовой палате. Память празднуется в день преставления.

В уединении блаженный Иоасаф еще потрудился для Церкви, рассматривая присылаемые к нему рассуждения Стоглавого Собора, и усердно занимался исправлением книг для пользы общей. В сборнике его читаем: «Божиею благодатию и Пречистыя Богородицы помощию переписал житие святых преподобных отец. Писал с разных списков, тщася обрести правый. И обретох в списках много неисправно. И елико возможно моему худому разуму, сия исправлял, а яже невозможна, сия оставих, да имущии разум больший нас, тии исправят неисправленная и наполнят недостаточная».

Полное житие святителя Иоасафа, митрополита Московского

Святитель Иоасаф (Скрипицын), митрополит всея Руси. Принадлежал к известному с сер. XV в. роду Скрипицыных, вероятно, детей боярских[1]. Некоторые родовые вотчины Скрипицыных перешли к Троицкому монастырю в качестве вкладов. По всей видимости, будущий митрополит принял постриг в Троицкой обители. Иоасаф отмечен в актах 1526/27 г. как старец, участвовавший в межевании монастырских земель в Переславском и Московском уездах[2].

В 1529 г. митр. Даниил поставил Иоасафа игуменом Троице-Сергиева монастыря. Очевидно, новый настоятель пользовался особым доверием вел. кн. Василия III Иоанновича. 4 сент. 1530 г. Иоасаф крестил новорожденного наследника – Иоанна IV Васильевича. 3 нояб. 1533 г. на Московском подворье Троицкого монастыря вместе с прп. Даниилом Переславским Иоасаф крестил 2-го сына вел. князя – Юрия. Согласно летописной Повести о болезни и смерти Василия III, 3 дек. 1533 г. смертельно больной вел. князь обратился к приехавшему в столицу Иоасафу с просьбой, не уезжая из Москвы, молиться «о земском строении, и о сыне моем Иване, и о моем согрешении»[3]. Иоасаф участвовал в монашеском пострижении вел. кн. Василия III перед его кончиной, совершенном митр. Даниилом. Автор Похвального слова Василию III характеризует Иоасафа как «мужа повсюду добродетелна и в всякой вещи беззазорна»[4].

В февр. 1534 г. был пересмотрен и подтвержден ряд льготных грамот Троице-Сергиеву монастырю (не менее 24). С.М. Каштанов показал, что при выдаче монастырю грамот на земли, входившие ранее в удел Дмитровского кн. Юрия Ивановича, арестованного в 1534, привилегии монастыря были существенно сокращены[5]. В 1536 г. грамотой от имени вел. кн. Иоанна IV было запрещено отягощать излишними работами троицких крестьян в Переславском уезде[6]. В 1537 г. Иоасаф обратился с просьбой к вел. князю о запрете торговли у киржачского в честь Благовещения Пресв. Богородицы жен. монастыря, прошение было удовлетворено[7]. В кон. 1538 г. Троицкому монастырю было возвращено отобранное Василием III право беспошлинной ловли рыбы в Переславском оз. Осенью 1538 г. Иоанн IV посетил Троице-Сергиев монастырь в сопровождении бояр Шуйских.

2 февр. 1539 г. митр. Даниил был сведен с кафедры боярской группировкой во главе с кн. И.В. Шуйским. При избрании нового митрополита были выдвинуты 3 кандидата: Феодосий, игум. Варлаамиева Хутынского монастыря, Иона (Собина), архим. Чудова в честь Чуда Арх. Михаила в Хонех монастыря, и Иоасаф. 5 февр. состоялось избрание первосвятителя по жребию в московском Успенском соборе. 6 февр. Иоасаф как нареченный глава Церкви был введен на митрополичий двор, 9 февр. поставлен митрополитом. Сохранился чин поставления Иоасафа[8], а также его «Исповедание веры»[9]. Возглавивший интронизацию митрополита Новгородский архиеп. св. Макарий дал при этом Иоасафу «повольную» грамоту. На поставлении присутствовали епископы Тверской и Кашинский Акакий, Рязанский и Муромский Иона, Коломенский и Каширский Вассиан (Топорков), Сарский и Подонский Досифей, Вологодский и Пермский Алексий. Иоасаф стал 2-м после митр. Симона (1495–1511) троицким игуменом, возведенным на Московский первосвятительский престол.

