Пока мир внимательно следит за агрессивным поведением Китая в восточных морях, китайские лидеры глядят на запад. В конце марта китайская Комиссия по национальному развитию и реформам совместно с министерством иностранных дел и министерством торговли подготовила подробный проект «Экономического пояса Шелкового пути» и «Морского Шелкового пути 21 века». Этот проект зачастую сокращенно называют «Один пояс, один путь». В случае успеха амбициозных планов Пекина, Китай станет ключевой движущей силой экономической и дипломатической евразийской интеграции. «Один пояс, один путь» призывает страны Азии, Европы, Ближнего Востока и Африки координировать дипломатические усилия, стандартизировать и объединять торговые площадки, зоны свободной торговли и торговые процедуры, интегрировать финансовую сферу с опорой на юань и развивать международные культурные и образовательные программы. Иногда его называют «китайским планом Маршалла», но китайские власти не согласны с такими сравнениями. С их точки зрения, они объединяют Евразию, а не проводят в ней новые границы и стремятся к экономическому росту, а не к политическому влиянию. Однако это не отменяет опасности, связанной с усилиями Китая: если Пекин не сможет найти баланс между инвестициями и дипломатией, с одной стороны, и поиском политического влияния, с другой, он оказаться втянутым в конфликты, к которым он не готов.
В дальний путь
Хотя точная конфигурация «Одного пояса, одного пути» в разных вариантах выглядит по-разному, в целом проект предусматривает, что сухопутный «пояс» из автомобильных и железных дорог, трубопроводов и телекоммуникационных сетей должен будет связать Китай, Центральную Азию, Ближний Восток, Европу и Россию. Морской «путь», в свою очередь, пройдет от берегов Китая по Южно-Китайскому морю, Индийскому океану, Красному морю и Средиземному морю (через Суэцкий канал) с остановками в Африке. В основе «Одного пояса, одного пути» лежит давняя идея китайских ученых о продвижении на Запад в ответ на американский «стратегический поворот к Азии». Название двойного проекта Пекина отсылает к еще более давнему прошлому — к временам Шелкового пути — и к исторической роли Китая в торговле между Европой и Азией.
Китайский президент Си Цзиньпин впервые официально заявил о проекте «пояса» в сентябре 2013 года в Казахстане, а о проекте «пути» — в октябре того же года в Индонезии. Деньги на проекты пойдут из пресловутого Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ), капитал которого составляет 50 миллиардов долларов, Фонда нового Шелкового пути с капиталом в 40 миллиардов долларов и Нового банка развития, созданного странами БРИКС. По расчетам китайских властей, их программы затронут 4,4 миллиарда человек в 65 странах, а объем торговли Китая со странами-участниками может за десятилетие дойти до 2,5 триллиона долларов в год. South China Morning Post назвала этот проект в своей редакционной статье «самым крупным и масштабным в истории страны».
Стратегия «Один пояс, один путь» должна помочь Китаю достичь ряда внутриполитических целей, соответствующих «китайской мечте» Си о национальном обновлении. Главная из этих целей — укрепить китайскую экономику, дав выход излишкам промышленного производства. Сейчас, когда Пекин старается охладить перегретый инфраструктурный сектор, не создавая при этом массовой безработицы, планы, которые позволяют перенаправить вызываемый притоком инвестиций рост за пределы Китая, особенно актуальны. Внутри китайских границ проект фокусируется на сравнительно слаборазвитых западных и южных регионах. Власти надеются, что экономический рост и рост занятости в них помогут снизить межэтническую напряженность — а также улучшат ситуацию с занятостью в других регионах. Во внешней торговле Китай также рассчитывает получить выгоду от валютных операций, подкрепляющих статус юаня как глобальной валюты. Помимо этого, энергетические сделки должны будут гарантировать Китаю бесперебойные поставки энергоносителей на фоне растущего спроса. Вдобавок сухопутная энергетическая инфраструктура сможет ослабить опасную зависимость от морских поставок. К тому же развитые экономики по-прежнему растут медленно, и Китай рассматривает азиатские развивающиеся страны как удобные — и географически близкие — источники роста.
«Один пояс, один путь» также служит внешнеполитическим целям, укрепляя отношения Китая с соседями. Двойной проект расширит связи Пекина с ведущими развивающимися странами и сможет послужить основой для новой международной системы, в центре которой будет находиться Китай. Рост значения Китая заставил Пекин смириться — пусть и неохотно — с международными обязательствами, а теперь торговый проект позволит Си начать воплощать в жизнь идею «сообщества общей судьбы», подразумевающую совместный рост азиатских экономик в ближайшие десятилетия. Укрепление двусторонних связей со странами, лежащими вдоль «пути» и «пояса», может помочь Китаю создать сеть незападных международных организаций, в которых он сможет играть основную — если не преобладающую — роль. Такие структуры, как Шанхайская организация сотрудничества и Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии дадут Пекину возможность обрести дипломатический вес за пределами отношений с Вашингтоном.