Исследователи (А.А. Зимин, И.И. Смирнов) полагали, что новый митрополит был поставлен благодаря князьям Шуйским, распоряжавшимся делами при малолетнем Иоанне IV, как сторонник нестяжательской идеологии. Враждебность Иоасафа по отношению к иосифлянам историки видели в назначении Иоасафом епископами игуменов сев. («заволжских») монастырей, а также в замечаниях Иоасафа о решениях Стоглавого Собора (см. ниже). Дополнительным свидетельством симпатии Иоасафа к нестяжателям может служить то обстоятельство, что при нем улучшилось положение осужденного Соборами 1525 и 1531 гг. прп. Максима Грека. В марте 1539 г. Иоасаф поставил 3 архиереев: на Ростовскую архиепископскую кафедру Досифея, игум. Кириллова Белозерского в честь Успения Пресв. Богородицы монастыря, на Суздальскую кафедру Ферапонта, настоятеля Ферапонтова Белозерского в честь Рождества Пресв. Богородицы монастыря, на Смоленскую кафедру Гурия (Заболоцкого), игум. Мефодиева Пешношского во имя свт. Николая Чудотворца монастыря. До 2 июля 1542 г. с Коломенской кафедры был сведен Вассиан (Топорков). Следует отметить поставление митрополитом в диаконы, затем в священники и назначение настоятелем Симонова Нового московского в честь Успения Пресв. Богородицы монастыря книгописца Исаака Собаки, который при митр. Данииле был осужден вместе с прп. Максимом Греком. Предварительно Иоасаф написал Даниилу, жившему на покое в Иосифовом Волоколамском в честь Успения Пресв. Богородицы монастыре, с просьбой разъяснить, «что Исакова ересь», и получил от него грамоты[10]. По мнению Зимина, все эти мероприятия свидетельствовали о том, что Иоасаф был «откровенным противником иосифлян»[11]. Известна единственная грамота Иоасафа Иосифову Волоколамскому монастырю, выданная 12 июня 1539 г. Она не является актом большого значения: грамота подтверждает замену пошлины в митрополичью казну с церкви в принадлежавшем монастырю с. Бужарове Дмитровского у. оброком[12].

В 1540 г. из Ржева в Москву для поклонения были принесены чудотворные иконы «Одигитрия» (Ржевская Оковецкая икона Божией Матери) и Честного Креста, их встречали Иоасаф с освященным собором, вел. князь и Боярская дума. Перед этим митрополит соборно рассмотрел сведения о чудесах, происшедших от новоявленных икон[13]. На месте сретения чудотворных образов по повелению Иоанна IV был заложен храм, для которого вел. князь приказал написать копии икон. Появление святынь в Москве, возможно, было связано с возвращением по просьбе Иоасафа вел. князем митрополичьему дому отобранной ранее части Ржевской десятины[14].

В 1540 г. Иоасаф ходатайствовал перед Иоанном IV за кн. И.Ф. Бельского, князь был освобожден и возвращен в Боярскую думу. В 1541 г. по просьбе И.Ф. Бельского Иоасаф «печаловался» о брате последнего кн. С.Ф. Бельском, в 1534 г. бежавшем из страны и с 1537 г. находившемся у крымского хана. Ходатайства митрополита вызвали гнев противника Бельских кн. И.В. Шуйского, который «на митрополита и на бояр учал гнев дръжати и к великому князю не ездити... и промеж бояр велик мятеж бысть»[15]. 20 дек. 1540 г. по ходатайству Иоасафа и членов Боярской думы вел. князь освободил из тюрьмы своего двоюродного дядю св. кн. Димитрия Андреевича Угличского. В дек. 1540 г. по печалованию Иоасафа были освобождены из заточения двоюродный брат царя удельный старицкий кн. Владимир Андреевич с матерью кнг. Евфросинией Андреевной. Летом 1541 г., во время нашествия крымского войска на Москву, Иоасаф служил молебны в Успенском соборе. На совете в великокняжеских палатах первосвятитель высказался за то, чтобы государь и его брат Юрий оставались в Москве ради их безопасности. По мнению Иоасафа, малолетние князья не могли собрать войско для защиты столицы, как это делали взрослые государи.

Согласно житию прп. Даниила Переславского, в 1540 г. в Переяславле-Залесском были открыты мощи св. кн. Андрея Смоленского. На это было получено благословение митрополита. Однако позднее Иоасаф обвинил прп. Даниила в самовольстве, это очень огорчило старца, и он предрек, что Иоасаф недолго пребудет на первосвятительском престоле[16].

В результате дворцового переворота, совершившегося 2 янв. 1542 г., к власти вновь пришел кн. И.В. Шуйский, а кн. И.Ф. Бельский, которого в борьбе боярских группировок при дворе, очевидно, поддерживал Иоасаф, был арестован. Согласно «Летописцу начала царства», представляющему офиц. летописание за 1533–1552 гг., кн. И.Ф. Бельского «государь у себя в приближении держал и в первосоветниках да митрополита Иасафа. И бояре о том вознегодоваша на князя Ивана и на митрополита, а митрополиту Иоасафу начаше безчестие и срамоту чинити великую»[17]. Иоасаф оставил митрополичий двор и перешел на Троицкое подворье, куда были посланы дети боярские «с неподобными речьми», едва не убившие предстоятеля Церкви. Вскоре Иоасаф был выслан в Кириллов Белозерский монастырь. Царь Иоанн IV позднее писал: «Да и митрополита Иосафа с великим бесчестьем с митрополии согнаша»[18]. Митр. св. Макарий отметил в духовной грамоте, что Иоасаф «остави митрополию Рускую и отойде в Кирилов монастырь, в молчальное житие»[19]. В «Повести о большом пожаре», созданной по повелению митр. Макария, говорится, что бояре согнали со стола митрополитов Иоасафа и Даниила, «праведне учащих и обличающих их». В царском архиве хранился «список, как митрополит Асаф сшел с митропольи»[20].

Находясь в Кирилловом Белозерском мон-ре, Иоасаф давал в обитель щедрые вклады: «...обложил по деисусу икону Пречистыя Богородицы, образ окладу 11 рублев, да денег 100 рублев, да 30 золотых больших по 40 алтын, да 10 золотых угорских по 20 алтын, два кубка серебряные, шуба соболья, опашень, 2 камки на ризы, да наряду на ризы денег 12 рублев, 20 ширинок, 10 рублев на келью, две книги Евангельския Беседы в десть, да на Пролог 3 рубля; и всего дачи его денег опричь кубков серебряных, и шубы собольи, и опашня, и камок, и ширинок, и книг на 165 рублев»[21]. Имя бывш. митрополита было включено в монастырский синодик[22]. Известны более скромные вклады Иоасафа в Троице-Сергиев монастырь, сделанные вскоре после его низведения с кафедры: «санник сер» (12 февр. 1542), «3 чарки серебряны гладкие, а третьяя с образцы, венцы золочены» (28 марта того же года), Евангелие в бархатном переплете с драгоценными камнями[23]. В 1542 г. Иоасаф дал вкладом «на память своей души» в московский Успенский собор список Иерусалимского устава кон. XV–XVI в.[24]

К сер. 40-х гг. XVI в. Иоасаф вернулся в Троице-Сергиев монастырь[25]. В 1548 г. митр. Макарий обратился к Иоасафу, чтобы получить объяснение реабилитации архим. Чудова монастыря Исаака Собаки после осуждения его на Соборе в 1531 г. В февр. 1549 г. Исаак Собака был вторично осужден Собором[26].