Препятствия на пути
Сейчас «Один пояс, один путь», по-видимому, постепенно набирает обороты. У проекта есть серьезная финансовая база, которую ему обеспечивают, в первую очередь, хваленый китайский АБИИ и поддержка китайских политических и экономических элит. Тем не менее, на пути китайских амбиций по-прежнему лежат определенные препятствия. Хотя попытки заполнить инфраструктурный вакуум Азии (в инфраструктуру в этом регионе необходимо вложить до 2020 года восемь триллионов долларов) можно только приветствовать, прогрессу могут помешать недостаточно жесткие правила кредитования. Если страны-участники потратят связанное с «Одним поясом, одним путем» финансирование на бессмысленные или нерациональные проекты и не смогут расплатиться с долгами, пострадают китайские капиталовложения. Вдобавок, если с этими проектами будут связаны скандалы в областях экологии или прав человека, может пострадать имидж Китая на международной арене. В морской сфере усилия Китая по модернизации портовой инфраструктуры вдоль пути и созданию зон свободной торговли должны увеличить торговый потенциал стран-участников, однако пока не ясно, как «морской Шелковый путь» повлияет на существующие судоходные линии.
Более того, хотя китайский министр иностранных дел Ван И (Wang Yi) подчеркивал, что «Один пояс, один путь» не следует считать «геополитическим инструментом», Китай, скорее всего, попробует превратить экономическое сотрудничество в источник политического влияния. Для этого Пекину потребуется преодолеть ряд серьезных преград — таких, как конкуренция в Центральной Азии, Южной Азии и на Ближнем Востоке со стороны Индии, России и Соединенных Штатов. Российский проект Евразийского союза, экономически объединяющего бывшие советские республики, напрямую конкурирует с интеграционной стратегией Китая — несмотря на улучшающиеся китайско-российские отношения. У Индии китайские планы также вызывают опасения, так как проекты Пекина могут подорвать ее программы «Действия на Востоке» и «Связь с Центральной Азией». Кроме того Индию тревожит расширяющаяся деятельность Китая в Индийском океане — особенно в портах, которые могут послужить опорными точками для операций китайского военного флота. Хотя Соединенные Штаты сейчас уменьшают свою роль в Центральной Азии по мере ухода из Афганистана, китайское присутствие в Евразии, на Индийском океане и на Ближнем Востоке все равно будет требовать от Пекина постоянных поисков баланса между конкуренцией и сотрудничеством. Китайцам придется работать совместно с соседями и мировыми державами — вместо того, чтобы бороться с ними.
Успех «Одного пояса, одного пути» во многом будет зависеть от готовности капризных региональных и местных лидеров сотрудничать. Многие лидеры, особенно в Центральной Азии и на Ближнем Востоке, опираются на многовековой опыт стравливания иностранных держав друг с другом ради личных политических и финансовых выгод. Скажем, на фоне нарастающего межконфессионального конфликта на Ближнем Востоке китайским лидерам будет трудно совместить давние связи между Китаем и Ираном и новые отношения с суннитскими государствами во главе с Саудовской Аравией. Еще один характерный пример — недавнее решение Шри-Ланки пересмотреть более двух десятков проектов, поддерживаемых Китаем. Вдобавок существуют негосударственные субъекты, порождающие дополнительные политические риски, к которыми Китай не привык. Талибы в Афганистане, «Исламское государство» (ИГИЛ) в Ираке и в Сирии и хуситы в Йемене угрожают китайским капиталовложениям и ключевым перевалочным пунктам на будущих торговых маршрутах.
«Один пояс, один путь» станет серьезной проверкой на прочность для внешнеполитической доктрины и внешнеполитического потенциала Пекина. Риторика Китая с ее «взаимовыгодными решениями», «консенсусами» и «невмешательством» может не выдержать столкновения с суровой реальностью, требующей защищать китайских граждан и китайские инвестиции. Опыт китайской миротворческой деятельности в Судане наглядно демонстрирует, что Китай готов идти на военные операции, когда речь идет о защите его финансовых интересов. Китайское стремление не вмешиваться исчезло, когда Судан начал распадаться и под угрозой оказались нефтяные инвестиции Китая. В итоге Пекин был вынужден выступить дипломатическим посредником и разместить в стране свой миротворческий контингент. Если Китай перейдет от простой защиты своих вложений к более широкой геополитической деятельности и начнет активнее вмешиваться в происходящее в других странах, это может окончательно убедить соседей в наличии у него империалистических амбиций. Именно так в последние годы развивались отношения Пекина с соседями по Восточно-Китайскому и Южно-Китайскому морям. Не трудно представить себе нечто подобное и на западном направлении.
На оперативном уровне обширные глобальные интересы Китая могут поставить новые задачи перед его растущими, но неопытными вооруженными силами. Недавняя эвакуация китайских граждан из Йемена стала важной вехой: это была первая успешная военная операция по вывозу китайцев и граждан других стран из зоны кризиса. Еще в 2011 году Народно-освободительная армия не смогла осуществить аналогичную операцию в Ливии. В дипломатической сфере Китай явно претендует на глобальную роль. Он пытается стать посредником в афганском урегулировании, организовывая переговоры с талибами, и помочь израильско-палестинскому диалогу, предлагая мирный план из пяти пунктов. Впрочем, пока все эти усилия остаются символическими — у страны до сих пор не получилось добиться подлинных дипломатических побед ни по одному из вопросов, которыми она занималась. В целом во внешней политике Китай может оказаться в парадоксальном положении: пытаясь обеспечить себе стратегическую глубину на западном направлении, он может чрезмерно — и преждевременно — растянуть свои силы, оказаться втянутым во множество конфликтов и столкнуться с проблемами, с которыми он пока не готов справляться.
Необходимость превратить «Один пояс, один путь» из амбициозных историко-картографических построений в рабочую экономическую и дипломатическую стратегию и — возможно — в инструмент геополитического влияния, станет испытанием для внешнеполитических возможностей Китая во всех возможных аспектах. Путь на запад может оказаться долгим.