В 1551 г. в Троицкий монастырь для Иоасафа привезли на отзыв постановления Стоглавого Собора. «Царское и соборное послание к бывшему митрополиту Иасафу и иже с ним» является 99-й гл. соборных материалов. Ответ Иоасафа составляет 100-ю, завершающую главу. То, что замечания Иоасафа были включены в памятник в качестве отдельной главы, не может не свидетельствовать о значительном авторитете бывш. митрополита. Иоасаф дал оценку некоторым постановлениям Собора, оговорил ряд особых случаев, выходящих за рамки соборных решений. Бывш. первосвятитель выступил против частого участия в богослужениях мирян, поскольку необходимо «в миру разсужати чины царьскиа и нужи людскиа». Иоасаф считал необходимым ограничить деятельность десятильников (сборщиков церковных пошлин) городами, без посылки их в волости, десятильники должны быть подотчетны высшему духовенству. Он выступил за суд архиерея над духовенством по всем делам, писал о необходимости общей трапезы в монастырях (при этом старые и больные монахи, а также «люди великие», постригшиеся и давшие большие вклады в монастырь, могут есть и в своих келлиях), гостям монастыря также следует есть за общим столом (при этом Иоасаф сделал исключение для Троице-Сергиева монастыря, так как «туто так быти невместимо – безпрестани гость бываеть и день, и ночь»). Иоасаф считал нужным объединить мелкие пустыни или приписать их к большому монастырю («в монастыри упокоити»). Выступал против «немастерского письма» иконописцев, просил организовать их обучение у «добрых мастеров». Предлагал дать льготы «пустым церквам», освободить крестьян от подати на выкуп пленных, советуя брать ее из казны архиереев и мон-рей. Иоасаф требовал, чтобы царь запретил бродяжничество молодых «робят», которые «свою волю деють, а мир соблажняют», а также «извести» скоморохов. В заключение Иоасаф просил царя добавить в рассказ о Соборе 1503 г. упоминание всех архимандритов, игуменов и старцев, принимавших в нем участие (в присланном ему списке был указан только прп. Иосиф Волоцкий), спросив о том старых бояр. Внесение своих замечаний в текст соборных решений Иоасаф оставляет на усмотрение царя – как ему «Бог положить на сердце».

В 1552 г. Иоасаф встречал в Троицком мон-ре возвращавшегося из победного похода на Казань Иоанна IV. В 1573 г. в послании в Кириллов Белозерский монастырь Иоанн IV нелицеприятно отзывался о жизни бывшего митрополита в Троицком монастыре: «А Асаф что был митрополит, тот с Коровиными да меж собя браняться... Пригоже ли так в Кирилове быти, как Иасаф митрополит у Троицы с крылошаны пировал»[27].

Иоасафа следует отнести к числу выдающихся книжников своего времени. Известно о 43 книгах из библиотеки И., некоторые из них, как предполагается, были переписаны в скриптории митр. Даниила и попали к Иоасафу, когда он взошел на митрополичий престол. Мн. рукописи из библиотеки Иоасафа отличаются красивым письмом, а также внешним оформлением. Помимо книг Свящ. Писания и трудов отцов церкви, среди рукописей Иоасафа следует отметить 2 сборника житий[28], Киево-Печерский патерик[29], 2 списка Тактикона Никона Черногорца[30] и его же Пандекты[31]. В РГБ в фонде МДА находится принадлежавший Иоасафу список «Мерила праведного»[32], в Сергиево-Посадском музее-заповеднике хранится принадлежавший Иоасафу лицевой Апостол[33]. Часть рукописей для Иоасафа переписал выдающийся каллиграф и книжный художник Исаак Собака. Евангелие, начатое по благословению Иоасафа, он не успел закончить, так как первосвятитель был сведен с престола[34]. Собиранием книг Иоасаф занимался и в Кирилловой Белозерской обители: в библиотеке бывш. митрополита имеются автографы иноков этого монастыря Нила (Полева) и Гурия (Тушина)[35].

В книжном собрании святителя имелись книги с произведениями его современников, напр., «Круг миротворный», написанный по повелению Иоасафа новгородским свящ. Агафоном в 1540 г. Собственностью Иоасафа был сборник сочинений прп. Максима Грека, автором составленный и правленый[36]. Сборник был создан в кон. 40-х – нач. 50-х гг. XVI в., когда преподобный жил вместе с Иоасафом в Троицком монастыре (оба скончались в обители в 1555)[37]. Согласно наиболее раннему Сказанию о прп. Максиме, положение находящегося в заточении преподобного улучшилось, когда Иоасаф возглавил Церковь[38]. По-видимому, только что составленный сборник сочинений был получен Иоасафом в Троицком мон-ре из рук автора. Иоасафу принадлежала рукопись с т. н. Иоасафовской летописью, созданной при митр. Данииле и послужившей одним из источников Никоновской летописи.

Прежде считалось, что Иоасаф написал Житие Новгородского архиеп. Серапиона[39], ныне эта т. зр. отвергнута[40]. В Архангельском соборе Московского Кремля хранится чудотворная Иоасафовская Смоленская икона Божией Матери, которую ранее связывали с патриархом Иоасафом I (1634–1640)[41]. В последнее время установлено, что икона более древняя и она, скорее, может быть связана с Иоасафом.

Иоасаф был погребен в келлии прп. Сергия в Троице-Сергиевом монастыре[42]. В 2006 г. при проведении работ в Серапионовой палатке была обнаружена надгробная плита Иоасафа. В Валаамском синодике имеется запись рода Симеона Скрипицына, которая начинается с «митрополита-схимника Иосафа»[43], что позволяет говорить о принятии бывш. митрополитом схимы перед кончиной. Память Иоасафа отмечена в Лаврском месяцеслове[44].

Канонизацией Иоасафа следует считать включение его имени в Собор Радонежских святых, празднование которому было установлено в 1981 г. по благословению патриарха Московского и всея Руси Пимена (Извекова). Святитель входит в Собор Московских святых, учрежденный в 2001 г. по благословению патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Шестого марта 2017 года, по благословению патриарха Московского и всея Руси Кирилла, имя святого митрополита Иоасафа также было включено в Собор Московских святителей.

Источник: pravenc.ru


Примечания

[1] Среди свидетелей закладной кабалы, данной ок. 1447–1455 старцу Троице-Сергиева монастыря Геронтию (Лихареву) Васюком Ногой Есиповым, упоминается Казак Скрипицын – АСЭИ. T. 1. С. 448. № 465

[2] Акты Рус. гос-ва: 1505-1526 гг. М., 1975. № 300. С. 299; № 302. С. 300-301

[3] БЛДР. 2000. Т. 10. С. 36

[4] Розов Н. Н. Похвальное слово вел. князю Василию III // АЕ за 1964 г. М., 1965. С. 285

[5] Каштанов С.М. Социально-полит. история России кон. XV – 1-й пол. XVI в. М., 1967

[6] ААЭ. Т. 1. № 182. С. 154

[7] АИ. Т. 1. № 138. С. 200

[8] ААЭ. Т. 1. № 184. С. 158-161

[9] Там же. С. 161-162

[10] Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. М., 1971. С. 130-132, 138

[11] Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина и соц.-полит. борьба в России, кон. XV–XVI в. М., 1977. С. 293

[12] АФЗХ. Ч. 2. № 56. С. 57

[13] Сказания и повести о святых чудотворных иконах / Предисл.: [архим. Леонид (Кавелин)] // РА. 1881. Кн. 2. С. 10

[14] АФЗХ. Ч. 3. № 58. С. 98

[15] ПСРЛ. Т. 13. С. 132–133, 136–137

[16] Смирнов С. И. Житие прп. Даниила, Переяславского чудотворца. М., 1908. С. 62-67

[17] ПСРЛ. Т. 13. С. 141

[18] Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / Изд. подгот.: Я.С. Лурье, Ю.Д. Рыков. М., 1993. С. 77

[19] АИ. Т. 1. С. 329. № 172

[20] Гос. архив России XVI ст.: Опыт реконструкции / Подгот. текста и коммент.: А.А. Зимин. М., 1978. Ч. 1. С. 691

[21] Сахаров И.П. Кормовая книга Кирилло-Белозерского монастыря // ЗОРСА. 1851. T. 1. Отд. 3. С. 88

[22] Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство 2-й четв. XVII в. СПб., 1897. Т. 1. Вып. 1. С. LXVIII

[23] ВКТСМ. С. 37

[24] ГИМ. Усп. № 23

[25] Бывш. митрополит назван в числе свидетелей во вкладной грамоте 1545/46 г.; см.: Черкасова М. С. Землевладение Троице-Сергиева монастыря в XVI–XVII вв. М., 1996. С. 118

[26] Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. М., 1971. С. 131

[27] Послания Ивана Грозного / Подгот. текста: Д.С. Лихачев, Я.С. Лурье; ред.: В.П. Адрианова-Перетц. М.; Л., 1951. С. 175, 178

[28] Арсений, иером. Описание слав. рукописей библиотеки Св.-Троицкой Сергиевой Лавры. М., 1878. Ч. 3. С. 47–49. № 684; С. 203–206. № 783

[29] Там же. С. 106–109. № 713

[30] Там же. Ч. 1. С. 346–350. № 211; С. 351. № 212

[31] Там же. С. 342–345. № 210

[32] Вздорнов Г.Н. Искусство книги в Др. Руси: Рукописная книга Северо-Восточной Руси XII – нач. XV вв. М., 1980. С. 57

[33] Спирина Л.М. Лицевые рукописи XVI в. из собрания Загорского музея-заповедника // Древнерус. и народное искусство: Сообщ. Загорского музея-заповедника. М., 1990. С. 88–89

[34] Серебрякова Е.И. Неизвестный памятник моск. миниатюры XVI в. из собр. Покровского собора // ПКНО, 1991. М., 1997. С. 134–135; Она же. Лицевое Евангелие писца Исаака из собр. ГИМ // Вопросы славяно-рус. палеографии, кодикологии, эпиграфики. М., 1987. С. 47

[35] Дмитриева. 1991. С. 309

[36] РГБ. МДА. Фунд. № 42

[37] Синицына Н.В. Максим Грек в России. М., 1977. С. 161-175

[38] Там же. С. 149–150

[39] Арсений, иером. Описание слав. рукописей. Ч. 1. С. 218

[40] см.: Моисеева Г.Н. Житие Новгородского архиеп. Серапиона // ТОДРЛ. 1965. Т. 21. С. 151

[41] Поселянин Е. Богоматерь. С. 495–490

[42] Список погребенных в Троицкой Сергиевой Лавре от основания оной до 1880 г. М., 1880. С. 9. № 66

[43] Буганов В.И. К изучению Синодика опальных царя Ивана Грозного 1583 г. // Архив РИ. 1993. Вып. 3. С. 150

[44] [Смирнов С.К.] Церк.-ист. месяцеслов Св.-Троицкой Сергиевой Лавры. М., 1850. С. 15

 

Дополнительная информация

Прочитано 214 раз

Календарь


« Октябрь 2024 »
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
  1 2 3 4 5 6
7 8 9 10 11 12 13
14 15 16 17 18 19 20
21 22 23 24 25 26 27
28 29 30 31      

За рубежом

Аналитика

Политика